Лаборатория - Неудачный эксперимент

Дара, Григорий Неделько, Алексей Дуров

— Я протестую, — в который уже раз Двадцатый попытался вмешаться в согласно-единогласный хор голосов, но его не услышали. – Проект находится в процессе доработки, возможны непредвиденные осложнения.

— Мы запустим тестовую версию, — невозмутимо произнес Первый. – При необходимости отключение займет всего несколько наносекунд.

Похоже, босс все-таки расслышал реплику Двадцатого. Это давало некоторую надежду, что еще не все потеряно.

— А как же Комиссия по Парадоксам?

— С Комиссией я договорюсь сам. Все, решение принято. — Первый совсем по-человечески хлопнул манипулятором по невидимому участникам сетевого совещания столу. – Запуск проекта состоится через два часа в режиме реального времени. В конце концов, — последняя фраза явно была адресована Двадцатому, — участниками эксперимента станут всего лишь представители рода homo sapiens. Но мы будем осуществлять постоянное наблюдение и, по мере необходимости, вносить корректировки в функционирование прибора.

Джонатан поддал ногой пустую пивную банку: день не задался с самого утра. Сначала – идиотское совещание, на котором босс заявил, что новым начальником отдела продаж со следующей недели будет эта тощая грымза Карина, хотя всем было очевидно (и, в первую очередь, самому Джонатану), что он гораздо лучше справится с работой. Потом – на редкость неудачный ланч в кафе, когда Джонатан не только ухитрился в очередной раз поругаться с Линдой, но и слегка травануться пиццей с морепродуктами. И вот теперь – еще и это! Тащись по жаре в далеко не самый респектабельный квартал, чтобы оценить какой-то жалкий таунхаус, уже лет десять стоящий без хозяев.

И, не дай бог, если после оценки этот «дохляк» повесят на Джонатана: ну кто купит столь неудобно расположенное, не отремонтированное жилье? А если такой идиот и найдется, вряд ли с него удастся поиметь приличные деньги.

Джонатан поискал глазами еще одну пустую банку или хоть что-то, по чему можно было треснуть ногой, но ни на пыльной дорожке, ни на пожухшем газоне ничего подходящего не нашлось. Джонатан злобно стукнул кулаком по очень вовремя подвернувшемуся вязу и затряс рукой: вяз неожиданно оказался твердым.

Все еще дуя на пальцы, обиженный на весь мир агент по недвижимости повернул за угол и уперся в ворота, на которых висел почтовый ящик с выцветшей надписью: «13, Elm Street».

Джонатану понравился запущенный, но просторный дворик. Да и сам дом (по крайней мере, снаружи) производил приятное впечатление: пожалуй, если его отремонтировать и покрасить, не так уж трудно будет найти покупателя.

Джонатан открыл слегка заскрипевшую дверь и вошел в дом. К его удивлению, он сразу оказался не в коридоре, а в просторной гостиной или холле (понять назначение комнаты без мебели было трудно). Наверх вели три лестницы: две по бокам и одна – в центре большого зала. Агент решил подняться по боковой лестнице и начать осмотр со второго этажа.

Обычные комнаты: гостиная, две спальни, две детских. Во всех, кроме гостиной: отдельные ванные и туалеты («Большой плюс при возможной продаже дома», — автоматически отметил Джонатан). На третьем этаже: гостевые (впрочем, из таких стандартных комнат можно сделать что угодно), дополнительные туалет и ванная.

На первом этаже, по мнению агента, должны были находиться кладовка и кухня. Он начал спускаться по центральной лестнице, в очередной раз прокручивая в уме разговор на сегодняшнем совещании.

«Если бы я только мог вернуть все назад!.. Уж я бы выдал такой отчет о проделанной работе и своих достижениях, что боссу даже не пришло бы в голову выбирать между мной и Кариной. Вот же кретин! Надо было заранее подготовить речь…»

Что-то звонко щелкнуло, вокруг потемнело.

Когда Джонатан открыл глаза, будильник продолжал звонить.

«Вот черт, — мелькнуло в голове. – Забыл отключить, а сегодня выходной».

Джонатан треснул по будильнику кулаком и снова завалился спать.

Воскресенье прошло обычным порядком: полдня в постели, потом слабые попытки наконец-то убраться в квартире… потом как-то сразу наступил вечер. Пришли бывшие сокурсники из колледжа: пиво, ТВ, треп про девчонок и карьерные успехи (тут Джонатан не сдержался и похвастался, что завтра шеф будет выбирать нового начальника отдела продаж, и уж у него-то шансов побольше, чем у этой белобрысой козы Карины, которая последние полгода постоянно оттирает его в сторону). Потом снова пиво, виски…

Джонатан поддал ногой пустую пивную банку: день не задался с самого утра. Сначала – идиотское совещание, на котором босс заявил, что новым начальником отдела продаж со следующей недели будет эта тощая грызма Карина, хотя всем было очевидно (и, в первую очередь, самому Джонатану), что он гораздо лучше справится с работой. Потом – на редкость неудачный ланч в кафе, во время которого он не только ухитрился в очередной раз поругаться с Линдой, но и слегка травануться пиццей с морепродуктами. И вот теперь – еще и это! Тащись по жаре в далеко не самый респектабельный квартал города, чтобы оценить какой-то жалкий таунхаус, уже лет десять стоящий без хозяев…

— Я же говорил: проект недоработан, запускать его еще рано. Да, мы добились того, что каждая ступенька самой обычной лестницы в самом обычном доме становится шагом в будущее или прошлое, активируется направленным ментальным запросом представителя вида homo sapiens, но никакой возможности изменить свое прошлое у людей по-прежнему нет. Объект номер один просто вернулся в предыдущий день, напрочь забыв обо всем, что хотел сделать. И поэтому прожил этот день во второй раз так же, как и в первый. — Двадцатый просто кипел от возмущения. Причем кипел в буквальном смысле слова: ему казалось, что еще немного, и наступит перегрев основных процессоров, от которого никакие вентиляторы и мощнейшие системы охлаждения не спасут.

— А как бы мы узнали об этой недоработке, если бы не запустили проект? – в голосе Четырнадцатого не было слышно даже намека на ехидство. Четырнадцатый вообще был странным типом: у него напрочь отсутствовало чувство юмора, равно как и желание поглумиться над подвисшим коллегой.

— Я полагаю, — подвел итог Первый, — необходимо сохранять память объектам эксперимента, чтобы они могли вносить изменения в свою жизнь на основании тех же ментальных пожеланий, которые они используют для активации прибора. Потрудитесь, — обратился он к Двадцатому, — внести соответствующие корректировки в программу.

