Рассказы

Я слышал, что в раю безбожно пьют,
Мне рассказала птица Гамаюн,
Поскольку, хоть стеной и огорожен,
Но адом окружён, и всем тревожно
Посередине ада жить в раю.

Тони вытирала голову, когда зазвонил телефон. Накинув халат, она вышла из ванной, прошла в гостиную и посмотрела на подпрыгивающий на столике мобильник.

- Не хочу! – сказала Тони. – Идите все к черту.

Телефон продолжал звонить.

Восемь часов вечера. Воскресенье. Тони просто хотела вытереть голову, выпить чаю, завернуться в плед и устроиться в кресле с книжкой.

Путь к Коломне занял чуть меньше часа – двигались не быстро, легкой рысью, то и дело останавливаясь, чтобы отогнать наглеющих преследователей. Пока за ними шла только легкая вражья конница, сыплющая стрелы почти без передышки. Ущерба обстрел пока наносил немного – русские отвечали, держа врагов на почтительном расстоянии. Вот, правда, запас стрел заканчивался, но до Коломны, по прикидке Всеволода, их должно было хватить.

В одном из посёлков Страны чёрных скал посреди бела дня внезапно вспыхнул сильный пожар. Чтобы справиться с разбушевавшимся пламенем, потребовались совместные усилия шести пожарных бригад.

Никто не погиб, однако не обошлось без пострадавших – четырнадцать человек, включая трёх малолетних детей, получили от 70 до 90 % ожогов тела. Впрочем, фельдшеры и эскулапы, своевременно обмазав пострадавших особой мазью, спасли их от мучительной смерти – уже к вечеру все раны зажили, и люди чувствовали себя хорошо.

Спустя пару недель один из очевидцев тех событий начал писать сценарий для многобюджетного фильма катастроф.

Мейди – крупная, высокая, громогласная дама – сейчас выглядела непривычно маленькой и слабой. Она сидела на диване, где все еще валялось забытое Тони полотенце, всхлипывала, прихлебывала остывший чай, снова всхлипывала и все никак не могла собраться с силами и рассказать, зачем пришла.

Склоняет к мальве северное лето
Своё лицо – сновидца и поэта
И щурится, чтобы наяву прочесть
При ней, как при магической свече,

Тони вела машину и вспоминала события прошедшей ночи. Разрозненные картинки мелькали перед глазами, как обезумевший калейдоскоп, как разрезанные и неправильно склеенные кадры фильма ужасов. Мужчина, женщина, ребенок: ползают по полу, ищут что-то, наконец находят – под кроватью, тащат, тужатся, кряхтят. Что-то неохотно вылезает из-под кровати, разматывается – скользкое, темно-бурое, упругое. Кишки. 

Над полем боя раздался трубный глас - сигнал «Под княжеский стяг», сигнал последней надежды, когда войско гнется под вражьим напором, а то и начинается бегство, как вот сейчас. Воины, те, кто уже побывали в битвах, или хотя бы прошедшие обучение хорошо его знают. Услышав трубу, они должны, забыв обо всем, в том числе и о страхе смерти, бежать, или гнать коней к реющему над полем битвы главному княжескому стягу.

Мистика.
«Вокруг Бронзовой Лавочки обычный парк – не густой и не редкий. Дорожка к Бронзовой Лавочке обычная – не узкая и не широкая. Сама Бронзовая Лавочка не длинная и не кроткая, не блестящая и не позеленевшая. Тот, кто сядет на Бронзовую Лавочку, пропадёт навсегда. Ни живым, ни мёртвым его не найдут».

- Уважаемая, не упрямьтесь! – околоточный с трудом держался вежливо – только из уважения к возрасту хозяйки да памятуя о стоящем рядом госте. – Господин инженер предлагает вам хорошие условия.

- Это мой дом. Моя земля, - хрипло сказала старуха.

- Да скажите же ей! Вы же мужчины! - наконец сорвался на крик служитель закона.

Любимые люди живы, пока мы о них помним

Томительное ожидание в затейливой паутине коридоров «Цветного дома» скрашивало очередное экстренное выступление Вечного. Его голограмма вырастала в полный рост прямо из мрамора плит посреди холла и напористо рассказывала о непростой текущей ситуации с государственным долгом, который, стоит это честно признать, давно улетел в космос.