Напролом. Глава 3

Глава№3 

           Лестница с глухим стуком уперлась в стену. Девушка в воздушном бальном платье, подбежала к краю балкона. "Это ОН! Пришел! Не обманул!!" пронеслось в ее голове, сердечко забилось испуганным воробьем.             

— Ромео, ты ли это? — легкий как летний ветерок, девичий шёпот разогнал вечернюю тишину. 

Ответом ей стало сопение поднимающегося. Наконец, на край балкона легла правая рука, с унизанными перстнями тонкими пальцами. Затем, появилась голова, в бархатном берете с фазаньим пером.  Юноша перелез через перила, и молча направился к освещавшему балкон фонарю. Погасил. И так же, молча, прошел мимо оторопевшей девушки обратно.                                
 
— Ромео, ты куда?!               
 
Юноша уже перебросивший ногу через край балкона, наконец, обратил на нее внимание.        — Домой. Спать.                     

— А как же я??                     
  — И ты спи. Нечего по ночам шастать.                        
  — Но почему? — обиженно надула губки девушка — Ты что, совсем меня не любишь? Учти, я не усну одна!                              
  — Ааа… Ну тогда, приятного чтения.                  
 
В руки девушки упал томик в твердом переплете. "Ромео и Джульетта." гласила надпись на обложке.                                
 
— Читай Шекспира, и не забивай себе голову ерундой. Спокойной ночи.                                    

И ушел вниз по лестнице.

— Вставай уже, шлемазл! – кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо, вырывая из объятий Морфея.  

     Я разлепил глаза, и попытался сфокусировать зрение. Получилось плохо. "Во рту-кака, в голове-вава",  кажется так называют это состояние. Рядом что-то  звякнуло, забулькало, резко потянуло спиртом. Я скосил глаз. Моня трезвый как стеклышко, и бодрый до тошноты, наливал в стакан прозрачную жидкость.             

— На болезный, подлечись.    

     Я уселся на куче «стекловаты», сваленной на полу, и накрытой плотной тканью. Это такая волокнистая субстанция, образующаяся на колючей проволоке. Чем-то похожа на жгучий пух, только не жжет, очень мягкая и упругая, и тепло почти не проводит. Стоит она копейки, и собирают ее как правило, лишь опустившиеся бродяги, которым дальше в Зону ходить стремно.  Труд это тяжелый, и не благодарный, чтоб на банку тушенки набрать, нужно полдня собирать. Однако, в качестве постели,  дает фору всем ортопедическим матрацам вместе взятым. 
Желудок взвыл от ужаса, и попытался сбежать через горло, категорически отвергая народную медицину, но его свело судорогой. Я с отвращением поглядел на стакан.                
— Пей, это — лекарство.        
 
     "Это — лекарство" уныло подумал я, и взял стакан. Желудок, почуяв неладное, снова забился в истерике. Я резко выдохнул, и с решимостью ныряющего в ледяную воду, зажав нос, выпил. Горло перехватило. Видимо, организм твердо решил не пускать в себя огненную воду. Так я просидел несколько секунд, с выпученными глазами, и булькающий застрявшей в горле водкой, пока Моня не стукнул меня промеж лопаток. Не сильно, но действенно. Кадык рефлекторно дернулся вниз, открывая "лекарству" дорогу. И тут же внутри меня будто бомба взорвалась. Маленькая, и очень атомная. Кружок лимона, заботливо подсунутый другом, прошел проторенной тропой гораздо легче.                                     

— Повторить?                         

Я молча кивнул, слова по глотке вскарабкаться пока не могли. Зато я почувствовал, как болты, шурупы, гвозди, и прочий стройматериал, прочно засевший в черепушке, начали выпадать. Второй стакан принес мне душевный и телесный мир.

— Что вчера было?

Моня присел на грубо сколоченную лавку, зачерпнул из ведра эмалированной кружкой воды, подвинув плавающий там же чайный гриб. В свое время, этот неказистый на вид организм произвел в сталкерском быту революцию. Раньше, питьевую воду завозили из-за Периметра, в Зоне мало чистых источников, и все под чьим-то контролем. А потому на водичку торговцы цену ломили заоблачную. И ведь брали, куда деваться? Пока один умник не додумался завести чайный гриб, и испытать его на нашей местной  водичке. Так вот: оказалось, что он делает пригодной для питья любую воду, не зависимо от степени загрязнения, да еще и при этом выделяет какие-то витамины и полезные вещества. Понятное дело, что гриб этот не совсем обычный, какие-то мутации с ним произошли. Но вольным бродягам на это было по большому счету наплевать. Так в Зоне появился способ получения чистой воды, а торгаши остались с носом.

