Колыбельная для сына

— Смотри, Янни,- тихонько сказала Лара.- Падающая звезда!

В бархатной черноте темного озера сгорал метеор.

— Да ты на небо смотри, дурашка!- засмеялась девушка.

— В воде видно не хуже!- отозвался Янни.- Загадывай желание, Ларуська! Быстро!

Шестнадцать лет… Возраст, когда сердце еще верит в исполнения желаний, но разум уже начинает понимать: чудес не бывает. Но кто и когда прислушивается к голосу разума в шестнадцать-то лет?!

— Хочу ребенка,- капризно сказала Лара.- Сына! И чтоб был похож на меня!

— Сумасшедшая!- сказал Янни весело.

— Ага,- не стала спорить она.

Метеор исчез, но в глубине бездонного озера родилась новая быстрая искра. Янни ловко кинул плоский камешек, и тот заскакал по поверхности, превращая отражение звездного неба в мешанину сверкающих бликов. Лара положила голову ему на плечо. Юноша прижал ее к себе.

Они оба знали: им никогда не позволят родить совместного ребенка. Малыш непременно родится больным дебилом. По крайней мере, так утверждали генетики, и серьезных оснований им не верить не было.

— Эдичка, карга старая,- недовольно проговорила Лара и добавила, зло передразнивая голос пожилой женщины: 'Не рановато ли тебе о детях думать, милочка?'

— Ты с Норкиной не ссорься,- предупредил Янни.- Навяжет тебе в партнеры какого-нибудь урода… наплачешься!

— Да ну ее в баню! Смотри, рассвет...

— Опять нам влетит!- огорчился Янни.

— Плевать! Лучше обними,- она подумала и величаво разрешила: — Можешь даже поцеловать. В щечку!

— В щечку?! Да я тебя сейчас всю зацелую...- он крепко притянул к себе подругу, намереваясь осуществить свою угрозу в полной мере.

Лариса радостно завизжала.

К началу рабочего дня они все-таки опоздали, и старшая смены, тридцатилетняя Анна Эффи, строго отчитала их. Но если по совести, выговор был лишь формальностью: в глазах у Анны жила улыбка и не заметить ее мог лишь слепой.

— Ладно, голубки,- ворчливо сказала она напоследок.- Топайте в травмпункт, сегодня ваша очередь. И без глупостей мне там, поняли?

— Поняли!- хором ответили они.

— Идите!

И они ушли, не разжимая рук и поминутно переглядываясь.

Первая операция, средняя степень сложности. Подросток, двенадцать лет, закрытая черепно-мозговая травма, гематомы, затрагивающие зрительный центр мозга, повреждение шейных позвонков, переломы ребер. Безнадежный с точки зрения традиционной медицины случай. Ян и Лара разжали руки и разошлись по обе стороны стола. Они вошли в транс и повели ладонями над неподвижным телом, сращивая переломы, восстанавливая разрывы, убирая гематомы. И в этот миг особенно полно ощущали они себя единой личностью: Ян был ее волей и разумом, а Лара — душой и чувствами...

Они были рождены в искутах и воспитывались в интернате Института Экспериментальной Генетики. Их жизнь, знания и профессиональные качества принадлежали Институту. Они были лучшей парой на факультете паранормальной медицины. Им прочили блестящую карьеру. На долгих… четыре года. Почти все целители погибали к двадцати годам своей жизни. Редкие одиночки отмечали юбилей в четверть века. А тех, кто оставался в добром здравии и в тридцать лет, было всего двое за всю историю существования целительской паранормы.

Но Лара и Янни жили одним днем, не задумываясь о своем недолгом веке. Четыре года казались им вечностью.

Доктор Ян и доктор Лара.

Лара нервно ходила по коридору. От окна к скромной двери в конце тупичка. От двери обратно к окну. И так Бог знает сколько раз. Девушка со злостью перечитала вслух информацию на кабинетной табличке: "доктор биоинженерных наук, профессор Норкина Эдуарда Петровна".

— Где тебя черти носят, карга ты старая!- с чувством ругнулась Лара.- Сколько уже можно ждать?!

— О! Какие люди и без охраны!

Лара недовольно поджала губы. Игорь Конев, несомненно, был очень одаренным юношей. Но в присутствии Лары весь могучий интеллект будущего светила практической биоинженерии мгновенно сбрасывался в область ниже пояса! 'Достал',- мрачно думала девушка, автоматически составляя карточку с результатами обследования.

Тип: смазливый хлыщ.

Диагноз: острый рецидив хронического спермотоксикоза.

Рекомендации: содержание на цепи и в наморднике.

Терапия: хороший кирпич по балде или фитиль в заднее место. Желательно, зажженный фитиль!

— Эдичка где?- спросила Лара нелюбезно.

— В лаборатории, где ж еще ей быть!- ухмыльнулся Конев.- Целуется со своими колбами. А охранничек твой куда подевался? Или тебе уже надоело с этим ангелочком кудрявеньким хороводиться?

— Отвали, Конь! Не твое дело!

— Да ладно, — фыркнул Конев, придвигаясь ближе.- Тошно смотреть, как вы за ручку ходите да в щечку друг дружку чмокаете. Памперсов только не хватает для полного комплекта.

— Тошнит — туалет в конце коридора,- отрезала Лариса.- И убери лапы, ты!

— Хвати недотрогу изображать, крошка-А-А-А!!!- незадачливый ухажер схватился за щеку и взвыл, отдергивая ладонь.

Кратковременно повышать температуру воздуха вокруг руки умели все целители, это входило в курсы начальной подготовки. Схлопотать 'горячую' пощечину взамен обычной, почти безобидной, — куда больнее и неприятнее.

'Шкурка слезет!- мстительно отметила про себя Лариса.

— В чем дело, молодые люди? Что здесь происходит?!

Профессор Норкина была живой легендой. Одна из старейших сотрудниц Института Экспериментальной Генетики, она недавно отметила свой двухсотлетний юбилей. Но назвать каргой, да еще и старой, эту миниатюрную, по-девичьи стройную женщину с гладким, без единой морщинки лицом мог только слепой. Впрочем, характер у знаменитости был именно что старушечий: мстительный и сварливый до умопомрачения!

— Эдуарда Петровна, можно мне с вами поговорить?- скороговоркой выпалила Лара.

— Нет!- отрезала профессор.- Я занята.

Конев между тем предпочел тихо испариться. Мало радости мозолить глаза гению, вставшему сегодня не с той ноги. Причем такому гению, которому в процессе экзамена глубоко плевать на связи, деньги и громкие имена родственников студента, даже на собственные его, студента, научные заслуги наплевать, если таковые у него имеются. А уж определить, что профессор сегодня не в духе, ни для кого особого труда не составляло.

Норкина всегда была не в духе.

