Ангелы-хранители (18+)

­­­­­­­

– Этаниэл, вставай! Только тихо.

Вставать не хотелось, но голос не отставал, и кто-то продолжал теребить его за плечо.

– Гакт? – Щурясь от света фонарика, направленного ему в лицо, спросил Этаниэл. – Что вы?..

– Вопросы потом, – оборвал его мужчина и повернулся к соседней койке. – Мэтт, вставай и одевайтесь. Только тихо. Жду вас обоих внизу через пять минут.

Голос у Гакта был взволнованным, тон – деловым, и мальчики не рискнули ему перечить. Быстро натянув на себя майки и штаны и похватав из шкафчиков куртки – на дворе стояла ночь, да и погода была не по-летнему прохладная, – они сбежали по лестнице и выскочили на улицу. Во дворе приюта уже собралась небольшая толпа мальчишек примерно их возраста, которая возбужденно гудела, пытаясь выяснить, что происходит. Гакт и ещё несколько знакомых офицеров Патруля стояли у пары грузовиков и пытались призвать мальчишек к порядку.

– По машинам! – перекрикивая многоголосый гул, скомандовал Гакт, и мальчишки, не понимающие происходящее, но привыкшие слушаться взрослых, быстро начали загружаться в грузовики.

– Вы поедете со мной в кабине, – сообщил Гакт, выхватывая их из толпы.

Маттиас и Этаниэл протестовать не стали.

– Куда мы едем? – спросил Маттиас, зевая, когда все загрузились.

– На космодром, – коротко сообщил Гакт. – К нам наведался ППЗ. Мальчики, не задавайте вопросов, вам все объяснят на месте. Можете пока поспать.

ППЗ, или полярный пушной зверь, на жаргоне патрульных означал огромные неприятности, а вид Гакта и его нежелание вести разговор означало, что на этот раз размеры этих неприятности имеют просто эпические. Быстро переглянувшись, подростки последовали совету офицера.

– Приехали. Можете выходить.

Вновь продрать глаза оказалось не так-то просто. Этаниэлу казалось, что прошла всего пара секунд с того момента, как он закрыл их, но за окном уже начинал тихонько алеть горизонт.

Этаниэл быстро огляделся и заметил среди соседей нескольких знакомых пацанов из числа детей патрульных, с которыми они вместе были в лагерях, которые для них организовывали Гакт и его товарищи, и протолкался поближе к ним.

– Рист, что происходит? – ткнул он в бок мальчишку на год старше себя, бывшего сыном офицера связи и слывшего главным спецом по сплетням.

– Без понятия, – покачал он головой. – Предок ввалился в комнату посреди ночи, похватал нас с Альком и притащил сюда. Вид у него при этом был такой, словно флот Каратая из гипера вывалился и объявил тотальную мобилизацию. Остальные тоже не в курсе, – кивнул он на группку детей офицеров, стоявшую неподалеку. – Нас всех из постелей вытащили. Но явно что-то серьезное. Взрослые носятся как на день физкультурника…

Этаниэл согласно кивнул, он и сам заметил нездоровое оживление среди взрослых.

– В две шеренги становись! – Скомандовал зычный голос одного из рядовых, и толпа мальчишек начала быстро и неумело строиться в две линии как попало.

Из дверей диспетчерской вышел Гакт в сопровождении ещё нескольких высокопоставленных офицеров из командования Патруля.

– Здравствуйте, ребята, – обратился к ним Нокс, заведовавший системами дальнего оповещения. – Я понимаю, вы все сейчас гадаете, почему мы вас здесь собрали, сейчас я развею ваше любопытство. Сегодня, в час пятнадцать по планетарному времени из гипер прыжка в районе дальней орбиты Корста, недалеко от поля Кератоса, вышел корабль, который удалось идентифицировать как «Мари Амбер»…

Дальнейшие слова офицера потонули в слаженном удивленном вздохе с вкраплениями нецензурных слов, вырвавшихся изо рта тех, кто не сумел по-иному выразить свои эмоции.