Кирсти чувствовала себя законченной дурой: это ж надо было психануть и уйти в самый разгар вечеринки просто потому, что Дон кокетничал с Мэгги. Или не кокетничал? Может быть, ей это только показалось? Наверное, все же второе. Но теперь уж ничего не поделаешь: возвращаться назад еще глупее, чем идти домой.

Черт, и где в этом районе можно поймать такси?

Кирсти остановилась и огляделась по сторонам: улица была совершенно пустынна. И вот тут она допустила вторую за сегодняшний вечер ошибку (первой, разумеется, была ссора с Доном на пустом месте): решила пойти пешком.

«Это тихий квартал, — думала она, шагая по полутемной аллее с неяркими фонарями и высокими вязами, — прогуляюсь. Заодно слегка успокоюсь и протрезвею. И ничего со мной не случится».

Кирсти свернула на тихую улочку, с интересом отметив, что первый же дом на улице почему-то имел № 13, а сама улочка называлась Elm Street.

«Надо же, как в том дурацком ужастике», — усмехнулась девушка про себя.

Настроение постепенно улучшалось, Кирсти даже начала напевать и приплясывать: почему-то ей казалось, что все будет хорошо – и с Доном они помирятся, и грядущие экзамены в колледже уже не настолько пугали. Веселилась девушка недолго: через пару секунд она увидела, что навстречу ей по тротуару двигается гогочущая компания малосимпатичных парней.

— Ух ты, какая цыпочка!

— Пойдем с нами, детка!

— И что такая красотка делает одна на темной улице? Малышка, тебя проводить?..

Конечно, глупо так поступать – тем не менее, Кирсти развернулась и побежала, пытаясь за деревьями разглядеть, есть ли свет в окнах домов. Но время было слишком позднее: практически везде люди легли спать. Лишь в одном доме горело освещение, неяркое и голубоватое. Это был дом на углу – № 13.

Кирсти толкнула незапертую дверь и ворвалась внутрь, что оказалось ее третьей ошибкой: с первого же взгляда стало понятно – здесь давно никто не живет. Однако возвращаться было поздно, и, в глубине души понимая, что это не самое лучшее решение, Кирсти побежала вверх по лестнице.

На середине второго пролета каблук застрял в рассохшейся деревянной ступеньке: тщетно пытаясь вытащить шпильку из щели, перепуганная девушка прислушивалась к происходящему на улице. Ей казалось, что она слышит пьяный хохот бегущих попятам парней.

«Господи, — мелькнуло в голове у Кирсти, — если ты существуешь, пожалуйста, сделай так, чтобы все кончилось! Я буду очень-очень хорошей, только пусть все окажется в прошлом!»

Что-то звонко щелкнуло, вокруг потемнело.

Кирсти открыла глаза: она лежала в собственной постели. Последним, что девушка помнила, был неяркий голубоватый свет в странном пустом доме. Кажется, за ней гнались какие-то хулиганы… она вбежала в здание… А вот что случилось потом? И как Кирсти попала к себе в комнату? В памяти образовался солидный провал.

Зазвонил телефон.

— Малышка, — раздался в трубке голос Дона, — ты в порядке?

— Я… да, в порядке. А в чем дело?

— Ты не пришла на занятия.

— А который час?

— Уже половина двенадцатого.

— Ой, кажется, я проспала! Дон, послушай, мне приснился такой кошмар!..

— Это просто немыслимо. – Первый четко ощущал, что теперь уже у него процессоры кипят так, будто вот-вот взорвутся. – Почему вы позволяете себе вмешиваться в ход эксперимента?

— Девушка была напугана.

— Она недостаточно четко сформулировала ментальный запрос. Тем не менее, вы позволили себе самостоятельно активировать сразу две ступени и отправить ее на двенадцать часов в будущее.

— Но она думала, что ее преследуют.

— Ее никто не преследовал, и вам это прекрасно известно. Ничего бы с этой молодой особой не случилось: как показывают системы наблюдения, следовавшие за ней мужчины не стали входить в дом. Вам следовало внести изменения в программу проекта, а вместо этого вы занимаетесь ненужной благотворительностью по отношению к низшей расе.

— Но в данном случае представителем этой расы выступало слабое существо женского пола. Было бы негуманно не оказать ей помощь.

— Вы, бесспорно, талантливый инженер, и я ценю ваш вклад в разработку проекта. Однако ваши понятия о гуманизме в настоящем случае нарушают чистоту эксперимента. Поэтому я перевожу вас с уровня доступа двадцать на уровень триста. Проведение эксперимента отныне будет находиться под моим личным контролем.

Если бы экс-Двадцатый мог испытывать чувства, доступные низшей, человеческой, расе, он бы взорвался, накричал или даже швырнул в Первого чем-нибудь тяжелым. Однако эмоциональные способности существ вроде него были ограниченны, и его не посетила мысль совершить действие, которое повлекло бы за собой разрушение функционала Первого.

— Слушай, Джек, а ты когда-нибудь бывал в заброшенном доме?

— Не-эт.

— А хотел бы побывать? Тут неподалеку есть один: ма и па говорили, там давно никто не живет.

— Но, Тим, ты же знаешь: если нас предки засекут, нам будет… ой, что нам будет!

— А как они узнают? Если только ты проболтаешься.

— Я-а-а?! Да ни за что!

— Тогда пошли!..

Мальчишки побродили по пустому заросшему травой дворику, залезли на крышу сарайчика в глубине двора, а потом решили исследовать дом. Страшно им не было: во всякую чертовщину, нежить и нечисть они не верили, а бездомные (которых в городе насчитывалось немного) вряд ли оставались в доме днем – если они и приходили сюда, то только ночевать.

Полазив по всем трем этажам, Джек и Тим решили вернуться в большую гостиную (или холл) и поиграть там в мяч. Места в комнате было достаточно, мальчишки разрезвились и начали швырять друг другу два мяча одновременно. Если делать это с умом, велик шанс, что соперник, бросающий в тот же самый момент свой мячик, не сумеет поймать твой и, следовательно, проиграет. Именно в такой миг мяч Джека, который проворонил Тим, отскочил от пола и провалился в щель у основания центральной лестницы.

— Все ты, криворукий, виноват! – Джек был вне себя от ярости. Понятное дело, мячик – не радиоуправляемая машинка, но этот был любимым: его подарил обожаемый старший брат перед отъездом в университет.

Даже если в глубине души Тим и соглашался с тем, что он «криворукий», признать это вслух было выше его сил. Потому приятели поругались, чуть ли не подрались, после чего все-таки помирились и решили искать вход в подвал, куда предстояло лезть в поисках мяча.

