Следующую неделю Джен прожила как во сне. Она ходила на занятия, готовилась к семинарам, участвовала в репетициях оркестра старинных инструментов, о чем-то болтала по вечерам с Флорри и Меган, но каждый раз, встречая в библиотеках или дворах колледжа Метью, отводила глаза и старалась поскорее проскочить мимо. Теперь их связывала не только дружба, но и общая тайна.
Концерт в тот вечер, разумеется, пришлось прервать. Селебрити и высокопоставленные почетные гости быстренько разъехались в сопровождении настороженной охраны; растерянных и огорченных студентов преподаватели разогнали по общежитиям и квартирам, а Джен и Метью остались отвечать на вопросы полиции.
Версия несчастного случая представлялась наиболее убедительной: возле фонтана было скользко – снег покрылся тонкой обледеневшей корочкой; Бакли явно спешил и не смотрел под ноги; поскользнулся, упал на спину и ударился затылком об отколовшийся от фонтана кусок мрамора.
Вроде бы всё очевидно. Вот только Стивенсон и Крин в это не верили, а рассказывать о найденном письме и карте не стали. И причина крылась вовсе не в осознании того, что Меридью получил по заслугам: несмотря на всю свою нелюбовь к надменному и нахальному аристократу, друзья не желали ему смерти.
На самом-то деле – и это молчаливо понимали оба «облагодетельствованных» - то, что полиция сможет найти убийцу, еще бабушка надвое сказала, зато, поделившись секретом, ребята подставятся по полной. Таинственный владелец колоды, похоже, был человеком богатым, облеченным властью и легко мог заполучить любые сведения. А, судя по тому, что сумел подловить беднягу Бакли в таком обычно людном месте, быстренько пристукнуть и замаскировать смерть под несчастный случай, - убийца был, ко всему прочему, умен, хитер и жесток. Этот человек, конечно, сделал доброе дело для Джен и Метью, но также легко мог и отнять - не только то, что подарил, но куда больше.
***
- Дженнифер, ты не могла бы задержаться? – мисс Пеннингтон остановила студентку, уже собиравшуюся выйти из класса. – Если, конечно, не торопишься на следующий семинар.
- Нет-нет, я не спешу. Ваша пара была последней.
- Очень хорошо. Тогда, надеюсь, ты не откажешься выпить со мной чаю. Пойдем.
Джен покорно последовала за преподавательницей, гадая, о чем хочет поговорить мисс Пеннингтон. Доклад был написан, правки внесены, музыка и иллюстрации для презентации подобраны. Конечно, нужно еще смонтировать эту самую презентацию, но впереди еще две недели, времени достаточно.
Мисс Пеннингтон повела Джен не к себе в кабинет и не в маленькое кафе возле здания колледжа, а куда-то в сторону авеню Виктория. Поняв, что они идут к «Мидсаммэ Хаус», мисс Крин окончательно растерялась: цены в ресторане были разорительны даже для кошельков богатеньких туристов, что уж говорить о скромных студенческих и преподавательских.
- Может быть, мы могли бы поговорить в другом месте? – поинтересовалась Джен, когда они уселись за столик в углу зала. – Здесь все-таки…
- Не беспокойся, я угощаю.
- Но…
- Могу я себе позволить напоить чаем и накормить тортом любимую студентку? – улыбка на мгновение озарила лицо мисс Пеннингтон.
Мисс Крин с изумлением уставилась на преподавательницу – всегда такую строгую, непроницаемую, сухую, «как корявый пенёк». Кажется, это Бакли брякнул: никому другому и в голову не пришло бы так глупо шутить. Конечно, Джен знала, что сокурсники считают ее любимицей профессора музыки, но никаких поблажек этот статус не приносил. Наоборот, мисс Пеннингтон придиралась к сильной студентке куда больше, чем к остальным.
– На самом деле, Дженнифер, я хотела поговорить с тобой наедине. Здесь нам никто не помешает.
- О чем?
