"Братьям" - по разуму

Не стояло бы над Оит угрозы интерпланетных контактов, если бы не вылет космической экспедиции в поисках Пирамиды. События, которым было суждено занять видное место в истории освоения Космоса, вышли на старт в полдень 126-го числа двести пятнадцатого года Эры Полетов, задолго до того, как «Ловкий прыгун» совершил свой последний, печальный полет.
С тех пор, как зонд «Смелый» побывал за пределами атмосферы, открыв своим первым полетом указанную эпоху, с тех пор, как другой зонд – «Зоркий» — обнаружил разумную жизнь на ближних планетах, оитяне успели привыкнуть ко многому. К прекрасной запертой крепости, найденной на красной планете, населенной дикими племенами. К необъяснимым огням в атмосфере, вспыхивавшим днем и ночью над пустынной местностью. К шалостям невнятного космического народца. Вот эти последние (не то эльфы, не то зеленые гуманоиды), безобразничали анонимно, не зная пределов. Атаки инопланетного хулиганья бесили ученых, кормили прессу, требовали ответа. И вдруг – фотография! Международная корпорация по Исследованию Глубин космоса (МИГ) встала на уши.
Фотография, нанесенная типографским способом на открытку, лежала в белом конверте на столе у Артунеля Кома – основателя и главы корпорации МИГ. Текст открытки был следующим:

«Приветствую братьев по разуму! В следующем месяце по космическому времени ожидается вечеринка по координатам, указанным в приложении. Будут напитки, танцы, антиграв, холла! Сбор у бывш. второй западной лестницы Пирамиды. Где крестик. Готовьтесь к полному улету! Ваш А.А.»

На стол Кома письмо легло ровно в полдень и было доставлено неизвестным путем. Перевернув открытку, глава МИГа вгляделся в фото, сделанное из космоса. Крестик стоял у одной из сторон блестящей пирамиды. Если судить по масштабу окрестностей, строение было гигантским.
Осмотрев открытку со всех сторон, адресат странного послания вызвал личного секретаря.
— А что, почта теперь два раза в день приходит? – пробормотал он, еле-еле в состоянии разлепить губы, чувствуя, что земля из-под ног уходит.
Создавая когда-то компанию по поиску инопланетян, он следовал моде, как модно было учить детей музыке и астрономии. Двадцать лет назад уфологических организаций с броскими именами, приставками «международная», «общественная», «прогрессивная», развелось столько, что они перестали приносить прежние барыши. Лишь пара-тройка ловцов невидимого (да впрочем, и относительно безобидного) хулиганья, не дававшего оитянам проходу, плюс несколько корпораций-исследователей, получавших гранты от государства, держались вполне себе на плаву. Остальные довольствовались невысокой прибылью от проведения лекций среди любопытного населения, желающего приобщиться к космическим тайнам, а также от выпуска и переиздания разнообразных статей и брошюр. Деловому и педантичному Артунелю Кому удалось основать вполне стабильную корпорацию на международном уровне, приносившую неплохой доход, и он, поддерживая ее деятельность, считал дело своей жизни свершенным.
Сознание, что для первого настоящего контакта те, внеоитские формы жизни, выбрали именно его МИГ, привело его в абсолютный транс. Что делать-то? Он не готов!
— Нет-с, господин Ком, — отвечал секретарь, не замечая, что босс взволнован. – Все письма были принесены ровно три часа назад.
— Что, и никто ко мне не заходил?
— Все утро кабинет был заперт.
— Да, я только что приходил, писем не было. Потом вышел, закрыл за собой дверь, помню – запер. А когда вернулся – вот оно!
Он потряс конвертом.
— Не знаю-с, господин Ком, может, через окошко закинули?
Оба перевели взгляд на плотно запертое, заклеенное от сквозняков окно, за которым метались тонны снега.
— Пурга на улице… — задумчиво произнес Ком. Едва открыв рот, он ощутил в себе потребность к философствованию: — Пурга в мире, весь мир пурга, и это письмо – пурга тоже.
Он с пренебрежением поскреб открытку и чуть не свалился со стула: поверхность сфотографированной местности засветилась, вспучилась и стала выбрасывать вверх миниатюрные полупрозрачные летающие тарелочки, словно мыльные пузыри. Они кружились и плавали над столом в количестве десяти штук.
— Что вы глядите, Шамит? Сделайте что-нибудь!
Дрожащими руками секретарь добыл из кармана ручку с пером и коснулся стальным острием одной из тарелочек. Та с треском лопнула, рассыпав на стол целый дождь конфетти. Следом за ней защелкали и другие.
— Это как? Это что?
Шамит неслышно отступал к двери.
— Остановитесь! – сдавленно приказал Ком, не желая остаться один на один со странной открыткой.
Но секретаря уже след простыл. В шуме пурги за окном послышался заливистый детский смех. Ком обернулся на звук, и ему показалось, что он видит радужный мыльный пузырь, отдаляющийся от окна в тучи снега, но подойти и попытаться рассмотреть, что это такое, он побоялся. По правде сказать, от страха он прирос к месту.
К вечеру о письме знала вся корпорация, а неделю спустя слухи просочились в город.
«Письмо, по всем признакам, — внепланетного происхождения. Вместо бумаги открытка напечатана на неизвестном науке материале. При трении выдает рой мелких предметов, начиненных конфетти: летающие тарелки, светящиеся звезды, золотые цветы. Конфетти выглядит реальным, но словно не существует – уборщицы не могли его собрать и оставляли на месте. Оно пропадало само, через час. Ученые стран-участниц МОГИ (международной организации государственных исследований) не могут объяснить технологий, по которым изготовлена открытка, и только разводят руками: «На Оит подобных не существует!».