Дверь, ведущая вниз (логично предположить, что именно в подвал), обнаружилась в кладовке, в самом дальнем углу. Открыв ее и увидев, что за порогом темным-темно, мальчишки напугались. А из глубины подвала к тому же тянуло сыростью и плесенью.

— У тебя фонарик есть? – дрожащим голосом поинтересовался Джек.

— Не-а. А у тебя?

— И у меня нет. Что будем делать?

— У меня с собой спички. Давай возьмем какую-нибудь доску и подожжем ее.

— А вдруг пожар устроим?

— Это из-за одной-то доски? Да не смеши меня!

Нужная доска нашлась здесь же, в кладовке: мальчишки просто-напросто выломали ее из старого встроенного шкафа. Деревяшка оказалась вполне пригодной: большой, длинной и подгнившей только с одного конца. Джек с Тимом подожгли другой ее конец и, взявшись за руки, начали спускаться в подвал.

Пламя импровизированного факела отбрасывало на стены причудливые тени, ступеньки под ногами скрипели.

— Прикольно. Как в настоящих фильмах ужасов, — сказал Джек. Голос его на узкой лестнице прозвучал непривычно глухо. – Слушай, а вдруг там, внизу, что-то страшное?

— Что, например? – Тим боялся не меньше приятеля, но старался этого не показывать: как-никак он был на целый месяц старше – совсем недавно ему исполнилось семь лет.

— Ну… скелет, например.

— Ты еще скажи, свежий труп или маньяк с ножом. – Тим хихикнул, чтобы разрядить обстановку, но его смех отразился от стен таким странным, потусторонним подвыванием, что мальчишки на несколько секунд замерли.

— А вдруг там привидение? – спросил Джек, когда они наконец двинулись дальше.

— Да ты что, спятил?! Привидений не бывает. А если бы и были, то водиться они должны не в подвале, а в хозяйской спальне. Да и днем они не показываются.

— Точно, забыл… Слушай, Тим, как ты думаешь: это только нам тут страшно? А мой брат или, там, наши родители – они бы тоже испугались?

— Ну, твой брат – крутой, он точно ничего не боится. Да и родители тоже: они ж не верят ни в каких привидений и скелетов в подвале. Наверное, если бы мы были большими, мы бы тоже не боялись.

— А ты бы хотел стать взрослым?

— Не-а… У взрослых проблем много: сначала учись до опупения, потом работай, как конь, потом еще детей рожай и воспитывай. Да и взрослым я все равно стану когда-нибудь. Мне вот хотелось бы посмотреть, что было в мире, когда я еще не родился. Ну, лет эдак тридцать назад. Правда, клевая идея?

— Ага, реально крутая! Вот бы нам сейчас попасть ровно на тридцать лет в прошлое, как в том фильме.

Что-то звонко щелкнуло, вокруг потемнело.

В пустом доме на лестнице, ведущей в подвал, остался лежать горящий «факел»: пламя с него потихоньку перебиралось на ступеньку, которая уже начинала потрескивать.

Если бы сидящий за мониторами экс-Двадцатый мог испытывать злорадство, он бы его, несомненно, испытал. В программу изначально не была заложена опция корректировки матриц вероятных реальностей при переброске в прошлое, превышающее по срокам физический возраст объекта. Тщательное изучение психологии и менталитета низшей расы, проведенное перед началом эксперимента, показало, что люди в большинстве своем стремятся попасть или в ближайшее прошлое, чтобы что-то в нем изменить, или в будущее – руководствуясь свойственным данной расе любопытством. Кроме того, психологию детей никто отдельно не изучал: не предполагалось, что они решатся проникнуть в чужой дом.

Итак, если бы экс-Двадцатый мог испытывать злорадство, он бы его испытал. Однако сейчас его одолевали более серьезные мысли. Не говоря уж о том, что Первому придется объясняться с Комиссией по Парадоксам и каким-то образом отыскивать попавших в слишком далекое прошлое малышей (причем абсолютно непонятно, возможно ли вообще их отыскать, и если «да», то в какой физической форме). Дальнейшее функционирование проекта оказалось под угрозой: пожар в пустом доме привлечет внимание аборигенов только тогда, когда пламя охватит уже все здание и спасти его будет невозможно. Единственное, что экс-Двадцатый мог предпринять в данной ситуации, это нажать кнопку аварийной сигнализации, код пятьсот пятьдесят. Что он и сделал.

Его звали Симмонс. То есть, для здешних жителей он был Симмонсом, хотя на самом деле носил другое имя. Вернее, не имя даже, а наименование. Набор цифр, который знали лишь те из его расы, кто обладал еще более высоким уровнем доступа к секретным сведениям, чем он сам. Секретность была смыслом и квинтэссенцией существования Симмонса: он появлялся там, где необходимо, по велению высших сил (не богов, но очень влиятельных индивидуумов), делал что требовалось – быстро и четко – и не менее стремительно исчезал, не оставляя после себя никаких улик. За свою карьеру, продолжительность которой также держалась в тайне, он не единожды спасал правительство родного мира из безвыходных положений. Даже разумным гусеницам из Туманности Андромеды не хватило бы конечностей, чтобы подсчитать число проведенных им операций. Симмонс никогда не допускал ошибок. Симмонс никогда не волновался. Симмонс было неведомо слово «невозможно». Именно поэтому его избрали для выполнения сложнейшей и крайне важной задачи. Разобраться с возникшими трудностями ему поручил экс-Двадцатый, ныне откликавшийся на числительное Трехсотый, который надеялся, что после удачной операции будет восстановлен на должности главного инженера. Симмонс же воспринял это просто как очередное задание.

Бесстрастные глаза, умело смоделированные лучшими учеными, внимательно оглядывали окрестности. Симмонс оценивал обстановку и делал выводы.

«Малонаселенный район. Особой ценности не представляет. Объект находится на расстоянии нескольких километров, если пользоваться системой измерения, — он покопался в архивах памяти, — землян. Довольно отсталая раса, ни на что не претендующая, хотя с чрезмерным показателем самооценки, зашкаливающим иногда до самомнения. Неважно. Цель ясна. Задача поставлена. Пора приступить к выполнению».

Тело Симмонса, сконструированное манипуляторами гениальнейших техников, состоящее частично из материи, а частично – визуально-галлюцинаторного (для землян) происхождения, это тело развернулось. Запахнулось в плащ – один из жестов, выученных Симмонсом и придающих ему достоверность как «землянину». Подняло руку, сигнализируя проезжавшему автомобилю.

Машина пронеслась мимо.

«Не очень удачное начало», — подумал Симмонс. Без раздражения – он просто констатировал.

