Замерзнуть в аду 1

Сашка упаковал обожженные вазы, помог формовщице, выключил печь. Работа на сегодня закончена, но до свидания со Светой осталось еще хороших три часа, причем обещала она зайти прямо сюда, на участок. И Сашка, от нечего делать, взял из бочки с обрезками комок формовочной массы, принялся лепить.

На подоконнике в каптерке выстроилось уже немало керамических поделок: верблюд, олень, еж, тюлень, обнаженная женщина, ящерица, несколько неизвестных науке монстриков. Чего бы сегодня сыпровизировать? Настроение было еще на одного монстрика, к тому же Сашка недавно смотрел «Дикий мир будущего» и не то, чтобы сильно впечатлился — обыкновенные какие-то там были зверушки. Ну, сухопутные осьминоги, ну, тропические птицы, которые из антарктических буревестников получились, ну, последнее на свете млекопитающее-грызун, ну, ненормально большие насекомые. А хотелось странного.

Вот, например, летучие мыши. В фильме они превратились в каких-то крылатых шакалов, однако все равно летали. А Сашкино воспаленное воображение соорудило из летучей мыши много более странное существо — перепонки на крыльях исчезли, но пальцы остались длинными, и зверек на них ходил, как паук. Задние же лапы стали «руками». Даже название сконструровалось из двух комиксных персонажей — Бетмена и Спайдермена — спайдербэт, паук – летучая мышь, то есть.

Сашка приступил к делу. Голову и туловище слепил из одного куска. Особенно постарался над головой — сделал ее по возможности похожей не летучемышиную, с приплюснутым носом. Уши вылепил длинные, кривые, со скругленными концами — загляденье, теперь кто угодно спайдербэта с летучей мышью ассоциирует. Туловище получилось чуть меньше головы, ну да ладно, сойдет. Теперь — пальцы-ноги. От мысли раскатать длинные колбаски и согнуть Сашка отказался — пальцы должны быть суставчатыми, так что вылеплял каждый сегмент по отдельности. Потом подрезал концы, склеивал жидкой глиной, подравнивал ножиком. Поприделывал мощные когти. Когда набралось пять пальцев, соединил основания и как следует подравнял. Приклеил еще один короткий, толстый и кривой сегмент — как бы плечо с предплечьем, — левая кисть готова. Приступил к другой конечности, поглядывая на уже сделанную — они же должны быть симметричны. Все, вылеплено. И ровно получилось, не придерешься.

Сложнее всего вышло с «задними руками». Пришлось сделать их тонкими, а то некуда уже было тулить на спайдербэте. Управился, хотя и не сразу — левую два раза переделывал, правую — три. Особенно плохо когти получались, в конце концов оставил пальцы «задних рук» без когтей.

И аккуратно склеил все вместе жидкой глиной. Монстрик удался, даже, можно сказать, жизнеспособным выглядел.

Надо было еще глаза добавить и какие-нибудь подробности, вроде гребня по хребту. Однако пришла Света, так что Сашка забыл про монстрика. Даже Свете не показал.

За ночь спайдербэт высох, а глаз-то нету, не доделал Сашка. Выковыривать их в сухой глине опасно — можно нечаянно разрушить изделие, так что взял тонкую кисточку и нарисовал глаза керамической краской. Великоваты, зато — умные. Ну и хорошо, а то почему, если спайдербэт, то обязательно сразу тупой? Загрузил его в печь вместе с вазами, включил нагрев и занялся остальными делами. Много их: насыпать в мельницу глину, шамот и стеклобой, отвезти упакованные вазы, привезти глазурь.

Это случалось, когда Сашка болтал с формовщицей Людой — пятидесятилетней теткой, всегда державшейся так, будто все видела и все на свете знает. Обсуждали последние политические новости, когда печь — большой, обитый жестью куб — вздрогнула. Сквозь слои теплоизоляции и огнеупоров просочился противный звук бьющегося. Потом — печь опять вздрогнула.

Что могло случиться, лещадка треснула? Плохо — лещадки, ребристые керамические пластины, их используют наподобие полок, чтобы загружать печь вазами в несколько «этажей», были в дефиците. Но почему печь тряслась? Даже если бы все сразу загруженные вазы обрушились, от этого она не пошевелилась бы — тяжелая, зараза.

