Глава№4.
Пыль, пыль, пыль… От сапог, оббитых железом колес телег, копыт тянущих их быков… Пыль, пыль, пыль… Мы сходим от нее с ума, она застит взор, выедает глаза, царапает горло. День за днем одно и тоже; топот тысяч сапог, жара, и… Пыль, пыль, пыль… Мы идем на Лориэн. Вчера –восемнадцать лиг, позавчера – двадцать одна. Сколько отшагаем сегодня? Одуревшие от жары и пыли сержанты орут, и тут же кашляют – пыль… Уже третью неделю наблюдаю затылки впереди идущих, грязные космы, поседевшие от пыли, щиты с нарисованной белой дланью, такие же как у меня, грубые сапоги, подкованными каблуками выбивающие дорожную пыль. Последний дождь был девять дней назад, он убил проклятую пыль, но взамен превратил дорогу в вязкое месиво. Телеги с полевой кухней, застревали, мы вытягивали их, помогая изнуренным быкам. Одно и тоже, одно и тоже. День за днем. Куда не глянь – лишь головы. Море голов. Топот тысяч ног, и пыль. Как я ее ненавижу!!! Солнце раскаленным утюгом жарит маковку, кожаный подкольчужник прилип к спине. Портянка сбилась, к вечеру протрет ногу до мяса. Пить хочется нестерпимо. Но я выдержу. Я — Урукхай! Я сильный! Штампованные из бронзы щиты с оттиском белой длани – наш символ! Мы – не люди. Мы – не эльфы. И не орки. Хоть и течет в наших жилах кровь всех трех рас… Люди зовут нас зверями, светлые морщатся презрительно, а собратья – орки — орут, что мы предали дело Саурона. Пусть будет так. Владыка ковал нас, как меч в горне. И мы стали мечом. И как меч, не ведаем жалости. Ни к кому. Все, все, все враги!!! Лишь Мудрый знает правду, лишь Владыка несет Свет. И вот, мы идем на Лориэн. Смерть остроухим! Смерть людям! Всем смерть. Никто не укроется от гнева Владыки! Ибо мы – Урукхай! Ибо мы – меч Возмездия! Пыль, пыль, пыль… Я веду мысленный счет стрелам в колчане, чтоб не уснуть… Чуть сон возьмет верх – меня сомнут задние ряды. И тысячи тяжелых сапог пройдут, вбивая меня в дорожную пыль. Я поправляю за спиной колчан, устраиваю по удобнее щит. Пыль, пыль, пыль… Мы идем уже три недели. Идем через Ад. И вот что: нет там ни тьмы, ни жаровен, ни чертей с вилами. Есть только пыль. И топот от шагающих, усталых ног. Пока солнце светит – мы все здесь. Плечо к плечу. Но чуть опустится на мир тьма – и все. Остается лишь пыль, и размеренный топот. Во время коротких привалов, три глотка воды на одного, черпак каши с сушеным мясом, и пламя костра, взметывающего вверх искры, в ночное небо. Короткий сон, без снов. И снова марш, едва лишь рев рога разорвав утреннюю тишину вырвет тебя из забытья… И снова пыль, пыль, пыль… День –ночь, день-ночь, день-ночь мы идем на Лориэн! Смерть, смерть, смерть, тем, из-за кого я глотаю пыль! Смерть, предавшим нас братьям!!! Смерть остроухим, дрожащим за свое бессмертие!!! Мы идем на Лориэн! МЫ идем на Лориэн!!! МЫ ИДЕМ НА ЛОРИЭН!!!