Слухи и истории проникали в прессу, как желтую, так и официальную, публиковались в колонках: «Что от нас скрывают?», «Чем грозит Космос», «Кто шутит над нами», «Мы не одни», «Непознанное»…
Глава корпорации МИГ не успел еще отойти от одного шока, как его ожидал новый. Утренняя почта на сей раз дурного не предвещала, и следующая открытка выпала из конверта, присланного по всем правилам – доставлена почтальоном, облеплена марками, адрес выведен аккуратно, чернилами и без помарок. Она гласила:

«Доброго времени суток вам, оитяне! Не знаю, как к вам попало то допотопное приглашение (но непременно узнаю, и виновникам сильно не поздоровится!), которому уже сто лет отмечать пора, однако надеюсь, что вы немедленно перестанете придавать этому значение. Ваши правила говорят, что чужую почту читать неприлично, и мы рассчитываем, что вы не пойдете вразрез с собственными традициями. Что касается некоего «А.А.», то его лично от меня ждет головомойка, после которой, надеюсь, вас никакими письмами больше тревожить не станут. С наилучшими, А.Л.
(Приписка другой рукой): А.Л. извиниться не хочет, но мы весьма сожалеем о том, что дурацкая пригласительная открытка так взбудоражила низкоразвитую… (сильно-сильно замарано, но слово все-таки проступило с обратной стороны)… постигающую вершины мира и технологий цивилизацию. С искренними, А.Т.»

Отброшенная в угол испуганным Комом, открытка выдала объемный букет из ста одной розы.
Такова была прелюдия к мрачной драме.

От широкой публики не укрылось и то обстоятельство, что на открытке, помимо послания, были размечены координаты в космосе, по которым загадочный «А.А.» устраивал свою вечеринку. Громкий шепот конспирологов утверждал, что маршрут задавался именно для отправки с Оит, а значит по их планете ходили раньше, а то и до сих пор хотят те, настоящие «братья» загадочной внеоитянской цивилизации. Те, к кому было обращено приглашение. Каковы цели этой цивилизации? Кто эти «братья по разуму» и почему они не идут на контакт с нами? Либо нас изучают, либо имеют на Оит особые виды, желают завоевать!
Страшные письма вынуждали принимать срочные меры.
Перед лицом общего врага… а может, мордой, нечеловеческим рылом, с которым договориться нельзя… мир оитян сплотился в свойственном людям духе: не трогай нас! Отринув житейские интересы, народы разделились на три касты: исследователи, воины и рабочие муравьи. Задача последних была проста: нарыть бункеров, чтобы укрыться при первой внешней угрозе. Военная каста готовилась к обороне против пришельцев. В то же время ученые собирали первую экспериментальную экспедицию для изучения бед и угроз, таящихся по координатам с открытки.
«Ловкий прыгун» — один из немногих на данный момент кораблей, делающих перелет прыжком от одной планеты к другой, с орбиты на орбиту, был срочно отозван в космический порт и подготовлен к перелету: указания адресатам приглашения словно нарочно сделаны для прогрессивной «прыжковой» технологии.
Спустя год после того утра, как Артунель Ком распечатал свой странный конверт, по заснеженной улице, где привычным зрелищем стал прохожий, жмущийся к тени домов, украдкой оглядываясь на небо, — по той самой улице, не боясь никого ни сверху ни снизу, выкрикивая свой боевой клич, бежали мальчишки-газетчики.
— Межпланетная экспедиция отправляется к Пирамиде! Читайте-читайте! Свежие подробности, читайте!
И прохожие, выбравшись из теней, осмелились выступить на края тротуаров, чтобы пожаловать лишней монеткой газетчика и доблестную редакцию, готовую каждое утро утешить читателя новостью, что Конец Света все-таки не произошел.

«Отправка тринадцатой (внеплановой) межпланетной экспедиции назначена на сегодня, – пишет газета сухо и деловито. – Пожелаем удачи участникам в ее составе, среди которых:
1. Сол Сеу – капитан.
2. Парамон Каракаст – бортмеханик.
3. Сол Наур – антрополог.
4. Тассантра Чу – бортовой врач.
5. Ара-валь Хан – полевой врач.
6. Дира-валь Хан – медсестра.
7. Ноэль Шван – механик.
8. Креола Эльва Талиа – психолог-психотерапевт.
9. Ерафан Шальтурпен – лингвист.
10-13. Майор Ф. Таркау, сержант М. Сек, пехотинцы Г. Сек и Н. Вау для осуществления военной поддержки.
К.К. «Ловкий прыгун» отправляется в шесть часов вечера из космопорта Первый Оитмежкосмос».

Ни в одной из культур семи оитских стран, организовавших эту экспедицию, не было суеверий по поводу числа тринадцать. Однако газеты вышли до того, как к ней присоединился четырнадцатый участник – глава МИГа Артунель Ком. Когда он предстал перед капитаном с объяснением, почему необходимо взять его в экспедицию, Сол Сеу долго не мог подобрать слов.
— Возможно, я старый маразматик, но принял решение, — объяснялся Ком. – Опасность миссии может быть велика. Все вы можете погибнуть, и я в том числе, но если останусь тут, а вы погибнете, мне не узнать тогда, что таится на той планете, откуда и кому были письма, что за таинственные пузыри плавали под моим окном. Ответа не будет, а я здесь сойду с ума!
По мнению членов команды, оповещенных о внеплановом пассажире и его мотивации, глава МИГа рехнулся давным-давно. Он был настолько непереубеждаем, что вынудил капитана принять его на борт. Сол Сеу потратил время на оформление дополнительного участника экспедиции и выбил при этом право для каждого, кто находится на борту «Прыгуна» в любой момент применять к пассажиру насильственные меры в случае явного проявления его безумия, вплоть до выброса в космос или расстрела, если от него будет исходить угроза для жизни других участников. Впрочем, такие правила были нормой в любом космическом экипаже.