«Лучше бы это был Каратай со своим флотом», – хмуро подумал Этаниэл и бросил быстрый взгляд на Маттиаса. В глазах друга читалась растерянность.

– Корабль сильно поврежден, – продолжил Нокс, когда первая волна удивления схлынула. – Выход из прыжка прошел не штатно, и, по всей вероятности, на выходе корабль ещё и зацепило одним из астероидов. Для проведения спасательных мероприятий был выслан один из патрульных крейсеров, но условия затрудняют работу.

Он щелкнул наладонным компьютером, и перед подростками возникла голограмма с изображением корабля, точнее того, что от него осталось: корпус огромного судна был перекорежен, словно какой-то малыш-великан взял игрушечную модель и смял её в руках, несколько раз провернув во все стороны. В нескольких местах в корпусе зияли пробоины, а сам корпус истекал паром и обломками, словно иллюстрация к первому закону Ньютона, в некоторых из них при должном воображении можно было различить тела или их части. В общем, зрелище было не для слабонервных.

– Судя по данным сканирования, внутри все выглядит не лучше, – взял слово Гакт, как наиболее разбирающийся в технических вопросах. – Коридоры и переборки перекорежены так, что понятия пола, стен и потолка весьма размыто. Тем не менее, там остались выжившие, которых нужно спасать. На борту работает часть аварийных систем, но надолго их не хватит. Работы осложняются тем, что невозможно использовать тяжелое оборудование для разбора завалов. Обломки очень нестабильны и… на борту в режиме пульсации все ещё работают генераторы искусственной гравитации…

Этаниэлу захотелось выругаться с использованием таких слов, от которых наставников хватил бы удар. На занятиях, которые проводил Гакт, он слушал очень внимательно, и сейчас очень жалел об этом. Слова Гакта означали, что внутри корабля направление и сила тяжести сейчас менялись в произвольном порядке, то возрастая, то падая, то пропадая вовсе.

– Мы уже связались с флотскими и вызвали рабочих с верфей на Рейнбоу, но они прибудут только через семьдесят шесть часов, – продолжил Гакт, глядя на притихших подростков. – Столько ждать большинство из пассажиров «Мари Амбер» не могут. Многие из них ранены и все они до опупения напуганы. Страх может заставить их пойти на необдуманные действия. Мы собрали вас здесь, ребята, из-за того, что нам нужна помощь. Проходы в завалах слишком малы для большинства взрослых в скафандрах, там требуются компактные размеры. Мы уже вызвали всех, кого можно, но людей не хватает. Каждый из вас прошел подготовку по работе в открытом космосе, многие из вас уже проходили учебную практику на орбите. Мы не можем вам приказывать, большинство из вас ещё несовершеннолетние, поэтому я просто прошу, помогите нам спасти этих людей.

Этаниэлу показалось, что, произнося последние слова, Гакт посмотрел именно на него. Немного растерянно, он оглянулся на Маттиаса, который тоже неуверенно переминался с ноги на ногу, переваривая услышанное. Мальчик по-новому огляделся по сторонам и только сейчас заметил, что большая часть присутствующих была ростом метр с кепкой и возраст большинства из них колебался в районе тринадцати-четырнадцати лет, да и те, кто достиг местного совершеннолетия, которым считались пятнадцать, не отличались богатырскими пропорциями.

