Кукла

…Предрассветный влажный туман ещё не рассеяли лучи солнца, когда показались первые контейнеровозы: огромные, похожие на океанские лайнеры. Ворота свалки распахнулись, пропуская в своё чрево этих монстров, и уже не закрывались: с этой минуты поток мусоровозов будет только нарастать, чтобы иссякнуть только через пару часов – когда проснется основная масса жителей муравейника-­мегаполиса, и его улицы забьют пробками люди на машинах, спешащие по делам.

Створки первого контейнеровоза распахнулись, послышалось негромкое повизгивание сервомоторов, и первая порция отходов жизнедеятельности столицы с шумом вывалилась на бетон. Тут же засуетились андроиды, ловко хватая щупами пакеты с яркими наклейками, и отправляя их в жерла утилизаторов, но куча мусора все росла, питаемая вновь и вновь подъезжающими машинами.

Перед воротами свалки, из ниоткуда, словно соткавшись из тумана, появилась стайка нищих и устремилась к ещё не разобранным завалам мусора, опасливо поглядывая на будку охранников. Но появившаяся было оттуда заспанная мясистая рожа в форменной одежде только выбросила презрительный плевок в их сторону и вновь скрылась за стеклом.

Охотники за утренними отбросами выглядели довольно колоритно: кто-то – в рванье, едва держащемся на тощем теле, кто-то – во вполне «цивильной» рабочей униформе, кто-то – в яркой куртке из автомата синтетической одежды. Но даже на их фоне выделялся старик с костылем, единственная нога которого была одета в начищенный до блеска хромовый сапог: он был одет в оранжевую фуфайку с надписью на спине «Дорожные работы», а голову его венчала внушительная копна седых волос, стянутых у затылка в «хвостик». К нему жалась девочка лет шести в платьишке неопределенно-бурого цвета, поверх которого была надета кофта, когда-то, по-видимому, розовая, но сейчас – грязно-рыжая. Эта пара держалась чуть поодаль от остальных нищих, и мешки с мусором они потрошили аккуратно и даже с каким-то достоинством.

…Когда рюкзак старика уже был полон, и он начал с трудом закидывать его на спину, послышался удивленный возглас девочки:

– Деда! Тут мертвец!

Он подошел, с некоторой брезгливостью потрогал костылем обнаженное женское тело с вываленными наружу синеватыми внутренностями и сказал веско:

– Это не тетя, внуча. Это кукла. Идём, нам пора.

И старик, оттащив ребенка от необычной находки, прихрамывая, пошел назад к воротам, через которые по-прежнему ежеминутно въезжали контейнеровозы. В их стекла били первые лучи солнца.

Начинался новый день.

… .

…Человек в сером костюме рассматривал Милу так внимательно, будто собирался шить на неё одежду – вот только взгляд его глаз был не только цепким, но и холодным. Мила поёжилась, но тут человек сказал неожиданно мягким голосом:

– Разденься, пожалуйста.

Мила не высказала ни малейшего удивления: просто скинула с себя облегающий халатик и осталась совершенно обнажённой.

Серый Костюм обошел её кругом, внимательно рассматривая, хмыкнул что-то себе под нос, и сказал:

– Оденься и зайди, пожалуйста, ко мне через минуту.

И тут же скрылся в соседней комнате.

Все так же спокойно Мила вновь надела халат, запахнула его, и как была – босиком, скользнула в комнату за Костюмом.

Тот уже сидел за столом на вертящемся стуле, принимавшем форму тела, и разглядывал колоду каких-то голографических картинок. Она присела на стул, посмотрела выжидательно. Несколько минут Серый, казалось, не замечал её присутствия, и только затем поднял взгляд на неё, и спросил другим голосом – твёрдым, почти каркающим:

– Ты ведь знаешь, кто я?

Она молча кивнула, и он продолжил:

– Тогда спрошу прямо: готова ли ты рискнуть жизнью ради революции?