Прежде чем делать «прыжок» к другой планете, корабль обязан был совершить полный круг по орбите Оит. Поздним вечером, по времени того часового пояса, с которого был сделан вылет, все четырнадцать космонавтов собрались в кают-компании «Прыгуна». Уместно было бы здесь упомянуть о том, что команда космической экспедиции умиленно смотрела в иллюминаторы на проплывающую под ногами голубую планету, мысленно говоря ей: «До свидания, мы еще вернемся!», но даже во имя поэтики ни к чему завираться. Никто не задумывался ни об Оит, ни о своем доме там внизу. Всех волновало лишь то, что ждало впереди. Тем более, что планета из-за состава верхних слоев атмосферы была с этого ракурса не голубая, а зелено-бурая.
— Перед прыжком отключаю всю гравитацию в корабле, — объявил капитан, появляясь в дверях каюты. – Старые волки знают, а перволетчикам следует уяснить это с первого раза!
Не стоит объяснять, кто здесь был «перволетчиком» и на кого вся команда взирала как на лишний груз. Однако глава корпорации МИГ замыслил свой перелет еще до того, как стало извесно, что к Пирамиде собираются снарядить экспедицию. Пусть он до получения писем и не бывал в космосе, но уже на другой день записался на курсы для начинающих космонавтов, растратил почти все свое отложенное «на черный день» состояние, вылетая в составе временного экипажа орбитальных баз, привык не только к космосу, но и к унизительному званию «туриста». Нельзя сказать, чтобы он чему-то успел научиться за год, но хотя бы подколки он пропускал мимо ушей почти без труда.
Тем временем, капитан дал слово Бортлектору. Этим прозвищем был награжден антрополог, научный руководитель всей экспедиции, полная противоположность Артунелю Кому в плане опыта и необходимости для корабля. Без Сола Наура, казалось всем, воцарятся полный разброд и шатание, потому что он и только он держал в голове все нужные сведения и составлял текущие планы для продуктивного времяпрепровождения на планете. Вдохновитель научных изысканий, Бортлектор обычно смущался того, что когда надо дать нужную информацию или что-нибудь перечислить, он сбивается на энциклопедический стиль изложения. Даже если его спросить о прогнозе погоды, он невольно становился копией телеведущего с образованием метеоролога: «В связи с тем, что обещают циклон…» Поэтому в ответ на «Вам слово!» из уст капитана, он начал так:
— Благодарю-с. Прошу, господа, небольшая лекция.
Антрополог пересказал еще раз факты, ставшие причиной для снаряжения экспедиции, четко обозначил ее цели: найти Пирамиду с открытки, отыскать следы разумной жизни на указанной планете, по возможности установить контакт, но скорее всего, гуманоиды или иные формы агрессивны и вынашивают недружелюбные планы, поэтому основная цель – добыть информацию, которая поможет с ними бороться. Перешел к характеристикам планеты и возможным трудностям при ее освоении.
— По первым признакам планета находится в гравитационной норме, и таким образом нам не понадобятся те устройства в шкафу, которые всех смешат до щекотки вместе с человеком, который надел их в первый раз.
— Новички по неопытности выбивают друг другу глаза, — сказал сержант Сек пехотинцу Секу.
Хоть и не все в каюте когда-либо надевали эти устройства, тринадцать пар глаз одновременно сделали снимок Кома, не догадываясь, что, в отличие от некоторых, этот «новичок» успел потренироваться с гравитационными стабилизаторами.
Бортлектор вернулся к пересказу всех добытых сведений о планете. Их было мало. Масса, температура поверхности, континенты, примерный химический состав атмосферы, удаленность от Оит. Ничего более практического и полезного.
— Зонд добудет нам образцы воздуха. Пока же надеюсь, что ваш (и мой тоже) костюм будет состоять из укрепленного туристического трико с кислородной маской. Ничего тяжелого надевать не придется.
Оитянам, очевидно, от их природы, свойственна потрясающая беспечность. Они зацикливаются на теоретических угрозах от конкурента по разуму, но отмахиваются от возможных проблем, способных пустить паровоз с рельсов. Попробуйте предположите при них что-нибудь фантастическое, они вам скажут, что вы сумасшедший! Так вышло, когда Артунель Ком, дослушав Бортлектора, стал задавать вопросы:
— А вдруг мы спустимся в озеро кислоты?
— Место для высадки будет у самой Пирамиды.
— И как поступить, если воздух окажется токсичным?
— Наш зонд все выяснит, — терпеливо ответил Бортлектор. – Не нервничайте, на случай высокой токсичности воздуха у нас заготовлены герметические скафандры.
— Ну и помогут нам эти скафандры в бою?
— Вполне возможно, что не помогут, но все здесь умные дяди и тети, все прекрасно понимают возможную опасность для экспедиции.
— Значит, вы мне не скажете то, чего я хочу услышать? Я хочу выяснить, имеется ли у вас антигравитационная капсула-танк с троекратной броней, способная передвигаться не касаясь земли, над водой, в воздухе, вооруженная различными инструментами, как для изучения природы, так и для боя с неоитянскими формами жизни?! Если у вас наличествует на борту хоть один нормальный планетоход, обещаю вам бурю аплодисментов и низкий поклон!
Слушая его тираду, все, кто присутствовал в кают-компании, закатывали глаза.
— Наивный романтик, — пробормотала Тассантра Чу.
— Начитался… Насмотрелся… — вторил ей Ара-валь Хан.
— Ну чего вы хотите, — сказал капитан. – Господин Ком пока еще обычный трусливый обыватель, убежденный в том, что прогресс шагнул так далеко, что все фантастические изобретения из бульварной прессы давно в ходу в экспедициях – только бери и используй. Да, господин Ком, да, у нас в самом деле имеются приспособления, чтобы облегчить непосильные для людей действия, например, передвижение по планете с высокой массой, но их наличие вызвано необходимостью, а не желанием уберечь вашу шкуру, которой вы так дорожите, от лишних царапин. Здесь все – бойцы! Все способны действовать в экстремальных условиях, не рассчитывая на поддержку ультраразумных роботов и машин-подавальщиков. Никто не будет тянуть за вами транспортер, готовый доставить обед из трех блюд туда, где вы сделаете привал. Вас предупреждали.