Сашка быстро посмотрел на амперметр. Стрелка покоилась на нуле — опять нагревательная спираль порвалась. Снова день потерян. Правда, факт печетрясения остается загадочным.

А тут еще и сквозь отверстие в печной двери потянулись струйки дыма. Черного, к тому же сладковато-вонючего.

— Ты че, кота туда сунул?! — строго вопросила Люда.

Сашка даже растерялся:

— Кота?..

Видимо, на лице Сашки было написано что-то, что заставило Люду объяснить:

— А кого же еще?! Будто я не знаю, чем оно воняет! Когда на заводе один придурок в конвейерную печь кота сунул, точно также воняло!

— Да ты чего?! Не совал я никаких котов! Нафига оно мне надо?!

— А чего тогда воняет?!

— Откуда я знаю! Может… крыса… Может — крыса в вазу залезла, и…

— Воняет, как кот тогда… — несколько успокоилась формовщица. — А почему печь тряслась?

— Ладно, откроем — увидим, — пожав плечами, решил Сашка.

Заглянул в печь через дырочку. Вместо раскаленной, сюрреалистически-красной ребристой поверхности вазы, которой можно было любоваться буквально вот полчаса назад, увидел только багровую муть. Точно, обрушились вазы.

Занялись оставшимися делами, Сашка поглядывал на датчик температуры. С одной стороны, рискованно открывать горячую печь, с другой — хочется посмотреть, выяснить…

— Ну чего стоишь, — возмутилась Люда. — Открывай, смотри… что там за крыса.

— Там все красное, тут у нас топка будет. Завтра открою.

Это Сашка оттягивал неизбежное. Ясно было — ничего успокаивающего не обнаружится.

Хорошо, что сегодня не было назначено свидания Свете — Сашка распереживался из-за печетрясения. Даже спал плохо и завтракал без аппетита.

А когда утром пришел на участок, сразу, не переодеваясь, открыл печь. Привычно дохнуло жаром, но, к тому же еще дымом и вонью — той самой, вчерашней. И — водопадом посыпались осколки ваз.

Безрадостная картина: на дне печи — неровная куча черепков, так и не ставших годными к продаже вазами, но это еще и не беда. Жалко, безусловно, Людину работу за два дня с лишним, ну да ладно — осколки в шамот пойдут, он тоже нужен. А настоящая беда — проволока нагревателя вся изорвана, торчит со стенок гротескными завитушками. И огнеупорные стенки глубоко выщерблены в трех местах. Хорошая была печь…

Сашка в расстроенных чувствах побрел в каптерку, достал сигареты. А курить не хотелось. Совсем. Наоборот — противно было. Даже касаться фильтра пальцами, не говоря уже о том, чтобы губами. От мысли о затяжке и вовсе затошнило.

Странно. Должно быть, вонь из печи отбила охоту курить. Интересный эффект, вдруг этим дымом можно лечить никотиновую зависимость?

Кстати, о вони, надо бы проветрить мастерскую. Сашка открыл все окна, впустил холодный и сырой ноябрьский воздух. Еще раз с тоской посмотрел в печь и принялся выгребать уже немного остывшие осколки. В одном месте они были пересыпаны каким-то странным бурым пеплом — вправду крыса? А почему пепел бурый, а не серый? От людей серый получается — Сашка как-то видел по телевизору кадры из крематория. Кстати, там температура повыше была…

В принципе, не все безнадежно — порванную нагревательную проволоку придется перетягивать, ничего не поделаешь, а выщерблины небольшие, их вполне можно замазать, благо есть чем. А как насчет лещадок? Без них тоже работы не будет, а новые достать проблематично. Стал разгребать осколки внимательнее.

Верхние лещадки действительно разбились, однако на дне лежали две старые, но еще годные, можно их наверх приспособить. Правда, на дно тоже лещадки нужны… Сашке удалось выложить их из осколков старых. Потом и выщерблены подмазал — все, натянуть новую спираль, и можно работать.

Кстати говоря, уцелел спайдербэт. Даже еще красивее стал после обжига — удачно дал усадку, суставы на пальцах-ногах обозначились, когти заострились. И в глазах появилась не только мудрость, но и печаль. Сашка на всякий случай сфотографировал монстрика мобильным телефоном с разных ракурсов.

Позвонил в офис фирмы — рассказал, что спираль порвана и надо новую натягивать. На том конце провода незнакомый женский голос вальяжно протянул, что ничего в технике не понимает и пришлет мастера, который обязан сгоревшие печи ремонтировать, потому что ему за это деньги платят.