Ларе вспомнился вдруг популярный в Институте анекдот о том, как легендарная Эдичка на экзамене по своей дисциплине срезала нобелевского лауреата, который по какой-то причине не пришелся ей по душе. Сколько было в этой шутке правды, а сколько — злой насмешки, никто не знал. Но навлекать на себя профессорский гнев отваживался далеко не каждый.

Другое дело, что Лара сюда не ради отметки в зачетной табели пришла!

— Но, пожалуйста!- отчаянно взмолилась она.- Эдуарда Петровна! Послушайте...

— Тебе еще в прошлый раз все было сказано.

— Эдуарда Петровна!

Дверь захлопнулась.

Лара присела на подоконник, шмыгая носом.

"Ну, нет! — со злостью подумала она,- Ты от меня так просто не отделаешься! Я теперь знаю, что ты там сидишь, и никуда не уйду. Не будешь же ты торчать в своем кабинете вечно!"

Ждать пришлось долго. Угас закат, и панорамное окно, заменявшее одну из стен коридора, превратилось в огромный портал, распахнутый в Ночь...

Пытка ожиданием затянулась сверх всякой меры. Казалось, само время остановилось, чтобы вдоволь посмеяться над ослиным упрямством молодой девчонки и пожилой дамы с солидным багажом научных наград, званий и регалий.

Было уже далеко за полночь, когда дверь, наконец, отворилась.

— Входи,- велела Норкина.

Лара робко переступила заветный порог, с трудом подавив зевок,- спать хотелось зверски. Хозяйка кабинета вернулась за свой терминал, нетерпеливо бросив:

— У тебя есть пять минут. Я слушаю.

— Эдуарда Петровна, я хочу родить ребенка!

— Так,- не отрываясь от своей работы произнесла Норкина.

— Я хочу родить ребенка от своего партнера.

— Замечательно.

— Я… мы хотим, чтобы зачатие произошло естественным образом.

— Еще лучше!

— И я хочу сама вынашивать своего малыша!- торопливо докончила Лара, в прошлый раз до этого пункта дело просто-напросто не дошло.

— Ну, деточка!- Норкина оторвалась от экрана и смерила Лару изумленным взглядом.- Мед тебе, да еще и ложкой.

— А что в этом такого плохого?!- не выдержала Лара.- Это наше право, это право каждой женщины — быть матерью в самом изначальном значении этого слова!

— Тебе сколько лет, милочка?- насмешливо осведомилась профессор. — Биологических!

— Я — взрослая, совершеннолетняя женщина, у меня персонкод* уровня коллективной ответственности!- возмутилась Лара.- Я… я в хирургии работаю!

— Пре-крас-но!- Норкина откинулась на спинку кресла, и Лара поняла: заявление насчет продвинутого персонкода лишь попусту сотрясло воздух.- Зачатие естественным образом и зачатие в репликаторной колбе различаются исключительно большими проблемами при устранении наследственного негатива в первом случае и полным отсутствием таковых во втором. В конце концов, вам никто не мешает проявить силу своей любви в моей лаборатории! Можете придти и поцеловаться друг с другом в момент оживления эмбриона в репликаторной колбе, этого будет достаточно. А что касается совместимости именно конкретно ваших генов, пов-то-ря-ю еще раз для тех, кто сидит в бронированном шаттле: не-воз-мож-но тебе родить нормального, жизнеспособного малыша от твоего драгоценного Яна! Обзаведись донорским материалом из банка спермы или найди себе партнера из другой линии, вот тогда мы разговор и продолжим. Все! Свободна.

— Но… Эдуарда Петровна,- жалобно пролепетала Лара,- неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать?! Мы любим друг друга, мы хотим своего ребенка, понимаете? Своего, общего, не донорского! Вы это понимаете?

Профессор вновь отклеилась от терминала:

— Деточка, что ты знаешь о генетике вообще и биоинженерии в частности?

— Ну… я читала ваши статьи… в общесетевой рассылке...

— А, наверное, этот чудовищный юбилейный альманах под названием "Алхимики современного мира"?- фыркнула женщина, показывая свое отношение к уровню Лариных познаний.

— Ну, да… и это тоже...

— Замечательно!- Норкина скривилась так, будто только что съела под дулом пистолета целое ведро лимонов, и вдруг увидела перед собой еще дно ведро, побольше предыдущего. — Объясняю на пальцах. Ты и твой Ян из одной генетической линии, но из разных генераций. Ты думаешь, ты справишься с проблемой посредством своего паранормального дара? Как бы не так! Генетические нарушения крайне трудно поддаются любой коррекции, а уж на вашем факультете случаи подобного рода вообще запрещено принимать на лечение. Так, деточка, все. Закрой дверь с той стороны. Твои пять минут закончились полчаса назад!

Лара вылетела из кабинета, не удержавшись от мелочной мести: дверь ахнула об косяк со страшной силой.

Норкиной хорошо рассуждать насчет других партнеров! А ей, Ларе каково это слушать? Она любила своего Яна, любила так, как способна любить лишь бескомпромиссная юность — неистово и рьяно, до гробовой доски! Растить ребенка, зная, что в нем нет ни малейшей частички любимого человека,- самая мысль об этом внушала дикое отвращение.

'Сволочные генетики!- бешено думала она, размазывая по щекам злые слезы.- Чертова Эдичка! Носятся со своим Проектом улучшения и развития человеческого генома, как...- тут Лара яростно и очень неприлично выразилась вслух.- Скоро ни одна женщина в мире зачать по-нормальному не сможет, всех поголовно в этих проклятых колбах делать придется! Да пошли они все вон! сволочи...'p>

— Вот ведь дуреха!- в сердцах высказалась профессор Норкина в унисон Лариным мыслям.

Сегодня она особенно остро чувствовала свой возраст, и от того была раздражительной сверх нормы. И не в телесной старости дело — в конце-то концов! Старческие недуги давно уже канули в прошлое. Принимай препараты, проходи процедуры и живи! Живи интенсивно и полноценно, сохраняя ясность ума и твердость памяти, насколько хватит решимости, желания и толщины кошелька.

А нынешнее поколение вообще не узнает, что это такое — старость. Просто когда организм выработает, наконец, свой немалый ресурс, произойдет остановка сердца. Быстрая, безболезненная, симпатичная смерть. Без единой морщинки на молодом лице!

Норкина зябко поежилась, обхватив себя руками за плечи. Будущее, о котором она мечтала когда-то в юности, — немыслимое количество лет назад!- это будущее с каждым годом доставляло ей все меньше и меньше радости.

Есть у одного древнего народа такое проклятие: чтоб все твои мечты сбылись.

Без лишнего преувеличения можно было сказать, что, переступив двухсотлетний порог своей долгой и блистательной жизни, профессор Норкина оказалась именно такой проклятой.