— Много чего. А тебе зачем?
— Для полноты восприятия мира.  И очистки совести.
— Ну, предположим, стыдиться тебе нечего, ты у нас герой, а для полноты восприятия… Что, совсем ничего не помнишь?
— Угу. Дай водички.
— На.  Так вот: пока мы вчера отмечали удачный рейд, у входа в бар блуждающая «электра» обосновалась. Прямо через проход прошла, пулемет спалила к такой-то матери, хорошо Шницель отскочить успел. 
— Ну? – уставился я на друга – Я-то тут причем?
— А при том, что ты своей хмельной головой допер как ее убрать. Ну как, память прояснилась?
— Короче, Склифосовский, — отхлебнул из кружки я — дальше что было?
— Если в двух словах, то заземлили ее, голубушку, на наш колюче-проволочный забор. И убили этим двух снорков сразу; и периметр вокруг хутора защитили, и выход из бара освободился. Так что Бекон угрожал, как проспишься, кормить в баре бесплатно неделю, да работенку подогнать. 
— Угу.  Бегу. Только шнурки поглажу. 
— Нет у тебя шнурков. К резиновым сапогам не положено. Да! Шплинт заходил, просил к нему заглянуть. 
— Ясно. А ты в моей берлоге как оказался?
— А кто тебя домой нес, помнишь? Ты еще отбрыкивался, и орал что «наш грозный Варяг» не сдается. Никому. 

Стало стыдно. Я допил остатки воды, и поднялся.

— Ладно. Я в прачечную пойду, ты со мной?


     Прачечная – так называется аномальное образование возле нашего хутора. Овраг, заполненный сиреневым туманом,  который удаляет с одежды и тела любые загрязнения, главное не вдыхать его. Иначе долгий и мучительный кашель обеспечен. А что? Почему бы не поставить себе на службу аномалию, если знаешь о ее свойствах? Взять хотя бы «огненный шар». Пока очкарики в институтах разглядывают его в микроскоп, мы им отапливаем свои берлоги. Тюкнешь по нему слегка, и ставь в уголок. Жар дает, как от хорошей буржуйки. А если потереть напильником, то получившийся порошок хорошо кровь останавливает. Жжет правда сильно, но тут уж ничего не поделаешь. Я взял моток веревки с закрепленным на конце крючком-кошкой, и направился к выходу. Распахнулась дверь моего погреба, впуская внутрь прохладный утренний воздух, и мы вышли наружу, сбивая росу с мокрой травы.  Густой туман поднимался выше пояса, кусты выделялись в нем мутными пятнами, я зябко поежился, и поднял воротник.  Зацепил плечом ветку росшей возле моего убежища яблони, идущий позади Моня смачно выругался – сорвавшиеся с кроны капли росы окатили его холодным душем. Мы прошли мимо грубо намалёванной красной краской вывески бара «В доску!», и свернули к выходу. На бруствере из мешков теперь сидел Ботаник, с калашом, и сосредоточенно дымил папиросой. 

— Бросал бы ты эту дрянь, а? – хлопнул его по плечу напарник – Ведь не доведет до добра.
— Здоров мужики. – протянул нам сухую твердую ладонь Ботаник – А насчет травки – так я же не втыкаю вам за бухло. Каждый расслабляется по-своему. 

     Это правда, Ботаник категорически не пил спиртного. Вместо этого он курил местную коноплю. Поначалу народ косился неодобрительно, а потом привыкли. В конце концов, у каждого свои тараканы в голове. К тому же, даже укуренный в хлам Ботан, все равно был адекватнее многих из нас после бутылки прозрачного. К слову, именно он додумался снова выращивать на хуторе овощи. Почему нет? Зона ведь не всюду радиоактивна, так, пятнами. У нас например, фон не выше чем в Киеве, или  где-то в Череповце, и вредителей нет. Так что ростут огурчики-помидорчики на славу, пополняя ценными витаминами наши организмы. Сам же Ботан давно на промысел не ходит, выполняя роль охранника хутора, да за овощами следит. Что поделаешь, не всем же на пузе по грязи за артефактами ползать, кто-то и по хозяйству работать должен. 

— Куда собрались?
— В прачечную.
— Эт добре. Чистота – залог здоровья.
— Кто бы говорил – я протянул руку, и дернул его за свисающую ниже плеча дреду – ты когда голову в последний раз мыл?
— Уел. Только ведь воду жалко, а в прачечной дреды распрямляются, потом полдня привожу их в норму.

