Профессор включил портативный диктофон и положил его на стол, напротив пациента.
– Итак, Алексей, давайте по порядку. Что вас беспокоит?
– Ну, мне кажется, доктор, я оживаю…
Профессор довольно улыбнулся, взял графин с ярко-синей жидкостью, наполнил две хрустальные рюмки. Одну подал Алексею.
– Неужели? – с неподдельным интересом спросил медик, делая глоток.
Алексей тоже отхлебнул, поморщился.
– Что это?.. – просипел он.
– Яд, – легко ответил доктор, причмокивая.
Леша понимающе покивал, смахнул выступившие слезы и глотнул еще.
– Ничего хуже не пробовал, все нутро горит…
– Спасибо, сам гоню… – не удержался профессор, но тут же серьезно продолжил: – Вы обнаружили какие-то признаки оживления?
Леша отставил рюмку, стесняясь, закатил рукав рубашки и положил серую руку на стол. От запястья до самого локтя тянулась тонкая синяя жилка, а вокруг нее – розовела узенькая полоска кожи.
– Хм, действительно, живая ткань, – пробормотал доктор, оглядывая руку Алексея и комментируя увиденное непонятными медицинскими терминами. – И давно это у вас?
Леша шмыгнул носом и принялся скатывать рукав.
– Недельки две, – ответил он, застегивая пуговицу манжеты.
Профессор негодующе поцокал языком, допил яд и достал пачку сигарет.
Леша, помявшись, тоже напросился закурить.
– Курите, курите, – подбодрил его доктор. – Это вредно для здоровья, мертвее будете.
– Спасибо… – Алексей робко затянулся. Потом заговорил, сбиваясь: – Вы знаете, доктор… есть еще кое-что.
Профессор замер в предвкушении. Случай определенно был редкий, очень интересный для современной науки.
– Кажется… кажется… – Леша крепко хватил дыму, сказал: – У меня сердце, вроде бы, стучало.
– Не может быть! – восхищенно выдохнул доктор. – Уникально! Немыслимо! Говорите же, голубчик, говорите!
– Ну, это всего несколько раз было. И так странно, так странно, так… – Леша запнулся, перебирая в воздухе пальцами и силясь отыскать нужное слово. – Словом, чудно. Не знаю с чем и сравнить. Одно только запомнил, – голос пациента опустился, и доктор невольно затаил дыхание. – Запомнил, значит, как тепло по рукам волной катилось, а потом в ноги отдало. Не сильно, еле-еле. Но почувствовал, точно вам говорю. Таблеток с перепугу наглотался… и напился, конечно…
– Ядохимикатов? – уточнил медик.
Леша махнул нездоровой, серо-синюшной рукой.
– И яд, и кислоту всякую, и выхлопом, вдобавок, надышался.
Лицо профессора изобразило вопрос, и Алексей продолжил:
– Поначалу, вроде, легче стало. Похолодел, посинел, все как надо. А спустя пару дней – опять, слышу: в груди ухнуло. Тут я и смекнул, что дела мои идут на поправку… а потом кожа на руке…
– Ясно, ясно… – оборвал пациента профессор. – Расскажите-ка, милок, что вы делали этак за месяцок до появления симптомов.
Алексей нахмурился, вспоминая.
– Что делал… Ничего особенного. Все как всегда: дом-работа, работа-дом.
– А пища с химикатами, богата консервантами, эмульгаторами?
– Ну конечно! – уверил Леша. – Как у всех.
– Работаете сверхурочно? Условия труда ужасны?
– По восемьдесят часов в неделю, доктор! Условия – чудовищные!
– Повезло… Выходные есть? – с вызовом спросил профессор.
Было видно, что Алексея задел этот вопрос.
– Как вы могли подумать! Нет, конечно… Вся жизнь в кредите.
– Простите, уточняю на всякий случай.
Профессор налил себе еще рюмочку, закурил и задумчиво посмотрел в разбитое окно. С улицы приятно веяло холодом и сыростью. Сквозняк смешал едкий запах отравы и сигаретного дыма в причудливый, удушливый, высекающий слезу аромат. И Леша старался дышать как можно глубже. Вреда ради.
– Н-да, и вправду, странно… – Доктор повернулся к Алексею. – Может, вы что-то сделали необычное? Знаете, такое бывает: совершает человек поступок, причем, не задумываясь, а потом вдруг обнаруживает признаки оживления. Психосоматика, знаете ли, ее тоже исключать нельзя.
Алексей торжественно поднял палец и сильно, с хрустом, кивнул.
– Точно! Было, доктор, было. Вспомнил я. Как-то раз старухе помог дорогу перейти, а потом товарища на работе похвалил.
Профессор знающе покачал головой.
– Эх, что же вы, Алексей… Зачем бабушке помогли? Сотрудника к чему хвалили?
– Ну, бабка застоялась, я и подумал… а Димка от работы косил, ну я и одобрил… кто ж знал?..
Доктор открыл папку, лежащую на столе, достал свежий бланк и принялся неразборчиво в нем писать.
– Все мы вам поправим, голубчик, – приговаривал медик, быстро набрасывая рецепт. – Все у вас будет плохо, будьте уверены… Значит так. Принимаете «Чувство-минус» трижды в день по две таблетки, больше делайте гадостей окружающим, курите чаще, пейте, матом ругайтесь, рекомендую гадить в подъездах. И смотрите западные фильмы ужасов и другие псевдохудоственные псевдофильмы, они хорошо угнетают чувства. Благо, нынче этого добра с избытком.
Профессор протянул листок Алексею.
– И все? – спросил тот, пряча бумагу в карман брюк.
– Пока все. Этого достаточно, чтобы задавить все живое в вас. Главное – налегайте на пакости и телевидение. Регулярно.
Алексей поднялся, весь он прямо зафиолетовел от восторга.
– Ну, спасибо, доктор, ну, удружили. Всего вам самого нехорошего.
– И вам, Алексей. Разлагайтесь, окочуривайтесь. Если что – заходите, навредим, чем сможем.
Пациент вышел, и профессор удовлетворенно развалился в кресле.
Настроение было распаршивое, за окном мрячил противный холодный дождик. Грязно-желтые тучи низко и уныло ползли над серым городом.
– Какой все-таки сегодня отвратительный день, – довольно произнес профессор, и тяпнул еще рюмочку яду.
Спасибо, что прочли)