'Философский камень всех времен и народов — человеческий геном!- думала Норкина.- И мы укротили его! Тысячелетняя мечта человечества — долголетие, длительная молодость, победа над большинством неизлечимых заболеваний, экстрасенсорные паранормы,- обратилась реальностью. А Ольгерд добился от этого "камня" золота. То есть, богатства. Желающих платить,- и платить порядочно!- за собственное здоровье и здоровье своих детей оказалось более, чем достаточно. Ну-ка, каков нынешний годовой бюджет Института? Пара миллиардов, не меньше! Полная самоокупаемость, никакой финансовой зависимости от кого бы то ни было!'

И вот пожалуйста, эти Лары, которые ни с того, ни с сего начали вдруг плодиться, как болезнетворные бактерии в благоприятной среде — бездумно и в геометрической прогрессии. Идиотки несчастные! Назад, в лоно матушки природы! Зачатие "по любви", естественные роды, Бог знает, что еще… Идиотки. Им плевать на негативную наследственность, плевать на здоровье и качество жизни собственных детей, им на все наплевать, лишь бы зачатие было 'натуральным'! Что эта девица делать будет, когда родит больного урода?

Что они все начнут делать, получив на руки искалеченных малышей? Вопить, что во всем виноваты 'эти проклятые злодеи-генетики', надо думать. Ничего другого им уже не останется. Не расписываться же в собственном скудоумии!

А что уже с того будет дальше, ясно, как солнечный день. К гадалке не ходи!

Поднимет голову религия, восстанет из гроба давно, казалось бы, похороненная инквизиция...

'И закончат генные инженеры, подобно всем алхимикам любых времен и народов, — на костре!- мрачно подумала вдруг Норкина.- Потому что даже самые совершенные философские камни не властны над тем, что зовется человеческой душой. От века люди обречены стремиться к запретному и недостижимому… Вместо того, чтобы ценить по достоинству то, чем уже владеют!'

Эдуарда Петровна мысленно плюнула и вновь повернулась к экрану терминала. Хватить забивать голову пустыми мыслями, надо работать.

В конце-то концов! Время костров наступит еще очень не скоро…

Ян грел занемевшие пальцы о горячие бока чашечки и жалел, что кофейные чашки не бывают размерами с доброе ведро. Впрочем, ведро натурального кофе за один раз не вынес бы и модифицированный организм целителя...

— Пошли,- кивнула ему Лара, ставя на столик недопитую чашечку.

Янни с готовностью поднялся, хотя с удовольствием посидел бы еще. Но раз Лариса зовет...

— Сядь,- велела Анна.- За то время, пока ты пьешь положенный тебе по закону кофе, ничего страшного не случится.

— А вдруг кто-нибудь умрет, не дождавшись операции?- возмутилась Лара.

— Каждую секунду на Земле умирает два человека,- невозмутимо отвечала старшая смены.- Срываются ведь не только на безнадежных случаях, Лариса. Но и при банальном переутомлении, когда человек поначалу не допивает кофе, потом отказывается от перерывов на обед, завтрак и ужин, затем перестает спать, опасаясь, что кто-то умрет в это время… Штука в том, что биохимические реакции, дающие энергию психокинетическим полям, с помощью которых мы и проводим все операции, идут в каждой клетке организма. Как только баланс нарушается, наступает резкое необратимое старение и смерть. И это очень поганая смерть, девочка.

— Нечего меня пугать!- дерзко выпалила Лара.- Да пошли же, Янни, чего стоишь?!

Янни виновато улыбнулся и пошел следом.

— Нет, ты слыхал?- возмущенно заговорила Лара.- Она еще будет учить меня азбучным истинам! "Каждую секунду умирает два человека",- очень похоже передразнила она Анну,- можно подумать, мы сами не знаем! Тоже мне, бином Ньютона, блин!

— Ларис, остынь,- примирительно сказал Янни.

— Ой, да пошла бы она знаешь куда! Ладно. Двинули в приемник, пока там и впрямь кто-нибудь не умер…

Эдуарда Норкина с раздражением изучала огромный аквариум, занимавший половину ректорского кабинета. Сам ректор, среднего возраста мужчина с импозантной внешностью аристократа, как раз и занимался кормежкой его обитателей — лениво и неспешно. 'Рыбок разводишь,- с глухой ненавистью думала Норкина.- Коллекционист, чтоб тебя!'' Она много чего могла бы наговорить в адрес личности начальства, причем вслух, в глаза и не стесняясь выражений. Да только все уже давным-давно было сказано. Зачем лишний раз повторяться?

— Я понимаю,- яростно продолжила Норкина разговор,- что традиционные военные заказы на солдат-пирокинетиков имеют приоритет. Но целительская паранорма важнее! Ребята сейчас работают на пределе своих возможностей, отчего и срываются чаще допустимого. И если мы не собираемся урезать программу медицинского страхования, нам следует озаботиться надлежащим пополнением контингента!

— И что же вы предлагаете, Эдуарда Петровна?- поинтересовался ректор, не прекращая кормить своих питомцев.

— Выделите мне еще одну лабораторию, целиком! Чтобы я могла не просто воспроизводить уже существующие разработки, но и вести дальнейшие исследования! Лучше семнадцатую, там четыре инкубационных зала, и...

— Эдуарда Петровна,- мягко заговорил ректор,- я понимаю, что проблема совместимости психокинетического домена с фактором долголетия действительно важна и актуальна. Но вы бьетесь над нею почти целый век — без сколько-нибудь существенного результата. Между тем, ресурсы Института не безграничны. Мы обязаны отдавать приоритет прежде всего тем проектам, которые способны окупить себя и принести хоть какую-то прибыль в ближайшем будущем.

— Избавьте меня хотя бы от учебной нагрузки! Освободившееся время я могла бы потратить с куда большей пользой — на дополнительные исследования по целительской паранорме!

— И в этом я вынужден отказать,- мило улыбнулся ректор.- Нам необходима талантливая, прекрасно обученная молодежь, и лучше вас, Эдуарда Петровна с подготовкой квалифицированных научных кадров никто не справится.

Норкина промолчала, испытывая внезапную безысходную усталость.

Да, она устала. Устала доказывать и объяснять. Что воспитанники Института, хоть клоны, хоть биоинженерные конструкты — тоже люди, а не безмозглые рыбы с холодной кровью! 'Более того, они — наши дети, ведь это мы создаем и воспитываем их! Мы отвечаем за них! За их жизни и судьбы...' Но разве можно что-то объяснить и доказать человеку, у которого одни денежные знаки в голове и на сердце?..

'Ну, уж нет!- мрачно решила Норкина, уже в коридоре.- Я от своего не отступлюсь! Нет возможности воспользоваться ресурсами лаборатории, значит, обойдемся без них! Но я от своего не отступлюсь все равно! Эта девица… Как ее там? Лара? Вот она-то мне сейчас и нужна!'

Лара ничего не понимала. Разве не из этого ли кабинета ее с треском выставили всего пару дней назад? И вот, нате вам, пожалуйста, Норкина сама вызывает ее! Спрашивается, зачем?

