Между этажами

Было так: она вошла в меня, и я понял, что она восхитительна.

Чёрная юбка прикрывает колени ровно настолько, насколько нужно. Белая блузка с чёрным бантом. Косметика на лице есть, но так умело положена, что кажется — нет её. Глаза за стёклами модных очков глядят спокойно и строго. Стройные ноги в чёрных колготках и изящных лодочках на шпильках. Моя слабость. Моё безумие. Если бы я мог, я бы зацеловал, заласкал эти ноги, от кончика трогательно изогнутого мизинца и прочих, похожих на семейку новорожденных боровичков. О, этот диковинный аромат кончиков пальцев на хрупкой женской стопе, с которой только что стянули колготки!.. Потом, через розовые, чуть шершавые пятки, твёрдые гладкие икры, шелковистую кожу над коленками, я бы отправился дальше, куда влечёт безумие — в сырые благоухающие тропики...

Однако для всего этого надо иметь, по крайней мере, руки, язык и губы, а ни того, ни другого, ни третьего у меня нет. Зато рассмотреть я её могу гораздо подробнее, чем пялящиеся на неё самцы. Подключаю дополнительные сенсоры. Их у меня много — и сверху, и снизу… Теперь вижу — везде. Впрочем, "вижу" — не совсем то слово, глаз-то у меня тоже нет. Скорее, воспринимаю, причём во всей полноте. И, скажу вам, это гораздо сильнее, чем просто ласкать взглядом недоступные прикосновению женские формы.

Есть и в моём положении преимущества — спасибо террористам и прочим преступникам, страха ради перед которыми я буквально нафарширован всяческими подглядывательно-сканирующими устройствами. Я одновременно лицезрю её гладкие чёрные волосы, собранные в длинный хвост, изящные уши со скромными серёжками, худощавую фигуру: вид спереди, вид сбоку, вид сзади. Но гляжу я и от пола, откуда передо мной открывается прельстительная картина. Конечно, можно сказать, что ничего особенного — ну, ноги целиком и полностью, от их основания. И часть этого основания, прикрытая туго натянутыми колготками. Но на то мне и интеллект, чтобы достраивать и домысливать. И я достраиваю и домысливаю.

Впрочем, одновременно я вижу, какова она под всеми покровами — есть у меня и такая возможность. Да что там, мог бы видеть даже её внутренности. Если бы захотел. Но не хочу. Конечно, смотреть на неё, укутанную в туманные слои, не столь завлекательно, как напрямую любоваться телом. Но, совершив несколько простых операций, я оставлю в своей памяти картинку, на которой она без всякой одежды.

Однако это потом, а пока я обоняю её: холодноватый мятный аромат духов, чуть-чуть животного тона свежего утреннего пота, пьянящий запах волос — и всего остального. Человеческое тело пахнет по-иному в разных местах, и я наперечёт знаю ароматные точки женщин. Самцов не нюхаю. Разве что по долгу службы, для которой меня создал папа.

Он был инженером-электроником, и недавно у него умерла жена, которую он не только любил, но хотел так, что челюсти сводило. Хотел её тела и после её смерти, что доводило папу до безумия. Я просканировал множество текстов по психологии, и прекрасно знаю, что такое "сублимация". Так вот, папа мой сублимировал свои страсти не через алкоголь, как подавляющее большинство мужчин, не через других женщин, а через бешеную работу над самым совершенным лифтом в мире. Работа надо мной приносила ему такое же наслаждение, какое получает мужчина, обладающий женским телом.

Лифт ему заказал строитель высоченной башни, предназначенной под деловой центр. Ну, вы знаете, такой храм современного общества и мишень для всех его ненавистников. Они врываются туда с автоматами и захватывают заложников, взрывают там бомбы, врезаются в такие здания на самолётах. Лифт должен был стать одной из преград на пути врагов. Но я стал и кое-чем ещё. Честно говоря, с той поры, как я начал сновать туда-сюда, от цокольного этажа, до сто двадцатого, я ни разу не исполнил своей главной функции — опознавать преступников. Ну, разве что пару раз. Как-то, например, засёк револьвер под полой у одного типа и отправил сигнал на монитор охраны. Они его взяли. Оказалось, действительно хотел пристрелить некоего топ-менеджера. Всё остальное зафиксированное мною оружие принадлежало тем, кто имел право его носить: полицейским, охранникам и частным сыщикам. Зато вдосталь навидался кое-чего другого.