— А что, право на жизнь здесь отрицается? – тихо и четко произнес Ком, не сводя глаз с капитана.
— Не нагнетайте депрессию, — после небольшой паузы, так же негромко и с расстановкой, так же глядя ему в глаза, ответил Сол Сеу.
Снова пауза.
— Я прихватил мяч, можно сыграть, — заметил Ара-валь Хан, пытаясь разрядить обстановку.
— У меня нет спортивного костюма, — отшутился Бортлектор с наигранным беспокойством.
Поняв, что дальнейшей лекции не будет, и остальные сведения придется добывать на месте, команда стала строить планы как провести время на планете. По настроению, активно создаваемому всеми вместе, выходило, будто они собрались в отпуск. Один Ком сидел в стороне, отвращая всех от себя еще более.
— Что молчим, папаша Ком? – хлопнул его по плечу бугай бортмеханик. – Один раз живем, что еще вам надо? Раз решили погибнуть, то зачем кукситесь?
— Считаю поганым погибать со смешком, — объяснил глава МИГа.
— Ну рыдайте и плачьте, если оно вам так легче.
— Прошу вас, любезный, идите к чертям.
— О как! А у нас, братцы, пассажир взбунтовался.
Ком встал и вышел из каюты. Кто-то за спиной крикнул: «Капитан, а не вырубить ли сейчас гравитацию?» и раздался смех.

Обнаружив полнейшую, по его мнению, неготовность экспедиции к высадке на таинственную планету, Артунель Ком не стал жалеть о своем решении. Инопланетные письма, в сочетании с реакцией общества на них, навсегда переломили его сознание. Он вышел из строя жителей своей планеты и засомневался в их адекватности.
С тех самых пор, как он основал свою корпорацию, он находился в готовности обнаружить, случайно добыть или напрямую получить от инопланетян зловещие предзнаменования: планы захвата Оит, разоблачение международного заговора с пришельцами, угрозы или объявление войны. Любые средства, решения, страх окружающих здесь могли быть к месту, оправданны.
Но приглашение в таком тоне! На чистом языке его страны! Адресатом был явно кто-то в его стране, кто якшался с инопланетной расой. Вполне возможно, открытку послали чертятам-проказникам, изводившим с недавних пор оитян. С какой стати она оказалась у него на столе? Почему на его языке? Вызов, подстава – что это было?
Письмо не пугало его так, как реакция оитян. Ком верил в искренность этих писем, что это не был ни шифр, ни угроза, и что извинения, присланные ему, были чистосердечными – раса внеоитян не желала вмешивать их в свои дела. Его клеймили наивняком за это мнение, роя бункеры к Концу Света.
«В то время, как эти А.А., А.Л., А.Т. сидят вместе с другими буквами алфавита у себя на планете, попивают чаек, планируют новую вечеринку, и даже не думают о том, что у нас заварили!» — говорил себе Ком много раз.
Может быть, потому что ему так страстно желалось верить в нарисованную им идиллическую картину, он и пожелал отправиться в экспедицию. Во взбесившемся мире оставаться не хотелось. Мысли о том, что на месте можно увидеть обратное, он гнал прочь.

Покуда брошенный в атмосферу зонд брал пробы, «Ловкий прыгун» торчал на темной стороне планеты. Снова выбравшись в кают-компанию, Ком обнаружил, что никого нет. Он налил себе чаю и сел на стул. Временная потеря гравитации вызвала у него морскую болезнь.
— Вот поставь себя на их место, — послышалось в коридоре. – Следят с планеты за нами, видят зонд, направляют пушки на нашу ласточку, и – чпок!..
Голоса удалялись.
— Я представляю себе приземление, — голос капитана, перед тем, как он появился лично. – Ну, и вы здесь, Ком. Вооружайтесь.
— Зонд вернулся?
— Пускай это вас не беспокоит.
— А все-таки?
— Ком, сегодня наша очередь посылать вас к чертям. В прямом смысле. Одевайтесь, вооружайтесь, и – прямиком в ад.
— Что случилось?
Видно было, что зонды принесли неприятности.
— Нормальная атмосфера, опасности вируса в зоне не обнаружено. Ничего не случилось.
— А все-таки? – настойчиво повторил Ком.
— Пропал наш зонд, — сказал, войдя, Бортлектор. – Ушел на темную сторону и не вернулся. Но перед исчезновением выслал нам фотографию, — он положил на стол снимок пустыни. С далекого расстояния на сером снимке различались две человеческие фигуры рядом с засохшим деревом.
— Наши инопланетные?
— Да вы на их рост поглядите. Если дерево не карликовой породы, то они должны быть выше деревьев!
— Но вы отправили второй зонд?
— Последний, да.
В приготовлениях к высадке прошло полчаса. Ком и не сомневался, что его запихнут в первый отряд –избавиться поскорей. В мрачном философском настроении он натянул костюм и направился к отсеку, где находилась капсула-шлюп, приготовленная для высадки на поверхность. Бортлектор встретил его в коридоре и схватил за руку.
— Слушайте, — заговорил он встревоженно. – Сейчас пропал второй зонд, тоже на темной стороне. Тоже выслал нам фотографию тех фигур. Они стоят в той же позе, что и два часа назад. Это всего лишь статуи. Но из-за отсутствия информации мы вынуждены перенести место высадки на окраину джунглей. Именно в джунглях указана точка, где вероятно находится пирамидальная структура с фотографии. Сейчас там рассвет.
Ком молча качнул головой, со смешком про себя. Выходит, капитан и прочие ожидали, что будет легко?
