Спиридонов и "тролли". Часть 3

Лёжа на диване, Евгений швырял шунин мячик в панораму острова и размышлял вслух:

— Что такое три солнца я, допустим, понимаю. Ночью у них наступает сурковость, живут они практически только днём. Значит, три солнца это три дня.

  — Подтверждаю, — отозвался Домовой.

— Ага, — Евгений поймал мячик левой рукой и тут же швырнул его обратно, — и то, что слово «бороться» я тоже правильно понимаю, ты подтвердишь? А то у меня сомнения: вдруг эта гамадрила в шахматы собралась сыграть, а я и не понял?

  — В данном случае, — бесстрастно пояснил Домовой, имеется в виду поединок двух и боле особей с целью демонстрации физической силы и определения победителя.

— Шуня, ты это слышала, — поинтересовался Евгений.

Шуня возлежала на полу, положив голову на вытянутые передние лапы, и шевелила бровями вслед мечущемуся мячику. Вступать в разговор она не спешила.

— Итак, – продолжал Евгений, – по истечении трёх дней мне предстоит схватка с этой мечтой толкиениста. Интересно, а тот незначительный факт, что мы несколько в разных весовых категориях, и я дышу ему… э, так сказать, в пуп, имеет хоть какое-то значение?

— Для орооку никакого, — заверил Домовой.

— Да? – Евгений пропустил мяч и уселся на диване. — Я почему-то так и думал.

— Домовой, — заговорил он, некоторое время спустя, — какова средняя продолжительность пребывания контактёров на островах? Подними всю статистику.

— Средняя продолжительность четыре-пять дней, максимальная девять дней, минимальная ровно сутки.

— Несчастные случаи были?

— Со смертельным исходом нет.

— И что бывает с теми, кто не проходит испытание?

— Орооку начинают обращаться с проигравшим, как с изгоем. Кроме того, возле его жилища устраивается общее отхожее место, и каждый член общины должен…

— Достаточно.

Евгений представил возле модуля огромную благоухающую кучу гуманизма и толерантности и поморщился. Понятно, почему все стремились отсюда свалить.

— Спа-си-бо, — невесело протянул он, — и что мне делать?

— Можно вызвать экстренную эвакуацию. Время подлёта двадцать-двадцать пять минут.

Евгений замычал и уткнулся в подушку.

Ох, как хотелось ему вызвать вертушку и убраться с этого проклятого острова, куда угодно. Но вредное воображение вызвало из памяти ухмыляющуюся, чуть брезгливую физиономию Анохина и всегда серьёзное, со следами плохо скрываемого разочарования лицо дяди Лёши.

— Да чтоб вас… — процедил сквозь зубы Евгений, — Отбой эвакуации.

Больше в этот день из модуля он не выходил. Воленс-ноленс пришлось вникать в суть проблемы. А проблемка-то оказалась многоплановая.

Постепенно, подняв архивы Домового и пораскинув умишком, он сложил два и два и получил следующую картину.

Все эти контактёры-предствители по большому счёту на фиг никому были не нужны: ни компаниям, занимающимся разработкой месторождений, ни самим туземцам.

Но Земля, повёрнутая на гуманном отношении к инопланетным и, хотя бы в перспективе, разумным формам жизни, в обязательном порядке требовала присутствия представителей человечества в местных сообществах. От этого напрямую зависели и госзаказы, и графики распределения месторождений, и налоговые льготы, кстати, тоже.

Это была одна сторона медали.

Другая же касалась туземцев и на этой планете отражала жёсткую иерархию общественных отношений в племени или общине, основанную исключительно на физическом превосходстве. Ничего нового, если вдуматься.

Вот только прибывшего к ним с чемоданом неотъемлемых прав и свобод и размахивающего флагом мультикультуризма контактёра, сами орооку встречали не как долгожданного собрата по разуму, а как претендента на лидерство. Со всеми вытекающими, что называется. Так что в Компании перевод работника на острова давно, хоть и неофициально, воспринимался как аналог гауптвахты.

Второй день на острове Евгений решил посвятить более тесному знакомству с аборигенами, очень надеясь обнаружить какую-нибудь слабину орооку, которая позволила бы ему найти выход из столь пикантной ситуации.

Первым делом он заглянул в их дома. Аборигены действительно жили в землянках, правда, довольно внушительных. Над землёй торчали лишь покатые сплошные крыши, издали напоминавшие поросшие коричневым мхом валуны. Ну, понятно. Ни камней, ни крупных деревьев на островах многочисленных архипелагов не было. А чтобы скоротать ночь, которая в определённое время года могла быть весьма прохладной, достаточно и землянки.