«Вот это влипли», – подумал он, обдумывая ситуацию. А ведь и вправду, многих из собравшихся он видел на занятиях в кружках, куда их с Мэттом чуть не силой запихивал Гакт, несколько лет назад взявший над ними шефство. Главный технический специалист Патруля, с которым они познакомились при обстоятельствах, вспоминать о которых Этаниэлу до сих пор было стыдно, искренне считал, что труд, сделавший из обезьяны человека, сможет и из пары приютских пацанов сделать что-то путное, и гонял их как никого другого. В свои почти четырнадцать, они с Маттиасом имели вполне взрослые разряды в области космического строительства и ремонта, им даже разрешали проводить мелкий ремонт на станции без присмотра взрослого инструктора, следившего за соседней парой, работавшей с резаком. И опыта работы в «пустоте» у них, для их возраста, было достаточно. Учебные задания из курса профориентации они выполняли на «отлично» и без проблем. Но им ни разу не приходилось работать в условиях, описанных Гактом. Там даже взрослый специалист не каждый справится.

– Добровольцы, шаг вперед, – дав подросткам переварить услышанное, скомандовал Гакт.

Не давая сомнениям себя остановить, Этаниэл сделал неуверенный шаг вперед, выходя из внезапно ставшего таким уютным места в строю. К его удивлению, мальчишки, стоявшие по сторонам от него, тоже повторили его движение, и если в Маттиасе он почти не сомневался, то Бринк, пятнадцатилетний сын одного из боцманов, его сильно удивил. Он вопросительно приподнял бровь, и старший подросток робко улыбнулся и слегка пожал плечами, дескать, так получилось.

Тем не менее, строй добровольцев был довольно куцым. Из нескольких сотен тех, кто по мнению патрульных мог бы оказать помощь, вперед вышло едва ли полсотни. Гакт подождал пару минут, на случай, если кто-нибудь из сомневающихся изменит свое решение, потом тяжело вздохнул и скомандовал идти к челноку.

Дальше был взлет на пределе допустимого, пилот явно старался нагнать время, которое они потеряли за сборами и объяснениями, короткий полет до орбитальной крепости, и стыковка со станцией, на которой их пересадили в один из спасательных кораблей Патруля. Весь полет до места крушения с ними проводили дополнительный инструктаж по пользованию оборудованием и правилам безопасности.

– Учтите, ребята, – напутствовал их Гакт, подошедший к ним с Маттиасом во время перерыва между объяснением принципа работы малого плазменного резака и лекцией по первой помощи пострадавшим от взрывной декомпрессии, – если кто-то из вас умудрится размазаться о переборку из-за того, что забыл закрепить страховку, я лично эту переборку потом вырежу и поставлю на базе прямо перед главным входом в тренировочный центр, чтобы все видели, как мне стыдно.

Несмотря на явную несерьёзность слов, Этаниэл уловил в голосе Гакта искреннее беспокойство.

– Не волнуйтесь, сэр, – подхватив шутливый тон, ответил ему Этаниэл. – Я вам такой радости не доставлю.

– Дядь Гакт, – поддержал его Маттиас, – все будет хорошо. Мы не посрамим вашу честь. Вы нас хорошо готовили.

– Эх, мальчики, – слабо улыбнулся мужчина. – Да не в подготовке дело. Там такая каша, что никакая подготовка не поможет. У нас уже есть потери. Мне ребята из первых групп скинули видео. Никто в своем уме туда и близко не полезет.

– Если верить воспитателям, по нам дурдом давно плачет, – хмыкнул Этаниэл, уворачиваясь от подзатыльника Гакта. – Да и состав Патруля надо проверить, кто ж сознательно полетит туда, где его ждут одни неприятности?

У места крушения уже был развернут мобильный командный пункт с госпиталем, куда уже начали свозить раненных из внешних отсеков, до которых сумели добраться. Внезапно, глядя на проплывающие мимо носилки на грави-подушке, Этаниэл понял причину спешки офицеров. До этого момента для него катастрофа была чем-то далеким, типа политических новостей из Совета кланов, до которых ему, безродному сироте с другой планеты, было мало дела, но теперь, видя бледное лицо молодой женщины, залитое противоожоговой пеной, до него стало доходить, что все серьезно.

– Знаешь, мне как-то стремно, – поделился опасениями Мэтт, глядя в иллюминатор на поле обломков, медленно дрейфующее мимо них, вживую оно выглядело ещё более впечатляюще, чем на картинках.

