Бесчинствующая толпа, подстегнутая выкриками фанатиков, окружила дом и готовилась к штурму. Немногочисленная охрана, сохранившая верность правителю, пыталась отстреливаться из-за баррикад, сооруженных наспех, прямо во дворе особняка.
Хозяин виллы — Игорь Корнилов, осторожно выглядывал из-за занавески окна третьего этажа.
"Это конец", — подумал он. — "Хорошо, что успел вывезти из страны жену и детей".
Стояло великолепное весеннее утро. Изумрудная зелень сада купалась в ласковых лучах восходящего солнца. Умирать не хотелось.
Корнилов отошел от окна. Помещение, в котором он находился, сверкало роскошью и дороговизной интерьера. Это был его рабочий кабинет. Предмет особой гордости хозяина — коллекция холодного оружия, развешанная на стенах поверх персидских ковров ручной работы.
Он сел на кожаный диван, перед огромным столом, выполненным из цельного куска черного оникса. Взял пузатую бутылку и плеснул в бокал коричневой жидкости.
Страха не было, только сожаление. Нахлынувшие воспоминания о прошлой жизни, казались, чем-то нереальным и вообще произошедшим не с ним...
… Корнилов — молодой сотрудник НИИ, усердно работал над диссертацией. Полуголодный, вечно простуженный, он считал копейки и не очень-то верил в счастливое будущее. Из-за постоянной нужды, его семейная лодка дала серьезный крен, и похоже на плаву ей оставаться было недолго.
Симакова он встретил в институтской столовой, когда тщетно пытался приглушить чувство голода комплексным обедом.
— Не занято? — спросил тот, подходя с подносом.
— Нет, пожалуйста, — рассеянно ответил Игорь.
Олега Симакова он знал и раньше. Хотя они и не общались, но учились в одном вузе. Корнилову почему-то запомнился не общительный, замкнутый в себе, худощавый парнишка.
— Ну, как жизнь? — спросил тот.
— Это не жизнь, а выживание, — философски ответил Игорь.
— Еще один недовольный своей судьбой.
— А чего радоваться — ни денег, ни перспективы.
Симаков, тогда еще посмотрел, как-то странно и не громко спросил.
— А если бы тебе представился шанс изменить свою жизнь? Кардинально и к лучшему. Согласился бы ты оставить то, что имеешь сейчас?
— А я, что, разве, что-то имею? — усмехнулся Игорь. А потом, вдруг посерьезнев, добавил. — Бросил бы все, не задумываясь, к чертовой матери!
Примерно через неделю, осенним утром, хмурым и серым, как жизнь Корнилова, он столкнулся с Симаковым в коридоре института. Тот выглядел возбужденно и явно нуждался в отдыхе. Давно не стираный халат был застегнут через пуговицу, а на небритом лице угадывались следы недосыпания.
— Я должен тебе что-то показать, — сказал ему Олег. — Знаешь, где моя лаборатория? Приходи после окончания рабочего дня.
Когда вечером Игорь пришел, в помещении уже никого не было. Свет горел только у дальнего стола, где видимо и находилось рабочее место Олега. Стараясь не наскочить в темноте на чей-нибудь стул, он осторожно пошел туда.
Физик спал, опустив голову на грудь, но при приближении Корнилова сразу проснулся.
— Ага, вот и ты. Присаживайся.
На лабораторном столе царил полный беспорядок. Приборы и инструменты, разбросанные по всей поверхности, соседствовали с обрывками бумаги и остатками ужина. На полу стоял, какой-то прибор размером с небольшой холодильник. Опутанный проводами, с множеством датчиков и шкал, и большой линзой в крышке.
— Это мое изобретение, — предугадал Симаков вопрос гостя. — У этого прибора пока еще нет названия, но скажу по секрету — это бомба в научном мире.
— В чем принцип его работы — просил Игорь.