Пришла Люда, глянула на кучу черепков, на изорванный нагреватель и в конце — на Сашку. Так, как будто он был виновником всех Людиных бед. За работу принялась, стуча гипсовыми формами по столу особенно громко. Даже пробормотала под нос, но так, чтобы Сашка услышал:

— Как можно было крысу проглядеть…

— А почему ты уверена, что это крыса была?

— Так ты же сам сказал!

— Я только предположил. И ты считаешь, это крыса нагреватель порвала? При девятьсот пятидесяти градусах? А при нагреве крыса тихо сидела, так что ли? Или у нас уже огнеупорные крысы завелись?

— А что еще?.. Может, она взорвалась!

— Крыса взорвалась? Два раза подряд?

— Может и два раза! Сперва голова взорвалась, потом — задница.

— Хм… Кстати, тут пепел какой-то был, вот смотри.

Люда посмотрела, и вынуждена была признать:

— Нет, от кота другое оставалось… непонятно.

Потом явился, тряся пивным пузом, мастер Куликов. Лучше бы кого другого прислали — этот из настоящих профессионалов, которые все знают, все умеют и ничего не делают.

Посмотрел он в печь и раздраженно спросил Сашку:

— И что же ты такое туда сунул?!

— Вазы, — ответил Сашка, пожав плечами. С неожиданным для самого себя спокойствием ответил.

— Раз что-то взорвалось, значит — не только вазы!

Похоже, он пытается свалить вину за ЧП с печью на Сашку. Самого Куликова никто пока не обвиняет, это он так, превентивно, на всякий случай. Скажем, затянет с ремонтом, тут и пригодится, чтобы гнев начальства переключить.

А Сашка опять повел себя необычно, не как всегда — вместо того, чтобы возмущенно оправдываться, холодно посмотрел Куликову в глаза и спокойно спросил:

— А откуда вы знаете, что это был именно взрыв?

— Что?!

— Я, например, не знаю, что здесь было, хотя присутствовал, когда печь сломалась. А вы откуда-то знаете.

Куликов открыл рот и через пару секунд закрыл. Понял, что на него самого может свалиться подозрение, да не в чем-нибудь, а что сознательно навредил — бомбу в печь подсунул. Продался конкурентам.

Раздраженно повернувшись к печи, Куликов зло забормотал:

— Все перетягивать надо… Нихрома на вас не напасешься!

— У нас что, нет нихрома? — это Сашка произнес тоже совершенно спокойно. Тем не менее, с намеком, что Куликов все запасы нихрома пропил.

— Да есть у нас нихром! — возмущенно оправдывался тот. — Так… не напасешься же! Если… так…

Сашка красноречиво хмыкнул, имея ввиду, что запас на то и запас, и, если нагреватели в печах время от времени не перетягивать, тогда запас не нужен. Спросил:

— Тогда почему вы его не принесли? — и опять обвинение в саботаже.

— Я все равно должен был посмотреть!

— В результате только зря потратили время.

У Куликова, как ни странно, не нашлось, чем отбрехаться. Так и ушел, пробормотав раздраженно, что за нихромом. И уже не вернулся, вместо него пришел другой мастер, Игорь. Он и занялся ремонтом, Сашка помогал. Естественно, возник вопрос, что же произошло в печи, Игорь предположил:

— Напряжение скакнуло так, что аж все проволока поплавилась, а потом скрутилась и вазы опрокинула.

Объяснение ничем не хуже любого другого, так почему бы его не принять? Сашку сильнее волновало не что произошло с печью, а что произошло с ним самим, с Сашкой? Изменился же, явно — во-первых, бросил курить, причем совершенно неожиданно, не планируя. Во-вторых, не умел раньше Сашка осаждать Куликовых одним только взглядом и тоном голоса, представить себе не мог, что кто-то умеет подобное. Вон и Люда поглядывает уже без враждебности, зато с удивлением, интересом и даже страхом. И не без уважения.

Печь отремонтировали, проверили, Сашка загрузил вазы для глазуровочного обжига — завтра меньше работы. Полчасика поскучал, слушая аудиокнигу, тут и Света пришла.

Продолжение

Похожие статьи:

Рассказы → Взгляд в бездну

Рассказы → Замерзнуть в аду 3

Рассказы → Замерзнуть в аду 2