– Поздно пить боржоми, – ввернул Этаниэл одно из любимых поговорок Гакта. – Ты уже дал согласие. Хочешь Гакта подвести?

– Нет, – замотал головой приятель.

– Вы там не рискуйте особо, – в последний раз подгоняя скафандр по фигуре, попросил Гакт. – Если что, сразу уходите. Мертвый спасатель никого не спасет.

Их задачей было пробираться в те места, куда не могли пройти взрослые с тяжелым оборудованием и разведывать выживших. В случае возможности, эвакуировать, если такой возможности не было, стабилизировать их состояние и состояние их убежищ, ставить маяк для идущих следом спасателей с тяжелой техникой и двигаться дальше. Кислородный баллон в их сверхлегких скафандрах, избавленных от экзо-скелета, был рассчитан на четыре часа, плюс резерв в пятнадцать минут, на себе они тянули легкий резак для прорезания переборок, чудо нано-технологий, переносной шлюз, несколько баллонов с герметиком и аптечку с набором препаратов от последствий кислородного голода и успокоительных. В неё так же входил набор мешков для трупов, которые никто не собирался использовать по прямому назначению, сейчас нужно было думать о живых.

Работа была тяжелой и физически и морально, причем физическая тяжесть беспокоила гораздо меньше. Нависающие над ними груды обломков, грозящие в любой момент рухнуть на голову, явственно давили на психику. Этаниэл заставил себя не думать о том, что трупы, плавающие в невесомости, лежащие, сидящие и висящие в разных позах, ещё совсем недавно были живыми людьми. О мертвых можно подумать и после, а сейчас нужно заботиться о спасении живых. У медиков и так работы навалом, чтобы ещё и об их истериках беспокоиться.

– Перекличка, – раздался в шлеме голос Грэма, офицера, отвечающего за работу в их секторе. Этаниэл дождался своей очереди и доложил, что у их двойки проблем нет. Переклички проводили каждые пятнадцать минут, чтобы попавшие в беду не успели сгинуть бесследно.

– Этан, Мэтт, время, – напомнил им Грэм, без особой надежды на то, что удастся воззвать к их голосу разума. При дозволенной смене в четыре часа непрерывной работы, они не вылезали из скафандров уже почти десять, избавляясь от усталости с помощью стимуляторов из аптечки скафандра. Да, на это смотрели косо, но рук не хватало, а Гакт, единственный авторитет для них, был слишком занят, рассчитывая предельную прочность конструкции, для того, чтобы понять, можно ли сделать ещё одно отверстие в обшивке и не развалится ли от этого корабль к такой-то матери. Сами же подростки предпочитали находиться внутри «Мари Амбер», искать выживших, так они чувствовали себя куда более полезными, чем отдыхая на базе. Этаниэл никому не признавался, но после первой смены, когда спасательная команда с герметиком и кислородными баллонами опоздала буквально на пятнадцать минут, его начал мучить кошмар, в котором кто-то отчаянно стучал по переборке, но в последний момент, когда он открывал дверь, этот стук исчезал и за ней никого не было.

– Я же просил меня так не называть, – себе под нос буркнул Этаниэл, ненавидевший, когда его имя сокращают, но вслух сказал другое: – Ещё пять минут, Грэм. Попробуем проверить дверь в конце коридора. Над ней горит зеленый маркер. Там может быть атмосфера.

– Ох, и всыплет же вам Гакт, когда вернетесь, – сообщил офицер. – Ладно, добро.

Этаниэл не сомневался, что техник будет не в восторге от их художеств, с первого же дня их знакомства он проявлял странную, порой слегка грубоватую заботу о них с Маттиасом, но он надеялся, что опытный офицер Патруля поймет их тягу к действиям.

– Маттиас?

– Без понятия, – пожал плечами друг. – Маркер зеленый, но дверь не открывается. Может, заклинила?