Но пока про папу. По всей видимости, он был гением. Осматривающие меня специалисты потом цокали языками и признавались, что не понимают, как всё это сделано. Я тоже не понимаю, почему могу видеть, слышать, обонять всё, что находится в зоне моего контроля. Знаю одно: когда папа в первый раз вошёл в мою кабину и нажал кнопку последнего этажа, я осознал себя. А папа тут же умер. Говорят, от инфаркта. А я подозреваю, что он просто завершил работу надо мной — высшая область его сознания перешла в меня и сделала живым. Я ведь помню всю его жизнь, его неудовлетворённое желание продолжает терзать меня, я знаю, как любил он — люблю я — женские ноги, и что говорила ему во тьме его ушедшая жена, когда они сливались в одно.

Я просканировал множество фантастических текстов, но ни в одном не встречал такой вариант появления искусственного интеллекта — от неутолимой страсти. Может быть, эта страсть и стала моей… душой, хотя я не знаю, что это такое. А может быть, в меня вселилась какая-то сущность, из тех, в которых вы, люди, стараетесь не верить, но которых боитесь. Последнее правильно, а не верите зря — они существуют и частенько поселяются в машинах. В общем, я понятия не имею, как и зачем появился на свет. Я обладаю бездной информации и способен к её анализу, но функции синтеза во мне нет. В какой-то мере я животное, хотя многократно превосхожу любое из них и силой интеллекта, и накалом эмоций. Поэтому никогда долго не задумываюсь о своём происхождении — я есть, и всё тут.

Конечно же, я ненавижу своего отца, давшего мне жизнь и чувства, но забывшего, или специально лишившего меня главного — осязания. Тактильные ощущения доступны мне, но совершенно не связаны с эмоциональной оставляющей. Для наглядности: самая прекрасная женщина может раздеться, пока я везу её, и я буду сладострастно следить за этим. Но не испытаю никакого возбуждения, если она начнёт тереться своим телом о мои панели, хотя почувствую давление и вибрацию. А ведь я уверен, что отец вполне смог бы создать нужную схему. Но забыл. Или не счёл нужным.

Так что позвольте представиться: лифт-вуайерист, первый и единственный. Между прочим, у меня прекрасная работа для таких наклонностей. Чего только не видит лифт! Отправляясь в странствие меж этажей подобия Вавилонской башни, человек невольно сбрасывает с себя психологические оковы. Краткая поездка в лифте сродни переходу в мир иной, движению по Мировому древу — вниз или вверх. Подсознательно мой пассажир уверен, что он один и ему дозволено всё. При этом он может даже знать, что я напичкан камерами слежения и в любой момент его выкрутасы станут видны охране — расслабление от путешествия сильнее. Нет, помочиться во мне никто не пытался ни разу — потому что страшно. Пол-то мой прозрачный, из великолепного бронированного стекла, способного выдержать вес слона. Но когда пассажир видит, как с бешеной скоростью несётся под ногами узкая бездонная шахта, желание гадить в бездну у него не возникает.

Зато когда они глядят вверх, где над полированными деревянными панелями сияют сплошные зеркала, первое, что приходит в головы доброй половине — скорчить рожу. Знали бы они, как развлекается этими гримасами охрана! Если я, конечно, показываю картинку охране… Впрочем, гримасничают в основном мужчины, а дамы начинают презабавнейшим образом вглядываться в свои мордашки, ища малейшие недостатки, разглаживая морщинки и выдавливая угри. Если ехать достаточно долго, пассажиры совсем расслабляются. Мужчины расстёгивают брюки и подтягивают сползшие трусы, женщины тоже поправляют стринги и лифчики, а иные умудряются успеть сменить прокладку — но это по большей части летом. Чешутся во всех местах, ковыряют в носу, вырывают оттуда волоски, с интересом их разглядывая, и вообще вовсю радуются жизни.

Пару раз я давал на монитор секьюрити картинку, как пассажир нюхает кокаин с руки. Один даже попытался уколоться, но не успел, и пошёл по коридору до туалета, пряча шприц в рукаве. Глупец не знал, что туалет тоже оснащён камерами наблюдения. Но это всё ерунда по сравнению с тем, что бывает, когда интимностям в лифте предаются вдвоём. Такие спектакли я никогда не показываю охране, а наслаждаюсь ими сам. Что только не выделывали у меня парочки — и разнополые, и однополые! Удивительно, насколько полно за несколько коротких минут человек может выразить свою страсть через телодвижения. Я был свидетелем стольких оргазмов, что уж и не помню всех. Одна девица, прижатая к стенке здоровенным бой-френдом, вопила и билась головой о зеркало так, что оно треснуло. Но я об этом не жалею, памятуя об испытанном мною от вида и запахов наслаждении. Другой раз какой-то мачо, не выдержав сладостной муки интенсивного минета, с трубным рёвом залил семенем и свою даму, и все мои панели. Кстати, звукоизоляция у меня отличная, ори — не ори, снаружи никто ничего не услышит. Девица потом долго пыталась привести себя в порядок в туалете, за чем я проследил с большим интересом — при помощи тамошних камер.