И стал вновь внимательно изучать её бесстрастное лицо: не дрогнет ли? Не дрогнуло. Совершенно спокойным голосом она ответила:

– Для меня честь отдать свою жизнь ради нашего общего дела.

Ещё минуту он изучающе смотрел на неё, а потом голос его вновь стал мягким:

– Задание, которое ты получишь, может принести тебе смерть, но оно же на веки обессмертит твоё имя в случае удачи. Даже не скрою от тебя то, что именно ты – наша последняя надежда…

Он выдержал паузу и вновь твердым голосом быстро спросил:

 – Ты согласна убить диктатора Марко?

– Да! – ответила девушка в ту же секунду, без всяких колебаний. Серому Костюму показалось даже, что в ее глазах блеснул огонек радости.

– Хорошо, – констатировал он.

…Френк совсем не походил на командира отряда подпольщиков: типичный парикмахер с гомосексуальными наклонностями. Несмотря на свою профессию (он действительно был парикмахером) он был абсолютно лыс и носил парик из розовых волос, но зато в среде революционеров слыл большим хитрецом и отличался абсолютной преданностью делу. Именно он, по слухам, лично застрелил два года назад начальника Генштаба Марко, переодевшись уборщицей. И не только остался жив, но и преспокойно расхаживал на свободе.

Сейчас он наносил на обнажённое тело Милы какой-то лак и говорил ей своим высоким, тонким голосом:

– Я знаю, Милочка, твою личную ненависть к диктатору и историю твоей семьи тоже знаю. Публичное четвертование отца – это очень… очень прискорбно.

Мила молчала: ей было щекотно, когда кисточка прикасалась к обнажённой коже, но она терпела.

– В данном случае, Милочка, мы рассматриваем Марко не как диктатора и даже не как конкретного человека, захватившего власть на континенте, а как символ, на котором эта власть зиждется. Стоит ему погибнуть, как неизбежны волнения в среде его соратников: это беда всех диктаторов, моя дорогая. Мы этим воспользуемся – и через несколько суток президентский дворец, а за ним и вся столица будут в руках наших товарищей. А где столица – там и вся страна: и месяца не пройдет, как от нынешней диктатуры останутся только воспоминания….

Мила, наконец, решилась, и прервала его речь:

– Где и как я должна это сделать? Меня об этом до сих пор никто не просветил.

Голос ее оказался грудным и очень приятным, ласкающим слух: совсем не похожим на тот, каким она разговаривала с Серым Костюмом.

– И прекрасно, что не просветили, – пропищал Френк. – Тебя проверяли, моя милочка. Но сейчас пора, уже пора. Ты все узнаешь в малейших подробностях.

И тут же стал сосредоточенным, даже кисточку положил на столик, впрочем, так и не потрудившись одеть девушку.

– Дворец Марко, как ты знаешь, – самое охраняемое здание в этой стране. Уничтожить его можно, пожалуй, только направленным ядерным взрывом… Но в любой, даже самой совершенной охране, можно найти норку… лазейку. И я её нашел. У меня есть один… ну, скажем, приятель: он владелец магазина по продаже очень интимных товаров: презервативы, кремы, вибраторы… ну ты понимаешь. Раз в год к нему поступает очень необычный, эксклюзивный заказ: на куклу для оказания… э… ну, в общем, для сексуальных услуг. Чистый силикон, подогрев и даже кой-какие зачатки интеллекта, но не киборг – упаси боже: несколько стандартных фраз и полное владение телом по классу «Камасутра». На вид – не отличишь от обычной женщины: редкостная игрушечка.

Он взглянул в лицо Милы, оно было по-прежнему спокойным, холодным.

– Так вот, милочка: от нашего… э… человека… в общем, нам стало известно, что эти ежегодные заказы исходят не от кого-нибудь, а от самого Марко. Непостижимо, но это факт! И тут же у нас созрел план: вместо куклы в посылке к диктатору будешь лежать ты, милочка…

– Оружие? – уточнила девушка.