Разбудил меня звонок будильника, встроенного в ПДА. Мутило и болела голова. Ночью был Выброс, сказывались последствия. Дрожащими руками зачерпнул воды из ведра, запил таблетку аспирина. И тут же побежал на улицу, где вытошнил в кусты ужин. Как же хреново-то. В соседнем дворе раздавались аналогичные звуки. Кому-то тоже нездоровится. Умылся, и подстриг бороду. Надо же, снова фигня какая-то приснилась. Какие орки? Какой Лориэн? Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша… Что же с тобой творится, Баламутик? Все еще мутит, но это поправимо. На полочке в пакете лежат семь ядовито-желтых шариков «бодрини», будем лечиться. Выбрал самый маленький, размером с грецкий орех и кинул в кружку. Вода в ней тут же окрасилась в тон шарику, я помешал немного ложечкой, затем выловил снадобье и вернул на полку. «Бодринь» это что-то типа воска, находят ее как правило на корягах, у воды. Что она из себя представляет, затрудняются сказать даже ученые, химический состав настолько сложен что формулу пока не вывели. Зато отлично известны ее свойства стимулировать организм. Я покосился на кружку. Желтая жидкость с маслянистыми разводами и радужной пленкой затягивающей поверхность, выглядела донельзя отвратительно. Да и пахла соответственно. Однако это единственный способ быстро снять последствия Выброса, попутно основательно встряхнув организм. Я сморщился, и зажав нос, резко выпил. Брррр… Ну и гадость! Глотательный рефлекс переключился было на реверс, выпитое устремилось обратно, но я сцепил зубы. Ничего, сейчас полегчает. И действительно, мерзкая жижа провалилась внутрь, я оглушительно рыгнул. Во рту ощутимо отдавало ацетоном, но мигрень отступила. С омерзением передернув плечами, вытер насухо кружку и зачерпнул уже чистой воды. Уффф … Теплая, чуть мутноватая жидкость показалась мне родниковой водицей. Можно конечно просто дерябнуть водки, так многие лечатся. Но тогда в себя приходить пол дня, а мне к выходу готовиться надо.
Сидя за столом, потянул с тумбочки нож. С усилием вытянул из потертых, но еще добротных кожаных ножен клинок. Свой нож я сделал сам, из старой рессоры. Простая деревянная рукоятка до блеска отполированная ладонью, пятнадцатисантиметровый не широкий клинок по типу финского с широким долом. Неказистый такой ножик. Но это если с сувенирными сравнивать. Если же для промысла, то лучше еще поискать надо. Так, что тут у нас? Режущая кромка с мелкими выщербинками, кончик немного сбит. Не пойдет. Пока возился с упрямым клинком, закипел чайник. Поставив на тумбочку кружку с крепким кофе взял с полочки полосу вяленого мяса, и отрезав кусок, принялся жевать. Ничего более существенного все равно пока съесть не получится, это бы не вытошнить. Отложив в сторону нож, взялся за пистолет. Разобрать, почистить, смазать – на все ушло несколько минут. Оружие как женщина, внимание любит. И за небрежность жестоко мстит. Проверил пружины и зарядил три обоймы. С автоматом пришлось повозиться, сказалась непривычная конструкция. Не знаю кому как, а меня уход за оружием всегда успокаивает, есть в этом что-то от священнодействия. К автомату Шплинт подогнал пять обойм, и полторы пачки патронов СП-6. В магазин «вала» входит двадцать патронов калибра девять миллиметров, как раз на пять магазинов хватит. Не так уж и мало. Надо у Бекона поспрошать есть ли такие? Вот хохма будет, если не окажется. Вытащил из кармашка куртки и осмотрел «венгер патагония». Основное лезвие в норме, вот пилу надо подточить… От возни с железом меня отвлекло жужжание ПДА. Я отложил в сторону нож, и взяв наладонник просмотрел сообщение. Бинго! Макс Рашпиль сообщил что на Пыльнике встретил группу зомбаков.
На чердаке старого дома возле заброшенной свинофермы, из-под кучи старых мешков с зерном, с трудом выбрался человек в камуфляжном костюме. Стоя на четвереньках, он изливал содержимое желудка прямо на пол, не обращая внимания что зловонная жижа забрызгала рукава куртки. Наконец извержение закончилось, камуфлированный на дрожащих конечностях прополз несколько шагов, и упал на бок. Перекатился на спину. Грудь судорожно вздымалась и опадала, дыхание понемногу выравнивалось. Утерев рыжие усы, человек открыл глаза и уставился в потолок. Ранее серые глаза, стали алыми.