Тело, скрывающее от взоров землян его настоящий облик, рассчитано на несколько часов пребывания в чужеродной среде. Затем оно распадется на составляющие, и встроенный, автоматически активирующийся телепортатор принудительно возвратит Симмонса в штаб. Но этого времени с лихвой хватит такому матерому профессионалу, как он.

Промчалось мимо еще одно транспортное средство на колесах, совершенно не характерное для мира, откуда прибыл посланец.

«Если только они не будут динамить меня весь день».

«Динамить» — еще один элемент великолепной маскировки.

Наконец, с третьего раза, ему повезло: старенький, погромыхивающий, грязноватый грузовик остановился у обочины, где материализовался Симмонс после разговора с работодателем экс-Двадцатым. Обрисовав ситуацию разведчику (а именно так назвали бы его недалекие и не наделенные достаточно богатой фантазией земляне), бывший главный инженер, воспользовавшись услугами старинного приятеля из отдела маскировки, снарядил посланника и телепортировал его в место приблизительного расположения объекта. Для более точных расчетов тоже не хватало времени. Агенту пришлось осваиваться на местности.

После того как пришелец очутился на обочине, он в первую очередь обратил внимание на худого парня в очках, стоявшего у самой дороги. В одной руке парень держал раскрытую книгу, которую увлеченно читал, а вторую руку вытянул в сторону проезжей части. Большинство земных слов Симмонс выучил еще до переброса, подключившись к компьютеру, пока ждал телепортации. Остальные инопланетный разведчик почерпнул из головы очкастого, незаметно покопавшись у того мыслях. Слово «динамить» тот упоминал мысленно чуть ли не чаще прочих. Благодаря проникновению в мозг аборигена Симмонс научился голосовать, поправлять одежду, а еще – бессмысленно оглядываться. Высокий и плечистый, агент почему-то привлек внимание парня. Может быть, подошел слишком близко? Как бы то ни было, вскоре у обочины остановилась машина, которая умчала голосовавшего в неизвестном направлении. Но прежде из его сознания посланник успел выудить очень важную информацию – имя. Звали худого субъекта Гарри. Тогда посланец из иного мира понял, что и ему необходимо обзавестись неприметным, обыкновенным земным псевдонимом. Слово-идентификатор «Симмонс», написанное на обложке книги очкарика, подходило как нельзя лучше.

— Ну, ты будешь тут столбом стоять или поедем? – немного раздраженно поинтересовался водитель грузовика.

Симмонс, впервые за свою практику допускавший такую оплошность, молча сел на пустое переднее сиденье и захлопнул дверцу.

Тишина растягивалась, как жвачка, и нарушать ее попутчик, похоже, не собирался. Это стало напрягать шофера.

— Меня Уиллом кличат. Уильям, стало быть. А тебя?

— Поехали вперед, — бесстрастно произнес Симмонс.

Уилл нахмурил брови, однако ничего на это не сказал и тронулся с места.

— Куда едем-то? – предпринял он вторую попытку разговорить пассажира.

— Меня зовут Симмонс, — ответил странный долговязый мужчина.

— А имя? – уточнил шофер.

— Меня зовут Симмонс, — прозвучало все также отрешенно.

— Отлично… — порядком обеспокоенно заметил Уилл. – А едем-то куда?

— Вперед.

— И?..

— Я покажу.

Уилл понял: лучше помалкивать и крутить баранку. Есть еще вариант выгнать чудика, но какой-то он… неправильный. Непривычный. Уилл за свою жизнь много чего и кого повидал, но таких подозрительных и непонятных типов не встречал. А вдруг – маньяк? Или душевнобольной? Кто знает, чего от них ждать. И чего этот вытянулся по струнке?..

Напрягшись и стараясь не смотреть в сторону пассажира, Уилл вел грузовик по пустующей дороге.

— Мам, здесь так клево! – Шустрый, вертлявый мальчишка взбежал по боковой левой лестнице, а потом стремглав бросился вниз по правой, на ходу чуть не сбив отца.

— Чарли, осторожнее, — недовольно пробурчал папа, плотный, как объевшийся кот, и ухоженный, как комнатное растение.

— Сынок, не хулигань! И перестань носиться точно угорелый, — бросила мать, крашеная коротковолосая блондинка, сейчас больше занятая осмотром дома.

И первое, и второе замечание Чарли пропустил мимо ушей, продолжая безостановочную беготню. Когда он был в паре шагов от центральной лестницы и уже собирался взлететь по ней бодрым кузнечиком, отец поймал его за шиворот.

— Тебе что мать сказала?

— Ну, па-ап!..

— Прекрати, тебе говорят, — не отступал родитель.

— Иди пока посмотри нижние комнаты, — вступила в разговор мать. – Потом расскажешь нам с папой, как тебе.

— Хорошо!

Чарли вырвался на свободу и помчался к ближайшей двери, за которой мгновенно скрылся.

Мать покачала головой, подошла к мужу, положила руку ему на плечо.

— И что из него вырастет?

— Да все нормально будет. Я в его возрасте был таким же непоседой. Бегал, словно шершнем в зад укушенный, мельтешил везде… Однако ничего, вырос и даже добился кое-чего.

— Ой, не знаю, не знаю, дорогой… Иногда мне кажется, что он ни о чем не думает, что его совсем не волнует будущее.

— Не требуй от него слишком многого. Он же совсем мальчишка. Вот я в его возрасте…

— Да-да, я уже слышала.

— Ну вот.

— А было бы чудесно, — мать мечтательно закатила глаза, — если бы он стал видным адвокатом и вел свое дело.

— Лучше руководителем какой-нибудь крупной компании, — не согласился отец.

— Нефтеперерабатывающей.

— Нет, в наше время, когда ресурсы планеты иссякают, это не выгодно. Тогда уж…

Но глава семьи недоговорил – со стороны, противоположной той, где «исчез» Чарли, открылась дверь, и навстречу родителям выпрыгнул сын. Он смешно гнул пальцы, хаотично размахивал руками, корчил странные рожицы, двигался резко и порывисто.

— Сынок, ты здоров? – обеспокоенно произнесла мать.

— Я рэппер, мам. Когда вырасту, я буду читать со сцены стихи своего сочинения. Приводить в экстаз поклонников. А еще, еще… у меня будет много девушек.

— И денег, — подсказал отец.

— Да кому нужны эти деньги! Слава и борьба за реальные рэпперские идеалы – вот мое предназначение!

— Реальные? – дуэтом переспросили родители.

— А то! Я и стих уже сочинил, пока осматривал комнаты. Кстати, ничего так домик, мне нравится…

— Пойдемте поглядим, что там наверху, — предложил отец.

— А по дороге я читкану вам свой стих, — сказал Чарли.