– Ору-ужие, ору-ужие…, – словно передразнивая, протянул Френк. – И не надейся, дорогуша, ни на пистолет, ни на бластер: детекторы выявят что угодно, вплоть до пилочки для ногтей за сто метров от Марко. Но…

Он сделал театральную паузу.

– Но кое-что мы тебе порекомендуем.

Он достал из ящика стола какой-то флакончик. Повертел его перед собственным носом и пояснил: лак для ногтей. При соприкосновении с кровью или слизистой летальный исход обеспечен. Тебе, кошечка моя, останется только чуть поцарапать спинку нашему котику… Это всё.

…Перед самой упаковкой к ней снова пришел Серый Пиджак. Задал несколько вопросов. А перед уходом, словно решившись на что-то, достал из внутреннего кармана несколько голографий. Протянул ей.

Она смотрела со всё возрастающим удивлением: на них – голые женские тела, невообразимо изуродованные: в их грудных клетках, животах, даже в головах зияют дыры, откуда видны внутренние органы, внешне очень напоминающие человеческие.

– Что это? – спросила она с удивлением.

– Не вижу смысла скрывать, – ответил тот. – Это то, как выглядели предыдущие куклы – настоящие куклы, естественно, – после общения с господином Президентом. Думаю, ты должна это знать.

И молча вышел, не попрощавшись.

… .

…Коробка, в которую её упаковали, по форме напоминала гроб. Это было символично. Миле объяснили, что она должна попытаться остаться в живых после покушения – а уж из камеры смертников ее вызволят обязательно. Она понимала, что на самом деле её отправляют на верную гибель. Но её это мало волновало: с пятнадцати лет у неё перед глазами каждую ночь только одна картина – как живьём на площади разрубают тело её отца, как затем кастрируют и убивают двоих братьев. Как зажаривают электричеством мать… И лицо – улыбающееся доброй улыбкой лицо – лицо диктатора Марко, который вещает с тысяч мониторов о том, что республика должна безжалостно расправляться со своими врагами. Так она и сделает: безжалостно расправится с ним самим. Остаётся только надеяться, что она успеет этому старому козлу ядовитыми коготками не только спинку поцарапать, но и вырвать глаза, а если повезёт – то и оторвать его проклятые яйца!

…Слышны голоса:

– Тащи эту коробку в мой кабинет, положи там на пол. Пусть лежит пока.

Её не очень-то бережно куда-то несут, затем опускают. Голоса стихают.

Час проходит за часом. Все тихо.

Перед запаковкой Френк запретил ей пить, но с тех пор уже прошло около двенадцати часов: тело её затекло, а мочевой пузырь переполнился. Очень хотелось пить.

Она знала: у неё есть кой-какие экстренные способы утолить самые необходимые естественные надобности: специальный резиновый катетер-мочеприёмник и небольшой пакетик с водой, но решила поберечь их пока на крайний случай. Ещё через несколько часов этот самый «крайний случай» настал. И только она справилась с этим нелегким делом, как услышала шаги.

Один мужской голос спросил другого:

– Знаешь, что здесь?

Другой – моложе – ответил:

– Неужели то, что я думаю?

– Точно! И мы можем опробовать это раньше, чем оно попадёт на стол к шефу. В конце концов, мы охранники и обязаны пробовать то, что попадает на стол хозяину, – послышался довольный гогот.

– Прикрой-ка дверь, дружок.

Вскоре послышался хруст аккуратно разворачивающейся упаковки. Её состояние не было паническим, но хорошего в её положении тоже было мало. Осталось только повторить про себя, закрыв глаза, то, что должна делать кукла после распаковки.

…Как только коробка раскрылась, кукла приоткрыла свои ясные голубые глаза и проворковала:

– Приветствую моего господина.

Перед ней стояли два мужика в форме охранников. Лица обоих были красными и возбуждёнными.

– Ишь ты, приветствует, – сказал один другому и подмигнул.