— Еще с учебы я заинтересовался теорией мерности пространства. Согласно которой, событие меняет реальность, разделяя ее на несколько новых. Ну, например. Вышел ты из дома и пошел налево. И встретил свою будущую жену. Завел семью, заимел детей. А мог пойти направо и никого не встретить. Или встретить другого человека. А мог и вообще дома остаться.
Так вот, согласно теории, возможно появление сразу всех вероятных вариантов. И каждый из них начинает жить самостоятельной жизнью, в свою очередь, продолжая ветвиться, как дерево. Понимаешь?
— Не очень, — признался Игорь.
— Я забыл, что ты химик. Говоря проще, события и наш выбор постоянно создают все новые и новые параллельные миры.
— И я тоже разветвляюсь вместе с реальностью?
— Не совсем правильное слово. Мы не разветвляемся, скорее, создается одна или несколько наших копий, переходящих во вновь рожденные реальности. В первое время они похожи больше, чем две капли воды. Но в процессе новой жизни меняются, и их копии все дальше и дальше отклоняются от оригинала.
— И сколько меня существует?
— Количество измерений стремится к бесконечности.
— Да, — задумчиво произнес Корнилов. — Жаль, что это всего лишь теория.
— Уже нет, — сказал Симаков, открывая банку с кофе. — Я ее доказал.
— Да? И каким же образом?
— Ты не физик и вряд ли разберешься в формулах. Но вот этот прибор все тебе наглядно объяснит. Мне удалось выяснить, что все варианты личности создаются с единой неизменной матрицы. Двойники, живущие в параллельных измерениях, могут отличаться разительно, но их матрица или полевая структура более чем стабильна. Более того, каждая ипостась индивидуума, каким-то образом хранит информацию обо всех своих вариантах, причем, как о прошлых, так и о будущих.
Этот прибор моделирует дерево реальностей при подключении к полевой структуре человека. Хочешь попробовать?
— А током не шарахнет?
— Да нет, конечно, садись поближе.
Корнилов сел на стул, стоящий у прибора. Физик одел ему на голову шлем, закрепил несколько датчиков на теле.
— Не бойся, больно не будет, — сказал он и щелкнул тумблером.
О том, что прибор заработал, можно было судить лишь по не громкому монотонному гулу. Линза на крышке засветилась и из нее начала вырастать светящаяся голографическая картинка.
Сначала возник тонкий стебелек, потом он разделился, затем еще и еще превращаясь в ветвистое дерево. Оно поднялось примерно на метр над линзой и выше уже не читалось. Веточки структуры напоминали трубочки, они светились белым флюорисцентным светом. Причем интенсивность свечения была не однородна, и толщина самих трубочек отличалась на разных участках. Некоторые делились сразу на пять-десять, а некоторые загадочным образом обрывались. Всего было не менее полутысячи веточек.
— Ух, ты восхитился Корнилов, — светящееся деревце в полумраке лаборатории выглядело очень красиво. — А что выше?
— Дальнейшее ветвление реальностей. Миллионы и миллиарды вариантов. Мощность прибора мала, мы видим лет так на двадцать-тридцать. Он настроен так, что показывает схему с настоящего момента. Поглядеть прошлое так же не хватает мощности. Но я работаю над ним.
Обрати внимание. В некоторых местах веточки становятся тоньше, их свечение уменьшается. Это может означать болезнь. А вот эта и вовсе обрывается. Тут твой двойник, наверное, умер.
Среди всего доступного для обозрения дерева, особо выделялась одна ветвь. Она светилась ярче остальных, и все больше и больше увеличиваясь в толщине, исчезала в зыбком мареве в метре над прибором.
— А это, что? — просил Корнилов.
— А вот этому парню действительно повезло. Интенсивность свечения и тенденция к утолщению ветви показывает, что у него все в шоколаде.
— Хотел бы я оказаться на его месте.
— Думаю это можно устроить.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Этот прибор должен нам помочь.
— Ты же сказал, что он только воспроизводит модель реальностей.
