№107 Мост
Приближалось моё сорокалетие. Решил отметить как полагается. Подруга отговаривать стала. Убеждала, что сорок лет отмечать нельзя, что это плохая примета и что она за стол садиться не собирается. Отказалась – ну и ладно. Устроил «мальчишник». Базу отдыха выбрал по нынешним меркам самую классную: сауна, бассейн. Да и сама база на берегу лесного озера.
После хорошей выпивки другу моему Игнату бассейн в сауне показался тесным, и он предложил искупаться в озере. А на озере только-только лёд сошёл. Игнат – в воду, и мы, «ненормальные», следом. Плаваем в ледяной воде, орём от холода, смеёмся, народ, собравшийся на берегу, веселим.
Игнату и всем остальным это купание с рук сошло, а мне не повезло: на следующий же день свалился с воспалением лёгких. Уколов сделали, что называется, «мама не горюй». После такой атаки на пневмонию мне, конечно, полегчало. Врач «закрыл» больничный лист, но стоило мне приступить к работе, как случилась очередная неприятность: хотел жалюзи поправить, потянулся левой рукой вверх и завопил от боли в плече. Вот так-то: пневмонию вылечил, а с рукой появилась проблема. Три месяца лечусь, а лечение назначенное не помогает. Рука болит, не поднимается, а тут еще подруга всё ходит, приговаривает, что не нужно было сорокалетие отмечать – примета плохая. Короче, достала она меня конкретно, поругались мы с ней.
Сегодня позвонил Игнат и предложил поехать к целебному источнику, который возле деревни Медянки. Сначала я саркастически рассмеялся. Потом начал кричать в трубку, что это он бросил клич искупаться в озере и первым в воду полез. В ответ услышал, что виноват я сам. Несколько минут мы припоминали друг другу всякое-разное. Выговорившись, я поинтересовался откуда он об этом источнике знает.
— Из Интернета. Там и описание есть, как его найти. Только, — замялся Игнат, — ехать нужно завтра, потому что день какой-то особенный, что ли.
В «особенные» дни я как-то мало верил, но поехать к источнику согласился. Договорились выехать пораньше, пока не жарко.
В атласе автомобильных дорог деревня Медянка по непонятной причине отсутствовала. Поэтому руководствовались только описанием. После часа езды по нормальной дороге мы съехали на грунтовку, и начались наши мучения: развилок было множество, а указателей – ни одного. И не было никого, чтобы выяснить, где же эта таинственная Медянка. Проколесив ещё с полчаса, мы оказались на дороге, тянувшейся вдоль берега реки. Я первым заметил этот мост.
— Кажется, тот самый, — обрадовался Игнат, — как на фотке.
Съехав вниз к мосту, мы остановились.
— Может, ты и прав, друг мой заботливый! Судя по машинам на том берегу и толпе возле дерева, источник, похоже, существует.
— Машины и народ я вижу, да только по такому мосту, — Игнат присвистнул, — вряд ли мы на тот берег переедем.
— Ничего, я переберусь как-нибудь.
—Ну и ладненько!
Он сунул мне в руку пустую пятилитровую бутыль из-под питьевой воды и, сославшись на ревнивую жену, пообещал вернуться за мной вечером. Я, в свою очередь, пообещал быстро исцелиться и помахал пластиковой бутылью вслед машине.
Мост, по которому мне предстояло перейти на другой берег, давно пришёл в негодность. С опаской ступив на полусгнившее бревно и стараясь держать равновесие, я сделал шаг, потом другой, третий...
На другом берегу меня сразу окутал плотный туман. «Что за чертовщина? Откуда он взялся?» Кивнув головой в знак приветствия мужчине, «выплывшего» мне навстречу из тумана, я спросил, здесь ли находится целебный источник, что возле деревни Медянки. Не ответив и даже не посмотрев на меня, мужчина прошёл мимо. «Похоже, у приятеля проблемы не только с голосом, но и со слухом. А бутылка у него прикольная. В таких когда-то молоко продавали».
На мои приветствия никто из людей, попадавшихся навстречу, не отвечал. «Что с них взять? Больные люди! Да и какое мне до них дело? Наберу воды и уйду».