Профессор не стала тратить время на разговоры. Протянула девушке заранее приготовленный файл с документами и велела:

— Подписывай.

— Что это?- спросила Лара, совсем уже ничего не понимая.

— Стандартный контракт на оказание биоинженерных услуг. Ты все еще хочешь родить самостоятельно?

Лара опасливо кивнула, не веря неожиданному счастью. Неужели?.. Неужели ее мечта вопреки всему сбудется?!

— Подписывай.

Значит, Норкина передумала? Или у нее в голове озарение возникло, какая-то идея, гениальное решение их с Яном проблемы? Как бы там ни было, оно пришлось очень даже кстати.

Лара размашисто расписалась на последней странице каждого экземпляра.

— Давай сюда руку,- по-деловому велела Эдуарда Петровна, вынимая откуда-то из-под терминала одноразовый стерильный набор.

— Скрепим наш договор кровью,- с мрачным юмором пояснила профессор.- Пойдешь сейчас в лабораторию, еще яйцеклетки свои сдашь,- для подробного анализа. Потом, когда понадобишься, я тебя вызову. Все, ступай.

Лариса исчезла.

Дежурство подходило к концу. Яркий свет в коридоре сменился ночным, вполнакала. Янни очень устал и невольно начал мечтать о мягких подушках. Упасть… даже не принимая душ… натянуть одеяло и спать, спать, спать… Благо после операционного дня полагалось трое суток отдыха.

Шум в приемном отделении вдруг поднялся до критической высоты. Кричала женщина.

— У нас полная страховка вашего Института! Вы не смеете, вы не имеете права, вы...

Янни вышел в приемник. Лара пятилась под напором высокой дородной женщины.

— Что случилось?- спросил Янни.

— Еще один сопляк!- откомментировала появление Яна женщина.- Где старший смены?! Мы платим! Нам нужно качественное лечение, а не потуги необученных студентов!

Янни наконец понял причину агрессивного поведения женщины. На носилках лежал ребенок лет пяти, сын или внук, надо думать… Юноша коснулся руки малыша, диагностируя.

— Безнадежный случай,- шепнула Лара.- Фантом...

Термин "фантом" придумал какой-то научный авторитет, бесконечно далекий от целительского дела. Аура человека — это особое электромагнитное излучение тела, хорошо видимое измененным зрением целителя. При болезни или травме характеристики этого излучения неизбежно искажаются; искажение, несовместимое с жизнью, и зовется фантомом.

Безнадежные больные выживали крайне редко; целители же, бравшиеся за подобные случаи, погибали всегда.

— Что значит "безнадежный"?!- требовательно спросила женщина.

— Нашим возможностям тоже есть предел,- пояснила доктор Анна.- Безнадежные случаи на лечение не принимаются. И это отражено в страховом договоре! Мы не имеем права рисковать жизнью наших сотрудников.

— Как… не принимаются? Как это так?!

Она замолчала, уткнулась лицом в стену и вдруг зарыдала, в голос, ей уже было все равно, кто и что о ней будет думать.

— Я… Я могу… попробую...- растерянно проговорила Лара.

— Это после напряженного-то дня?- осведомилась Анна.- Не глупи!

— Сделай это, девочка!- ожила надеждой мать.- Спаси моего сына, ведь тебя именно для этого и создали! А мы в долгу не останемся… мы отблагодарим...

— Запрещаю,- сквозь зубы процедила Анна.- Твое дежурство закончилось две минуты назад! Ступай домой и хорошенько выспись.

— Но я могу спасти этого малыша, я знаю это!

— Может, все-таки попытаться?..- несмело предложил Янни.- Я подстрахую...

— Вон отсюда!- закричала старшая смены.- И чтоб я вас возле операционной сегодня не видела!

— Пошли,- Ян дернул подругу за руку.- Пойдем.

— Убийцы проклятые!- неслись им вслед вопли несчастной матери.- Чертовы мутанты, пробиркой деланные! Будьте вы все прокляты! Прокляты!

Едва переступив порог квартиры, Лара вспыхнула бешеной яростью:

— Она не имела права орать на нас! Я могу вылечить ребенка, могу!

— Но ты ведь устала,- тихо сказал Янни.- Ты сама можешь погибнуть.

— И ты туда же! Пр-редатель!- девушка заметалась по комнате.- Не ожидала! Ты — мой партнер или кто?

— Ларка, опомнись!- Ян схватил ее за плечи, встряхнул.- Ты сорвешься, погибнешь, не смей!

— Хватит! Отвали от меня, отстань, понял?!

Она скрылась в душе, а Ян долго стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Гнев и злость Лары причиняли острую боль. Впервые между эмпат-партнерами встало непонимание, и это причиняло боль

Дверь пискнула, пропуская Анну. Ее никто не приглашал, старшая смены воспользовалась отменяющим паролем.

— Поссорились?

Ян уныло кивнул.

— Понятно.

Анна прошлась по комнате и остановилась возле фильмотеки, бесцеремонно изучая корешки красочных коробочек.

— Моя бы воля,- сквозь зубы проговорила она,- плавилась бы вся эта жертвенно-возвышенная чушь в реакторе! А, вот и ты, моя дорогая!

— Ты не имеешь права обрекать на смерть ребенка!- крикнула Лара.

— Он и так обречен. Что ты можешь реально сделать? Кроме как погибнуть вместе с ним, разумеется.

— Ну нет!- взбеленилась Лара.- За каждую жизнь надо бороться! Бороться до конца! Мы же все клятву давали, как ты можешь!

— Насмотрелась дерьма по видео,- Анна кивнула на полки с фильмами.- А ты подумала о своем партнере? Ян — младший в паре. Ты за него в ответе. Сорвешься, он погибнет тоже.

— Не сорвусь!

— Ты это вон той стенке скажи. Лариса,- Анна заговорила мягче, — пойми, никому не нужна твоя глупая смерть. Успокойся, подожди до утра. Утром ты поймешь, что...

— К утру малыш уже умрет!

— Так. Я запрещаю — слышишь?- запрещаю тебе и твоему партнеру появляться в операционных в течение десяти дней. Поняла? Я тебя спрашиваю, поняла?

— Да!- с ненавистью отозвалась Лара.

— Отлично!- кивнула Анна и вышла.

Лариса скорчила вслед мерзкую рожу… Янни молчал. Между эмпат-партнерами невозможна ложь. Молчаливый протест друга Лара восприняла как предательство, и Янни это понял...

Но что он мог поделать с упрямой девчонкой?..

Ян вскинулся, вырываясь из сетей сна. И в следующий миг понял причину своего страха.

Рядом не было Лары.

Он прикрыл глаза, настраиваясь на ее эм-фон. Ничего не получалось. Лары не было! В панике Ян заметался по комнате. Отчаяние придало сил, помогло пробить барьер отчужденности. Образ подруги возник в ментальном поле, но...