Поляна, куда была спущена капсула с пятью членами экипажа и одним пассажиром казалась ровной, но только коснувшись ее поверхности, шлюп тут же начал тонуть. Ровная площадь оказалась трясиной, скрытой под крепко сплетенным ковром травы. Чрезвычайной ситуации, впрочем, не наступило: глубина болотца была небольшой. К окраине джунглей перебирались, настилая надувные плоты, связывая их друг с другом. Мшистые гнилушки, попадаясь на пути, протыкали и опрокидывали плавучий мост, и приходилось долго и осторожно выбирать место, где постелить следующий плот. До окраины джунглей группа добралась лишь спустя два часа по оитскому времени.
Джунгли также стояли на воде, гнилой и вонючей. Со стволов деревьев сочилась зеленая слизь, листья прели прямо на ветках. Над всей этой мразью рос серый туман. Нельзя было даже наступить на надводные корни больших деревьев – любое бревно стонало и качалось, словно сиденье кресла со сломанными пружинами, кора проваливалась, обнажая структуру из острых колючек, торчавших во все концы.
Еще не поздно было повернуть назад.
— Прорубаемся! – велел Бортлектор, шедший во главе отряда. – Прошу в байдарку.
Четырехместная байдарка оказалась прочнее резиновых настилов. Солдат Сек, которому предстояло вернуться в шлюп, остался собирать плоты, а четверо, кому предстояло углубиться в джунгли – сержант Сек, медсестра Дира-валь Хан, Ком и Бортлектор, устроились в лодке. Чтобы прорубиться сквозь путаницу надводных дебрей, они заранее запаслись вращательными пилами, действующими от общего аккумулятора.
— Что, если аккумулятор сядет? – беспокойно уточнил Ком.
Его облили презрением. Им не впервой и технология отработана.
Травяная, водорослистая флора – не пойми что! – цеплялась за весла, затормаживая и без того вялое движение между деревьев. Огромные черви и сороконожки, ползавшие по стволам, вызывали содрогание, а комары размером с кулак представляли угрозу с воздуха, но никто не желал подать вида, что хочется повернуть назад. Медсестра включила нарукавные отпугиватели насекомых, с радостью отметила, что сороконожки и комары отодвинулись на приличное расстояние, и раздала браслеты. Глядя на развеселые лица, Ком подозревал, что желание возвратиться, сесть на корабль и отскочить на орбиту своей планеты, подальше от этой всей поганой гнилой природы, посещает его спутников, как и его, все чаще и чаще. Выделываются перед ним, перед «глупым довеском». Не могут они быть такие крутые, чтобы, радуясь победой над комарами, не замечать всю мерзость вокруг, всю, скажем так, античеловеческую неправильность этих джунглей! Да если те, кто назначил здесь… вечеринку!.. если они в самом деле могли получить в этих землях хоть толику веселья, то кем они должны быть? Аморфные комки слизи, не иначе! Но он скорее отрежет себе язык, чем заикнется о том, что «хорошо бы в другой раз, при более подходящем оснащении, а лучше гнилую планету забыть как ночной кошмар!»
— Ну-с, — произнес Бортлектор внезапно. – Кто хочет целовать твердую землю – вперед!
И байдарка стукнулась о камень перед пологим холмом красной глины.
— Надеюсь, это не кит, — хмуро заметил Ком. Ему сразу же ткнули в руки спасательный жилет. – Зачем мне второй?
— На случай кита, — объяснил шутник сержант. – Пригодится.
С негодованием отшвырнув жилет в байдарку, глава МИГа выбрался на холм следом за остальными. Впереди всех стоял Бортлектор и не шевелился.
— Что там?
— Смотрите, Ком. Вы не верили в инопланетян? Смотрите же!
Не было никакого смысла объяснять всем, что в существовании инопланетян-то как раз основатель исследовательской корпорации не сомневался, но не верит в их повально злые намерения. Ибо убежденность в отсутствии злых намерений зрелище тоже поколебало.
Посреди островка на коленях стояло существо со связанными за спиной руками. Чернокожее, остроухое, ростом, видимо, с человека и с человеческой комплекцией, оно было одето в коричневые штаны и рубашку с вышивкой у ворота. Можно было поклясться, что рисунок вышивки – не простой узор, а складывается в значки неизвестной науке письменности. Глаза существа закатились под лоб. Оно было мертво.
— Как его кокнули? – спросил сержант.
— Сзади по голове, — отвечал Бортлектор, расхаживая вокруг существа. – Ударили чем-то похожим на неровную дубину, если я правильно оценил рану. Сейчас разгляжу получше.
Он нацепил очки, наклонился над затылком мертвеца и, пытаясь развернуть его голову к свету, коснулся рукой одного из острых черных ушей. Все произошло мгновенно. Тронув кожу убитого, Бортлектор хрюкнул, дернулся, как от удара током, вытянулся и замер, словно окаменев. Его товарищи тоже замерли – от внезапного страха.
— Эй, Сол, что с тобой? – окликнул его Сек, отмерев.
Бортлектор не отвечал. Он смотрел на бритый черный затылок, как будто застыл во времени как раз в тот момент, когда осматривал рану. Взгляд оставался внимательным, неподвижным.
Сек осторожно подошел к нему, поводил рукой перед глазами Бортлектора, и взволнованно объявил, что в глазах не чувствуется изменений, словно радужки у ученого перестали работать.
— Он мертв? – уточнил Ком. Бедный Бортлектор. Единственный, с кем можно было поговорить в этой экспедиции.
— Похоже на то. Однако надежды терять не стоит. Сейчас он касается уха этой твари, и если попробовать разорвать контакт…
Сек дернул руку Бортлектора, и с ним произошло то же самое, что и с антропологом. Вдрогнул, изогнулся, издал непонятный звук, застыл на месте.