Выброс на всех действует по разному. Людям он ничего хорошего не несет, а вот детям Зоны с рождения привычным к аномальному излучению, он не смертелен. Лежащий в кустах с перебитым пулей хребтом пес, понемногу приходил в себя. Ураганная регенерация свойственная всем без исключения тварям Зоны, брала верх. Поросший бурой, с проплешинами шерстью бок содрогнулся, пошел волной дрожи, и из раны толчками стали выходить черно-багровые кровяные сгустки. После еще одной волны, из отверстия донцем вперед, показалась пуля. Пес заворчал, потянул ее зубами. Выплюнул на траву и принялся вылизывать бок. От занятия его отвлек шум на чердаке. Пес повернул слепую морду, и прислушался. Потянуло знакомым запахом, так пахла ускользнувшая добыча, что больно ранила животное. Но на этот раз, запах изменился. В нем больше не было ноток страха и боли. Вместо этого в нем присутствовало что-то, от чего псу вдруг захотелось зарыться поглубже в слой опавших листьев.
С чердака нетвердой походкой спустился человек в подранном костюме «ягуар», за плечом висела винтовка «LR 300». Бросившегося на него из-за угла крупного зверя, человек перехватил в прыжке за горло левой рукой. Хрустнули сминаясь хрящи гортани, пес задергался в конвульсиях. Все так же удерживая зверя на весу, поднес его к лицу. Обнюхал. Алые как кровь глаза внимательно осматривали добычу. Внезапно перехватив правой рукой под челюстью, человек резким движением задрал собачью голову вверх и назад. И впился зубами в покрытое мехом горло.
— Ты что Рубанок, охренел?! За кого ты меня держишь?
Лучший охотник клана Ворона тряс за грудки побледневшего торговца. Впрочем, побледневшего не от страха, а от гнева. Не привыкли торговцы к таким вольностям со стороны вольных бродяг.
— Убери грабки, Шило. Или я сделаю так, чтоб твой хабар нигде в пределах Периметра не брали. Все понял, сопляк?
Названный Шилом высокий очень худой парень со слегка вытянутым, усеянным оспинами лицом, одетый в грубую кожаную куртку и плотные синие джинсы заправленные в высокие сапоги, со вздохом отпустил торговца. Стукнули соприкоснувшись с полом каблуки, грузная туша Рубанка обрела опору. Одернув красную в крупную клетку фланелевую рубаху, тот прислонился спиной к обклеенной полосатыми обоями стене.
— Откуда в тебе столько силы? – пробурчал он, потирая шею – Ведь скелет скелетом.
Шило отошел в сторону, и мрачно поглядел на барную стойку. Не спрашивая разрешения сгреб бутылку «Финляндии», и налив в стакан на два пальца, махом выпил.
— Понимаешь хоть, чем это грозит? Как минимум войной кланов. Это же голимый беспредел.
— Это бизнес, Шило. Выгодный бизнес. Да и не узнает никто, не станут Волки трубить на каждом углу.
Рубанок встал рядом за стойку, плеснул и себе. Выпил. Поморщился и потер горло. Ну и хватка у сопляка…
— Об этом деле знаю только я, ну и ты теперь. Десять штук плачу. И прощу долг.
Шило снова плеснул себе водки, и уставился в поросячьи глазки торговца.
Моню я обнаружил в баре, меланхолично жующего сосиски с лапшой. Рядом дымилась большая кружка крепкого чая. Чисто выбритую физиономию слегка портили темные круги под глазами, но сейчас все выглядят не лучшим образом. Бекон вообще обмотал коротко стриженную башку мокрым полотенцем на манер тюрбана, и делает вид что работает. На самом деле не удивительно что уже подходит к полудню, а в баре пусто. Почти все пластом лежат. На нашем фоне до обидного живыми смотрелись двое мумифицированных фрицев, драивших пол. Еще двое протирали до блеска стаканы. Один скоблил загаженные столешницы. За работающими вполглаза приглядывал стоящий в дверях Вольф, не забывая о своих обязанностях охранника. Бар на глазах преображался. Я пожал руку псевдоеврею, и протопал к стойке.