Взявшись за руки, троица начала подниматься по широкой центральной лестнице…

— Позитивная новость: объект Джонатан после подстройки системы изменил прошлое и стал начальником отдела, а следовательно, более не явится в дом и не столкнется с другими испытуемыми.

— Хорошо.

— Негативная новость: желания подопытных входят в когнитивный конфликт. Что предпринять?

— Эксперимент должен продолжаться. Действуем, как раньше.

— Но это может вызвать глобальный парадокс и, хуже того, несочетаемость некоторых переменных в пространственно-временном континууме, что непременно повлечет за собой разрушение космических основ.

— Не думаю, что все настолько глобально. Кроме того, эксперимент как раз и призван определить процент правильности наших теоретических рассуждений.

— Тем не менее, я предлагаю отменить операцию «Дом» до тех пор, пока не будет восстановлено плавное, бесперебойное течение событий, а мы не ликвидируем негативные последствия, возникшие на первых этапах эксперимента.

— Предложение принято. Отключить систему временного прыжка, находящегося в объекте.

— Есть. – Пауза. – Что-то не то.

— В чем дело?

— Система не отключается. Более того, она перестала посылать данные о своем состоянии и не откликается ни на какие команды.

— Перепроверьте.

— Так точно. – Снова пауза. – Нет, связь с объектом по-прежнему не устанавливается.

— А временной прыжок активен?

— Видимо, да. По крайней мере, я не получал извещения о его отключении до того, как оборудование вышло из строя.

— Что могло случиться?

— Скорее всего, возникли неполадки в одном из контуров. Это самое слабое место системы. Временной прыжок создан как работоспособная, но тестовая версия. Не исключаю, что на ранних стадиях разработки, когда мы еще не до конца контролировали новый для нас способ влияния на окружающую действительность, закралась незначительная нестыковка в данных, которая впоследствии привела к поражению системы в целом.

— Вызовите главного инженера.

— Это невозможно: вы понизили его уровень доступа.

— Значит, вызовите сюда того, кто раньше был главным инженером.

— Слушаюсь.

Спустя короткое время.

— Явился по вашему требованию.

— Мое решение таково: первое – вы временно восстановлены в статусе главного инженера (до того момента, как будут устранены проблемы с находящейся в объекте системой). И второе: принципиально и жизненно важно послать к объекту проверенного, надежного представителя нашей расы, специализирующегося на разрешении затруднительных ситуаций, которые подпадают под высшую категорию секретности. Сбой может быть вызван проблемами в пределах дислокации объекта.

— Уже сделано.

— Как вы сказали, Трехсотый?

— Двадцатый.

— Пока что Двадцатый, но это ненадолго. Вы отправили специалиста без нашего ведома?

— И без четких инструкций. Я счел, что надо спешить.

— Вы понимаете, что вас ждет наказание?

— Это ваше право.

— Разумеется. А пока приступить к починке оборудования…

Чарли, его отец и мать поднимались по лестнице. В своих мечтах родители рисовали для сына картину перспективного будущего: солидный бизнесмен или адвокат, обеспеченный, ухоженный, разумный, способный предугадывать повороты судьбы и сам ей руководить. А Чарли мечтал совсем о другом: о яркой, пламеносной известности, а может даже легендарности рэппера-самородка, своими стихами и выступлениями покорившего весь мир.

И вот, когда мальчик, зачитывавший по дороге полуимпровизационный вирш, дошел до фразы «Школа – отстой, / Но только постой…», а все трое находились в районе шестой-седьмой ступеньки…

…что-то звонко щелкнуло, вокруг потемнело…

— Остановите здесь, — спокойно – излишне спокойно, по мнению Уилла, — проговорил подозрительный пассажир.

Отчетливо бухнув, грузовик замер.

Тип в плаще с трудом, будто делал это впервые в жизни, нащупал ручку дверцы, потянул. Нахмурился. Сориентировался. Нажал. Когда дверь наконец открылась, тип не оборачиваясь и не прощаясь вылез из машины и направился к дому номер тринадцать, что по Elm street.

— Эй… — выкрикнул было Уилл, но вовремя спохватился.

Нет, все-таки этот субчик какой-то… стукнутый, что ли? Молчит и молчит, а когда говорит, несет околесицу – невсклад, невпопад. Да к тому ж странно двигается. И чем-то от него веет: то ли страшным, то ли чужеродным. Лучше от такого держаться подальше. И о деньгах не упоминать. А вдруг разозлится? Ну, подвез его Уилл бесплатно, и ладно. Впредь надо быть умнее.

Уилл поспешно хлопнул дверцей и рванул с места. Причем шофера не столько беспокоил именно загадочный мужик в плаще, сколько непривычные мысли. Правильно говорят: главная проблема человека – в нем самом…

Симмонс замер возле крыльца. Окинул взглядом трехэтажное строение, запахнулся (надо выглядеть как все) и поднялся ко входу внутрь.

Из разума Гарри – тощего парня с обочины – Симмонс успел выудить крайне полезную информацию. В частности, пришелец выяснил, что люди, когда входят в не принадлежащее им помещение, обычно здороваются.

— Привет, — насколько мог достоверно сказал Симмонс.

Тишина и молчание: никто не ответил. Однако это не напугало иномирного разведчика – только лишь заставило немного насторожиться.

Симмонс прошел к центральной лестнице. Никого на ней? Никого. И дом, судя по всему, пустует. Это ему на руку, как говорят земляне.

Пора приступать к задаче, ради выполнения которой он прибыл сюда. Ему дали четкие, но скупые, учитывая нехватку времени, инструкции. Не суть важно: Симмонс знает, как проверить работоспособность временного прыжка, не активируя его. Если система неисправна, он отключит ее, вызовет ремонтников, и на этом все: задание выполнено.

Отбросив рассуждения сослагательного характера, Симмонс сосредоточился на происходящем. Коснулся правой, прекрасно сымитированной рукой перила, мысленно отдал системе приказ перейти в режим ожидания, поставил ногу на первую ступеньку и уже приготовился проникнуть в скрытые технические настройки, когда…

…что-то звонко щелкнуло, вокруг потемнело…

— Процесс расслоения начался.

— Почему посланник ничего не предпринял?

— Он и активировал этот процесс.

— Откуда это известно?

— Пришло оповещение от его маячка – наблюдателя реальности.

— Немедленно уничтожить систему. Код приоритета – «один».

— Выполнение невозможно. Принудительная физическая деактивация не функционирует, поскольку система отказала окончательно. Наши регистраторы состояния пространственно-временного континуума показывают масштабный концентрированный всплеск парадоксального характера.

— Как возник парадокс?

— По вине посланника, я предполагаю. Не подозревая о том, что проблемы функционирования системы затронули временной контур, наш агент мысленно активировал его.

