Лагерь научно – исследовательской экспедиции Свободного Общества стоял на широком выступе скалы. Вокруг высились горы с шапками, покрытыми блистающим снегом, с разлитыми по чёрным ущельям туманами, похожими на сивые бороды стариков, с пурпурного цвета рваными облаками, в чудесном хороводе кружившимися над долинами, побитыми долгими камнепадами. За горами начиналась белёсая пустыня, усыпанная глубокими кратерами – следами древней катастрофы планетарного масштаба. Багровое, густое небо непроницаемым сводом нависло над поверхностью планеты Фомальгаут, названной по имени её яркого солнца.
Цель экспедиции заключалась в исследовании горных пород и слоёв пустынного льда на наличие пластов полезных ископаемых и останков сложных органических соединений, которые могли свидетельствовать о ранее существовавшей здесь жизни. Сейчас же Фомальгаут был к жизни непригоден из-за царившего на нём абсолютного холода и разреженной атмосферы, заново формировавшейся после произошедшей сотни лет назад орбитальной бомбардировки астероидами.
Научный лагерь состоял из жилого отсека, мобильной лаборатории, продовольственного склада, космического челнока и отдела жизнеобеспечения. Он являлся почти полностью компьютеризированной системой; людей в нём работало всего трое. Руководителем изысканий был человек по имени Бир Оон, хотя собственно человеческого в его внешности осталось совсем немного. Бир Оон посвятил жизнь киборгизации своего тела, ныне представлявшего собой нагромождение электронных имплантатов.
Однажды Бир жестоко поплатился за свою страсть. Дело в том, что во времена своей молодости учёный питал самую непреодолимую и жгучую тягу к искусству во всех его проявлениях, начиная поэзией и кончая музыкой той древней, почти забытой эпохи, когда Галактика не была освоена всемогущим человеком. Бир и сам делал определённые успехи в литературе, пока не решил обратиться к киборгизатору. Во время операции тот по неосторожности или же отсутствию опыта повредил область мозга Бира, отвечавшую за творческое мышление и способность к субъективному восприятию. Проснувшись, Бир осознал, что впредь не испытывает сладостный катарсис при прослушивании любимых мелодий, рассмотрении картин или чтении. Попытки что-то написать или нарисовать стали кончаться впадением в странное состояние гипнотической полудрёмы. Наконец, Бир понял, что потерял самую широкую в своей жизни отдушину. Это сделало его замкнутым, раздражительным и угрюмым, а спустя десятки операций – роботом в привычном понимании этого слова, холодным, серым и стойким в душе. Её ученому киборгизировать не удалось.
Вторым в научном лагере был очень высокий и худой мужчина тридцати лет с волосами светло-рыжего цвета по имени Вул Натти, самого себя называвший Героем Своего Времени и утверждавший, что нашёл это имя в некой древней книге. Он занимал должность бортинженера и штурмана на челноке и, надо заметить, прекрасно справился с половиной своей работы, в целости и сохранности доставив пять тонн хрупкого автоматизированного оборудования на пустой оледенелый мирок, за три световых года от столицы Свободного Общества. Вул был человек томный, чувствительный и пылкий, как юноша и склонный к пустому многословию, как одинокий старик. Он вечно заводил разговоры о ненужных вещах в неподходящий момент, любил, облачившись в тепловой комбинезон, летать по горам на глайдере, распевая песни и не страшась ни бури, ни камнепада, и вообще очень часто проявлял природное своё легкомыслие и ветреность, из-за чего постоянно ссорился с Биром.
Третий член экспедиции был биохимик и работник мобильной лаборатории по имени Дурша Зи. Очень толстый старик с густой бурой бородой и добрыми, игривыми, лукавыми мальчишескими глазами – таков был Дурша, старый друг самого Бир Оона. Зажимистый, иногда меркантильный и острый на язык, он был способен на великодушный подвиг и живое сострадание. Дурша часто рассказывал, как в молодости попал под влияние Бира и решил киборгизировать себе уши. Начинать нужно было с замены мочек на силиконовые имплантаты, и операция прошла, на первый взгляд, успешно, но дало о себе знать отторжение организмом чужеродных тканей. Дело дошло бы до гангрены, если бы имплантаты своевременно не убрали. С тех пор у Дурши Зи почти квадратные уши без мочек, и Бир, раз за разом обращая на это внимание, создаёт генератором высоких частотностей пискливый монотонный звук, означающий смех, и весело моргает индикатором видимости.
