— А мне можно? — спросил маленький мальчик.
— Можно всё, — Солнце улыбнулось, засияло ярче, — Абсолютно всё.
От яркого света малыш зажмурился, но когда свечение поутихло, разглядел качели (отчасти напоминающие колыбель), которые появились в Синеве.
— Как ты и просил, — солнце сдержало улыбку, чтобы в очередной раз не ослепить собеседника, — Можешь качаться.
Карапуз сделал первый, неуверенный шаг, покачнулся, но не упал. Но, каждый следующий шаг был всё увереннее. Остаток пути он уже пробежал. С трудом забрался на качели, и, сначала неуверенно, начал раскачиваться.
— Я ведь умер?
— Да, — ответило Солнце, — Умер и попал сюда.
Свечение Солнца пульсировало, как будто бы оно волновалось:
— Явился совсем уж маленьким, именно поэтому многое делаешь впервые. Что уж там – ты не то, что разговаривать – дышать не умел сначала.
Малыш перестал раскачиваться. Качели-колыбель замедляли ход. Он стал осматриваться вокруг.
— Почему здесь пусто? Ты же можешь создать всё.
— У меня и есть Всё. Целый мир. Мой живой мир.
Взгляд Солнца устремился вдаль, к тем мирам, которые оно освещало.
— Я ничего не понял, про какой ты мир говоришь. — на детском, невинном лице проявились зачатки эмоций, похожих на раздражение. — Лучше скажи, я быстро учусь? И, главное, чему?
— Здесь нет времени, поэтому учишься ты мгновенно. — Солнце задумалось, — А учишься ты не тому, чему следовало, ведь у тебя есть одна цель, для которой ты пришёл.
Качели остановились. Мальчик посмотрел на солнце. В глазах уже читалась мудрость. Время игр подходило к концу.
— Тогда скажи мне, для чего я здесь, — всё еще детским голосом спросил он.
— Чтобы стать таким же, как и я. Другого пути нет.
— Сейчас?
— Нет. У тебя ещё остались вопросы.
— И ты, наверное, знаешь, о чем я спрошу?
— Я знаю всё, — сияние едва заметно потускнело. Солнце уже понимало, чем это закончится.
— Я человек?
Солнце молчало. Оно сразу знало, что этот малыш так же, как и многие задаст этот вопрос и что придется дать ответ.
— Ты не совсем человек. Не успел стать им. Твои родители убили тебя нерожденного.
Мальчик спрыгнул с качелей. Кожа его уже начинала светиться. Тихим голосом, переходя на шёпот, в котором чувствовался растущий гнев, он произнес:
— Тогда я хочу, чтобы ты убило их. Отца и мать. Их родителей. Всех людей, да и всё живое в том мире, из которого я пришёл.
Мальчик наливался светом, который пронизывал его насквозь. Свет пульсировал, с каждым тактом становясь всё ярче и ярче.
— Ты можешь сделать это сам. — теперь уже Солнцу пришлось зажмуриваться. — Этот мир теперь твой, точная копия начального мира, из которого вышли все. А я оставлю тебя. Не люблю такие финалы.
***
Свет, исходящий от новой Звезды, распространяясь с чудовищной скоростью, сжигая всё на своём пути. Испепелив Ту планету, он не остановится, но продолжит своё разрушительное движение. Настолько, насколько хватит ярости.
***
Он и Она лежали под звездным небом, крепко держась за руки. Им было хорошо вместе. Хотя у Неё и было тоскливо на душе. Аборт, хоть и на ранних сроках, остается абортом. Он, должно быть, догадывался – виноватый вид его выдавал. Видимо, поэтому они молчали сегодня больше, чем обычно.
— Смотри! Какая яркая звезда! — с наигранным энтузиазмом произнес Он. — Я, почему-то раньше не замечал её.
— И правда яркая, — с ноткой обреченности сказала она.
— А вот интересно, — не унимался он, — вокруг неё же есть планеты? И жизнь может быть. И вот такие лежат там двое, тоже как мы с тобой, смотрят на звезды. Прикольно, да?
— Я чувствую, что нет там никакой жизни, — Её траурный тон тут же разогнал его напускную веселость. — У меня сердце болит от того, как там ей одной, этой звезде, в её безжизненном мире.
Чувство вины вернуло молчание в их оживленный мирок.