— Здорово, босс. Есть что пожрать?
Бекон уставился на меня мутным взглядом, и почесав бороду выдал меню:
— Только лапша с сосисками. Сразу говорю: лапша хорошая, украинская. Сосиски тоже ничего.
Я пригладил указательным пальцем усы, хмыкнул.
— Богатый у тебя сегодня ассортимент. Ничего не скажешь.
— Слушай Баламут, не доставай, а? Без тебя тошно. Хочешь, Щепка пельменей тебе сварит? Соевых…
— Спасибо, я лучше поверю что лапша не китайская.
— Ото ж.
Бармен стянул с головы полотенце, и макнул его в ведро с водой. Отжал и принялся наматывать снова.
— Слышь, Артем? – так по паспорту зовут нашего Бекона, но имена в Зоне не в ходу – Может тебе «бодрини» подогнать?
— Ага. – бармен смерил меня свирепым взглядом – И тазик сразу. Не могу я это чертово зелье пить. Выворачивает.
— Тогда водки тяпни.
— Да накатил я уже гранчак – отмахнулся Артем – Иди сядь где-нибудь. Ща хавчик принесут.
Приземлился я возле Мони, тот мелкими глоточками цедил чай.
— Как здоровьице?
— Не дождешься – буркнул тот и наколол на вилку последний кусочек сосиски.
С кухни, бледный как тень отца Гамлета, выплыл Щепка с подносом в руках. Покосился на моющих пол солдат Вермахта, и торопливо подошел к нам. Я принял глубокую миску с горячей лапшой и торчащей из нее вилкой, чашку крепкого кофе, и жестом отпустил парня. Тот чуть ли не рысью бросился обратно. Надо парнишке нервы-то подлечить. Подумаешь, мертвяки по хозяйству справляются, эка невидаль. У болотного доктора говорят, и не такие чудеса творятся. Не знаю, не видел. Моня отодвинул тарелку, и не глядя на меня глотнул из кружки. Поэтому его вопрос застал меня неожиданно.
— Когда выходим?
Я с сомнением поглядел на друга. Выглядел он как с хорошего похмелья и честно говоря, доверия не внушал. Моня скосил на меня черный глаз, и усмехнулся:
— На себя лучше в зеркало глянь, физиономист хренов. В норме я. А вот с выходом лучше не затягивать, скоро у зверья гон начнется, надо успеть проскочить.
Я задумчиво жевал сосиску. Напарник прав, после каждого Выброса у мутировавшего зверья начинается гон. Как обезумевшие они прут от центра Зоны к Периметру. Влетают в аномалии, рвутся в клочья на минных полях у границы, гибнут под пулеметами объединенного воинского контингента. И прут, прут, прут…
— Бекоооон!!!! — от вопля я подпрыгнул на лавке.
В двери вбежал Моргало и не сумев остановиться влетел в спину Вольфу. Оба кубарем скатилось по лестнице, потом ССовец весьма ловко сгреб сталкера в нельсон.
— Бекооон… — прохрипел Моргало, закатывая под лоб единственный глаз – Мужики, помогите…
— Отпустить! — рявкнул бармен и Вольф тут же прекратил давить бегуна – Что стряслось?
Моргало сидя на полу глотал воздух ртом, как рыба на берегу, и яростно растирал шею.
— Ну ирод! Еще немного, и шею сломал бы…
Я протянул руку сталкеру, помогая подняться, Моня взял с другой стороны под плечо. Так, вдвоем мы довели бедолагу до стойки, где и усадили на круглый барный стул.