— Да, но не забывай, возможных реальностей, которых еще нет. И все они произойдут от тебя нынешнего. Я уверен, что воздействуя на твою матрицу, можно блокировать рождение новых ветвей. Сверяясь со схемой, мы уберем все возможные варианты и оставим только один, где у тебя все путем.
— Тебе просто нужен подопытный, — попытался возразить Игорь. — На себе не хочешь испробовать?
— А меня все устраивает. Или это я ныл, что жизнь не удалась? Решайся, тебе нечего терять.
Не то, что бы Корнилов отнесся тогда к этому очень серьезно. Но его жизнь казалась ему настолько убогой, что казалось, терять действительно нечего.
— А давай, — согласился он. — Что делать нужно?
— Ничего не нужно, — ответил Симаков. — Сиди спокойно.
Физик начал колдовать над прибором, поглядывая то на показания, то на голограмму дерева. И вдруг, одна из веточек начала тускнеть и исчезла с жалобным хрустальным звоном.
Игорь испытал странное чувство. Ему казалось, что с исчезновением каждой веточки, уходит часть его Я. Но, разумеется, это ему только показалось.
— Готово, — наконец сказал Олег.
Над аппаратом возвышалось уродливое дерево с одной единственной здоровой веткой.
Домой Корнилов пришел уже за полночь. А на утро, придя в институт, узнал, что Симаков погиб при взрыве в лаборатории. Как и сказал изобретатель, его создание оказалось бомбой.
Шла неделя за неделей и события того вечера стали забываться. А вскоре стало и вовсе не до того. Через два месяца после эксперимента, Корнилова вызвал замдиректора и сообщил, что тот попал под сокращение. Вскоре последовал развод с женой. А потом по совету знакомых Игорь уехал по контракту в одну из развивающихся стран, нуждающихся в специалистах.
Дальше события развивались стремительно. Молодой перспективный специалист получил собственную лабораторию, выбился в начальники отдела. Открытие следовало за открытием. Вскоре он возглавил институт. Очень удачно женился и вошел в правительство. Со временем он настолько приблизился к первому лицу, что фактически стал его правой рукой. После смерти правителя, его единогласно избрали главой государства.
У него было все и даже больше: богатство, власть, почет и уважение.
Вот тогда он и начал вспоминать события тридцатилетней давности. Ведь все, чего он добился, происходило само собой. Он не приложил ни малейших усилий на пути к процветанию. Нередко у него складывалось впечатление, что он идет уже проложенной кем-то дорогой.
Но в один момент все закончилось. Ставшие модными в тех местах революции не обошли и его страну. Правящая верхушка в спешке бежала в соседнюю республику. Корнилов вывез семью и сам собирался за кордон. У него было несколько вариантов отхода, но по какому-то роковому стечению обстоятельств, ни один из них не сработал. Чуть позже он понял, почему. Все возможные варианты его судьбы, исчезли тридцать лет назад в лаборатории НИИ. Остался только один путь, которым он и шел все эти годы, а точнее плыл по течению.
Он почему-то вспомнил, как еще давно, один из знакомых предостерегал его от гадания у цыганок. Он говорил, что гадалка погубит все возможные варианты будущего, оставляя лишь один, который предсказала. И не факт, что он окажется наиболее благоприятным.
Выстрелы прекратились, а значит, оголтелая толпа скоро ворвется в кабинет. Открыв ящик стола, Игорь достал два великолепных инкрустированных золотом револьвера с ручками из слоновой кости (подарок одного арабского шейха).
Он не боялся умереть, но одна мысль угнетала его и была хуже смерти. Только сейчас он понял, что прожил чужую жизнь, которая предназначалась другому человеку. А его настоящая судьба, осталась там, в полутемной лаборатории института.
Каждому из нас с рождения дано право выбора. И каким он будет, зависит только от нас. И даже, когда, кажется, что все напрасно и опускаются руки, нужно помнить, выбор есть всегда.
Конец.