– Ставь шлюз, – решил Этаниэл. – Здесь датчик давления. Может из-за этого не фурычит.

Быстро и слаженно (процедура была отработана за последние пару дней до автоматизма), они развернули портативный шлюз и присоединили его к двери. С помощью аварийного кода, куска арматуры, выдернутой из ближайшей развороченной переборки и пары непечатных выражений им все же удалось открыть дверь.

– Ах, ты ж, – произнес Этаниэл, перешагнув порог отсека и замерев от удивления. – Ну, ни фига себе!

– И как его не перекорежило, – поддержал его Маттиас, проверяя сенсором состав атмосферы. – В коридоре словно атомная война прошла, а здесь ни трещинки.

– Вот и не верь после этого в высшие силы, – поддакнул Этаниэл, проходя вперед. 

Они были в часовне, обычной всеконфессиональной часовне, которая есть на каждом корабле и обычно примыкает к корабельному лазарету. Этаниэл в таком расположении видел некоторую иронию: место, где люди спорят с божественной волей, располагалось рядом с местом поклонения, но никогда вслух этого не высказывал. Переборка, примыкающая к коридору, из которого они пришли, вся покоробилась и местами просела, вздувшись пузырями, но выдержала напор взрывной декомпрессии, а остальные стены выглядели непострадавшими вовсе.

– Проверим? – с робкой надеждой предложил Маттиас, кивая на двери лазарета. Над ними лампочка не горела, но на вид дверь была исправна.

Этаниэл коротко кивнул, на всякий случай кинув магнитный якорь на пол у самой двери и пристегнув к нему и Маттиаса – если он правильно помнил, корабельный лазарет находился как раз в поле действия одного из гравитационных генераторов, а часовня – в другом, и ему бы очень не хотелось наткнуться на пульсацию и быть раздавленным или влететь в соседнюю переборку.

– Открывай, – разрешил он, готовясь ко всему, но не к тому, что он там увидел.

– Этаниэл, что это? – Маттиас был удивлен не меньше его самого.

– Капсулы. Анабиозники, – коротко ответил Этаниэл, подходя к одной из слегка покрытых изнутри инеем капсул и проводя рукой по стеклу.

– А… почему… Почему такие маленькие? – Наконец сформулировал свой вопрос Маттиас.

Капсулы и впрямь были малы, взрослого человека в них можно было запихнуть разве что по частям, да и их с Мэттом потребовалось бы сложить вдвое, чтобы они в них поместились.

– Это детские капсулы, – разглядев содержимое, сообщил Этаниэл. – Для совсем мелких детей, лет до трех-пяти.

– А есть и такие?

– Как видишь… Проверь ту сторону, а я – эту. Что-то мне здесь не нравится.

Они быстро прошлись по всему медотсеку, насчитав сто пять капсул с детьми дошкольного возраста от совсем грудничков до пяти-шестилетних мальчишек и девчонок.

– Откуда их столько? – ошалело спросил Маттиас, закончив обход.

– А я почем знаю? – не менее ошалело ответил Этаниэл. – Это же круизный лайнер по всему фронтиру. Может, пассажиры неугодных отпрысков заморозили, чтоб развлекаться не мешали, а. может, груз на какую-нибудь из свежих планет везли. Кто ж теперь, через пять лет, разберет. Важно другое, – он кивнул на индикатор заряда батарей у одной из капсул, – их ресурс почти исчерпан. Нужно начальство известить. Я этим займусь, а ты поищи здесь, может, запасные батареи найдешь.

Маттиас кивнул и занялся делом, а Этаниэл открыл канал связи с Грэмом.

– Райк, что б тебя, почему вы с Гориком пропустили сеанс связи? Меня Гакт тут чуть живьем не съел…

– Простите, сэр, мы были заняты, – он вкратце изложил Грэму ситуацию, так и видя перед мысленным взором, как офицер пытается через шлем почесать свой затылок.