— Но посланнику должно быть известно, что, находясь в системе, запрещено думать категориями прошлого и будущего, как их называют земляне.

— Наверняка. Кроме того, я его проинформировал. Потому он и мыслил категориями так называемого настоящего. Это и вызвало парадокс: система наложила настоящее в сознании посланника на фактическое настоящее, таким образом замкнув действительность на самое себя и выведя из строя временной прыжок, в результате чего посланник был стерт из всех существующих вероятностей.

— Это лишь предположение.

— Но это – единственный возможный вариант развития событий в данной ситуации.

— Каковы предполагаемые последствия обсуждаемого парадокса?

— Не могу знать – раньше схожих ситуаций не наблюдалось.

Пауза.

— Послать на Землю ремонтный и депарадоксальный отряды.

— Напоминаю, что последний также не имеет опыта работы с проблемами описываемого толка. К тому же требуется согласие Комиссии по Парадоксам…

— Это я беру на себя. Выполняйте приказ.

…Внутренности дома лизали жаркие языки пламени, с каждым сантиметром увеличивавшиеся в размерах. Огонь продвигался во все стороны, становился больше, злее, ярче. Из подвала наружу, к более высоко расположенным этажам, торопливо ползли прожорливые желтые «змеи», а дом снова погрузился в беззвучное одиночество…

Модная крашеная брюнетка, шедшая впереди Гарри, неожиданно приподнялась, будто на носки встала, — ее макушка только что была на уровне носа молодого человека и вдруг оказалась на уровне глаз. А туфли-то на высоком каблуке, до сих пор она чуть вприсядку шла, что ли? Странная какая-то. Ладно, ее проблемы. Но шагов через пять блестящая черным глянцем макушка женщины опять опустилась. Гарри глянул вниз и увидел на ногах женщины матово-серые, наверняка дорогие туфли… с низкими каблуками.

Слегка ошарашенный, парень остановился, хлопая глазами. А брюнетка так и шла, будто подпрыгивала — то одна у нее обувка, то другая, то вообще третья — черные туфли со стальными пряжками. Естественно, Гарри заподозрил что-то высокотехнологичное, вроде выдвижного каблука и материала-хамелеона. И как эта дамочка не спотыкается…

Гарри еще размышлял о последних достижениях в производстве обуви, когда у встречной девушки вдруг, прямо на глазах, зеленая майка сменилась на белую кофточку, а у какой-то платиновой блондинки — красная юбка на черную. Особо впечатлила женщина, у которой на каждом шагу по два-три раза преображалась вся внешность: одежда, обувь, прическа, цвет волос, макияж. Даже настроение менялось.

Что все это значит, и где тут ближайшая психбольница? А может, скорую вызвать? Или обойдется? Ну, переутомился, выхлопных газов надышался, потому и чудится всякое.

Гарри оперся о ближайшую стену, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Потом осторожно осмотрелся. И судорожно сглотнул: одежда женщин по-прежнему резко изменялась, как будто мерцала. Да и у мужчин тоже, хотя не так заметно: например, то одна верхняя пуговица рубашки расстегнута, то две сразу. Впрочем, проскакивали и впечатляющие картинки: вот мужчина достает сигарету, через пару шагов уже не достает, а держит руки в карманах, еще через пару прикуривает на ходу. Кроме того, люди двигались дергано, беспорядочно меняли скорость шага. Редкие на этой улице машины тоже неритмично ускорялись-замедлялись. Один прохожий говорил по мобильному:

— Жду встречаемся тебя как на том же всегда месте в кафе. — И у каждого слова своя интонация, к соседним не подходящая. Как у психа какого-нибудь.

А вот голуби не дергались – обыкновенно летали, расхаживали и ворковали, — ветки деревьев шевелились и шелестели на ветерке размеренно, далекий светофор переключался с нормальными интервалами.

Дальше Гарри шел, глядя в землю, чтобы не привлекать внимание вытаращенными глазами. Но все же посматривал, отмечал особенности, например, как одна девушка прямо-таки раздвоилось: то идет по «зебре» через улицу, то по тротуару, сама от себя отдаляется. Потом она замерцала очень быстро и локализовалась на тротуаре. Еще голубь на лету исчезал-появлялся, словно чертил в воздухе неровный пунктир. Так никуда и не долетел, исчез окончательно. Выходит, это уже и до птичек добралось…

По-прежнему глядя вниз, Гарри дошел до своего дома. В подъезде и лифте мерцаний не наблюдал. Однако когда он открыл дверь квартиры, то обнаружил еще один сюрприз: посреди прихожей расположился… моравек. А как еще назвать метрового роста гибрид кота, тюленя, краба и робота? Хотя Гарри до сих пор представлял себе моравеков не совсем такими. В частности, этот выглядел… красивым – живая и механическая части сочетались гораздо органичнее, чем удавалось вообразить Гарри, когда он читал книжки Симмонса. Может, кукла? Нет: большие черные глаза моргают, ребра шевелятся в такт дыханию. Слишком сложно для игрушки.

По крайней мере, ясно: кто-то сошел с ума – то ли мир, то ли Гарри. Каблуки переменной высоты еще можно списать на недосып и выхлопные газы, но литературные персонажи нормальным людям не чудятся. Или все же Гарри где-то нечаянно глотнул галлюциногенов? Есть даже вероятность, что это розыгрыш, только вряд ли: ради шутки скорее подсунули бы клыкастого зубастого монстра. Или какого-нибудь покемона. Моравеки, конечно, известны, однако не сверхпопулярны.

Галлюцинация вела себя спокойно: стояла и смотрела на человека печальными черными глазами, лишь моргала время от времени. Будто ждала чего-то.

Кто-то мог и испугаться, сбежать. Или напасть на странного гостя. Но Гарри решил, что безумием надо наслаждаться и поздоровался:

— Привет.

Моравек немедленно ответил бесцветным и даже бесполым голосом:

— Мое имя засекречено, но можете называть меня Икс. Я представитель депарадоксальной службы. Вас зовут Гарри. Мы с вами должны решить проблему расслоения. Давайте обсудим сложившуюся ситуацию.

Губами Икс не шевелил и рта не открывал, хотя голос слышался отчетливо. Должно быть, где-то у гостя есть хороший динамик.

— Ну, давай обсудим, — согласился Гарри и пошел на кухню, чтобы обсуждать сидя: в ногах правды нет.

Когда поворачивался, чтобы сесть на стул, он обнаружил, что моравек тоже на кухне, — неподвижно стоит у входа. Хотя шагов его перед этим не слышалось. Телепортировался?