… Лариса была в операционной! Она входила в транс, готовясь к операции, а перед ней лежал на столе давешний безнадежный ребенок...

— Проклятье!- завопил Янни, срываясь с места.

Он мчался, не разбирая дороги. Транс исцеления длится считанные секунды, Ян не успевал, не успевал вмешаться и прервать погружение...

Он ворвался в операционную и понял, что безнадежно опоздал.

— Лара, нет!

И ударил со всех сторон громадный, яростный, страшный свет, с нечеловеческой легкостью плавящий сознание и волю.

— Лара-а!

— Сохрани-и!

Янни поймал пульсирующий бирюзовый сгусток, растерянно соображая, что же это такое, и этого мига хватило: он выпал из транса, утратив контакт с Ларисой — навсегда. Он подхватил оседающее тело девушки, в отчаянии воспринимая, как исчезает в серой пустоте небытия теплый цвет ее живой ауры, как тяжелеет лишенное жизни тело, как стягивает разум коконом пустой безысходности...

Лара, Ларочка, Ларуська...

В глубине сознания, там, где раньше всегда звучал ее голос, царила теперь серая пустота, страшная в своей безликости.

Слез не было. И боли тоже! Только давящая гнетом неподъемной тяжести пустота.

Голоса доносились словно сквозь толстый, плотный слой ваты.

— Мой сын!

… отсрочка. Полгода жизни в коме… в обмен на две смерти.

— Но мальчишка еще жив!

— Ненадолго. Он был младшим в паре… психодинамический шок…

— … мой сын…

— … умрет через полгода не выходя из комы. Безнадежный случай.

Ян раскрыл глаза, вновь привыкая к реальности. К той реальности, в которой нет и никогда уже не будет его Лары. Сердце отказывалось верить, разум — воспринимать.

Лара, Ларочка…

Пустота.

Доктор Анна цепко взяла Яна под локти и подняла на ноги. Он шел как во сне. Несколько шагов до кушетки отняли все силы. Он сел, привалившись боком к стене, и снова замер.

Прямо перед ним оказался стеллаж с репликаторными колбами. Их использовали для сохранения зародышей на небольших сроках беременности, когда остановить начинающийся выкидыш было невозможно. Потом зародыш пересаживали в аппарат "искусственной утробы", где он и дозревал до положенного срока. Янни тупо разглядывал колбы, а потом вдруг почувствовал пульсацию жизни в своей руке.

Он медленно раскрыл ладонь. Сгусток синего света, что перекинула ему, умирая, Лара. Эмбрион, которому было полторы недели от роду… Сын. Их с Ларой сын.

Значит, тогда, на озере, о ребенке она говорила всерьез...

Янни вытянул из гнезда репликаторную колбу, проверил заряд, вскрыл и очень осторожно пересадил в нее эмбрион. Спрятал колбу под одежду и улыбнулся. Его жизнь вновь обрела смысл.

Комплексы Института располагались на рукотворном плато, поднявшимся высоко над уровнем моря. С обзорной галереи открывался великолепный вид на бесчисленные горные пики, уходившие до самого горизонта. Багровый шар солнца щедро заливал заснеженные вершины закатным огнем цвета подсохшей крови.

— Вот ты где прячешься, Янни.

Доктор Анна. Принесла же нелегкая!

— Закрываешься,- вздохнула Анна.- Твое право...

Она стала смотреть на закат, в самый центр багрового солнца.

-Я виновата,- сказала она наконец.- Не надо было мне приходить к вам и в приказном порядке запрещать… Знаешь что? Ты-то хоть умнее будь. Собери все флэшки с так называемыми художественными фильмами… и книжками на ту же тему… и сунь в мусоропровод!

— Зачем это?

— А затем! Цепей прочнее наших собственных идеалов еще никто не придумал. Все сюжеты рассчитаны специалистами факультета прикладной психологии именно для того, чтобы воспитывать из вас таких вот твердолобых спасителей мира, как твоя Лара. И еще. Присмотрись к новеньким девчатам. Может, какая и согласится стать твоим партнером. Это тебя встряхнет.

— Мне осталось еще года четыре с половиной,- хмуро сказал Янни.- А этим пигалицам едва двенадцать исполнилось.

— С чего ты взял, что тебе именно столько осталось?- полюбопытствовала Анна.- У тебя фантомная аура? Неизлечимая болезнь? А?

— А то ты сама не знаешь, с чего! Гены...

— Ау, дружок, включи мозги,- засмеялась Анна.- Не в генах дело! Солдаты-пирокинетики способны генерировать сгусток холодной плазмы, прожигающий насквозь двухметровую бетонную стену. Что, это требует меньше энергии, чем тратишь ты на шестичасовой операционный день?

— Нет,- вынужден был признать Ян.

— Вот! А они живут до 50 лет. Ты имеешь полное право отказаться от безнадежного больного. Даже если это новорожденный ребенок или беременная женщина. С какой стати ты должен погибать ради чужих людей? Они что, спасибо тебе скажут? Держи карман шире! Мне тридцать лет, Ян, и я намерена прожить еще сто тридцать. Не меняя профессии! Чего и тебе желаю. Янни,- добавила она, смягчившись.- Сходи в церковь, что ли...- добавила она с тоской в голосе.- Полегчает.

Янни промолчал.

— Привет, Андрей,- Анна радостно улыбнулась парню в форме, Ян и не заметил, когда он возник вдруг рядом.

Андрей подал Анне руку, едва смерив Яна презрительным взглядом. Они неспешно пошли прочь, о чем-то негромко переговариваясь. Военный, явно красуясь, поднял руку, и над ладонью расцвел огненный цветок. Доктор Анна радостно рассмеялась.

Все было понятно без слов. Старшая смены пришла сюда вовсе не ради мальчишки-целителя, потерявшего партнера. Янни вдруг особенно остро ощутил собственную никчемность… никому-то он был не нужен. Ни Анне, уходящей со своим мужчиной, ни Ларе, навсегда ушедшей в Свет.

Церковь. В церковь сходить можно, почему бы и нет…

На территории Института располагались храмы всех мировых конфессий. Яну было все равно, и от Площади Примирения он пошел наугад.

Перезвон церковных колоколов наполнял воздух глубоким звучанием. Шла служба; перед строгими ликами святых горели свечи. Юноша долго смотрел на изображение Богородицы, державшей на руках Младенца. Малыш прижимался к Матери, пряча головку у Нее на груди.

Янни невольно коснулся ладонью потайного кармана, где носил репликаторную колбу. С колбой он не расставался ни на миг. Этому малышу еще только предстояло родиться. Эмбрион развивался нормально, несмотря на то, что несколько минут провел вне привычной среды, оберегаемый исключительно психокинетическим полем целителя.