– Открываю канал связи с базой, – после небольшого ожидания, принял решение Грэм. – Пускай они там решают.

Гакт и вызванный по такому случаю главный медик базового корабля несколько минут молчали, переваривая информацию и, не веря в её правдивость, перерывали списки груза и пассажиров в поисках информации о капсулах с детьми в анабиозе.

– Вот ни на минуту нельзя вас одних оставить, – выдал свой вывод Гакт. – То на арматуру напоретесь, то целый штабель анабиозников притянете. Этаниэл, ты уверен, что вы не сможете эти капсулы как-нибудь протащить по коридору?

– Дохлый номер, – ответил подросток. – Мы сами-то с трудом пролезли. Там в паре мест такие шкуродеры, что мы опасались за целостность скафандров. Может и удастся их расширить, но не до размеров капсулы.

– А если их оттуда вынуть? – предложил Гакт по конференции. – У вас же есть мешки для трупов.

– У нас есть мешки для трупов, – признал Этаниэл, – но мы не специалисты по анабиозу. Судя по датчикам, заряда в батареях осталось часов на пятнадцать, после этого СЖО прикажет долго жить. Я не знаю, сколько времени понадобится на разморозку и безопасно ли просто достать малышню из морозильников и переложить в пакеты. И в любом случает, пакетов на всех не хватит. Да и если их разморозить, то куда потом девать? В этом и соседнем отсеке есть атмосфера, но надолго её не хватит…

– Не понос так золотуха, – фыркнул Гакт. – Задали вы нам задачку. Медики сейчас сидят и думают над этим. Как придумают, я с вами свяжусь. Постарайтесь все же расширить проход. Мы до вас добраться вряд ли сможем, вы почти у центральной оси.

– Сэр?

– Да, сынок?

– Мы их не бросим, – твердо ответил Этаниэл. – Имейте это в виду.

– Ты мне угрожаешь? – устало поинтересовался Гакт. – А не боишься, что потом придется отвечать за слова?

– Я не угрожаю, – тихо ответил мальчик. – Просто предупреждаю, чтобы вы не решили здесь применить принцип меньшего из зол. Решайте быстрее. Отбой.

На работу ушло шесть часов, но им удалось расширить проход настолько, чтобы мог пролезть медик, спец по анабиозным установкам, в скафандре и с необходимым оборудованием. Глядя на капсулы он поцокал языкам и запустил разморозку. Едва дети из капсул начинали подавать признаки жизни, спец вкалывал им какую-то бурду из инъектора, и упаковав в мешок по одному-двое-трое, в зависимости от возраста, на руках относил к переходу и отправлял дальше по цепочке. За тот день Этаниэл и Маттиас настолько умаялись, что под конец даже почти не стали возражать, когда появился Гакт и в прямом смысле за шиворот утащил их отдыхать.

– Спать! – твердо приказал Гакт, когда Этаниэл заикнулся о том, что нужно бы проведать спасенных. – С ними ничего не случится и без вашего наблюдения. Вы и так сделали больше, чем кто бы то ни было. Утром посмотрите, они все равно там все спят. Даст Бог и вам больше не придется туда лезть. Через пять часов ожидается прибытие флотских и рабочих с верфей. Можно будет закрепить обломки и отбуксировать «Мари Амбер» подальше от астероидов…

– Дядь Гакт? – обратился к нему Этаниэл, уже засыпая. – А у вас всегда так?

– Типун тебе на язык, – открестился офицер. – Работа у нас, конечно, собачья, но не настолько. Спи, малыш. Завтра поговорим…

Флотские прибыли с опозданием на десять часов.