Вода медленно сочилась из-под корней дерева и, заполняя углубление, образовывала небольшой водоём. Вытекающий из него ручей по узкому руслу стремился к реке. Наполняя бутыль, я наблюдал, как туман, клубящийся над источником, как бы двигался вместе с ручьём, вытекающим из водоёма. Странно это или нет – особо задумываться не стал.
С полной бутылью поднялся по тропинке на освещённый солнцем пригорок. Развернул забытую кем-то газету и прилёг, радуясь теплу. «Интересно, мне воду пить или компрессы на руку ставить? И что я буду делать здесь до самого вечера? Позвоню-ка Игнату, пусть вернётся за мной прямо сейчас.
Поискав в кармане телефон, понял, что оставил его в машине. «Облом, придётся ждать до вечера». Неожиданно раздался женский голос:
— Отдыхаешь, милок?
Вздрогнув, я повернулся. Передо мной стояла старушка в длинном тёмно-зелёном платье, в пёстром платочке, завязанном узлом под подбородком.
«Только что никого рядом не было!»
— Не пугайся, я тихонько хожу, а по траве так и не слышно вовсе!
Я решил, что старушка подошла попросить милостыню.
— Сейчас, бабуль, я вам денежку дам.
— Денежку? — старушка засмеялась, запрокинув голову.
«И что тут смешного?» — неприязненно подумал я, а вслух произнёс:
— И что, бабуля, вам от меня нужно?
— Это тебе, милок, нужно, а я уже так – как-нибудь…
— Мне нужно? — зажав между ног бутыль с водой, здоровой рукой я посильнее закрутил пробку, — мне бы нужно узнать, что с водой делать.
— Э-э, да у тебя, милок, рука усыхает!
— Усыхает, усыхает. — раздражённо буркнул я, — и какой я вам, бабушка, милок?!
— Да, не серчай, — миролюбиво произнесла она, — проси, так и помогут!
— Кто? — буквально взорвался я, — врачи? Или кто ещё?
— Ну, ну, — старушка покачала головой и, взявшись за концы платка, потуже затянула узел, — пошли со мной, — кивнула она головой в сторону от источника. И, видя мою нерешительность, повторила, — пошли, пошли. Водицы ты набрал, а надобно еще в часовенку зайти, помолиться. Да, не боись, милок, тут недалеко.
«Игнат раньше вечера не приедет. Надо же чем-то заняться. Пойду посмотрю, что за часовня».
Пока зрело моё решение, старушка успела удалиться от места нашего знакомства достаточно далеко.
— Не отставай, милок, а то заплутаешь! — раздался её голос уже из-за пригорка.
«Ничего себе скорость у бабули?! Шустрая, как ящерица. Да и похожа на ящерицу в своей одежонке. И опять — милок. Вот заладила!»
Спускаясь с пригорка, я чуть не сбил с ног внезапно остановившуюся старушку.
— Вы чего, бабуль?
— Дак пришли мы.
Она сделала шаг в сторону. Моему взору предстала вросшая в землю часовня. За разрушенной в некоторых местах кирпичной стеной, окружавшей часовню, виднелись покосившиеся кресты.
— Куда вы меня привели? — насторожился я. — Это ж кладбище!
— Часовенка здесь. Вот и зайдёшь…
«А что? Часовня как часовня. Почему бы не зайти? Помолюсь, глядишь, и поможет». Я машинально провёл рукой по шее.
— Крестик забыл? Дак у меня есть про запас, — старушка протянула мне нательный крестик из металла жёлтого цвета, — и снурок – тоже есть. Короткий, правда, но на твою шею в самый раз будет!
Понимая, что одной рукой с завязыванием узла не справиться, я опустился перед старушкой на колени, чтобы она могла достать до моей шеи.
— Помогите, пожалуйста, узел завязать.
— Хорошо, что попросил. Когда просишь – всегда помогут.
Мне показалось, что в её голосе прозвучали жёсткие нотки. Она резво завязала шнурок. Менять что-то было уже поздно.
— Хороший узел получился. Не развяжется, пока не попросишь.
В голосе старушки послышалось что-то торжествующее.
«Почему она так сказала?»