Кукла, между тем, продолжала:

– Мой господин должен вскрыть запакованный конверт на дне упаковки и сказать мне секретный код доступа, после чего я буду готова выполнить любое его желание.

Она, продолжая лежать, белоснежно улыбнулась.

Молодой забеспокоился:

– Ты ничего не сказал про какой-то секретный код.

Другой почесал в затылке:

– Да я и не знал. Но мне рассказывали, что можно и так: без кода. Дырки-то ведь у нее не запломбированы, а?

  Если Мила и забеспокоилась, то по её лицу прочитать это было невозможно: оно излучало благожелательность.

– Думаешь можно? – с сомнением спросил молодой.

– А то! – ответил тот, что постарше, и стал расстёгивать ширинку.

…Пришлось импровизировать. Как только Мила почувствовала, что в неё входят, она завизжала самым пронзительным голосом, на какой была способна:

– Несанкционированный доступ! Несанкционированный доступ!

И со всех сил вцепилась охраннику в ухо.

Тот взревел и рванулся назад, едва не оставив у нее во рту кусок своей плоти.

Она же мило улыбнулась и повторила, улыбаясь:

– Мой господин должен вскрыть запакованный конверт на дне упаковки и сказать мне секретный код доступа, после чего я буду готова выполнить любое его желание.

– Вот стерва! – прокомментировал укушенный, глядя на неё с ненавистью, и пытаясь остановить кровь.

А молодой уже закрывал коробку:

– Ну её нахрен, командир. Ещё уволят за такое дело!

И услышал в ответ:

– Вскрой аптечку, идиот! Дай мне бинт!

…Коробку вновь несли – видимо на этот раз по назначению. И вновь тишина – на многие часы.

Наконец, ей показалось, что она узнаёт ненавистный голос:

– Спасибо, ничего не надо. Я хочу побыть один.

Выждав ещё несколько минут, она начинает действовать. На этот раз ей совсем не нужно, чтобы её распаковывали: она нажимает кнопку внутри коробки, и та медленно раскрывается, как бутон цветка. Из этого бутона медленно встаёт она со словами:

– Я приветствую моего господина и буду рада выполнить любую его прихоть.

Она видит огромную спальню и доброе, морщинистое лицо диктатора Марко: тот сидит в домашнем халате на краю огромной кровати и смотрит на неё.

«Далеко», – думает она, – «слишком далеко от меня».

В легком восточном танце кукла начинает приближаться к жертве, улыбаясь как можно обольстительнее. Лицо диктатора по-прежнему лучится добротой и не выражает ни изумления, ни страха.

Она приближается ближе… ближе… И, наконец, не выдержав, с криком вонзает прямо в это лицо свои ядовитые ногти.

…Когда в спальню влетели двое охранников, то увидели странную картину: сидящего на кровати Марко с исполосованным лицом, который спокойно смотрел на стоящую перед ним обнажённую девушку, с безмерным изумлением разглядывающую свои руки: ногти на них были сломаны, а между пальцев сочилась какая-то жидкость, совсем не напоминавшая кровь.

Когда её уже начали полосовать лучи лазеров (особенно старался тот, у которого было перебинтовано ухо), она успела произнести несколько слов:

– Кукла! Он же кукла!

Но те её не слышали: они увлечено занимались своим делом – не каждый день им удавалось пострелять в живую мишень.

… .

– Это не тётя, внуча. Это кукла. Идём, нам пора.

Прихрамывая, старик пошёл назад к воротам, через которые по-прежнему ежеминутно въезжали контейнеровозы.

Конечно, он был прав: кукла хоть и напоминала настоящее человеческое тело, но вокруг страшных ран не было крови. А приглядевшись, можно было заметить, что грудь и живот разворочены только затем, чтоб достать кой-какие детали, необходимые для обеспечения искусственного интеллекта.

Искусственного интеллекта диктатора Марко – самой могущественной куклы в этой части света.

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Проблема вселенского масштаба