Через неделю после высадки десятки исследовательских модулей были отправлены в горы и пустыню. Вскоре они вернулись в лагерь с образцами. Дурша Зи провёл гляциологическую экспертизу и объявил Биру о завершении работы. Руководитель созвал коллег на совещание в жилой отсек.
Дурша явился последним и устало упал в кресло. Щёки его горели, глаза бегали в волнении. Он не находил места своим огромным рукам. Поведение друга встревожило Бира.
- Господа, — сказал руководитель, — наши изыскания подходят к концу. Дурша, даю вам слово. Чем увенчалась ваша работа? Прошу, не медлите.
Старик стал беспокойно гладить свою бороду.
— Дурша, говорите. Мы ждём, — с раздражительностью в голосе сказал Вул, вольготно раскинувшийся с широком диване, как на своём собственном.
- События приняли неожиданный поворот. Прошу не изумляться сильно, — сказал с притворным спокойствием Дурша и набрал воздуху для следующих слов. – На Фомальгауте есть жизнь.
- Ха! Вздор, — воскликнул Вул, забросив ногу на ногу и презрительно усмехнувшись. – Не потчуйте нас ненужными байками, а лучше сразу признайтесь в крахе предприятия.
— Извольте, Натти! – Обиделся Дурша. – Извольте пройти со мной в лабораторию и узреть всё воочию, но учтите: с вас будет причитаться, если вы попортите мне оборудование.
- Не обращайте внимания, Дурша, а продолжайте рассказ, — сказал Бир. Вул хмыкнул.
- Так вот, — продолжал биохимик, — в одном из образцов льда я обнаружил колонию бактерий. Надо тут уточнить: это не совсем бактерии; я, если честно, сам ещё не классифицировал обнаруженные мною организмы. Вполне возможно, что нынешний вид их есть начальная стадия развития неких существ, больших по размеру и даже обладающих зачатками разума… Но это всё мои домыслы. Главное вот что. До своего пробуждения они находились в анабиотическом сне, по предварительным расчетам, тысячу лет.
- Что значит “до своего пробуждения”? – спросил Бир.
- Они смотрели сны, пока их не растормошили наши модули. Эти бактерии попали к нам вместе со средой обитания, и потому объяснить подобное явление можно, разве что предположив наличие у них социальных инстинктов. Если все их колонии объединены коллективным чутьем, то исчезновение одной из них не останется ими незамеченным. Наши организмы стали множиться и развиваться с прегромадной скоростью, почуяв свою оторванность от сородичей…
- … И это должно повлечь за собой пробуждение ото сна всего вида. Наше вторжения в их среду ознаменовало возрождение жизни на Фомальгауте.
- А может, сработал инстинкт самосохранения. Любая гипотеза верна, пока ничего не известно наверняка.
- Вы как дети, любезные мои! Сущий вздор! – разгорячённый Вул вихрем вскочил с дивана и злою твёрдою походкой зашагал к выходу.
- Вы куда это собрались?
- Пойду вытряхну из головы ваш квазинаучный бред, — ответил Вул Натти уже в дверях, облачённый в комбинезон. – Советую вам, господин Зи, протирать окуляр своего микроскопа перед смотром, дабы не видеть в него подобную чепуху и не молоть потом околесицу, — он улыбнулся, видимо, оставшись доволен сказанным, и вышел.
Через два часа Вул связался с лагерем, прерывистым, дрожащим голосом сказал, что обнаружил нечто неописуемо странное и потребовал присутствия коллег. Они отправились. Вокруг них расстилались прекрасные горные хребты, посеребрённые разливистыми снежными бликами; вверху бежали битые бурями низкие тягучие облака, и казалось порой, что неумолимо и величественно движется всё необъятное небо. Глайдер петлял меж снежными подошвами, держась обледенелого русла высохшей в незапамятные времена реки, следуя указанным Вулом координатам.
За четверть часа миновали главную горную гряду. Впереди виднелась разверстая белая пустыня. Бир направил глайдер к небольшой пещере на отроге крупной дюны. У входа в пещеру Вул Натти дожидался товарищей.
Бир и Дурша сошли на землю.
- Надеюсь, вы не собираетесь подвергать наши жизни опасности из-за пустяковой иллюзии? – сказал руководитель. Они вошли в пещеру. Грот был слабо освещён дневным светом, пол его был устлан руинами какого-то строения, по-видимому, очень древнего, — стальные листы и блоки почернели от коррозии и покрылись толстым слоем тысячелетнего инея.
- Как вам моя находка, господа? – спросил Вул Натти с улыбкой самодовольства.