Мужчины (после некоторых сомнений Евгений всё-таки решил именовать туземцев мужчинами и женщинами, а не самцами и самками) по большей части бездельничали, валяясь в траве и иногда развлекаясь игрой, напомнившей Евгению земную забаву «камень-ножницы-бумага». Расплачивались, кстати, весьма увесистыми тумаками.

То, что жили туземцы в основном дарами моря, Евгений ещё вчера узнал от всеведущего Домового. На сравнительно небольших островах для прокорма пусть и немногочисленного населения дичи явно было недостаточно, и орооку испокон веков рыбачили. Отплывали на кое-как связанных плотах на пару сотен метров от берега и забрасывали сплетённые из водорослей сети.

На крайне неустойчивый плот Евгений забираться не решился, но почти полдня просидел на берегу, наблюдая. Выводы были неутешительными. Несмотря на аляповатый внешний вид и кажущуюся неуклюжесть, туземцы оказались не только сильными, но весьма ловкими и проворными, с отменной реакцией и великолепным вестибулярным аппаратом.

Идею броситься в ноги гиганту, чтобы стреножить и повалить противника наземь, Евгений с сожалением отверг.

Женщины чистили и готовили рыбу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся моллюсками, покрикивали на детей и занимались ещё кучей всяких дел, в смысле и назначении которых Евгений не смог разобраться.

Вот с детишками было проще.

Малыши, самый маленький из которых оказался с Евгением одного роста, повизгивая и пофыркивая, с увлечением гоняли по острову наперегонки с Шуней и даже принимали от человека угощения в виде заранее напечатанных печенек и леденцов.

В целом же орооку Евгения не избегали, не чурались, но и сближаться особо не торопились.

Засыпая далеко за полночь он думал, что ни на шаг не приблизился к решению задачи. Мысль эта его, однако, не опечалила, и Евгений уснул под сладкое убаюкивающее сопение лежавшей рядом на полу Шуни.

Третий день не дал ничего.

С самого утра хлынул жуткий ливень, и Евгений, помаявшись, решил наружу не выходить. Туземцев же разверзшиеся хляби небесные нисколько не беспокоили. Жизнь в племени шла своим чередом. Только вожак дважды за день подходил к модулю, тарабанил кулачищем в мембрану и, если верить «толмачу» изрекал некое идиоматическое выражение, напоминая сопернику о завтрашнем поединке.

Звали вожака, кстати, Уруук-Ороок, что и именем-то, собственно, не являлось, а переводилось примерно, как «самый человек из человеков». Вполне в духе эпохи, надо признать.

Под вечер Евгений серьёзно приуныл. Вместо спасительного решения в голову лезли жуткие сцены разрывания его, Евгения, на части а ля князь Игорь, или перехода его же головы в категорию внутренних органов. Где-нибудь в районе сердца и лёгких.

Спал он плохо. Всю ночь ворочался с боку на бок и даже постанывал, чем вызвал нешуточное беспокойство Шуни и Домового. А утром очнулся от полузабытья совершенно разбитым. Завтракать и приводить себя в порядок не было никакого желания. Зато очень хотелось наплевать на принципы и вызвать экстренную эвакуацию.

— Домовой, покажи окрестности.

Голос тоже был слабый и надтреснутый.

Домовой вывел панораму.

Особого ажиотажа вокруг модуля не наблюдалось. На поляне ровным (и как им это удаётся?) полукругом расположились туземцы, в основном женщины и ребятишки. Мужчины стояли чуть поодаль, лениво почёсываясь, ковыряя в зубах и безо всякого интереса поглядывая на входную мембрану модуля. За версту было заметно, что ожидаемое зрелище давным-давно приелось.

— Ты, Шуня, сиди внутри, — приказал Евгений, — будешь под ногами мешаться – зашибут ещё.

Собака, протяжно поскуливая, потёрлась о его ногу и уселась у выхода с явным намерением хозяина ослушаться.

— Ну, как знаешь. Короче, если я не вернусь, прошу считать меня… — хотел схохмить Евгений, но забыл продолжение и только махнул рукой, — прошу считать меня целиком, а не по частям.

И открыл мембрану.

Он сделал шагов пять и остановился.

От группы мужчин-орооку отделилась глыбообразная фигура вожака, шагнула навстречу человеку, тоже остановилась.