Их сын. Ларин сын. Зародыш пора уже пересаживать в искут, иначе он погибнет, а как обойтись без объяснений и генетической экспертизы, Янни себе не представлял. Не говоря уже о том, как добиться разрешения на аренду искута, и что потом делать с новорожденным, которому потребуется специальный уход.

Оранжевые язычки свечей расплывались перед глазами, сливаясь в сплошное сияние.

Яна вдруг накрыло потоком непрошенных слез...

… С того самого мига, как погибла Лара и там, где всегда звучал ее радостный голосок, поселилась пустота. Они копились где-то в тайниках души, эти слезы, и особая атмосфера храма прорвала наконец-то барьер. Янни рыдал, не замечая ничего вокруг.

Он не скоро пришел в себя. И увидел рядом священника.

— Плачь, сынок,- мягко проговорил тот.- Слезами горе облегчается.

— Ну почему...- прошептал Янни, страдая.- Почему, почему, почему?!!! Почему ее нет со мной рядом? Почему я живу, а она — нет?!

— Крепись, сынок. Бог испытаний не по силам не дает...

Неожиданно для себя юноша вошел в транс и вдруг увидел Свет, растворивший в себе Лару. Он разливался в воздухе, пронизывая храм вездесущим неопасным сиянием...

— Вас учат исцелять болезни тела,- сочувственно проговорил священник.- Но любая болезнь посылается нам как испытание духа. В первую очередь необходимо лечить душу, сынок. А этому вас почему-то не учат. И вы срываетесь на безнадежных случаях, не понимая и не желая понять, что каждый несет по жизни свой собственный крест, положенный Божественной волей за грехи человеческие...

— Я не могу… Ведь таким меня создали...- прошептал Ян.- У меня нет выбора!

— Выбор есть всегда,- серьезно проговорил священник.

Юноша посмотрел на него и вдруг увидел значки целительской паранормы на воротничке собеседника. Священник был молод, но все же далеко не так юн, как коллеги Яна.

"Включи мозги",- эхом отдался в голове насмешливый голос Анны.- "Не в генах дело!"

Но если дело не в генах, тогда в чем же? Что можно противопоставить биологическому геному, который формирует тело, паранорму и особенности характера? Веру? Душу? Некий духовный геном, позволяющий преодолеть оковы физической плоти?..

Вопросов было слишком много, и ни на один из них не существовало ответа.

Пока не существовало…

Ян вернулся к своей работе,- доктор Анна долго сомневалась, давать ли допуск, но потом махнула рукой. Работа позволяла Яну не спятить окончательно: пустота, поселившаяся в душе после гибели Лары, не желала сдаваться. Впрочем, Ян с нею почти примирился.

Безнадежные случаи ему больше не попадались...

Очередная операция… Женщина сорока двух лет, сочетанная травма головы, переломы… все как всегда… Внезапно пациентка пришла в себя. Глаза у нее оказались поразительно красивыми, глубокого оттенка той пронзительной синевы, какая бывает в небе ясным полднем. Точно такие же глаза были у Лары...

… Какое удивительное сходство! Взгляд, овал лица, каштановые волосы и даже голос… Такой могла бы стать Лара, доживи она до сорока...

— Доктор, мой ребенок!- закричала женщина.- Сохраните моего малыша, сохраните его!

Янни очнулся от невеселых мыслей, усыпил пациентку и провел экспресс-диагностику. Да, женщина была беременна. На маленьком сроке, в два с половиной месяца. Шансы сохранить беременность без пересадки в искут были высоки. Но...

Ребенок был дауном.

Янни отчетливо видел деформации в ауре плода, характерные для синдрома Дауна. Юноша взмок от внезапной чудовищной мысли.

Все целители давали клятву сохранять жизнь...

Янни осторожно, дрожащей рукой вытянул из-под одежды репликаторную колбу. Ради тебя, сынок. Ради тебя...

Пересадка эмбриона прошла успешно. Янни спрятал в колбу больной эмбрион пациентки, а потом отнес прибор в операционную, вставил в гнездо и включил цикл очистки. Он не стал дожидаться окончания процедуры.

Вечером Ян зашел к Вере Адамцевой.

Женщина с надеждой смотрела на него. "Господи, что я скажу ей?"- с тоской подумал он.

— Доктор Ян!- заговорила она первой.- Что с моим сыном?

— С ним все в порядке,- автоматически ответил Янни.

"Знает она о диагнозе своего ребенка? Или не знает?"

— Я понимаю,- нервно заговорила она.- Мне… советовали сделать аборт. Но… Я не вправе обрывать данную Всевышним жизнь! Я рожу его и воспитаю… как сумею. И потом, синдром Дауна сейчас лечится...

Да уж, лечится. Не факт, что малыш перенесет серию возвышающих ментокоррекций и ретрогенную обработку. И какая-нибудь Лара сорвется, вытаскивая дауненка из колодца смерти. Нет. Правильно он поступил. Правильно!

— Не переживайте, госпожа Адамцева,- мягко проговорил Ян.- Я провел ретрогенную корректировку во время операции. Ваш малыш родится здоровым.

— Правда?..

Как она растерялась! Не привыкла, видно, к щедрости окружающих.

— Я… я узнавала, такая операция стоит дорого и срок у меня предельный… Мне нечем заплатить, у меня нет денег… я...- она потерянно замолчала.

Ты уже заплатила, бедная. Жизнью желанного сына-дауна. Что может быть выше этой цены?

— Не волнуйтесь… В любом случае, обратную коррекцию я проводить не намерен.

Видит Бог, чистая правда! Да и не заменишь живой эмбрион мертвым.

— Спасибо,- прошептала Адамцева, непроизвольно касаясь ладонью живота.- Спасибо вам...

Ян не мог смотреть в глаза женщине, потерявшей своего больного ребенка и получившей взамен чужого здорового. Больная совесть… И пустота в душе.

— Простите… Как… как я могу отблагодарить вас, доктор Ян?

— Не волнуйтесь,- повторил Ян спокойным голосом.

Что еще ему оставалось делать?

Он долго стоял в полутемном коридоре, прижавшись лбом к холодному стеклу. Адамцева благополучно родит здорового мальчишку и ни о чем не догадается. Но на душе все равно было погано. Так погано, что хоть топись...

За окном сияли огни гигантского комплекса Института Экспериментальной Генетики. Висячие сады, многоэтажные здания, арки мостов, переходные галереи, фонтаны с подсветкой, посадочные петли шаттлпортов… И не с кем было делить красоту позднего вечера, ведь там, где раньше сиял бесконечной любовью ментальный образ Лары, жила теперь пустота...

Янни ткнулся лбом в холодное стекло и так стоял, не в силах пошевелиться. Мучительно хотелось потерять сейчас сознание и никогда больше в него не приходить.

Лара, Ларочка, Ларуська…

Пустота.

