Когда тебе всего три с половиною года от роду, тебя никто не воспринимает всерьез. Все только отпихиваются. Не лезь да не лезь. Отвали да отвали. Надоело.
— Ксюха, ну Ксюха! Ксю-у-у-ха!
— Чего тебе, Димон?
— Солнышко достань!
— Отвали!
И сеструха вновь летит к подружкам, прыгать по асфальту. Что они в том асфальте нашли? Намалевали какие-то каракули и по ним прыгают. А ты сидишь на бордюре и смотришь на дорогу, ждешь, когда в проулок свернет машина. Тогда девчонки с визгом разбегутся в стороны. Но машины тут редко ездят. Два раза в день. Утром на работу и вечером с работы. А сейчас полдень. Сидишь, значит, на бордюре и смотришь на девчачьи прыжки. Ску-у-учно!
— Солнышко хочу! Ксюха!
— Не лезь под ноги!
— А-а-а! Хочу солнышко! У-у-у!
— Да замолчи же ты, рева-корова!
— А-аа! А-А-А!!!
— Ксения Олеговна! Почему ребенок плачет?! Марш домой, оба!
— Но, мама!..
— Домой, говорю!
— Ха-а-ччу со-олнышко-ооо! Солнышко ха-а-ачччу-у-у! А-а-а!
Ну вот! Опять по попе. А за что? Что ты им такого сделал? Солнышко попросил, всего-то навсего! Можно подумать, его так уж трудно достать!
— Будешь кричать на улице — получишь еще!
Это точно. В этом можно даже не сомневаться. Мама всегда так: как скажет, так и сделает. Жадина. Солнышко ей родному сыну жалко. Ну почему мама такая жадная?!
Ксюха дуется на тебя весь вечер. Не разговаривает, сидит на окне и смотрит на девчонок, которые без устали прыгают по асфальту. Ты садишься рядом, прижимаешь нос к прохладному стеклу и тоже какое-то время смотришь на девчонок. Прыгают и визжат, прыгают и визжат… Как им до сих пор не надоело?
— Ксюш...
— Отстань, урод!- в голосе сестры злые слезы.
Реветь из-за асфальта! Вот глупость какая. Одно слово, девчонка.
— Ну достань мне солнышко, Ксюша! Ну пожалуйста!
— Пошел вон! Вон отсюда со своим дурацким солнышком!!!
— Ну Ксю-юха!
— Щас как дам по затылку!
Вот противная. Ты чешешь пострадавший затылок и сопишь от обиды. Противная девчонка! Солнышко не дает. Ну, что ей стоит? Вон какая длиннющая, длиннее швабры. Взяла б, да и достала брату родному солнышко. Что, трудно? Ни за что не верится. Ничего это не трудно. А она все отстань да не лезь да пошел вон… Противная. Ну почему сестра такая противная?
Вечером вернулся с работы отец. Подсел к тебе после ужина и начал говорить. Что солнце — это на самом деле гигантский газовый шар. Что в нем идут термоядерные реакции. Что он, этот шар, огромен и очень горяч. Что солнце — это звезда, вокруг которой крутится Земля и все остальные планеты. И еще много-много умного и правильного наговорил тебе в тот вечер папа. Но его слова были скучной, неинтересной, ненужной правдой, и ты заснул на середине лекции, да так крепко, что даже не почувствовал, как мама переодела тебя в пижаму и отнесла в постель.
А под утро тебе приснилось солнце. Огромный газовый шар, пылающий страшным огнем, обжигающий, ослепительный, ласковый…
Утром девчонки снова взялись за свои дурацкие прыжки. И снова — не лезь, отстань, отвали...
— Ксюш, дай солнышко! Ну дай. Ну пожалуйста. Ну ты же можешь. Дай.
— На тебе солнышко,- сестра, подученная мамой, быстрыми движениями рисует оранжевым мелком на асфальте неровный круг с кривыми лучами, да еще добавляет зачем-то глаза, нос картошкой и глупый рот. Вроде и ничего, даже смешно немного. Но у солнца глаз нету, все это знают. И рта нету. И носа. И вообще. Оно в небе светит, а не на асфальте нарисованным лежит!
— А-а-а-а!
— Чего опять ревешь?! Вот твое солнце! Чем оно тебе не нравится?
— Это не настоящее солнышко! Оно нарисованное, нарисованное! А я хочу настоящее! Которое в небе!
— Оно высоко, дубина! Я туда не достану!
— Врешь! Врешь! Достанешь! А-а-а! Дай мне солнышко! Да-а-а-ай!
— Да замолчи ты, в конце-концов! Сам достань, попробуй! А я на тебя посмотрю!
Ты молчишь и смотришь в небо. Солнышко высоко, над самой головой. Ослепительное, теплое, ласковое.
— Не смотри вверх, дурак! Ослепнешь!
Ничего не ослепнешь! А Ксюха — глупая. Все девчонки глупые. Ты плюхаешься на бордюр и смотришь на солнышко через кепку. С асфальта доносится азартный визг: кто-то допрыгал до конца и выиграл игру. Глупые девчонки. А еще по десять лет каждой. Тебе вот всего-то навсего три с половиной года, но ты — не глупый. Совсем-совсем не глупый, наоборот, умный. Очень даже умный. Но, вот беда, никто не воспринимает тебя всерьез...
А город жил своей жизнью. Мчались по дорогам машины. Работали магазины и кафе, заводы, фабрики и парикмахерские, типографии и телеграфы, аттракционы и кинотеатры. В парках гремела веселая музыка и пахло шашлыками. На пляжах по обеим берегам реки отдыхали, загорали, купались в воде люди.
Внезапно наступила темнота. Полная, глубокая, страшная. Вспыхнули на черном небе яркие звезды. Прошла минута, прошел час, прошло полдня. Темнота не рассеивалась.
Город охватила паника.
— Димка! Вот где ты прячешься, дуралей! Пошли в дом!
Тебе совсем не хочется вылезать из своего укрытия за беседкой, где привольно разрослись лопухи. Но у Ксюхи — фонарь, и она знает, где искать.
— Вылазь! В дом пошли, мама зовет.
Ты нехотя встаешь на ноги. Холодно. Неуютно. И темно.
— Почему так холодно, Ксюш?
— А потому! Конец света наступил. Не задавай глупых вопросов. Пошли.
В доме светло: горят свечи. Свечи всегда зажигают, когда гаснет электричество. На кухне много взрослых, все злые и напуганные, разговаривают громко, спорят, кричат.
— Мама велела нам в комнате сидеть,- говорит сестра.
В комнате так в комнате. Ты садишься на свою постель и украдкой смотришь в приоткрытую ладонь. Там бешено мечется, шипя и плюясь крохотными протуберанцами, небольшой, с голубиное яйцо, горячий, ослепительно-желтый шарик.
— Эй! Что это у тебя в руках?! А ну, давай сюда!
Ты быстро прячешь руки за спину и кричишь, заранее зная, что крик мало поможет, потому что сестра быстрее и сильнее тебя:
А-а-а! Не трогай! Это мое! Мое солнышко!