Туземцы провыли что-то призывно-ритуальное.

«Блин, дикий запад, — подумал Евгений, силясь активизировать мозговую деятельность, — благородный шериф и заезжий выскочка».

Уруук тем временем топнул ножищей и указал на человека:

— Три солнца прошло, — перевёл «толмач», — время бороться. Достойным будет сильнейший.

«Прямо царь Леонид, — усмехнулся про себя Евгений, — кратко и ясно».

И тут громко и зло залаяла Шуня.

Если бы не собака, Евгений точно проглядел бы опасность, а так…

Вожак во мгновение ока перестал быть неуклюжим, возникнув вдруг прямо перед Евгением, и молча жахнул по нему правой ручищей наотмашь.

Пригнуться Евгений не успевал никак, поэтому просто рухнул на землю, не думая ни о каких приёмах и техниках ведения боя, больно ударился головой о камень, охнул. Рядом впечаталась в землю мохнатая ступня величиной с небольшую столешницу.

Мозг, наконец, очнулся, перестал воспринимать происходящее как затянувшуюся глупую шутку и лихорадочно заработал, выдавая на-гора прецеденты, закончившиеся победой менее сильного противника.

Четыре метра роста «тролля» имели один недостаток – вожак плохо работал в нижней позиции. Сообразив, в чём его выгода, Евгений принялся колобком кататься по поляне, стараясь не попадаться под сокрушительные удары ног и кулачищ.

«Давид и Голиаф, — кувырок через плечо, на четвереньках в сторону, — так-так. Голиафу засветили промеж глаз камнем. Допустим. Нужна праща. Допустим. А попаду? Не факт».

Хрясь!

«Одиссей и циклоп, — быстрый бросок между ног из позиции почти лёжа и бегом на противоположную сторону под улюлюканье зрителей, — Что там? Ах, да. Одиссей. Выколол циклопу глаз, когда тот спал. Не покатит. Как я его усыплю? И глаза у них мелковаты…»

Уж-жжух!

«Илья Муромец и Соловей-разбойник, — пригнуться, подпрыгнуть, перекатиться, — Нет, это вообще не то. Там богатырь — герой, а Соловей – мелкий гад».

Евгений начал уставать.

Хотя правильнее было бы сказать так: ещё минут пять такой акробатики – и он, вконец обессиленный, пластом ляжет. Дави – не хочу.

Вжих! Бум! Бум!

« Мальчик-с-пальчик и Людоед»

Не успел.

Огрёб пятернёй по спине, пропахал физиономией землю. Бровь рассечена, левый глаз заливает кровью, нос разбит, на колени, локти и кулаки лучше не смотреть.

«Мальчик-с-пальчик...  Людоед… Не помню. Не помню!»

Дождавшаяся своего часа на один стульчик с Изнеможением, нервно покусывая ногти, присаживалась Паника.

Кувыркаться и прыгать мячиком сил уже не было. Евгений просто бегал от «тролля», стараясь не упасть, и бормотал себе под нос:

— Гулливер… Гулливер и великаны. Нет. Гулливер и лилипуты. Как там? Ага, связали верёвками. Связать «тролля»? Щаз он согласился! Вот уж точно, сколько верёвочка не вейся… Стоп! Вот оно!

Евгений резко остановился, разворачиваясь лицом к вожаку. Резко выбросил вперёд обе руки. В груди неимоверно жгло, сердце разрывалось.

— Стоп! – крикнул он.

Хвала тебе, господи, за мгновенную реакцию этих гамадрил и эффект неожиданности.

Уруук замер, не завершив удара, вперился в человека.

— Ты сказал, достойным будет сильнейший, — стараясь не задыхаться и внятно проговаривать слова, начал Евгений, — но подумай сам, достойно ли вождя одолеть противника, который в два раза меньше его? Я думал, — он добавил в голос нотку лёгкого разочарования, надеясь на возможности «толмача», — я полагал, что орооку гордый и справедливый народ. Разве я ошибался?

Зрители негромко гудели, не понимая, в чём дело.

Но Уруук, похоже, не напрасно был вождём. Он понял. Озадаченно сдвинув к переносице мощные кустистые брови, он бросил быстрый взгляд на недоумевающих соплеменников.

— Как?

О, лаконичные спартанцы дружно парами прыгают со скалы в пропасть.