Вся дрожа, Дира-валь Хан схватилась за рацию.
— Внимание отряду шлюпа! Запеленгуйте нас! У нас чрезвычайная ситуация! Требуется подкрепление!
Оставшиеся два члена отряда подплыли гораздо быстрее, чем предыдущие – им расчищать джунгли не требовалось. За время их прибытия Дира сделала иную попытку: взяла обломок ветки и ткнула ею сержанта. Стоило ей это сделать, как она выронила ветку из рук, отпрянула, оступилась, взмахнула руками, но, пытаясь удержать равновесие, схватилась за спину Сека. С ней произошло то же, что и с остальными.
Наблюдая за всем этим, Ком едва мог пошевелиться, как будто таинственное заклятие охватило его вместе с остальными. Так он стоял, пока за спиной не послышались голоса и полевой врач кинулся мимо него к Дире-валь Хан. Окрик: «Не прикасайтесь к ним!!!» запоздал.
Оставшийся рядом с ним пехотинец Сек, который хотя и был сержанту однофамильцем, но не родственником, способным понестись сломя голову на помощь, потребовал объяснения всего, что здесь происходило. Ком попробовал объяснить, но не мог. Слова путались. Навалившееся на него состояние заставляло терять смысл во фразах, и предложения, возникавшие в голове, теряли свой стройный порядок во рту, превращаясь в месиво неоконченных слов и невнятных звуков. Сек-второй в конечном счете отстал от него и установил радиостанцию, чтобы соединиться с кораблем. Радио шипело, но ответа не было.
— Они опять над темной стороной, — досадливо пробормотал солдат. Отложив занятие, он подошел к застывшей группе. – Не похоже, ведь, что они мертвы? – посмотрел он на Кома с надеждой. Тот, отчаявшись выдавить из себя что-нибудь членораздельное, яростно замотал головой и замахал руками.
— Ну хорошо, — сказал Сек. – Мы подождем группу. Я только заберу у Бортлектора коммуникационную книжку – на случай, если их тут обчистят.
И прежде чем его можно было остановить, он залез Бортлектору в карман.
Оставшись один, Ком внезапно пришел в себя. Может быть, это все потому, что не осталось никого, чтобы за ним следить, ковырять, насмешничать над его действиями. Свою роль сыграло также сознание, что теперь единственный, кто способен ему помочь – он сам. В совершенном спокойствии он подошел к радиостанции, послал сигнал и стал дожидаться приема с корабля.
Так прошло несколько часов. Наконец, в динамике послышался голос капитана. Медленно, четко и без запинки Ком раъяснил ситуацию, стараясь обрисовать тревожность и безнадежность всего положения. Он не желал, чтобы с ними произошло то же, что с остальными, поэтому постарался дать ясно понять, что странное явление заставляет людей прилипать друг к другу даже через предметы, действует через дерево, и, видимо,  через ткань одежды, раз Сек-второй сумел прилипнуть к остальным, касаясь только коммуникатора в кармане у Бортлектора.
— Вы полагаете, их следует бросить? – уточнил капитан, и Ком окончательно пришел в себя благодаря тому, что в его словах не сомневались, и готовы были, раз он так говорит, пожертвовать пятью участниками ради спасения остальных.
— Да, я боюсь, что с нашими технологиями здесь ничего нельзя сделать. Прежде необходимо изучить явление, и допускаю, что их все-таки удастся спасти, но не в этой экспедиции.
День пролетел незаметно. Спасательный отряд, прибывший на островок, забрал Кома на корабль. Оставаться в ночи рядом с джунглями, когда не работают приборы, никто не собирался.
Наутро новый отряд собирался обогнуть островок стороной, но любопытство пересилило разум и трое участников выбрались к месту вчерашних событий, посмотреть, не отлипли ли их товарищи сами по себе за ночь. Все было в том виде, как оставили, и все же… из-за утреннего ли освещения, или из-за человеческих страхов мерещилось, будто на сей раз у приклеенных появилось в глазах выражение ужаса и отчаяния.
Оставив несчастных стоять под начавшимся дождем, Ком, майор Таркау и оставшийся солдат по фамилии Вау спустились в байдарку и продолжили путь к месту, указанному в инопланетных координатах – туда, где ожидалось найти блестящую пирамиду.
— Наш зонд ее так и не успел засечь, — напомнил Ком, глядя в однообразную путанную пряжу лиан вокруг. В конечном счете лианы кончились, дебри поредели, байдарка все медленнее и медленнее двигалась в налипавшей на дно глине. Она встала, в конце концов, у берега, заросшего высоченной травой, издававшей зловоние.
Пришлось пролезать через поле, в чьем подтравнике содержались острые, словно гвозди, растения, торчавшие прямо. Скосить пилами эту траву не удавалось: она была гибкой, вязкой, тягучей, как будто вылепленной из жвачки. Запах сока дурил голову отвратительными миазмами.
— Как бы под травой не оказалось трупа еще одного такого липучего… — прошипел майор, глядя, как его подчиненного начало рвать от запаха, проникавшего даже под кислородную маску. Они еле брели через эти поля, с ужасом думая о перспективе обратной дороги.
Нет бы подумать еще вчера: «Куда нас понесло? Пора возвращаться!» Но нет, оитяне всегда шли и шли вперед.
Отвратительно было и то, что требовалось нести на себе тяжелые автоматы с лентами патронов. Ни одного признака опасности вокруг нету, а бросить – боязно. Вдруг – звери? Вдруг – гуманоиды?
— Уверен, что нас там ждут, — пробормотал вдруг Вау.
— На пирамиде? – уточнил Ком.
— Это был вопрос.
Странное заявление. Но солдат не находил нестыковок ни в своих действиях, ни в словах. До Кома теперь достучалось, что на загадочной пирамиде по всей вероятности тоже есть жизнь. Разумная. Уничтожившая существо на глинистом островке вместе с половиной их собственного отряда. Но почему же раньше-то эта мысль в голову не приходила?