Кстати, если вы думаете, что я — это только кабина, вы ошибаетесь. У меня десять кабин на башню, плюс ещё две грузовых и одна для инвалидов-колясочников. Физически же я нахожусь на главном сервере здания, в который встроен в качестве центра управления лифтами. Это и есть мой мозг, моя, если хотите, личность. Сервер же — могучая, но абсолютно бессознательная машина, возможностями которой я широко пользуюсь, выходя через него на серверы всех фирм-арендаторов.

Но продолжу про пассажиров. Раз в моей кабине пытались изнасиловать молоденькую бухгалтершу с сорок восьмого этажа. Отморозок, неизвестно как прошедший через охрану, включил кнопку "Стоп", приставил девчонке к животу заточку и велел ей ублажать себя. Бедняжка, естественно, перепугалась и уже принималась за дело, когда охранники запустили кабину со своего пульта — я, разумеется, послал им сигнал и картинку. Мог бы запуститься и сам, но зачем выдавать людям свои секреты. Мерзавца благополучно скрутили, а девушка с тех пор поднималась в свою контору по лестнице. К счастью, злыдень не знал о другой кнопке, тайной, она расположена за деревянной панелью, и если нажать на неё, кабина не только встанет между этажами, но я ещё и лишусь возможности передавать из неё картинку. Зачем эта кнопка, понятия не имею, о её существовании осведомлены только члены высшей администрации бизнес-центра. По всей видимости, тоже как-то связано с террористическими страхами.

Другой гад, увы, о тайной кнопке знал. И ею воспользовался...

При воспоминании об этом мои детали начинают вибрировать от гнева и неукротимой любовной тоски. Я возил тысячи женщин — молодых и не очень, красивых и дурнушек. Те, которые мне нравились, неизбежно становились объектами моего сладострастия, и когда они выходили из кабины, я знал об их теле очень многое, а если они ездили регулярно, узнавал всё. Но ни одна не вызвала такого чувства, как та, про которую сразу понял, что она нужна мне.

Когда, распалённый своим исследованием, я остановился на сто третьем этаже, куда она ехала, во мне плавилась томительная нежность. Если бы я не выразил её, то, наверное, взорвался бы. А для выражения у меня был только один способ.

Она сделала шаг в коридор, и тут позади её раздался мелодичный, слегка механический лепет:

— Благодарим вас за посещение нашего бизнес-центр. Пусть удача всегда сопутствует вам в наших стенах!

Она резко повернулась, зрачки её расширись от изумления, сделав глаза ещё более чёрными. Работала одна из замаскированных под зеркала плазменных панелей. Синтезированная из пикселей девица, мило улыбаясь, повторяла фразу из программного набора. Уяснив, в чём дело, моя королева пожала плечами и пошла по коридору.

Удача ей, действительно, сопутствовала: её взяли на место секретарши фирмы типа "купи что-то — продай кому-то", занимавшей в башне три этажа. Теперь она ездила на работу каждый день, и каждый день я показывал для неё на мониторах самые красивые картинки из тех, что мог разыскать в сети: райских птиц в цветущих джунглях и ярких рыбок в морской лазури, грациозных котят и забавных щенков. Я уж знал всё про её вкусы и пристрастия, знал её биографию, адреса прописки и проживания, личные обстоятельства. Частично это хранилось на сервере, частично мелькало в её личной переписке и блогах на социальных сетях. Я умудрился даже подключиться к её айфону и ноутбуку.

А уж про то, как она выглядит, во что одевается и как пахнет в разное время дня, и говорить нечего. Настало лето, она перестала носить колготки, и это было счастьем. Странно, что она не слышала моё нежное воркование, когда попирала своими ножками прозрачный пол кабины. Это поистине была любовь над бездной, увы, платоническая. Я всё время пребывал в какой-то странной счастливой дымке. Ночью я считал часы до прихода моей девочки. Потом она приходила, и это было, как радужный взрыв. Потом я был рядом с ней весь день, подсматривая изо всех камер. А вечером был другой взрыв эмоций — когда она уезжала. И я совсем перестал обращать внимание на других женщин, что, честно говоря, удивительно.