     Я вспомнил как Ботан приперся в бар после такой помывки, и улыбнулся. Как оказалось, наш почитатель Джа, от природы обладает легкомысленными кудряшками. С тех пор, к прачечной у него отношение резко изменилось. Ну и бог с ним. Вход на хутор остался позади, шедший впереди с автоматом наперевес Моня забрал слегка в право, и направился прямо к маячившему в тумане одинокому дубу.  До него было метров двести по прямой, вот только в Зоне по прямой не ходят, и стабильно безопасных маршрутов здесь нет. Вот например прямо по курсу колышется смерть-трава, шелестя на ветру бритвенно-острыми синеватыми листьями, а неделю назад ее и в помине не было. Вон на кустах малины раскинула мокрые от росы серебряные нити коварная паутинка,  надо кстати, устранить эту пакость, чтоб какой бедолага в темноте не вляпался. Я кидал вперед гильзы, напарник контролировал ситуацию по ПДА. Хоть гильза и надежнее электроники, но радиацию не покажет. И о затаившихся в траве тушканах не предупредит. 
     Первую тварь засек напарник, дав короткую очередь в траву. Раздался писк, срезанное очередью тельце забилось в агонии. И тут же, с двух сторон зашевелилась трава. Я машинально выхватил пистолет, и пальнул наугад, рядом затрещал автомат, выкашивая растительность вместе с мелкими хищниками. Размазанным от скорости серым пятном в лицо метнулся тушкан, я закрылся рукавом. В предплечье ударило, острые когти с хрустом вцепились в прорезиненную ткань. Рука враз потяжелела, я положил ствол на предплечье, и выстрелил. Ушастая голова брызнула кровавыми ошметками во все стороны, мертвое тельце полетело в траву. Следующую тварь я просто придавил ногой, тонкие кости противно хрустнули, еще одну снял в прыжке. Тяжелая пуля унесла верещащую тварь в кусты, там загудело и грохнуло, я мысленно отметил, где притаился трамплин, и повел стволом справа налево. 

— Кажись все, отбились. Жаль тушки испортили.
— Главное что наши тушки уцелели. – отозвался Моня – Зона не сожрала. 
— Скажи мне пару лет назад, что на меня мыши охотиться будут, не поверил бы.

      Одинокий дуб возвышался почти на краю отвесной стены глубокого оврага, наполовину заполненного клубящимся сиреневым туманом. Я внутренне содрогнулся от предчувствия холода, и начал стягивать с себя одежду. Тяжело упала в траву куртка из прорезиненного брезента, за ней пропахшая потом тельняшка, плотные штаны с наколенниками. Я остался в одних трусах, и зацепив крючком-кошкой сначала куртку стал осторожно опускать ее в низ. Моня с автоматом наизготовку прикрывал. Зона – не место для прогулок, беспечные здесь гибнут в первую очередь. Опустив куртку в туман, сосчитал до десяти. Потянул назад. Следом отправились штаны и тельняшка. Когда я вытащил их обратно, они только что не сияли чистотой, и пахли…  Нет, пожалуй я не знаю чем они могли пахнуть, до того как познакомился с этой аномалией, я подобных запахов не ощущал, но пахли приятно. Наверное, так пахнет морозное утро в марте, когда весна еще не вошла полную силу, и снег еще лежит кое-где, и сосульки под крышей отбивают радостную капель, и верещат воробьи, купаясь в луже талой воды, а вернувшиеся в гнезда грачи возвещают миру о возрождении природы из ледяного плена… Наверное. Вот только я уже успел забыть, как это бывает. Всего за какие-то два года с хвостиком. Все, хватит лирики, пора принимать процедуры. Я обвязал вокруг пояса веревку, и начал  спуск. Сапоги остались наверху, и теперь все неровности, камешки и корешки торчащие из стены оврага, неприятно впивались в подошвы сквозь грубые носки.  Шажок, еще шажок,  внизу переливался плотными клубами туман, вот он уже почти под ногами, я глубоко вдохнул, и задержав дыхание, нырнул вниз. И сразу все звуки исчезли. Уши будто ватой заложило, тело словно в горячий пар окунулось, но горячий по-хорошему, как в бане. Кровь в ушах зашумела набатным боем, я отсчитал двадцать ударов, и полез наверх. 

     Автомат уютно лег в ладони, нагретый теплом чужих рук,  давал иллюзию силы. За спиной Моня повторял мои манипуляции с одеждой. Я редко курю, но ощущение чистого, отдохнувшего тела, требовало хоть какого-то расслабления. Захотелось пива, или на худой конец, кваса. Холодного, в запотевшем бокале. А поскольку пока я этого  позволить себе не мог, то извлек из кармана «лаки страйк» в мягкой упаковке.  Стукнул об указательный палец, выбивая сигарету.  Сзади послышался звук осыпающейся земли, это напарник начал спуск по отвесному склону. Я присел на старый потрескавшийся пень, щуря глаза от сигаретного дыма, осмотрелся вокруг.  Хочешь жить – голова должна вращаться на триста шестьдесят градусов. 
     