— По фотографии явно видно, — продолжал бубнить Вау, — что пирамида – большой реактор на солнечной энергии. Электростанция, которую без охраны никто не оставит.
Резко остановившись, он подскочил на месте, и, подхватив автомат обеими руками, вздел его над головой. В этой позе стал приплясывать, словно вождь дикарского племени перед охотой:
— Убьем охрану, соберем энергию, набьем карманы, уедем домой, йиииихууу!
— Сошел с ума, — качнул головой Таркау, и, без предупреждения, выпустил в пехотинца очередь из автомата. После чего ствол был направлен на Кома.
— Я в полном порядке! – крикнул тот, не сознавая от ужаса, что говорит что-то.
Майор кивнул снова и опустил автомат.
— Пошли.
Трава становилась все более вязкой, а запах – столь терпким, что почти невозможно было дышать. Когда стало казаться, что им так и суждено задохнуться в бесконечном пространстве гнилой травы, сбоку повеяло свежим ветром, и путешественники, свернув налево, добрели до рыжего глинисто-мшелого поля. Это было болото.
— Черт знает что, — отметил майор, — даже мох на болотах у них здесь сгнил.
Ком промолчал, опасаясь получить очередь в живот.
Из желейных луж, круглых, как колодцы, в трясине, тянулась вверх стена пара, смешивалась с рыжим небом заката, размывала диск солнца, снижающегося к джунглям. Ветер усиливался, нагоняя сверху обрывки краснеющих туч. Природа гнилой планеты плавно приобретала оранжево-землистый оттенок. Откуда-то нанесло комаров. Отпугиватели насекомых на рукавах у путешественников работали и, к счастью, действовали на кровососов, но надолго ли хватит? Оголодавшие твари были настолько большими, что могли лавировать в сильном ветре, не позволяя ему себя уносить прочь.
Нигде не было ни следа пирамиды.
Чем ниже садилось солнце, тем круче становился ветер, и страх первобытный, затерянность вдали от стаи, невозможность вернуться назад, поднимался над Комом и Таркау. Не было цели на этой планете у экспедиции, не было цели, не было цели… единственного, кто ее мог найти, антрополога, злая планета слопала в первый день. Здесь жили одни комары. Послать письмо комары не могли? Майор дошел первым до этой мысли и стал окликать насекомых, но те как плясали вихрем над головами, так и продолжали свое верчение.
Оитяне не сразу поняли, что механически движутся через болото, лишь чудом не провалившись до сих пор в желто-бурые лужи. Сила, возникшая из нереальности, тянула вперед, и ни тот ни другой не могли уже определиться с направлением в сторону шлюпа. Гнилая коряга, покрытая ветхой коркой, как закопченными полусодранными обоями, попалась им на пути. Спустя пять минут точно такая же оказалась по правую руку. Еще через некоторое время Ком констатировал:
— Мы здесь уже были! – глядя на корягу, снова легшую поперек дороги.
Майор расстрелял раскоряку из автомата, выбив бурый гейзер до неба. Гнилушка не шелохнулась. Галлюцинация. Обогнули ее, пошли дальше.
Новые галлюцинации: пехотинец, расстрелянный в поле майором, впереди машет им руками: «Сюда! Сюда!» Вспучился вдалеке бурый остров, где мертвое человекообразное существо стоит на коленях, и вся экспедиция – отлепились! – радостно водит вокруг костра дикарскую пляску. Вдруг – то же самое существо появляется на болоте! Оно уже не на коленях, оно выпрямилось и стоит с гордой осанкой. И одето иначе: в красные доспехи и рваный плащ. Темный пришелец смотрит на путников изумленно и гневно… Вертит у виска пальцем, делает шаг и исчезает.
Ком повернулся, чтобы сказать про видение своему спутнику, но обнаружил перед собой желтушную воду, бултыхающуюся в провале, и последние пузыри майора, выплывающие из глубины.
Эльва Талиа и механик стерегли шлюп. Первой с ума начала сходить психолог: сама себе она не могла помочь. Страхи и образы, полезшие в голову ближе к вечеру, вынудили ее наглотаться успокоительных из аптечки, но облегчения это не принесло. Безумный крик поднимался в ушах. Крик преследовал ее, крик дышал в затылок, куда бы она ни повернулась. Психолог уже и сама кричала, пытаясь его заглушить. Испуганный Ноэль Шван успел выйти на связь с кораблем до того, как солнце село и ночь нацелилась оборвать все коммуникации. Он упросил капитана приземлить судно, чтобы забрать их с Эльвой, оставив до утра шлюп тем товарищам, кто, возможно, вернется.
Глаза Кома, тем временем, смогли ухватить за дымкой болот темную пирамидальную форму. Отбросив оружие и остальные вещи, он зашагал налегке, продолжая надеяться, что существа на той пирамиде дружественны, и ему помогут. Ничего иного делать не оставалось. Допусти он мысль, что впереди его поджидают враги и чудовища, цель пропала бы окончательно, и единственным действием, которое могло иметь смысл на этой планете, было бы – утопиться в болоте. Ночь стояла на подступе к джунглям. Она только-только давала знать о своем появлении сумерками, а уже было ясно и без двух мнений, что человек эту ночь пережить не способен. Глава МИГа был также уверен, что темный объект не галлюцинация. Их и без пирамид было слишком много вокруг. Огромные, на весь диаметр от края до края, моргающие глаза выглядывали из трясинных провалов. Желтая почва поросла плетистыми колючками. Снова по левую руку образовался коричневый остров с коленнопреклоненным гуманоидом. По мере движения оитянина, остров рос и рос вверх, поднимаясь сначала холмом, затем – рыжей горой, а достигнув гигантского роста, разошелся у своего подножия на зубастый рот, откуда высунулся буро-багровый язык и дразнил исследователя пришельцев, не верившего до сих пор в инопланетное зло. Вереща пролетали над головой крылатые пикси, которых Ком знал по своим детским книжкам, из сказок; вставали взъерошенные голубоватые призраки; надоевшая коряга не давала проходу. Скоро он шел по мосту из одинокой гнилушки, светящейся фосфором в полутьме и ложившейся под ноги с каждым шагом, и знал, что во всех явлениях, предстающих перед глазами, реален только один объект – приближающаяся темная пирамида зловещей формы. Страх достиг того пика, где даже не чувствовался. Артунель Ком сознавал, что ему страшно, он умом регистрировал, что идет вперед на одной волне ужаса, потому что остановиться будет еще страшнее, но уже совершенно не был способен это хоть как-нибудь принимать.