— Ирод… — снова просипел Моргало, и вытащил из кармана рукавицу-верхонку.
На стойку из нее посыпались, сверкая опаловыми боками, небольшие каплеобразные предметы, с багровой искрой в глубине. Я почувствовал как челюсть против воли отвешивается как у олигофрена, а глаза округляются. «Слезы феникса», так называются эти редчайшие артефакты. А стоимость у них… Честное слово, если б Моргало на стойку россыпь бриллиантов высыпал, и то дешевле было бы. В несколько раз. В один миг, из неудачника он превратился в очень, очень богатого человека. Бекон кстати, тоже. Ну все, теперь о деле с ним можно даже не заикаться, не до того ему сейчас. Я вынул ПДА, и сделал несколько фотографий. На память, так сказать. Начал просматривать, и тут в папке со снимками, случайно натолкнулся на фото давешнего зеленого шара. Меня аж передернуло, такими яркими были воспоминания. Словно наяву снова услышал предсмертный крик раздираемого аномалией Филина, пальцы свело судорогой полученного разряда, перед глазами полыхнуло изумрудное сияние…
В запястье вцепились твердые пальцы. Я вышел из ступора, и увидел что за руку меня держит Моргало. Или уже снова Волк? Что-то неуловимо изменилось в покрытом сетью мелких морщин лице. Моня и Бекон ничего не заметили, взгляды их по прежнему были прикованы к россыпи драгоценных артефактов, Моргало приложил указательный палец к губам. Я оторопело кивнул. Надо ли говорить, что в этот день мы никуда не пошли?
Тренькнул, просыпаясь сверчок. Ему вторил еще один, и еще. Вскоре в начинающихся сумерках застрекотал целый хор. В Зоне редко устанавливается хорошая погода, но сегодняшний вечер оказался исключением. В теплом воздухе плыл медово-пряный аромат разнотравья. В просветах меж туч, мигнула показавшись на мгновение первая звезда. Хорошо-то как…
Я сидел на лавочке возле своего погреба, и правил саблю. Перед возвращением на базу, я предусмотрительно завернул ее в брезент, от греха подальше. Сабля дорогая, а человек как известно слаб. Так оно спокойнее, ни к чему людям лишнее знать. От занятия меня отвлекло покашливание. Облокотившись на низкий забор, стоял Моргало, и жевал веточку укропа. Единственный глаз его был слегка мутноват, гулянка в баре была знатная. Хорошо что слинял вовремя, и так времени потеряно непростительно много.
— Разговор есть. Я зайду?
Смешно, но на базе входить в чужой двор без разрешения хозяина считается дурным тоном. С перепугу и пальнуть могут, а это здоровья непрошенному гостю, точно не добавит.
— Проходи, раз пришел – я указал на поленницу – Располагайся.
Сталкер выудил из кучи подходящий чурбак и уселся. Из карманов фуфайки появились две бутылки пива. Одну протянул мне, вторую открыл зубами. Свою я оприходовал ключом из «патагонии». Удобная штука, этот швейцарский нож, что ни говори. Чокнулись горлышками, приложились. Пенный напиток щекоча язык пузырьками, провалился внутрь. Хорошо…
— Я зачем пришел-то – прижав правую ноздрю большим пальцем, шумно высморкался Моргало – разговор к тебе есть.
— Это я уже понял. Ты по поводу тех снимков?
— Именно – сталкер откинулся на поленницу, удобно пристроив на ней локоть – Ты эту штуку давно видел?
Я молча кивнул. Что-то явно было не так, несмотря на вольготную позу гостя, он просто-таки светился от напряжения.
— Хорошо, не буду ходить вокруг да около – неожиданно подался вперед Моргало. Пиво из бутылки плеснулось ему на штаны, но он казалось, не заметил этого - Ты его трогал?
Вот оно что. Не так выходит и проста моя находка.
— Ну трогал. И что?
— Тогда все понятно.
— Что тебе понятно? – я на всякий случай положил саблю на колени – Ты уже встречал подобную штуку?