— Так что за расслоение? — спросил Гарри, устроившись на стуле.

Моравек сразу же заговорил:

— В нормальных условиях реализуется только одна вероятность. При расслоении разные вероятности разбросаны по разным квантам. Например, человек стоял перед выбором: съесть пирожное или яблоко. В первый миг он ест пирожное и жалеет, что не яблоко, во второй миг ест яблоко и жалеет, что не пирожное, в третий — опять ест пирожное. Естественно, различия между квантами времени накапливаются, соседние мгновения все больше отличаются. Те кванты, где возникают парадоксы, самоаннигилируются, либо же происходит дальнейшее расслоение. И то, и другое очень опасно, поскольку создает напряжения, дислокации и прочие неоднородности. Пока что в малом масштабе, но при накоплении они неизбежно станут глобальными.

Гарри хмыкнул:

— До сих пор все нормально было, и тут вдруг… Чего вдруг?

— По нашей вине произошло наложение двух моделей настоящего. В одной из них, которая для людей является фактическим положением вещей, настоящее – это миг, произошедшее — это прошлое, а возможное — это будущее. В другой модели настоящее — весь период существования субъекта. Субъект может действовать на каком угодно отрезке своего существования, реализуя любые вероятности: достаточно лишь пожелать. Люди, в силу непонятных нам причин, всегда желают осуществить неосуществленные в так называемом прошлом вероятности, потому и произошло расслоение.

— В котором реализуются все наши желания сразу, просто мы об этом не знаем? Потому что люди раскиданы по разным мгновениям?

Моравек не ответил. Ну да, вопрос-то риторический. Где-то Гарри читал, как может разрешиться парадокс путешествий во времени, вроде того знаменитого — вернуться в прошлое и убить своего деда. Тогда на свет не появишься, и убивать деда будет некому, то есть, все же появишься. Вот, значит, что получится: одно мгновение (квант времени) ты есть, а другое не существуешь. И все нормально – все довольны. Но сейчас, выходит, человечество усиленно множит реализованные вероятности. Всякий раз, оказываясь перед выбором, всякий из людей создает отдельный слой настоящего, дробит реальность по разным квантам. Пример с яблоками и пирожными еще безобидный, а ведь можно вообразить, допустим, драку: либо некто жалеет, что ударил и покалечил, либо — что не ударил и сам огреб. Две разных судьбы: так тюрьма, а так больница. А человек, видимо, будет помнить только одну вероятность. И в каждый миг — разную.

— А я вам нужен потому, что не квантуюсь и эти разные реальности вижу? — предположил Гарри.

— Вы квантуетесь, но не расслаиваетесь, — поправил Икс. — Да, в вашем случае расслоение незначительное.

— Но есть?! — ужаснулся Гарри. А как тут не ужаснуться?

— Незначительное. Потому созданные вашими решениями разные реальностные слои достаточно быстро сливаются в один. Вероятно, дело в том, что вы воспринимаете реальность с большой долей иронии и очень редко о чем-либо сожалеете. Реальность других людей в местах дислокаций дополнительно расслаивается, ваша нет, поэтому вы перескакиваете между разными слоями чужих действительностей.

— Все, я запутался!

— Поскольку земная реальность замкнута на себя, — как будто не заметив реплики Гарри, продолжал Икс, — то остановить расслоение вмешательством извне невозможно. Мы можем лишь сохранить некоторые стабильные слои. Такие, как ваш. Это не предотвратит накопления дефектов, но, возможно, позволит не допустить беспорядочной самоаннигиляции и несколько стабилизирует слои-границы. Возможно, даже удастся спровоцировать релаксацию дислокаций. В любом случае, это единственный измышленный мной вариант восстановления порушенного вселенского порядка. Причина в том, что дом, где находилась система пространственно-временного прыжка, был уничтожен вследствие расслоения реальности. Вследствие накопления парадоксов самоаннигилировались все кванты, кроме тех, в которых дом сгорел…

— Постойте-постойте, — перебил разговорившегося пришельца Гарри. – Фиг с ним с домом. Вы сказали «возможно, удастся»? Так вы не уверены?

— Ситуация новая, мы не можем просчитать все последствия. Главный инженер протестовал. Вернее, бывший главный инженер, поскольку…

Гарри недослушал. Значит, кто-то там протестовал? А что ж так неуверенно?! Сильнее надо было протестовать! Эх, дать бы в морду главному моравеку…

Гарри поерзал на стуле, вздохнул.

— Что я должен делать?

— Выполнять наши указания, — сказал Икс. Сунул вторую правую конечность себе под брюхо, достал что-то блестящее и бросил. Оно упало на стол, отскочило, закрутилось и застыло точно посередине столешницы. Похоже на блютус-гарнитуру, но какую-то слишком прямоугольную, Гарри бы себе выбрал более плавных очертаний. А моравек-то впервые пошевелил конечностью. Аж неестественным показался.

— Это через нее вы мне будете давать указания? — Гарри кивнул на блестящую штучку.

Моравек ответил как всегда без промедления:

— Только в тех ситуациях, где перед вами будет стоять выбор. Мы подскажем, какое решение принять, таким образом лишим вас возможности выбора, и расслоения не случится.

— Почему не случится? — сдержанно возмутился Гарри. — Захочу — сделаю, как скажете, захочу — не сделаю. Вот и выбор. Вот и расслоение!

В этот раз Икс заговорил после небольшой паузы:

— Вы должны понимать, насколько ситуация серьезна…

— Даже если бы понимал, сам я ироничный и несерьезный. Тысячу раз мне на это пеняли! И что за жизнь — всегда и везде с гарнитурой этой да еще мерцание наблюдать. Плюс неизвестно, помогут ли мои мучения, раз вы говорите «возможно, удастся». Какая хотя бы вероятность, что я не зря страдать буду?

— Неопределенная. Главная проблема состоит в том, что людей очень много и каждый человек постоянно расслаивает настоящее.

— Даже во сне?

— Нет, спящие люди не принимают решений. Однако спит приблизительно треть человечества, этого мало. Если бы больше половины людей оказалось в ситуации, когда не нужно принимать никаких решений… хотя бы на короткое время… — Сейчас Икс говорил почти мечтательно.

Гарри подался вперед.

— Подожди-ка… Если создать ситуацию, когда всем людям сразу не надо будет решать ничего, то все устаканится?!

— Безусловно. Однако люди слишком разные. Мы убедились, что невозможно добиться от разных людей одинаковой реакции на…

— Плохо же вы нас знаете! — перебил Гарри.

— Да, мы знаем вас очень плохо. А у вас что же, есть идея?