- Находка-то чудесная, — ответил Дурша, — но вот потрудитесь объяснить нам, как эту чертовщину понимать.
- Здесь и понимать нечего, Дурша. Нас банально опередили. Что будем делать, Бир?
- Я вот что думаю, — сказал Бир, — неплохо было бы взять этот иней на экспертизу. Так мы сможем узнать, когда нас опередили, если такое вообще случилось и мы не наткнулись на брошенную стоянку аборигенов.
- Вполне возможно, что перед нами останки исследовательского лагеря людей, — сказал Дурша. – Это не так сложно выяснить. Как бы там ни было, медлить мы не должны. Предлагаю развернуть здесь мобильную лабораторию и провести изыскания на месте.
В тот же день необходимая научная аппаратура, запас медикаментов, провизии и спальные мешки были перенесены на место находки из основного лагеря. Учёные приступили к работе, довольно скоро увенчавшейся пугающим результатом.
В древнем инее, взятом Дуршей на экспертизу, обнаружились гигантские колонии бактерий, идентичные найденным модулями в пустыне.
Кроме того, в расколотом Биром толстом сталагнате нашёлся прибор, коим люди древности пользовались при звуковой передаче информации. Они называли его магнитофоном. В нём была кассета с записью на одном из почти забытых языков Материнской Планеты следующего содержания:
Похоже, местные мстят нам за, признаюсь, нагловатое вторжение в привычный порядок их дел. У нас нет возможности связаться с Землёй, пути к отступлению отрезаны. Что же, помрём достойно. Доцент Разумовский, мой старый школьный товарищ, сегодня погиб с улыбкой на лице. Он надышался мерзостных испарений от слизи, покрывшей нашу станцию и станции остальных. Человек будущего, если когда-нибудь тебе в руки попадёт эта запись, покинь Фомальгаут, пока не поздно. Любые твои резкие выпады на этой проклятой богом планете не останутся безнаказанными.
Вскоре ещё один чёрный ящик был найден в расщелине пещерного свода, и его содержание оказалось куда более внушительным:
Видимо, перед нашей смертью они решили здорово поиздеваться над нами и отправили послов, мол, летите отсюда по-хорошему и всё прекратится. Чуть ли не умоляли – “не заставляйте нас применять то, что не оставит и следа от вас на лице нашей родины”. Так и сказали. А нам-то сматываться некуда и не на чем. Я попросил Разумовского им культурно втолковать, что эта их топкая гадость испортила всю нашу аппаратуру, а управлять их техникой мы не умеем. Они сильно удивились такому объяснению, а уж как расширились их глазища, когда я приказал расстрелять их напоследок…Какой-никакой, а кровавый след мы оставим.
Утром Разумовский шепнул мне занятную штуку. Если вкратце: к Фомальгауту движется целая эскадра блуждающих астероидов из соседней звёздной системы. Такая масса камней, как сыпанёт сюда, сначала превратит этот цветущий рай в жаркое месиво, а потом, в виду частичного уничтожения атмосферы и гигантских слоёв газа и пыли, что заслонят солнечный свет, сделает здесь такую холодрыгу, что будет похлеще нашей Арктики с Антарктикой. Жизнь с той поры тут будет невозможна сотни, если не тысячи лет, а вот вязкая дрянь, обрекшая нас на погибель, будет развиваться и процветать. Стало мне интересно: когда наши потомки через много-много веков прибудут сюда, их что, постигнет та же участь? Ведь если варвары вымрут, а их поделка просто заснёт в толще снегов…
На следующий день Бир принял решение свернуть лабораторию, вернуться в главный лагерь и лететь домой. Опасность пребывания на планете была очевидна, хотя природа её была неясна. Никто не возражал руководителю.
… Три глайдера петляли между горными вершинами холодного Фомальгаута. Вскоре вдали показался скалистый выступ и прямоугольные строения развернувшейся на нём научной станции. Глайдеры пошли на посадку.
… Дурша Зи первым сошёл на землю и заковылял к жилому отсеку. Автоматизированные двери отворились перед ним; он снял кислородную маску и шагнул вперёд.
… Резкий окрик и сильный кашель биохимика заставили его товарищей поторопиться. Они подбежали к отворённым дверям помещения и ринулись внутрь.
- Не снимайте маски… — послышалось в царившем там полумраке. Из дымной пелены вынырнуло бледно-зелёное, сухое лицо Дурши Зи.
- Не снимайте маски… — снова прохрипел он и повалился наземь. Товарищи поддержали его и тут обнаружили, что по щиколотки погружены в топкую скользкую гадость.