По лицу сталкера промелькнула гримаса… Боли? Или скорби? Не разглядел. Моргало тем временем снова приложился к бутылке, и придвинув чурбак по ближе ко мне, заговорил.
— Да, Баламут. Я видел эту дрянь, Зона ее забери! И мне есть что тебе рассказать. Штука эта редкая, что даже к добру. Зовется «везунчиком». Знаешь почему? Потому, что тот идиот, который прикоснется к ней, получает что-то вроде метки. Он как магнит начинает притягивать неприятности, выбраться из которых живым – большое везение. Там, на Агропроме, в тот день я нашел своего «везунчика». Сканер не показал никаких жизнеформ и активных аномальных полей, а потому я спокойно отпустил парней побродить. На первом этаже, под лестницей лежал точно такой же шар и светился как китайский фонарик. Когда я к нему прикоснулся, меня словно током ударило, даже сознание потерял. Очнувшись, вместо шара только горстку зеленой пыли обнаружил. Парням я само собой ничего не сказал, чтоб не позориться. Как это – опытный ведущий, и полез к неизвестной цацке незащищенной рукой. Как сопляк какой-то. А дальше мы на кикимор нарвались.
— Ты же говорил, что на сканере спокойно было — Я отхлебнул из горла, утер с бороды капельки пива – Откуда кикиморы?
Моргало приложился было к бутылке, обнаружил что пуста, зачем-то заглянул в горлышко. Потом отшвырнул ее через забор.
— А при том Баламут, что твари в спячке были. Когда неактивны, от бревна мало чем отличаются. Вот если проснутся, тогда держись! Кровосос не так шустро двигается, как они. Так вот, по поводу «везунчика» я узнал когда с шаманом столкнулся. Ну ты знаешь о них, ходят по Зоне без оружия, с одними костяными ножами, камлают со своими бубнами. Экстрасенсы хреновы.
Я кивнул. Действительно, хоть лично пока не встречал, истории о этих странных людях ходили давно. Дескать, ходят по Зоне люди в куртках из шкур, с костяными ножами, огнестрельного оружия не носят, водки не пьют, в кланы не сбиваются. Но когда приходят к торговцам – те только рты разевают, такой дорогой хабар они приносят. Еще лечат они, если попросить. Отказать такому бродяге в месте у костра – глупость непростительная, ибо он и совет дельный даст, и тварь никакая не нападет. В гармонии с Зоной живут, в общем.
— Так вот – продолжил изрядно захмелевший Моргало – Подошел как-то к моему ночному костру такой. Куртка из собачьих шкур, да не простых, а чернобыльцев, борода в мелкие косички заплетена. Ну, я чин по чину, пригласил шамана, гречкой с мясом угостил. Тот в бубен свой постучал, маленький такой, он его у пояса носил, и рассказал мне как моя группа погибла. И про артефакт рассказал. И что дальше будет – тоже.
— И что же такого о будущем он тебе поведал? – обратился я в слух.
— А то же, что тебя ждет. «Везунчик» найти не просто, но еще труднее выжить с его меткой. Потому как пинает такого счастливца судьба, что старое ведро. Заодно и другим достается, тем кто рядом. Я уж о суициде думать начал, даже подходящую «вспышку» приглядел…
Я поперхнулся, пиво плеснулось на колени. Нет, конечно всякое в жизни бывает, но чтоб в аномалию по доброй воле соваться? Хотя… «Вспышка» в таком случае наверное лучший выход. Если «жарка» выдает около двух тысяч по Цельсию, и разгорается за две-три секунды, то «вспышка» другое дело. За доли мгновения начисто сжигает попавший в нее объект. Попал допустим, в нее кабанчик, раз – и все. Нет кабанчика. Даже пепла не будет. Так что как орудие суицида «вспышка» вполне годится, хоть мучиться не будешь.