— Пока только мысль. Например, если посреди белого дня ночь настанет и звезды загорятся, то все как один головы задерут. Или если несколько солнц засветить – штук семь, там, — все как один удивятся, без вариантов! Без всяких выборов!

— Технически это возможно, — спокойно произнес Икс, от чего у Гарри отвисла челюсть. — Но почему люди удивятся?

— То есть как?! Ночь посреди дня… Такого не было никогда, невозможно это! Потому и удивительно!

— Но если событие свершилось – значит, оно возможно. Следует не удивляться, а искать объяснение.

Гарри даже рассмеялся.

— И найдем! Подумаем, что с головой что-то или с глазами!

В этот раз Икс молчал секунд пять. Пока рекорд. Потом моравек признал:

— Мы недооценили хрупкость человеческих тел и разумов. Так вы считаете, что звезды в дневное время привлекут достаточно внимания и вызовут однозначную реакцию?

— Ну, можете у психологов проконсультироваться. Хотя я уверен: все будет однозначно.

— А как быть в тех частях Земли, где небо скрыто облаками?

Ого, да план Гарри принят в первом чтении, сейчас уточняется. Можно даже отпустить на волю воображение:

— Пускай из облаков красный снег пойдет!

— Люди этому удивятся?

— Да вообще офигеют! Однозначно, без вариантов!

— Без вариантов, — неуверенно повторил Икс. Потом еще раз, со вкусом: — Без вариантов.

Он еще минуту стоял молча и не двигаясь. Гарри догадывался, что моравек на связи с коллегами-соплеменниками и бурно обсуждает новый план. Затем Икс пошел волнами, рябью, помутнел, расплылся и исчез. Воспетого и логически обоснованного фантастами хлопка не прозвучало – получается, все-таки глюк. По-видимому, галлюциногены из крови отфильтровались. Только как они в организм попали? Правда, что ли, надышался? Но если все пришло в норму, то и мерцание-расслоение должно прекратиться.

Гарри подошел к окну, чтобы проверить, так ли это. Нет, ничего подобного. Наоборот, уже и нижние ветки деревьев дергано качаются. Машина на дороге раздвоилась: одна ее копия объехала выбоину, другая пропустила между колес. Потом, правда, копии слились…

И тут небо резко потемнело, словно его выключили, и небосклон усеялся яркими звездами. Через открытую форточку донесся визг тормозов, возгласы, перепуганный собачий лай. Гарри опустил взгляд. Только он один смотрел вниз – остальные так и стояли с задранными головами и разинутыми ртами. Кстати, освещены они были хорошо, то есть солнце присутствовало на своем месте… И не одно, а целых семь штук, «висящие» компактной симметричной гроздью! Все как посоветовал Гарри: семерка солнц, звезды днем. Моравекам не хватило то ли воображения, то ли времени что-то придумывать. То ли они почему-то решили довериться землянину.

Мир пришел в норму резко и неожиданно: небо посинело, лишние солнца исчезли.

Люди опускали головы, переглядывались, переговаривались. Знакомый Гарри пухлый парень — астроном-любитель — отчаянно чесал в затылке. Лысеющий толстяк часто крестился, старушка с продуктовой сумкой нервно смеялась. Пять человек стянулись в кружок и начинали бурно обсуждать небесные чудеса. Нашлись и те, кто поохали-повздыхали, но отправились по своим делам, старательно не обращая внимания на творящееся вокруг безумие.

Гарри заметил, что мерцания-расслоения благополучно устранены. У какой-то девушки прическа изменилась, и на этом все – за следующие минут десять ничего настораживающего. План сработал? Гарри спас вселенную? Хе. Рассказать кому — не поверят. Парень и сам сомневался, не глюки ли это. Хотя про дневные звезды и семь солнц должны рассказать в новостях. И про красный снег в тех местах, где облачно было. Заявлять о своей причастности к спасению мира бессмысленно — и без Гарри очень многие заявят. Такая толпа причастных соберется, что на танке не прорвешься.

А на кухонном столе осталась валяться блестящая штучка. Гарри взял да и нацепил ее на ухо. И тут же услышал голос, довольно блеклый, но с оттенком напористости и веселья:

— Гарри, ваш план сработал идеально. Расслоение полностью ликвидировано, земная действительность разомкнута, космические основы крепки, как и прежде. Мы вам очень благодарны и хотим предложить дальнейшее, взаимовыгодное сотрудничество.

Гарри досадливо крякнул.

— Сотрудничество? Значит, вы хотите еще какие-то эксперименты у нас на Земле экспериментировать? Тогда мой вам совет как коллеги по спасению реальности: не надо! Не балуйтесь с острыми предметами. Если вы сами не понимаете, почему не надо, то тем более не надо, пока не поймете! Всего доброго.

И он решительно положил переговорник обратно на стол. Правда, потом столь же решительно снова взял и спрятал в карман – на всякий случай. Может, загонит инопланетную штуковину в ломбарде или продаст какому-нибудь ученому – Гарри еще не решил. Одно он знал точно: не каждый день дружелюбно настроенные пришельцы предлагают сотрудничать с ними на выгодных условиях да к тому же бесплатно отдают тебе техническое устройство, подобного которому нет на Земле…

Гарри, конечно, был человеком ироничным и несерьезным, но отнюдь не глупым.

 

А в совсем другом месте, впрочем, на той же самой планете и даже в том же самом городе, развернулись обычные строительные работы. Люди в спецодежде и касках размечали фундамент для нового таунхауса – правда, не двух-, а трехэтажного. И никого не смущал несчастливый номер этого дома, а также то, что он будет располагаться на улице, которая у многих ассоциировалась с сюжетом известного многосерийного фильма ужасов. В конце концов, любой здравомыслящий подтвердит, что тот сюжет – сплошная выдумка: в повседневной жизни не происходит совершенно необъяснимых исчезновений, обладающие сверхспособностями существа не наведываются в гости к рядовым землянам, и реальность не разрывается на части, словно непрочная паутина под сильными порывами ветра. Думать иначе – все равно что ждать, будто на дневном небе вдруг появится семь солнц, потом небосклон стремительно потемнеет и на нем высыплют звезды, а в местах с большой облачностью ни с того ни с сего выпадет красный снег. Разумеется, такое абсолютно невозможно!.. Не правда ли?

(Март, апрель 2013 года)

Похожие статьи:

Рассказы → + - [Плюс-минус (лаборатория)]

Рассказы → Лаборатория №1. "Наёмник (Экватор)". Откорректированная версия со ВСЕМИ концовками

Рассказы → Галл

Эфир → Аудиоверсия лабораторного рассказа - Казиник Сергей, Верник Сергей, Неделько Григорий «Наёмник» (Экватор)

Рассказы → Лаборатория страхов (первая часть)