Встав во весь рост, я внимательно посмотрел на старушку, собираясь спросить об этом. Но, переведя взгляд выше, увидел, как издалека приближается сизый туман, скрывая кресты, ограды, купол часовни… Неожиданно закружилась голова.
— Дай-ка мне твою флягу, милок, а сам за перильца держись.
«Она будто проникает в мои мысли!».
Схватившись рукой за перила, я поднялся по шатким деревянным ступеням. Переступив порог часовни, подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Осмотрелся.
— Никого здеся нету, милок... Вот свечи щас поставлю.
Сложив пальцы, я поднес руку ко лбу, собираясь перекреститься. «Забыл, к левому плечу или к правому?» Скосил глаза на старушку, подсмотреть, как она будет креститься. Но старушка, уставившись недвижимым взглядом на горящие свечи, креститься не торопилась. «Что-то шепчет. Молится, наверное. А глаза...? С красным ободком?! Да это пламя свечей отражается. Какие странные свечи зажгла она: красную, зелёную, фиолетовую?!»
Наконец до меня стала доходить нереальность происходящего: непонятно откуда взявшаяся старушка, моё тупое подчинение ей, кладбищенские кресты, эта часовня, наполовину ушедшая в землю, толстые разноцветные свечи… И почему в часовне нет ни одной иконы? Кому же она молится?»
Неожиданно на меня навалилась странная усталость.
— Пора отдохнуть тебе, милый. Пойдем, провожу тебя.
Так я покинул часовню, ни разу не перекрестившись и не прочитав ни одной молитвы. Старушка шла впереди, показывая дорогу, а мои ноги с каждым шагом наливались тяжестью. Не думалось ни о чём, кроме одного: прилечь и уснуть.
Дом, к которому мы подошли, одиноко стоял у самой кромки леса. Ветхий плетень, тянувшийся вдоль тропы до калитки, вряд ли мог быть преградой для кого-либо. Так подумалось мне при виде двух огромных собак, лежащих на цветочной клумбе. При нашем приближении они с грозным рыком подняли морды и тут же успокоились, положив головы на лапы. «Ясно: собаки узнали старушку. Жаль, камеры нет, — зародилась в мозгу вялая мысль, — получился бы неплохой снимок: чёрные собачьи морды среди жёлтых цветов».
Переступив через сломанную ступеньку крыльца, я оказался в комнате. Кроме стола и стула, другой мебели здесь не было. Зато на полу лежал матрас, и я упал на него, в буквальном смысле этого слова. От матраса исходил одуряющий аромат. «Как от свечей... Нет, это, наверное, пахнет трава, которой набит матрас... Вот бы оказаться на лугу, где она растёт...»
И моё желание вдруг стало исполняться. Погрузившись в сон, я оказался на лугу, поросшем высокой травой. Через луг тянулась широкая тропа, а по ней… уходила вдаль старушка!
— Бабуля! Постой, бабуля!
Закричал я, не узнавая свой голос. Старушка обернулась, засмеялась и превратилась… в ящерицу! Но мне уже было не до неё: за моей спиной послышался звук, наводящий ужас! Мой мозг не смог определить, какому зверю или существу мог принадлежать этот звук! Страх на мгновение сковал меня, но тут ноги сами понесли меня вперёд! На какое-то время возникло ощущение, что опасность миновала, но снова – звук! Снова – страх! Я помчался ещё быстрее.
По обеим сторонам тропы появились люди. Они стояли как вкопанные с выражением ужаса на лицах. «Кого они боятся? Кого?» В ответ на мой вопрос вдруг возникла следующая картина: я увидел себя бегущим по тропе, а позади... не может быть! Мне не спастись! Упав на землю, я закрыл лицо ладонями и… И проснулся.
— Отдыхаешь, милок?
Раздался рядом женский голос. Вздрогнув от неожиданности, я повернулся. Передо мной стояла старушка в длинном тёмно-зелёном платье, в пёстром платочке, завязанным узлом под подбородком.
— Вы здесь? Откуда…
— Не пугайся, я тихонько хожу, а по траве так и не слышно вовсе!
«Это же всё было! Спокойно, только спокойно! Наверное, я продолжаю видеть сон!»