- Знаешь, что меня от самоубийства спасало? То, что шаман сказал, что однажды черная полоса закончится. И тогда воздастся за все сторицей. Вот сегодня шел я себе, никого не трогал, с заборов «стекловату» собирал. И вдруг чуйка проснулась. Как по голове дало: проверить заросли лопуха под фонарным столбом. Да настойчивое такое чувство. Я и глянул. А там – «слезы»…
Тут по щеке сталкера и в самом деле потекла пьяная слеза, он шмыгнул носом, и достал ПДА.
— А когда от Бекона выходил, на почту письмо пришло. От дочери, из Ростова. У меня внук родился. Представляешь Баламут? У меня — внук! Я блин, дедом стал! Теперь деньги есть, к дочери поеду. А все это забуду как страшный сон. Так-то…
Моргало утер слезу, и поднялся с чурбака.
— Чей-то перебрал я малость, в койку пора.
И пошатываясь пошел. Уже закрывая за собой калитку, неожиданно повернулся ко мне:
— Ты это, держись брат. Знаю, хреново тебе теперь будет, но ты держись! Это пройдет.
Он громко икнул, и побрел прочь.
— И воздастся тебе потом за все, сторицей… — донеслось до меня пьяное бормотание.
А я все смотрел и смотрел в след удаляющейся в сумерках фигуре…
В себя он пришел в каком-то овраге, между двумя могучими корнями растущей с краю сосны. Голова кружилась, руки дрожали. В нескольких шагах от себя, человек в синем камуфляжном костюме, увидел валяющуюся в грязи винтовку. Плохо – промелькнула вялая мысль – придется чистить… Со зрением тоже творилось что-то неладное: нечеткие в сумерках предметы, вдруг обретали выраженные контуры. Бедные вечерние краски окончательно выцветали, а потом все возвращалось назад. И снова. И снова. Внезапно, человек понял что гул в ушах, на самом деле является симфонией окружающего мира. Прислушавшись, он с легкостью вычленил из общей гаммы стрекот сверчка. Потом уловил мягкий шаг кота-баюна, прошедшегося по самому краю оврага. Зверь остановился, до человека донеслось тяжелое дыхание принюхивающегося хищника. В нос ударил тяжелый, маслянистый запах. Над краем ямы показалась массивная, схожая с рысиной морда, украшенная седыми бакенбардами. Треугольные с кисточками уши, настороженно подрагивали. Упершись передними лапами в камень, животное начало спуск в овраг, когда у противоположной стены вспыхнули две ярко-алые точки. Раздался утробный грудной рык. Миг, и кот одним длинным прыжком взвился над краем оврага, пропав в зарослях.
Вцепившийся в торчащий из земли корень, человек с удивлением осознал, что рычание исходило из его груди. Он попытался встать, почти удалось, но тут его стошнило. Щекоча горло, выходили комья мокрой шерсти, и какие-то кусочки. Облевавшись, на трясущихся ногах прошел к луже, за ремень выудил из грязи винтовку. Как ни странно, дрожь и слабость быстро проходили. Тело освободившись от тяжести в желудке, наливалось силой. С удивлением человек обнаружил, что сердце бьется ровно и сильно, шум в ушах исчез, а голова окончательно прояснилась. Увесистая винтовка вдруг стала подозрительно легкой. Камуфлированный повел плечами, приятно хрустнули суставы и вдруг подпрыгнул. Тело упругой пружиной взвилось вверх, правая рука вцепилась в растущий у края оврага кустарник. Левая по-прежнему крепко сжимающая цевье винтовки, легла на край ямы. Еще секунда, и мощная, подтянутая фигура раздвигая ветки куста, выбралась на свободу. На измазанное грязью лицо упала первая холодная дождевая капля. За ней последовала вторая, третья… Начинался мелкий дождь. Человек пригладил короткий ежик рыжих волос, и повешал оружие на плечо, зацепив ружейный ремень «тормозом» разгрузки. Поднял лицо к плачущему небу и усмехнувшись, подмигнул алым глазом на миг показавшейся в прорехе меж туч луне.