Первым из оцепенения вышел Вул Натти. Он и Бир быстро двинулись вперёд и через несколько секунд оказались в другом конце коридора. Отворив герметичную дверь отсека, они втащили Дуршу в комнату, заперлись, сняли маски и перевели дух.
Бир увидел, что ботинки его комбинезона и обувь остальных сильно изъедены слизью, снял их и запустил ими в мусорный контейнер.
Умирающего Дуршу уложили на диван и стащили с него комбинезон.
- Почему мне так плохо?.. – простонал он, отрывисто закашлявшись. – Почему этот чёртов кашель раздирает меня на куски?..
- Ты, похоже, надышался ядовитых испарений, — ответил Бир. – Сам ведь предупредил нас о масках…
- Я не помню, кого и о чём я предупреждал… — потрескавшиеся губы Зи расплылись в доброй улыбке. – Я схожу с ума, мои дорогие.
- Я тоже скоро сойду с ума, если не узнаю, что за комедия здесь совершается, — поднялся с дивана Вул.
- … И вам ещё нужно толкование?.. – прохрипел Дурша и снова закашлялся. – Мои милые бактерии виной нашим злюключениям. Произошёл экспоненциальный взрыв в их развитии, и вуаля… — он горько усмехнулся. – Доисследовались, господа. Помните вторую запись? То же самое случилось с нашими предками… — вдруг лицо старика просияло. – Бир, друг мой, сколько мне жить кукушка накуковала?..
Бир посмотрел на товарища.
- Тебе честно? С таким раскладом дольше получаса ты не протянешь.
- А что там говорят датчики?.. Вся ли станция заражена?
- Нет, не вся… Хотя даже модуль связи выведен из строя, так что столица не сможет нас услышать. Не заражены эта комната и система жизнеобеспечения. К ней путь лежит через зараженный корпус провианта. Если не преградить в том месте заразе путь, то жить нам останется пару часов.
- А если преградить?.. – Дурша закашлялся снова, но светлая, безумная радость не покидала его глаз.
- Два-три дня.
- А мне – так полчаса мои уже отмерено?..
- Да, друг. Ты с каждой минутой бледнеешь.
- Ну уж нет, сил во мне предостаточно. А вы, коллеги, ещё у меня поживёте… — старик, покачиваясь, поднялся с дивана, облачился в комбинезон, надел маску с иссякнувшим запасом кислорода, взял с оружейной стойки несколько взрывных зарядов и вышел. Никто не пытался остановить его. А когда через минуту раздался взрыв и корпус провианта взлетел на воздух, Вул Натти закрыл лицо руками и зарыдал, то глухо всхлипывая, то шепча:
- Старый дурак… Чёртов дурак… Чёртов Зи… — а у самого в ушах стояли последние слова бородатого биохимика: “…вы, коллеги, ещё у меня поживёте…”
- Довольно вам предаваться пустым эмоциям, господин Натти, — сказал Бир Оон. – Мы уже на минуту пережили этого прекрасного человека и тем самым исполнили его предсмертный завет. Но у этого предприятия всего один понятный нам обоим исход; так зачем же, спрашиваю вас, отстрачивать его? Зачем заниматься самообманом? – голос руководителя ни разу не дрогнул. Вул Натти попытался взять себя в руки, и у него получилось.
- Подойдите к оружейному стеллажу и возьмите автомат. Только не медлите, умоляю вас. Сейчас вы направите его на меня, дадите очередь, после чего покончите с собой любым удобным для вас способом. Обещаете? Я спрашиваю вас и полагаюсь на вашу честь и ваше слово. Вы обещаете?
Ничем не выдал Вул Натти своего ужаса, хотя весь побледнел и почувствовал, как тёплый рвотный ком подступил к кадыку.
- Обещаю, — сказал он со всею твердостью, какую смог в себе найти.
- Пожалуйста, начинайте.
Короткая очередь огласила комнату; за ней последовал звонкий хлопок пистолета, и двое мёртвых людей повалились на холодный пол, — один подле другого.
… А тем временем яркое солнце садилось за горизонт ледяной планеты. Последние тонкие, как звериные тропы, лучи его, прежде чем разбиться о нескончаемые горные гряды, успели озарить просторные толщи льда и снега, под которыми чутко спали величественные города и монументы, словно терпеливо ожидая своего возвышения...
Похожие статьи:
Рассказы → История про маленького друга
Рассказы → kosmo-Цветы
Рассказы → Необычная транспортировка
Рассказы → Опылители
Рассказы → Ящерка