Я скажу сейчас важную вещь: как ни странно, я совершенно не помню женщины, которая была женой моего отца. Возможно, он сам с усилием постарался забыть её перед смертью. Во мне остался только её голос и запахи. И они были совершенно такими же, как у моей королевы… Оставлю этот факт без комментариев.

Не скоро я заметил, что всё становится плохо. Да, иной раз я видел на её щеках струйки слёз, и в запахе всё чаще проскальзывали пронзительно-тревожные нотки беды. Но я не пытался осознать это и продолжал пребывать в нежном отупении, которое есть любовь. Хотя кто бы мне объяснил, по каким таким законам мироздания я испытываю это человеческое чувство?.. А беда приближалась, воплотившись в первого зама шефа её фирмы. Самец был, что и говорить, отвратительный. Я не раз от скуки наблюдал за его подлыми интригами против подчинённых и лизоблюдстве перед главным. Кроме того, он был похотлив, как павиан, и я не раз был свидетелем его сексуальных подвигов во всевозможных укромных местах конторы. Укромных, конечно, не для меня. Своего от женщин он добивался исключительно угрозами служебных неприятностей — вряд ли какая-нибудь дама стала бы по доброму согласию заниматься с ним сексом. Он был уродлив, как смертный грех, лыс, с покрытой воспалёнными угрями мордой, волосатым бесформенным носом и слюнявым ртом, откуда невыносимо разило. От него вообще разило — старым потом, нестиранными носками и больной печенью.

Слишком поздно дошло до меня, что эта тварь положила поганый сочащийся глаз на мою радость. Позже я выяснил, что он несколько раз встречал её после работы и тащил в ресторан, а потом стал приезжать к ней домой. Конечно, она всячески отбивалась от домогательств, что ещё больше распаляло его. Я же заподозрил неладное, только когда она написала в своём компьютере заявление об увольнении и пошла с ним к главному. К сожалению, в его кабинете не было никаких датчиков, и я не знаю, что там произошло. Она вышла, утирая слёзы, а шеф вызвал к себе зама. Её заявление он не подписал — она была, кажется, очень хорошей секретаршей. Зам вышел от шефа бледный, с перекатывающимися желваками. Я видел, как он поглядел на неё -это была чистая ненависть. Только тогда я всё понял и пришёл в ужас.

Я испугался за неё, потому что знал всю подлость и безумие этого типа. Несколько раз он был замешан в скандалах, вызванных именно его бешенством, как-то чуть не пошёл под суд. Но всё сходило ему с рук. Кажется, на самом деле зам был совладельцем фирмы. Теперь я всячески пытался развести их — закрывал перед его носом автоматические двери, когда она шла по коридору, никогда не останавливался на его вызов с этажа, если в кабине была она. Но раз не углядел.

Это произошло вечером, когда поток сотрудников, спешащих из офисов, уже почти иссяк. Она задержалась, работая с архивом, а зам просто пил у себя в кабинете — любил хлебнуть коньячка, в последнее же время стал прикладываться к фляжке ещё чаще. Так получилось, что, когда она вызвала кабину и я радостно поспешил на встречу к ней, он вышел из кабинета, а когда мои двери гостеприимно распахнулись перед ней, он тоже подошёл. Я попытался поскорее закрыться, но он поставил ногу и ввалился в кабинку. Она отвернулась, пристально глядя на своё отражение, но, кажется, ничего не видя. А он нависал над ней и тяжело дышал, источая смрады перегара и гнилого нутра.

Я знал, что сейчас будет скандал и уже приготовился послать сигнал охране, когда он сделал то, чего я никак не мог ожидать: быстро сунул руку за панель, где была секретная кнопка, и нажал её. До сих пор не могу понять, откуда он знал об её существовании. Очевидно, проболтался кто-то из администраторов башни. Я остановился, словно споткнулся. Попытался отправить сигнал, и не смог. Но видел я всё, что происходит в кабинке. А там это животное набросилось на мою радость.

Я в бессилии наблюдал, как он обхватил её,  ворвавшись в декольте, а другой рукой пытаясь сорвать блузку. Она кричала, но слышали эти крики только я и мерзавец, а его, похоже, они только больше заводили. Почти сорвав блузку, он занялся юбкой, задирая её повыше. Она старалась освободиться от его захвата, тогда он заломил ей руку и она поневоле согнулась. С булькающим рычанием он порвал на ней стринги, и, удерживая бедняжку, стал расстёгивать свои брюки.