Но это был не сон. К моему ужасу, все мысли, все слова и поступки – всё стало повторяться! Я спустился с того самого пригорка. Я был в той же часовне, прошёл мимо той же клумбы с жёлтыми цветами и лежащими на ней собаками. Я снова упал на матрас и вдохнул тот же одуряющий аромат. Только сон на этот раз был немного другим: я увидел, как меня, бегущего по тропе, преследовала необычайно крупная змея с красными глазами! А люди, безмолвно стоящие в предыдущем сне, сейчас испуганно кричали:
— Берегись, это – медянка, медянка[1]! Берегись!
«У меня же крестик на шее!» Вспомнил я. И... О ужас! «Снурок», завязанный старушкой, начал впиваться в шею, как будто сзади кто-то тянул его изо всех сил. Одновременно раздался раскатистый громовой смех, и незнакомый голос эхом произнёс:
— Не надо было узел завязывать!
… На моей шее стала затягиваться петля...
Схватившись за крестик и зажав его в кулаке, я прохрипел:
— Господи, помоги!
— Хорошо, что попросил. Когда просишь – всегда помогут! — Прозвучал вдруг голос старушки.
После её слов петля стала ослабевать... Медленно возвращаясь к реальности, я открыл глаза и увидел Игната.
— Ты приехал… Значит, всё это не повторится снова?
— Что – не повторится?
— Старушка, часовня, сон...
Игнат засмеялся.
— Это из источника такая водичка бежит? Нужно набрать побольше! Кстати, где твоя бутыль? И что это у тебя?
Он с трудом разжал мой кулак, и я увидел на ладони крестик с обрывками шнурка.
— Эй, приятель, с тобой всё в порядке?
Игнат что-то говорил мне, тряс за плечи, а я медленно приходил в себя. Нет, не после своего сна! А после того, как на моих глазах шнурок, соскользнувший с ладони, превратился в змейку, а та, извиваясь, скрылась в траве...
— Идём, к машине, Игнат, быстрее! Потом все расскажу!
Миновав источник, мы спустились к реке, прошли мимо стоящих на берегу машин и почти перешли мост, как что-то заставило меня остановиться. Оглянувшись, я увидел, как клубящийся туман заполняет пространство вокруг источника. Вот уже пропали из вида фигуры людей, дерево, тропа, по которой мы только что прошли, мужчина, стоящий на мосту со стеклянной бутылкой времён семидесятых. Я в полном оцепенении наблюдал за происходящим и не мог двинуться с места. Спас Игнат. Он буквально вырвал меня из туманной субстанции. Как только мы пробежали мост, газета в моих руках мгновенно пожелтела и рассыпалась в прах...
P.S. C рукой у меня всё в порядке, хотя бутыль, наполненная целебной водой, осталась на том берегу.
На том берегу осталась машина с номерами старого формата, а её владелец, как мы позже выяснили, считался пропавшим без вести тридцать лет назад.
На том берегу остались часовня, старушка, похожая на ящерицу и не найденная нами деревня Медянка.
Своим друзьям я отправил сообщения, чтобы ни в коем случае не вздумали искать эту деревню. Мы с Игнатом, конечно, пытались найти старый мост, который, как мы поняли, был временным порталом, но тщетно.
И ещё: «особенный» день – двадцать первое июня – в народе называют Змеиным днём[2].
Прошёл год. Я уже стал забывать об этой истории.
Но сегодня по электронной почте пришло письмо от неизвестного адресата.
Текст отсутствовал.
Была только картинка: змея, свернувшаяся знаком бесконечности, кусающая себя за хвост[3].
[1]
[1] Медянка – змея, гадюка. Излюбленным лакомством медянок являются ящерицы. Прим. автора.
[2]
[2] В народном календаре говорится, что змеи проявляют особую активность в этот день. Места, где они сползаются, считаются «проклятыми», их ещё называют «Змеиными горками». Прим. автора
[3]
[3] Змея, кусающая себя за хвост – символ «Уроборос». У приверженцев гностицизма (последователей ряда религиозно-философских учений) значение «Уробороса» связано с идеей цикличности хода времени. Прим. автора