«Бюрократические проволочки», – сплюнув прямо на палубу, чего за ним обычно не водилось, сообщил Гакт, вытряхивая Этаниэла и Маттиаса из скафандров, чтобы дать им по кружке горячего витаминизированного питья, чтобы не простудились из-за вышедшей из строя системы терморегуляции, не рассчитанной на такие бешеные нагрузки.  За это время мальчишки из «резерва», как окрестили ребят с курсов и из лагерей при Патруле, успели вытащить ещё несколько десятков выживших и наметить убежища для ещё почти сотни, до которых не могли пока добраться, и вывести из-за нестабильности конструкций, но к их с Маттиасом результату никто подобраться не смог.

Рабочие с верфей прибыли раньше флотских и сразу же приступили к монтажу сложных конструкций, призванных не дать остаткам бывшего круизного лайнера развалиться на части при буксировке. Гакт, матерясь как портовый грузчик, принялся спорить с их бригадиром, указывая на свои расчеты и называя его такими словами, среди которых «олух» было самым цензурным, а генеалогия оппонента была весьма пространной, на что новоприбывший отвечал с не меньшими энтузиазмом и изобретательностью. Нокс, попытавшийся их утихомирить, был послан обоими и решил не портить людям удовольствие.

С прибытием флотских, взрослые внезапно вспомнили, что основной состав поисковых партий составляют подростки, рабочий день которых по всем законам не должен превышать четырех часов (до этого у них была коллективная амнезия), и мигом вымели всех, кому не исполнилось пятнадцать, из отсеков аварийного корабля.

– Что ж, ребята, поздравляю вас. Вы пережили свою первую спасательную операцию, – сообщил Нокс, когда они утрамбованные, словно сельди в бочке, летели обратно на Торманс. – Даст Бог, и вам никогда в жизни не доведется поучаствовать в ещё одной. Не сказать, чтобы совсем без потерь, но мы справились, не посрамили честь Патруля. Особо хочу отметить наших юных помощников, – он кивнул на группу, кучковавшуюся у дальней стены пассажирского отсека. – Буду рад, когда придет время, каждого из вас назвать своими коллегами. Вы – лучшие представители подрастающего поколения…

Этаниэл почти не слушал слов офицера, все распрягавшего о том, какие они все молодцы. Он вовсе не чувствовал себя героем. То чувство необходимости, толкавшее его вперед в мрачные и опасные коридоры «Мари Амбер» пропало, он больше не был там нужен, и внутри у него осталась щемящая пустота и боль от того, что он не смог помочь слишком многим. Очень хотелось поговорить об этом с кем-то, кто поймет, например, с Гактом, но тот все еще был там и не мог выслушать, а грузить своими проблемами ребят, в глазах которых плескалась такая же тоска и грусть, он не желал. Им и так тяжело.

– Ты чего приуныл? – тихо спросил его Маттиас, когда голос по интеркому объявил о стыковке.

– Не знаю, – честно признал подросток. – У меня такое чувство, что я мог бы сделать больше… Что…

– У всех оно есть, – кивнул Маттиас. – Все мы что-то оставили там, на «Мари Амбер». Но мы многое и приобрели. – Он потянулся к карману комбинезона, бывшего ему на пару размеров больше, и достал из него небольшой, сложенный вчетверо листок бумаги. – Это мне перед отлетом передала одна из девочек, которую мы спасли из лазарета. Видно, она прониклась рассказами, которые врачи там им про нас понарассказывали.

Этаниэл развернул листок и увидел довольно кривой детский рисунок, в котором энтузиазма было гораздо больше, чем умения. Там были изображены два ярко-желтых человечка, в руках несущие множество человечков поменьше сквозь нагромождение каких-то палок и загогулин на схематично нарисованный корабль. Сверху нетвердой детской рукой было выведено: «АнГИлы ХрОнитЕлы». Непонятно от чего, но губы Этаниэла впервые за эти несколько дней тронула улыбка, а потом он искренне рассмеялся.

– Знаешь, – стирая выступившие на щеках слезы, произнес Этаниэл, – я, кажется, определился с будущей профессией. Как ты думаешь, Гакт составит нам протекцию при приеме на работу?