Хотелось плакать, рыдать во весь голос, кричать страшным криком. Но слез не было и крика не было. И боли тоже. Ничего не было, кроме стылой пустоты, стальным обручем обхватившей душу.

А если вдуматься, так ничего удивительного в том не было. Ян больше не видел никакого смысла в своей никчемной полу-жизни. Лару он потерял, а теперь утратил и сына. Навсегда и по собственной воле. Малыш родится у совсем других людей. Назовет отцом совсем другого мужчину...

И без разницы, что какого-то другого выбора здесь не существовало в принципе.

Пустота.

Мир словно бы разделило напополам темным пропыленным стеклом. По одну его сторону была пустота. По другую — все остальное...

— Янни? Что с тобой?

Вездесущая доктор Анна! Юноша старательно подавил раздражение. Ни минуты покоя, вечно кто-то лезет, вмешивается, достает!

— Ничего,- ровно ответил он.

— Ничего, значит,- Анна смотрела на него в упор.- Будь ты девушкой, я бы решила, что ты ждал ребенка, а теперь его потерял...

Ян вздрогнул. Как она поняла?! Откуда?

— Янни! У тебя была репликаторная колба!- Анна, не владея собой, с неженской силой схватила юношу за плечи и хорошенько встряхнула.

— Отпусти меня с дежурства,- угрюмо сказал Ян, отстраняясь.- К Норкиной пойду. Она должна в своем кабинете, я узнавал.

— Я с тобой!- заявила Анна.

'Тебя там только не хватало',- раздражено подумал Ян, но вслух не сказал ни слова.

Решение, давно уже маячившее на самой кромке осознания, вдруг обрело неожиданную четкость.

С Норкиной Ян еще не сталкивался напрямую, хотя и знал, конечно же, как она выглядит. Но портреты портретами, они все равно неживые. А Ларины рассказы дышали неприязненной злостью и потому не давали истинного представления об этой легендарной личности.

Легенда научного мира обладала заурядной внешностью. Маленькая, худощавая женщина со старомодной косой до колен, она и в юности не была красавицей. Но исходившая от нее громадная аура неукротимой силы была такова, что поневоле верилось: если профессор Норкина встанет на пути урагана, бешеный ветер не посмеет тронуть ее.

— Молодой человек,- неприятным голосом сказала Норкина, пропуская гостей в свой кабинет, — я могу уделить вам пять минут личного времени. Время пошло. Говорите.

— Мой партнер… Лариса Эффи… она сорвалась...

— Знаю. Сожалею. Ничем помочь не могу. Все безнадежные случаи классифицированы и запрещены к коррекции. Это все?

— Нет. Я не хочу больше работать по специальности. Я прошу провести ментокоррекцию на подавление целительской паранормы.

— Янни!- воскликнула Анна.

— Ин-те-рес-но,- Норкина откинулась на спинку кресла и смерила юношу любопытным взглядом.- Если ты думаешь таким образом продлить себе жизнь, мальчик, ты ошибаешься. Геном целителя не рассчитан на полноценный век...

— А доктор Анна считает, что не в генах дело,- осторожно проговорил Ян.

— Мне известно мнение доктора Анны,- профессор пренебрежительно фыркнула, показывая свое отношение к этому мнению.- Я ка-те-го-ри-чес-ки не согласна. Доктор Анна и отец Тихон — исключения, лишь подтверждающие общее правило. Большинство целителей погибает к двадцати годам. Почему так происходит, в деталях до сих пор неясно. Даже мне.

— А я вам скажу почему!- вспылила Анна.- Потому что вы не даете им взрослеть! Бросаете в пекло детей, а потом требуете, чтобы они не срывались!

— Анна, вы забываетесь!- гневно оборвала ее Норкина.

— Ничуть!- отрезала Анна.- Месяца не проходит, чтобы кто-нибудь из них не срывался! Поскольку порочная практика эмпат-партнерства среди них только поощряется, то они уходят из этой чертовой жизни парами! Следует запретить активную практику до восемнадцати лет! А еще лучше — до двадцати пяти!

— Но средний возраст целителя не превышает двадцати лет, и вы о том знаете.

— Вот и сделайте так, чтобы средний возраст был у нас, как у всех, не меньше сотни! Совершите еще одно открытие, дьявол вас забери!

Они смотрели друг на друга с настоящей ненавистью. Ян сообразил, что профессор Норкина и доктор Анна конфликтовали уже очень давно.

— Послушайте...

Обе женщины посмотрели на него, и он было смутился, а потом все же договорил:

— Я хочу стать генетиком. Я больше не хочу, чтобы кто-то срывался, как Лара. Я хочу найти решение. Если оно есть

— Прекрасно,- фыркнула Норкина.- Я бьюсь над этой проблемой несколько десятков лет. А ты надеешься получить фундаментальное образование и решить задачу за три года? Дерзай, мешать не стану! Завтра же вынесу твою просьбу на заседание Ученого Совета. Еще вопросы есть? Нет? Отлично! До свидания.

— Янни!- сказала Анна уже в коридоре.- Я была уверена, что ты заговоришь с нею о ребенке! Почему ты промолчал? И как у вас с Ларой вообще мог получиться ребенок? Вы что, подписывали контракт… с ней?- кивок в сторону профессорского кабинета.- Да, Янни?

— Анна,- тихо сказал Ян, останавливаясь.

Старшая смены осеклась на полуслове и теперь смотрела на него с опасливым удивлением во взгляде. Таким Яна она еще никогда не видела.

— Не твое дело,- тем же ровным голосом проговорил юноша, отчетливо выговаривая каждое слово.

— Янни,- нехорошо улыбнулась женщина,- ты мне сейчас все расскажешь! Хотя бы потому, что я прямо сейчас могу развернуться и вновь открыть дверь вон того кабинета!- она ткнула рукой в сторону двери, из которой они оба только что вышли.

— Да!- крикнул Ян, внезапно срываясь.- Да, это был наш сын! Я хотел его сохранить. Но эмбрион погиб, довольна?!

— А почему ты Норкиной ничего не сказал?! Ведь это же по ее части, такие случаи!

— Не хотел отдавать своего сына на растерзание этим падальщикам. Ну? Ты довольна?!

Опять ложь. Точнее, полуправда. Но к чему Анне знать истину? Для чего?

<Пустота

— Янни, прости...

Он сбросил с плеча ее руку и пошел прочь.

Перезвон церковных колоколов наполнял воздух глубоким звучанием. Шла служба, и перед ликами святых горели свечи. Их сияние наполняло полумрак храма золотистым свечением.

"Чего ради я пришла сюда?- не переставала удивляться своему сумасбродному поступку Норкина.- На что только трачу свое драгоценное время!"

Но признаться себе, что смерть девчонки непростительно глубоко задела ее, Норкина отчего-то не могла. Даже самой себе.