      Похожую на ракушку рапана «зуду», я заметил слева от пня на котором сидел. И как мы ее раньше не срисовали, ума не приложу. Я потянулся за артефактом, наверное, именно это спасло мне жизнь. У правого уха свистнуло, пуля с противным визгом оторвала от дуба кусок коры. Дав короткую очередь от бедра наугад, я метнулся за пень, однако больше стрельбы не последовало. Я водил стволом автомата выцеливая снайпера, понимая как глупо при этом выгляжу. Если у него СВД или что-то подобное – грош цена моим потугам. Увы, ппш хорош лишь в ближнем бою, на такой дистанции с ним ловить нечего. Оставалось надеяться,  что снайпер после неудачного выстрела уйдет с позиции, но тут уж, бабушка надвое сказала. 

— Ствол дай… — раздался за спиной шепот. Я не сводя глаз с прицельной планки протянул «Форт»  Моне.  И когда только выкарабкаться успел? 
— Ты бы еще нож попросил, Рембо хренов…
— Не ерничай. Снайпер рано или поздно уйдет, а вот если кот-баюн в кустах нарисуется, без ствола будет грустно. 

     Аргумент железный, нечего сказать. До боли в глазах я всматривался в раскинувшийся предо мной пейзаж. Холм, заросший густым кустарником, старая трансформаторная будка, длинное, полуразрушенное временем здание свинофермы.  Я попытался поднять голову над пнем, и он тут же взорвался щепками. Откуда же ты сволочь, влупил? Я обернулся на дуб, на сорванную пулей кору, и прикинул вероятный вектор обстрела. Выходило, что свинцовый привет передали с холма. Ну что ж, нанесем визит вежливости…  

— Не достанешь – ожил за спиной Моня – слишком далеко. 

Он уже успел одеться, и теперь прятался за могучим стволом дерева. 

— Да я так, нервы ему пощекотать… 
 
     До холма на глаз метров четыреста, может больше.  Далеко.  Даже если и долетит, то максимум, набьет уроду шишку. Я уже задрал было ствол под сорок пять градусов, чтоб хоть навесом по кустам пройтись, как Зона снова показала капризный нрав.  На холме появились собаки. А значит, у стрелка скоро будут гости.  Голов этак на двадцать. Шедший впереди вожак, задрал голову принюхиваясь, и вдруг, сорвался с места туда, где по моим расчетам должен быть враг. Раздались хлопки выстрелов, стрелок ушел в оборону. Все, теперь ему не до нас. В другой раз, с нормальным оружием, я бы не преминул подержать этого снайпера за шею, но с одним автоматом, против большой стаи…  Нет уж, увольте. Пусть с ним собаки разбираются. 
Назад мы добрались втрое быстрее прежнего. Ботан узрев наши бледные рожи, тут же залег за бруствером, выставив наружу ствол.

— В чем дело, чуваки?
— Снайпер! – пояснил Моня, заходя внутрь ограды – Да не очкуй. Он сейчас занят.
— Чем?
— Собак кормит – ответил я, переступая мешок.

      Все, хватит с меня! Без нормального оружия, больше нос за пределы хутора не покажу. Такие не веселые мысли одолевали меня по дороге к оружейной мастерской Шплинта. Ну в самом деле, много я навоюю с пистолетом?! Про саблю вообще молчу. Старый оружейник  обосновался в бывшем продмаге, там и стволы клепал потихоньку. Проволочный шлем кстати – его работа. Сквозь неплотно закрытую дверь раздавался звонкий стук молотка. Я вежливо постучал, и вошел.  Шплинт – маленький старик, больше похожий на бородатого гнома-механика, чем на вольного сталкера, собирал на верстаке чудной механизм, аккуратно подгоняя детали легкими ударами молоточка.

— Здорово дед! 
— А! Явился бродяга! Молодец что зашел, давно жду. Да ты садись, в ногах правды нет.
— В заднице ее тоже нет. – проворчал я, но на лавку присел.
— Поклон тебе земной дед. Выручила меня твоя цацка.
— О как! – довольно выпятил губу Шплинт – В пси-зону влез?
— Контролера угомонил.

     Дед изумленно крякнул, поправил на лбу кожаный ремешок, удерживающий длинные седые волосы, и убрал с верстака механизм. Смахнул рукавом пыль. Порылся в стоящем рядом металлическом ящике, извлек две бутылки «Жигулевского».

— Ну, обормот, рассказывай.


Пиво в бутылке закончилось вместе с моим рассказом. Шплинт слушал, не перебивая, задумчиво щелкая штангенциркулем.  

— Не ожидал, честно. 
— Дед, у тебя часом, ствол лишний не завалялся?

     Оружейник отложил в сторону прибор, и пошел вглубь мастерской. Минуты две оттуда доносился лязг и шум, затем появился со странным автоматом. Челюсть против воли отвисла, пальцы сжались в хватательном рефлексе. Это был знаменитый «вал», для бесшумно-беспламенной стрельбы. Я такой лишь раз видел.  

— Откуда такое чудо?

Шплинт положил автомат на верстак, и полез в ящик за новой порцией пива.