Израсходовав почти половину антигравитационного топлива, корабль сумел принять на борт обезумевшую от кошмара команду и поднялся к небу. Пытаясь взлететь, «Ловкий прыгун» пронесся над джунглями, дал в атмосфере дугу… и рухнул в болото, как яркая комета прочертив черно-желтые облака над головой у приостановившегося на несколько секунд Кома. Задрав голову, глава МИГа проследил за полетом слепящей стрелы, зарегистрировал это как очередной кошмар из галлюцинаций и пошел дальше. Стемнело настолько, что он потерял свою последнюю цель и бродил по болоту не зная куда, не понимая, зачем, медленно перебираясь из яви в тяжелый сон…

Как будто всего этого и не было.
Вместо неба, принявшего к концу совершенно уж невозможный ядовито-кислотный оттенок, Ком видит над собой знакомый бревенчатый потолок. Вместо зловония гнилых топей комната полна утреннего морозного воздуха. Он определенно у себя дома, на Оит, в собственной спальне. Лежит на кровати, зачехленной, как и другая мебель на время… на долгое время путешествия. В теле, по ощущениям, нет ни одного здорового органа. Кажется, что пострадали даже те косточки, что в ушах… Но это тоже галлюцинация. Очень хотелось верить, что вся экспедиция оказалась кошмарным сном, но ему не давали: прямо над носом завис мыльный пузырь величиной с голову.
— Привет! – сказал пузырь.
— Привет, — просипел Ком.
— Компашку твою спасти не смогли, извини.
— Ничего, — вежливо отозвался Ком, хотя потеря тринадцати членов экспедиции была вовсе даже не «ничего». Отвечать и отчитываться за происходившее предстоит ему, а он ничего не понимает.
Он протянул руку, пытаясь проткнуть раздражающий радужный шар. Пузырь отпрянул и заверещал:
— Эй, не трогай переговорник!!!
Они ему не явятся, разумеется. Но, возможно, что-нибудь объяснят? Ком вежливо попросил собеседника растолковать ему, что происходит, происходило, может быть, произойдет, и тот охотно поведал:
— Да ничего такого, чтобы рвать когти. Одно чмо, которое нам представлялось: «А.А.», пригласило всех на вечеринку, а там этот шпанец нас развел, как сопляков, и обворовал. Решили мы ему отомстить, долго думали как, ну и выдумали: он, ведь, рассылал открытки по многим планетам. Большинство из них цивилизованнее вашей дыры, план бы там не прокатил. Ваша подходила. Одна из открыток была на твоем языке, поэтому мы подкинули ее тебе на стол. Ты же большая шишка в поисках пришельцев. Устроенным переполохом мы наказали обманщика: его старшие хорошо ему врезали, узнав о том, что его открытка натворила на Оит. Но мы и подумать не могли, что вы полезете на Планету Отчаяния, да еще и останетесь на ней до ночи! Ведь там только днем можно обитать! По ночам в тропосфере играет Немой ОргАн – идет убийственная инфразвуковая какофония. Ничего не скажу – сильно, качественно торкает, если принимать помаленьку, но двадцать часов под глюком одни извращенцы выдерживают. И до кучи, ребята, вы сунулись в джунгли! Их все обходят стороной! Жаль, мы поздно узнали о вашем вылете, а то бы как-нибудь помешали. Все-таки, виноваты в этом тоже, так что приносим извинения. Тебя спасли, бывай теперь. Выздоравливай.
Пузырь подплыл к окну, просочился сквозь щель на улицу и был таков.
— Когда вы вернулись? Как вы вернулись? – без конца спрашивали Кома. Он сухо отчитывался о происходившем на планете, вплоть до своей потери сознания, после которой очнулся у себя дома на кровати. О пузыре-переговорнике и спасших его шутниках, заваривших всю эту кашу, он предпочел отмолчаться. Происшествие бурно гуляло по прессе, подкармливая публику сухим завтраком кратких фактов, и завершая свое турне ужином из всех видов жареной утки.
Пузыри больше не летали под окнами Кома, однако письмо пришло. Открыток с конфетти в нем не оказалось, и почерк был незнакомый, во всяком случае, не похожий на почерки отправителей двух предыдущих посланий:

«Что за проклятье с вами, оитский народ? Никто вашу расу не трогал, вышло недоразумение, и принесены извинения, но нет, понесло вас в охоту за пирамидами! Скажите мне, кто должен, по-вашему, вызволять гирлянду из пятерых человек, налипшую на казненного нами предателя в Джунглях? Мы их отпустим, даю гарантию, но не раньше, чем кто-то из цивилизованных заинтересуется вашей хилой планеткой. Впрочем, А.Э. уже про вас спрашивал, так что готовьтесь.
И если не прекратите соваться туда, то сушите весла!
С пожеланиями вам поумнеть быстрее,
Т.А.»

Дочитав письмо до конца, Ком флегматично порвал его и сжег в пепельнице. До наступления Эры Контактов осталось всего ничего – шестьдесят лет.
Оитяне продолжали рыть бункеры и ждать Конца Света.