И ведь не в сорвавшемся эксперименте дело. Сколько вокруг таких вот Лар! Ты ей только пообещай самостоятельные роды, она немедленно заплатит немыслимые деньги, хотя за участие в подобных экспериментах платить должен исключительно заказчик, то есть, Институт..

Между тем, невнятное душевное состояние легенды научного мира можно было охарактеризовать всего двумя коротенькими словами.

Больная совесть.

И слава сварливой, неприятной в разговоре, помешанной на своей работе Горгоны, по сути своей, проистекала все из той же причины.

Больная совесть.

"Но ведь все, все, что я делала, делаю и собираюсь делать в дальнейшем, все мои исследования, напряженная работа, — все это направлено исключительно на благо всего человечества!" На его будущее. Как ближайшее, так и самое отдаленное.

Телепаты, ясновидящие, целители… В перспективе — соединение всех паранормальных способностей в одном геномном ядре. Человек навсегда расстанется с машинами, уродующими планету и тело, он превратится в качественно новое существо. Homo sapiens nova superior. Венец эволюции, владеющий полным и безоговорочным контролем над материей...

Норкиной выпала редкостная удача: она смогла увидеть, как абстрактная мечта ученого — ее собственная мечта!- начинает превращаться в реальность.

Уже сейчас две трети человеческого общества составляют телепаты, имеющие тот или иной паранормальный ранг, а половина оставшейся трети так или иначе является скрытым носителем генов телепатической паранормы. А ведь есть и другие. Целители, пирокинетики, ясновидящие...

Вот оно, будущее! Оно уже здесь, рядом, такое близкое, манящее… Безрадостное.

"Что со мной? Откуда это непонятное чувство непомерной усталости? "

Безупречная биология — это далеко не самое главное, поняла вдруг Норкина. Помимо работающего как часы тела, у человека есть еще и душа. А она тоже стареет. Устает. И просит покоя...

Двести лет — это все-таки много. Слишком много для одной жизни. Уникальнейший рекорд долголетия, не превзойденный пока еще никем,- несмотря на все старания гериатрической медицины. Хромосомы Норкиной словно издевались над своей хозяйкой: никаких специфических генов долголетия в них обнаружено не было. Кое-что можно было списать на омолаживающие процедуры, но ведь больше никто на всей Земле так и не смог шагнуть в третий век активной жизни.

Все современники Эдуарды Петровны давным-давно уже завершили свой жизненный путь. Больше полувека назад умер последний, родившийся в год ее двадцатилетия. А она все еще жила, не зная, кого благодарить за столь щедрый подарок.

"Ну, не их же Бога мне благодарить, в самом-то деле!- раздраженно думала Норкина, рассматривая богатый иконостас.- Смешно бы было..."

Ее Богом всегда была Наука. А религия, любая религия оставалась для нее всего лишь архаическим пережитком прошлого. Свод догм и средневековых предрассудков, мешающих ученому возносить свой дух к вершинам истинного Знания. Впрочем, Норкина уважала право других на самооглупление и потому никогда не вступала в теологические споры, справедливо полагая, что верующему фанатику можно противопоставить лишь другую, не менее фанатичную, веру, но уж никак не доводы разума.

"Самое, пожалуй, странное мое создание,- размышляла Норкина, наблюдая за молодым священником, ведущим службу.- Целитель, провидец, святой. И, добавим смело, религиозный фанатик, каких поискать. К нему обращаются едва ли не чаще, чем на факультет паранормальной медицины. И результаты, как правило, превосходят всякие ожидания. Вот только свое благословение дает он далеко не каждому. Однажды у него спросили, как это соотносится с его собственной верой, которая учит помогать всем, кто просит помощи. А он ответил, что помогать можно хлебом, но не маслом. И что не каждый, жаждущий исцеления, на самом деле в нем нуждается. Вот и выходит так, что право на выздоровление получает лишь тот, кто проникается его верой и готов до умопомрачения выстаивать вместе с ним перед его иконами сутками напролет.

А остальным что остается делать, спрашивается?"

Ответ был очевиден, но больная совесть не позволяла облечь его во внятные слова, пусть даже и мысленные.

… Остальные покупают страховку факультета паранормальной медицины. И юные целители оплачивают их здоровье своими коротенькими жизнями…

"Не могу,- раздраженно подумала Норкина, отворачиваясь от икон.- Не мой это путь. Нет во мне этой их истинной веры. Нет, и навряд ли уже появится… "

Она начала потихоньку, стараясь не мешать молящимся, пробираться к выходу.

Слишком много здесь было ответов. Ответов, на которые у нее так и не возникло еще ни одного вопроса.

Пока еще не возникло…

Прошел год...

Большую часть времени Янни проводил теперь в своей комнате, впитывая знания. Иногда ему не хватало прежней работы. Почти всегда не хватало Лары. Огромный портрет на стене оставался холодным и безучастным. Но он хранил Ларину улыбку, и Ян не собирался его выбрасывать.

Там, где раньше жил Ларин образ, была отныне лишь пустота.

И даже интенсивные занятия по одной из самых перспективных дисциплин науки не могли вытеснить пустоту до конца.

Тихо звякнуло в окошечке службы почтовой доставки. В окружающей тишине звук получился неожиданно громким. Ян нехотя оторвался от терминала

Что там еще могло придти по почте? Кто стал бы писать ему письма или посылать посылки? Утренний же заказ на учебную литературу давным давно уже был получен.

Ян долго рассматривал серую коробочку флэш-блока, гадая, кто бы мог прислать сообщение. Вставил в плеер, включил просмотр.

— Здравствуйте, доктор Ян!- на маленьком голографическом экранчике появилось счастливое лицо Адамцевой.

Она держала на руках младенца.

— Я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали ради моего сына! Вот, посмотрите, разве он не чудо?

Ребенок оглушительно завопил.

— Сейчас, мой маленький, сейчас, мой хорошенький!- Вера засуетилась, начала кормить малыша из бутылочки и укачивать. Наконец мальчишка заснул, и Адамцева вернулась к камере:

— Я хотела назвать его в вашу честь,- заговорила она радостно,- но муж настоял, что сын должен носить имя деда, и мне пришлось уступить. Но зато я отвоевала второе имя, и тут уже пришлось уступить ему. Вот,- женщина поднесла камеру к кроватке,- наш наследник, Виктор Ян Адамцев. Благодаря вам, доктор! Благодаря вам...

Янни вышел из оцепенения и вернул запись к началу.

Лара, Ларочка… Пустота.

Там, где раньше звучал ее голос, жила теперь пустота…

Янни вновь прокрутил запись к началу. На то место, где ничего не подозревавшая женщина пела колыбельную чужому сыну.

Живи, сынок. Несмотря ни на что и вопреки всему. Живи...

Терминал мурлыкал голосом Веры Адамцевой:

— Баю-баюшки баю,

Тихо песенку пою

Песню нежную -

Колыбельную...