— Клиент залетный, в ремонт принес. Обещал через неделю забрать, а сам с Гильзой в Темную Долину пошел. Вернулся один Гильза.  Говорил, на стадо кабанов нарвались, чужака стоптали на месте, а сам он на дереве отсиделся. Так и лежит у меня автоматик, пылится — тут оружейник протянул мне бутылку  — Бери, так отдам. Может хоть тебе удачу принесет. 

Вал лег в руки ни в пример удобнее старины калашникова.  Отсоединил магазин, лязгнул затвором. Все в смазке,  работает как часики. Пылился он, как же.

— Благодарность примешь?
— У меня пиво кончилось.  Думаю, «клинское светлое» сойдет. – тут дед хитро прищурился – Объём благодарности подскажет тебе совесть.

— Аусвайс!

     Бывший офицер СС загородил вход в бар. Шею новоявленного секьюрити опоясывал грубый шов. Интересно, Бекон его сам штопал, или помощника припахал?

— Вольф, не борзей.  Дай пройти. 

Мертвяк отрицательно покачал головой.

— Аусвайс, битте. 
— Вольф, скотина! Я ж тебя на службу пристроил! Пусти.
— Аусвайс, битте. 

Тьфу ты, пропасть! Я сдернул с плеча автомат, и упер ствол в лоб дохлому арийцу.

— Калибр за ксиву сойдет?
— Я я. Нихт аусвайс. Ком, битте.

     Так-то лучше. Подвинув плечом Вольфа, спустился вниз. Бар встретил меня телом пьяного в зюзю Похабыча,  лежащим с вывернутыми карманами возле лестницы, и хохотом. Это Гедзь, сидя в кругу отмычек, травил анекдоты. Он скинул куртку на спинку стула, и теперь сидел в тельняшке, на худой шее на серебряной цепочке висел клык кровососа. Длинные седые усы намокли от пива, горбатый нос, то и дело нырял в бокал, глаза блестели. Отмычки – Щегол и Бульдог ржали как кони, пиво пролилось на стол, собравшись в желтую лужу. 

— Значит так – объявил Гедзь, затушив в луже сигарету – выдаю шутку юмора:
Идёт по Зоне зомби. Смотрит, лежит артефакт — цап его, и идёт дальше. Вдруг догоняет его сталкер, помятый весь, глаза красные, щёки впалые – в общем, жалкое зрелище. Сталкер говорит: 

— Зомби, будь другом отдай артефакт. Я за ним десять дней шёл, патроны кончились, жратва тоже. Отдай, а?. 
— Фиг с два! Я нашёл — мой артефакт. 

Но сталкер не отстаёт — отдай да отдай. Зомби подумал с немного и говорит: 

— Хорошо. Давай кто кого сильнее по яйцам пнёт, того и артефакт. 

Подумал сталкер, делать нечего согласился. 

— Я первый! — говорит зомби. Разбегается и ка-а-ак вдарит сталкеру, у того всё чуть через рот не выпрыгнуло. 

Очухался сталкер и говорит: 

— Ну что, хорошо вошло, теперь моя очередь... 
— Да на хрена мне твоя цацка. — сказал зомби, протягивая артефакт.

Щегол хрюкнул, и откинулся назад, забыв что сидит на табуретке. Грохот  упавшего на спину сталкера, заглушил очередной взрыв хохота, когда над столом взметнулись рифленые подошвы армейских ботинок.  Я хмыкнул и протянул новичку руку, помогая встать. 
Пожав руки весельчакам, внес свою лепту:
Идут два сталкера-еврея: 

— Хаим, ты знаешь, а Сема таки педераст! 
— Шо, водку занял и не отдает? 
— Нет, в хорошем смысле...
— Эй, шутник! – гаркнул из-за стойки Бекон, перекрывая хохот – Поди сюда, разговор есть.

Я хлопнул по плечу старого бродягу, и пошел к шефу. Тот ждал, облокотившись на стойку. 

— Босс привет.
— Здрав будь. Дошел слушок, что ты контроллера завалил. Это правда?
— Моня сболтнул? 
— Вроде как.
— Так чего хотел-то?
— Работа есть. 
— Босс, я ж только из рейда. Дай отдохнуть.
Бекон взял со стойки стакан, и подув в него, начал протирать. Он всегда так делает, когда волнуется.
— Не кипешуй.  Все равно завтра Выброс. Будет время отдохнуть, и обдумать.
— Ну, тогда давай, выкладывай.
— Не здесь, пошли в каморку. Щепка! За стойку встань, поработаешь пока.

      Ого! Видать и впрямь дело серьезное, раз чужих ушей не терпит. Бекон вышел из-за бара, и не дожидаясь поваренка, направился к железной двери, с окошечком из толстой арматуры. Тяжелая дверь открылась без скрипа, мы прошли в небольшую комнатку. Шеф задвинул стальную заслонку на окошке, отсекая хохот из бара, щелкнул замком. Лампочка на сто ватт освещала заставленное картонными коробками помещение, стоящий посредине письменный стол, и три стула. Вдоль стен протянулись стеллажи в три яруса, заставленные коробками патронов, ящиками с консервами, кое-какой инструмент тоже имелся. В углу стопка выделанных шкур, массивный сейф выкрашенный в бледно-голубой цвет.  На одной из полок я заприметил даже защитный костюм «сева» упакованный в целлофан. Приличная вещь. Куда удобнее моей  брезентухи, разработка какого-то НИИ под Киевом. Не знал что Бекон такую цацу в загашнике имеет. Возле стола мешковина прикрывала что-то. Коробки у него там, что ли? Бармен стуча по бетону деревяшкой протеза, проковылял к столу, сел. Я уселся напротив.

— В общем, поступил заказ на голову контролера.  Живую.
— Чего?!.. 
— Не ори, и слушай дальше. Заказ поступил неделю назад. Какой-то закрытый НИИ по изучению Зоны, желает иметь для опытов живую голову контролера. И готов платить за это очень приличные деньги. 
— А я тут причем? 
Я справился с первичным шоком, и  приготовился слушать.
— При том, что ты пока единственный, кто пережил встречу с этой тварью.
— А, ну да… Что сегодня – рекорд, то завтра – норма. 

Бекон грохнул по столу пудовым кулачищем.

— Не паясничай! Цена вопроса слишком высока, не хочешь – я других найду.
— Других? Ты же вроде, одного нанимать собрался?
— Один не справится. Нужно двое. Плачу двести штук.
— Долларов?
— Нет блин, тугриков! 
Я огладил бороду. Двести тысяч! Более жирный кусок оторвать вряд ли когда светит. 
— Ладно, предположим, оторву я ему башку.  Дальше что?
— Согласен или нет?

     Бекон облокотился на стол, вперил в меня тяжелый взгляд. Я мысленно присвистнул: если согласен отвалить такие бабки за голову, сколько ж поимеет он? Впрочем, считать чужие деньги – дурной тон. Я вздохнул, и принял решение.

— Согласен. 
— Вот молодец. Теперь по твоему вопросу.

     Бармен протянул руку, и сдернул мешковину. Я ошибся. Не коробки скрывала ткань. Два металлических ящика, высотой в пол метра, и шириной сантиметров тридцать, соединены между собой стальным гофрированным шлангом, тяжелые даже на вид. Оба с лямками, значит придется тащить на спине, один с откидной крышкой. 

— Ну и что это за хрень?
— Контейнер. Вот в этот, с крышкой, положишь голову, а второй  -  генератор консервирующего поля. В нем специальные соты, а в них в определенном порядке закреплены артефакты, генерирующие аномалию типа «кокон».  Так вот, слушай внимательно, голова и два уха. Здесь, кнопка. – Бекон указал на коробочку с правого боку генератора – Открываешь тут, но нажмешь только когда голова будет в контейнере, и крышка будет плотно закрыта. Это очень важно, понял? Если генератор включится при открытом контейнере, всем вокруг хана, «кокон» накроет. 

     Я почувствовал как к горлу подступает сухой колючий комок. «Кокон» — мерзкая вещь. Попавший в него не умирает сразу, а как бы выпадает из времени. Висит такой бедолага в воздухе у самой земли, будто в мутный пузырь затянутый,  ни живой ни мертвый. Ну, как огурец, в консервной банке. Так он может провисеть и год, и два. А когда «кокон» наконец  раскрывается, то время проведенное внутри начинает наверстываться с  поразительной скоростью. И тут уж кому как Зона улыбнется. Допустим провисел ты в «коконе» год. И вдруг раз, и снова свободен.  А дальше время несется со скоростью экспресса,  постареть на год конечно ерунда, но вот загнуться от голода и жажды – обидно. Но вполне реально.

— Двести штук, Баламут, — бармен правильно понял выражение на моей морде лица –двести. На вот, водички выпей.
 
Я принял стакан, глотнул. Мерзкий ком провалился куда-то внутрь, в голове прояснилось.

— А если его уронить, генератор твой? Тоже сработает?
— Не дрейфь, он противоударный. В напарники кого брать будешь?
— Подумаю. Когда выходить?
— Да как Выброс отгремит, можешь сразу и выходить. И запомни: мне все равно где и как ты голову мутанта добудешь, важно чтоб она целая была. И отрезать ее нужно у свежего трупа, а еще лучше – с живого контролера снять. Сроку даю недели две.  И еще: подозреваю, заказ поступил не только мне. Так что не расслабляйся. Все понял?
— Угу.
— Тогда иди.
— Босс…
— Чего еще?
— Мне ящик пива нужен. Хотя нет, лучше два.


Затянутые в пленку ящики с пивом оттягивали руки, так что в дверь оружейки я постучал ногой.

— Кого там Зона принесла, укуси тебя кровосос?  
— Дед открой, я это. 

     Шплинт возник на пороге как по мановению волшебной палочки. Махнул рукой, указывая в какой угол сгрузить «благодарность», и тут же вытащил один бутыль.

— Чего так долго-то?
— Да бармен задержал. Дед, сделаешь еще один шлем?
— Зачем делать? – пожал плечами оружейник, разливая в кружки пенный напиток – Вон, под верстаком посмотри. А тебе зачем?

      Я нагнулся, и заглянул под верстак. Ну да, дед в своем репертуаре: уникальная цацка пылится на полу.  Извлек обросший паутиной проволочный шлем, и протер лежащей на верстаке ветошью. Хитрого плетения сетчатая полусфера с кожаным ремешком-подбородником. Казалось бы –что необычного? Ан нет.  Проволока из которой плетен шлем была ванадиевой. Чтоб ее для Шплинта добыть, я аж на Росток ходил, два «гравии» отдал тамошнему торговцу. Но результат того стоил.

— Да вот, работа подвернулась. С особым риском для мозга. 
— Ясно. – дед протянул мне кружку с шапкой белоснежной пены – Ну, чтоб нам мозги не парили!

      Моню я отыскал у его погреба. Сталкер сидя на низкой лавочке, резал из липовой чурки ложку. Под ногами уже скопилась горка белой стружки, напарник сосредоточенно дымил сигаретой, и мурлыкал под нос песенку. 

— Утро начинается, начинается.
— Бюрер улыбается, улыбается…

   Я облокотился на низкую калитку, и стал ждать. Когда Моня режет ложки, он никого вокруг не замечает, это всем известно. И тревожить в этот момент – себе дороже. Но я все же рискнул.  
— Мелко берешь. Лучше бы ты лопату строгал. Совковую. 

Моня поднял взгляд на нарушителя спокойствия. На меня то есть. Я тут же сделал глупую рожу, и растянул улыбку до ушей.

— Чего лыбишься, шлемазл? Лопаты у меня все равно нет.
— А зря. Она тебе нужна.
— Зачем?
— Как зачем? – удивился я – Деньги грести.

Напарник отложил незаконченную ложку в сторону, стряхнул с коленей стружку. 

— Водку больше на голодный желудок не пей. Для здоровья вредно.
— Я серьезно.
— Ну, если серьезно, тогда заходи. В какую сторону калитка открывается помнишь?


      Красную от крови марлевую подушечку, накрыл первый слой бинта. Потом второй, третий. Человек в потрёпанном, местами порванном  камуфляже, бинтовал прокушенное бедро, накладывая повязку прямо на штанину. Рядом валялись перевязочный пакет, пустой шприц-тюбик от противостолбнячной сыворотки. Мешок на котором он сидел являл миру подранный бок, через рваную дыру просыпалась горсть гнилого зерна, и лежала почерневшей вонючей горкой.  Наложив последний слой, зафиксировал повязку. Внизу, под лестницей ведущей на чердак, лежали, чесались, и просто бродили полтора десятка слепых псов. Человека в униформе братства наемников, они беспокоили мало. Хуже другое: ночью прогнозировался Выброс, надо успеть найти укрытие. Чердак старого дома рядом с бывшей свинофермой куда его загнала стая, для этого подходил мало. 

     Наемник встал, и охнув, схватился за пострадавшую конечность. Ему повезло, пес лишь прокусил плотную ткань костюма, не успев вырвать кусок плоти. Челюсти у слепышей такие, что питбуль нервно курит в стороне. Пришлось колоть обезболивающее. Использованный шприц-тюбик присоединился к своему собрату на полу, опираясь на винтовку камуфлированный встал, и прошел к выходу с чердака. Собаки как по команде повернулись, уставившись безглазыми мордами на двуногую дичь. Рябой зверь в черно-белых пятнах, подскочив к лестнице, привстал на задних лапах, заскреб передними по ступенькам. Тяжелая пуля ударила лоб, череп взорвался красно-серым фонтаном, тело упало судорожно суча лапами и заливая мокрую от росы траву кровью.  

— Минус один. – мрачно ухмыльнулся в рыжие усы стрелок, переводя пистолет на следующую мишень. Грохнул выстрел, еще один зверь упал в траву.
— Минус два. 

     Собаки заметались сбивая прицел, но не уходя от дома. Попасть в движущуюся зигзагами собаку тяжело, попасть в скачущего слепыша – тяжело в двойне. Утраченное зрение они с лихвой компенсируют  невероятной чувствительностью, кое-кто всерьез утверждал, что у них есть пси-способности. Может и так, но следующие два выстрела ушли «в молоко», затвор выбросил гильзу, и замер в заднем положении. Из ствола струился сизый дымок. Это плохо. Патроны – валюта Зоны, за них покупается самое ценное. Жизнь. Или, что вернее, отсрочка смерти. Рыжий наемник мрачно сплюнул, и перезарядил пистолет. Обойма беретты вмещает пятнадцать патронов, псов осталось тринадцать голов. И эта обойма – последняя. Беретта рявкнула, толкая стрелка в запястье, пуля шлепнула пса в бок. Тот растянулся на мокрой траве, скуля, принялся уползать загребая передними лапами, задние плетьми тянулись за ним. Жив, но уже не опасен. Стрелок щурясь от порохового дыма, выбрал новую мишень.

— Минус три. 


     Вал я испытывал на задворках хутора, где обустроил себе стрельбище. Притащил лист шифера, намалевал углем мишень. Вообще-то, ожидать от автомата снайперской точности не стоит, но вал оказался приятным исключением.  Короткие, по три патрона очереди, ложились удивительно точно, в центре мишени быстро появилась дыра.  Отстреляв две обоймы, отправился домой. 

     Весь оставшийся вечер я провалялся в своей берлоге, листая сетевые сообщения на ПДА.  Чтобы добыть голову контроллера, нужно сперва найти его, а как это сделать? Он же не аномалия, на картах не обозначен. Что я искал? Сообщения с косвенными признаками присутствия Большого. Во-первых, контроллеры слишком дорожат жизнью, и почти всегда окружают себя свитой из зомбированного зверья, а то и людишками обзаводится. А свита это не только защита, это еще и сигнал для всех: тут Большой. Так еще называют этих псиоников. Во-вторых, можно прочесать подземелья. Под Агропромом, например. Ну и как вариант – Темная Долина.  Все эти версии мы уже обсудили с Моней, оставив подземелья на крайний случай. Учитывая, что за спиной каждого будет контейнер, лезть туда не хотелось. По причине тех же контейнеров, пришлось серьезно пересмотреть экипировку. Шмотники придется оставить на базе, вместо них брать сумки на длинном ремне. Рационы решили брать натовские. Они легче и компактней. От размышлений меня отвлек свист закипевшего чайника. Я нехотя встал, и обернув тряпицей горячую ручку, снял посудину с импровизированной печки, состоящей из кирпичного лотка и «огненного шара»в нем. Заварил чаю. 

     Берлога моя хоть и не отличается размерами, зато вполне уютная. Лежанка в левом дальнем углу, стоящая рядом тумбочка, чуть ближе к выходу небольшой стол, с парой грубовато но надежно сколоченных лавок. Ведро с плавающим в воде чайным грибом. Мебель из заброшенного дома, во дворе которого и находится мой погреб. На кирпичных стенах прибиты полочки с хозяйственной мелочью, в дальнем правом углу импровизированная печь. Тут же ящик с припасами, в основном различными консервами. С потолка свисают две гирлянды лука, и связка вяленой рыбы.  Снаружи громыхнуло,  раздался треск молнии. Опять гроза началась. Я открыл оббитую железом дверь, и выглянул наружу. Небо из просто мрачного, стало фиолетово-черным, лужи пузырились  под тяжелыми каплями, ветер завывал в переплетениях колючей проволоки на заборе, Я привычно собрал дождевые капли в химанализатор. Загорелась зеленая лампочка, сообщая о безвредности падающей с неба воды. Я вернулся за чаем, и обмакнув в дымящуюся жидкость желтый квадратик печенья, снова выглянул из дверей.  Снова сверкнула молния, на мгновенье мир застыл негативом снимка, громыхнуло. Гроза набирала обороты, она хлестала мокрой плетью траву и дома, выла в печных трубах, скрипела ветвями деревьев. Я отхлебнул чаю, и закрыл дверь. 

     Когда в обойме осталось четыре патрона, стало окончательно ясно: собак перебить не удастся. В принципе, у него оставалась винтовка, но толку от нее, когда стрелять не в кого. Собаки разбежались по кустам, однако стрелок знал что не ушли, а выжидают. Разразившаяся гроза также так же оптимизма не добавляла. Из высокой травы высунулась собачья морда, похоронив надежду на уход стаи. Камуфлированный сунул пистолет в кобуру, и сел на мешок, прислонившись спиной к подпирающему крышу столбу. Вот и все, живым он отсюда не уйдет. Сверху громыхнуло так, что уши заложило, молния с треском распорола небесную ткань, высветив чердак. Ветер плеснул сквозь пустой дверной проем ковш дождя, забрызгав лицо и грудь сидящего. Тот выругался, и взглянул на часы. До Выброса предположительно часа четыре, даже если он и спустится с чердака, до схрона еще добраться надо. Но спуститься ему не дадут. Надо как-то выкручиваться, умирать он не имеет права. Не сейчас. Не здесь.