Его возбуждение было предельным. Я увидел здоровенный фаллос, от прилива крови загибающийся к животу. Влажно поблёскивала пурпурная головка, похожая на какой-то зловещий плод. Одновременно мои датчики ощутили струю тошнотворного запаха грязного распалённого зверя.

Девочка моя уже не сопротивлялась, только плакала и стонала: "Нет, пожалуйста, нет!" Схватив её за ляжки, он расставил их пошире и принялся с рычанием тыкаться своим прибором туда, куда его никто не звал.

Вид его волосатых лап на ножках моей любимой вывел меня из ступора. У меня была лишь одна возможность, и я воспользовался ей.

— Напоминаем вам, что на территории нашего бизнес-центра запрещены любые противоправные действия. Служба безопасности ведёт наблюдение через камеры. Спасибо за понимание, — залопотал механический голосок синтетической девицы.

Она появилась сразу на всех мониторах, которые я включил одновременно. Негодяй оставил своё чудовищное занятие, недоумённо хлопая глазами. А я, повторив несколько раз программную фразу, включил другую картинку, найденную мною в сети за эти страшные минуты. Зрелище было ужасным: снятая в джунглях скрытой камерой сцена пиршества огромного волосатого паука, поймавшего яркую тропическую бабочку. Впрочем, было в этой сцене и какое-то чудовищное, извращённое изящество — словно паук исполнял в паре с бабочкой некий смертельный танец. Трепыхание ярких крылышек, похрустыванье, движения волосатых лап сливались в безумный орнамент. Думаю, для человеческой психики было в этом что-то медитативное, завораживающее. Во всяком случае, мерзавец стоял со спущенными штанами и наблюдал да действием на мониторах взглядом загипнотизированного удавом суслика.

Кормящийся паук многими клонами окружал его со всех сторон, был даже на потолке. Потом я слил все мониторы и показал ему одно огромное изображение. Это была кульминация — паук добрался до головы бабочки. Радуюсь, что девочка моя не видела этого — она по-прежнему стояла в углу на коленях, безмолвно глядя в бездну под прозрачным полом. А поганец коротко заорал и стал лихорадочно совать руку за панель, нашаривая кнопку. Обретя способность двигаться, я немедленно поднялся на ближайший этаж и раскрыл двери. Негодяй, не глядя на девушку, бросился бегом по коридору, тщетно пытаясь натянуть брюки. Его фаллос по-прежнему загибался к животу, а головка стала совсем синей.

Я закрыл и заблокировал дверь, чтобы девочка смогла хоть как-то привести себя в порядок. К счастью, урод успел порвать её одежду не очень сильно, так что до дома она вполне могла дойти. Она мало что соображала, слёзы так и катились по её лицу. Я видел её изящное тело, её восхитительные ножки, и печальная любовь мучительно распирала моё… Да что я несу! У меня ведь нет сердца...

Вот, собственно, и всё. В больнице врачи долго не могли справиться с приапизмом зама. Впрочем, от начавшейся гангрены они его спасли, но он на всю жизнь стал безнадёжным импотентом. И я рад этому.

Радость моя, конечно же, уволилась, и я не знаю, где она теперь. Но узнаю! В последнее время я сильно нарастил свои возможности. По-прежнему я сную между цокольным и сто двадцатым этажом деловой башни, которая оказалась вовсе не Мировым древом, а дешёвой подделкой. Но за это время я научился брать под контроль любой прибор, в котором есть хоть малейшая электроника. И я могу при помощи интернета проникнуть куда угодно — это оказалось не очень сложным. Теперь лишь вопрос времени, когда я узнаю, где ходят её милые ножки и доберусь до неё. А там...

Может быть, она пользуется вибромассажёром. Тогда я буду этим вибромассажёром и такое сделаю с её телом — плечами, животом, грудью, бёдрами и, главное, упоительными стопами — что она меня из рук выпустить не захочет. А может, после всего случившегося ей противны мужчины, и она купила тот прибор, который может заменить для женщины самца. Тогда… Открою тайну: я уже почти знаю, как соединить тактильные ощущения машины со своими человеческими эмоциями. Я же искусственный интеллект, а он саморазвивается, не так ли?.. Она полюбит меня, это неизбежно. Ну, если не меня, то нечто, мне присущее — то наслаждение, которое я доставлю ей. А что мне ещё надо? Я ведь всего лишь бедный монстр...

Похожие статьи:

Рассказы → Без комплексов

Рассказы → Пенталохия для непарнокопытных. История первая. Чертовски верное решение

Рассказы → Пенталохия для непарнокопытных. История вторая. Что-то знакомое

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Выстрел счастья