- Деточка, я же вижу, в каком ты состоянии. Понимаю, как тяжело пришлось тебе и Стивенсону: сначала наткнуться на тело пускай не приятеля, но знакомого, потом – все эти расспросы в полиции, слезы родителей и друзей, церемония прощания… Но и тебя я знаю уже третий год. Ты так не изводилась, даже когда Метью попал в больницу. Дженни, милая, что с тобой?
Джен с удовольствием соврала бы, но, к несчастью, ничего складного на ум не приходило.
«Может, оно и к лучшему, что так сложилось».
Уставшая от молчания, от невозможности поделиться хоть с кем-нибудь тем, что мучило и тяготило ее целую неделю, напрочь позабыв обо всех опасениях, мисс Крин выложила преподавательнице всё: про оплату обучения и жилья, заказ протеза для Метью, смерть Меридью, карты и загадочные письма.
Как ни странно, рассказанная история – на взгляд самой Джен, отдающая не столько детективом, сколько мистикой и паранормальщиной, - не произвела на мисс Пениннгтон никакого впечатления. Точнее, почти никакого. Пару минут преподавательница молчала, задумчиво помешивая остывший чай без сахара, а потом вздохнула и, отложив ложечку, полезла в сумку.
- Дженни, хорошо, что ты рассказала обо всем именно мне. Эта история куда старше, чем тебе кажется… Где же оно? А, вот, - мисс Пеннингтон достала из бумажника потертый на сгибах листок бумаги и карту с синей, разукрашенной звездами, планетами и кометами рубашкой. – Когда-то, не так давно, как можно подумать, глядя на меня, я тоже училась в Кембридже и пела в хоре нашего колледжа. Да не просто пела, а была солисткой – одной из трех. Моей, скажем так, главной соперницей, была некая Донна Абрахамс. На самом-то деле, делить нам было нечего: у меня - сопрано, у нее – контральто, - совершенно разный репертуар. Но я завидовала Донне, люто, бешено завидовала. Мне казалось, ей дают больше сольных партий, за мой счет, разумеется. И вот однажды, перед ежегодным летним концертом, я пригласила Донну в бар, всего лишь «на бокал вина», – а выпить она любила, - и напоила до черных чертят. Это был мой звездный вечер: я пела не только свой репертуар, но и ее; четыре часа я и только я была в центре сцены; все цветы, аплодисменты восторженной публики, крики «браво!» - только мне! Конечно, на следующее утро у меня заболело горло и сел голос. Пропускать репетицию мне не хотелось, поэтому я, по старинному бабушкиному рецепту, сделала болтанку из сырых яиц с молоком и выпила эту гадость залпом. Одно из яиц оказалось протухшим, так что в результате вместо репетиции я попала с отравлением в больницу. И вот там-то и получила письмо.
Мисс Пеннингтон подвинула к Джен листок и карту.
«Ты была вознесена на вершину успеха, но желала большего, позабыв, что богиня Фортуна – ветрена и непостоянна. Поддавшись влиянию злого чувства, ты позволила зависти заполонить твою душу и свершила недостойное дело. Пусть случившееся послужит тебе уроком».
Золотое солнце, распростершее над миром лучи и одаряющее землю теплом и лаской, озаряет сверкающее колесо, похожее на отражение дневного светила в зеркале. Ухватившись за переливающийся круг, как за штурвал океанского брига, стоит на белоснежном облаке могучий, сильный человек, одетый в львиную шкуру. Все мышцы его напряжены, словно пытается он совладать с капризным, изменчивым роком. Кажется, победа уже близка, но маленькая обезьянка легко выдергивает руль из могучих рук, меняя курс корабля, идущего по бурному морю жизни. В глазах львиноликого мужчины – боль, удивление и страх перед грядущими переменами.
Похожие статьи:
Рассказы → Страшное гадание
Рассказы → Несколько слов о бюрократии
Рассказы → Арканы Судеб. Глава 1
Рассказы → Арканы Судеб. Глава 3
Рассказы → Арканы Судеб. Глава 2
ты умалчивай 