— Есть один честный способ, но мне нужно ненадолго вернуться в модуль, — сказал Евгений и, поймав недоверчивый взгляд соперника, со всей возможной небрежностью добавил, — А что ты теряешь? Если я спрячусь, как трус, ты останешься вождём и навалишь самую большую кучу у дверей моего дома. – Он выдержал паузу, давая Урууку время осознать сказанное, и закончил, -  Но я вернусь.

Наконец, вождь решился.

— Буду ждать недолго, — отрезал он, поворачиваясь к человеку спиной.

В модуль Евгений влетел пулей, опередив на пороге даже Шуню.

— Домовой! Где моя куртка? Ну, та, в которой я прилетел! С длинными рукавами. Она покрепче и не просвечивает. И вот ещё что. Напечатай-ка мне быстренько…

Через шесть минут Евгений вышел из модуля, волоча за собой в каждой руке по сверхпрочной пятиметровой верёвке. Концы их, обмотанные вокруг кистей, он крепко сжимал в руках.

— Правила такие, — начал он с места в карьер, — это старинная человеческая забава, так что одному тебе не справиться. Зови кого-нибудь в помощь. Сумеете вырвать верёвки у меня из рук – ваша взяла. Не сумеете – не обессудьте, победа за мной.

Какое-то время вождь с недоумением и недоверием рассматривал Евгения, фыркал и урчал. Потом, не разглядев ничего подозрительного, кивнул одному из соплеменников. От группы отделился туземец, лишь немногим уступающий Урууку, послушно подошёл, сильно косолапя.

— По сигналу хватаете и тяните. Только, чур, не отпускать! Иначе проигрыш. Готовы? Готовы. Шуня, голос!

— Входящий вызов по выделенной линии, — проинформировал Домовой, — Вызывающий Спиридонов Алексей Михайлович. Соединить?

— Валяй, — сказал Евгений.

Треть панорамы острова растворилась, уступая место новому изображению.

— Привет, дядя Лёша, — как ни в чём не бывало, поздоровался Евгений, — Чего звонишь?

— Здравствуй, Евгений. Как ты? В смысле, дела как? Справляешься? Смотрю, жарко у тебя там.

Голос несколько напряжённый, да и глаза… Нет, не виноватые, конечно. Обеспокоенные. Мол, не переборщили ли.

— Да нормально всё, дядя Лёш, — голый по пояс, Евгений старательно бухтовал верёвку, — а что? Случилось чего?

— Э, — Алексей Михайлович замялся, — я тут… То есть, мы тут переговорили с Дмитрием Ивановичем. Вот. В общем, ты собирайся. Скоро вертушка вылетает. Анохин согласился взять тебя на прежнюю должность.

Моток в очередной раз соскочил с локтя и грузно плюхнулся на пол, напугав Шуню.

— Вертушка? – неподдельно изумился Евгений. – А зачем мне вертушка? Я никуда не собираюсь.

— То есть, как это не собираешься? – в свою очередь удивился Алексей Михайлович. – Ты что, там остаться решил? Но ведь это же острова! А у тебя не подготовки, ни квалификации. И вообще, на острова, сам знаешь… Нет, погоди. Если ты это мне назло, то совершенно напрасно. Просто нужно было немного тебя встряхнуть и…

— Дядя Лёша, — успокаивающе улыбнулся Евгений, — да не переживай ты. У меня, правда, всё хорошо. Меня, видишь ли, вождём выбрали, вот я и собираюсь немного поцарствовать. Месяца два-три, лады? А сейчас извини, некогда. Подданные ожидают. Инаугурация у меня. Потом позвоню.

— Домовой, — взмолился Евгений, когда растерянное лицо дяди пропало, — сбрызни мне спину чем-нибудь, жуть как болит.

Поперёк спины, от лопатки до лопатки, шла красная полоса содранной кожи. След от верёвки.

Надев рубашку и причесавшись, Евгений снова бросил взгляд на верёвку, так и валяющуюся на полу. Посередине её длинны, примерно на расстоянии вытянутых рук, были привязаны два коротких отрезка. Как раз, чтобы хватило намотать на кисть. Отвязать, не отвязать? Ладно, потом решим.

Туземцы, как и положено, сидели ровным полукругом. Мельком отметив присутствие бывшего вождя, Евгений присел на принесённый из модуля складной стульчик и произнёс:

— Так вот. Как ваш новый вождь считаю необходимым обсудить с вами некоторые вопросы, касающиеся семейных ценностей. В частности, знакома ли вам проблема отцов и детей?

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Пограничник

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба