Фея ex machina

в выпуске 2013/08/29

10 августа 2013 -

Танко прищурился на белый шар в небе:

— Скучно тебе?

— Мне? — из-под навеса, из тенёчка, удивился Ахай, наваливая в миску вязкой перловки.

— Не тебе. Солнцу.

Ахай гоготнул:

— Ну ты даешь!.. А чего ему скучно-то будет?

— А того. Таращится сверху целый день, глаза проглядело, а что видит? Пылищу, голые камни, узкоколейку, бараки глинобитные… Два каменных здания, и те страховище.

— А шахта?

— Что — шахта? Дыра в земле. Даже Объект, если с неба глянуть, просто здоровенный серый блин. Лежит себе, не шелохнется. Тоска зелёная. Слушай, ты мяса-то кинь хоть немножко!

— Обойдутся, — Ахай сунул миску в руки Танко.

— Да ладно тебе. Жалко, что ли?

— Нету мяса. Вышло, — упёрся было Ахай, потом досадливо кряхтя повернулся к пахучим чанам, поскрёб половником по дну и плюхнул поверх каши жилистый огузок. — Всё, больше не проси, не дам.

Он плеснул в кружку киселя — тягучего, мучнисто-серого, положил сверху прямоугольник хлеба, похожего на кусок глины.

Три миски, три кружки, три гнутые иззубренные ложки. Танко составил всё это на край ближайшего стола, на лист жести, приспособленный под поднос, и бросил взгляд на Объект. Может, из поднебесья эта штука и смахивает на блин, но, стоя рядом, чувствуешь себя муравьем возле перевернутого вверх дном котелка из алюминия — бока выпуклые, белёсые, на солнце чуть серебрятся. И высотой с пятиэтажный дом, не меньше.

— Эй, повязку поправь, а то Харя тебя завернёт! — крикнул Ахай.

Танко разгладил красно-белую тряпицу на рукаве — повязку дежурного, подхватил самодельный поднос и направился к карцеру, который вместе с казармами охранной дружины занимал меньшее из двух каменных строений, возведённых ещё при старом режиме, когда на шахте работали каторжники. В здании побольше помещалась контора, а с тыла — квартиры начальника, горного инженера и фельдшера.

Он бедром толкнул дверь в караулку. Дружинник по прозвищу Харя, исполнявший обязанности дневного надзирателя, поднял на Танко грузное, налитое кровью лицо. Правое плечо слегка дрогнуло: проходи, мол.

— Мне бы камеры отпереть, — попросил Танко.

— Сам отопрёшь, — Харя поставил локоть на стол и уперся лбом в раскрытую ладонь. — До чего башка трещит… сил нету.

Танко свернул в сумеречный коридор. В первой камере сидел Рагни — за драку, а больше за то, что разбил сопатку инженеру, когда тот полез разнимать дебоширов. Во второй — Слим, за мелкое воровство. Обитатель третьей камеры лежал у стены, прямо на земляном полу. Света из зарешёченного оконца хватало, чтобы рассмотреть светлые глаза, заросшее, обожженное солнцем лицо, рубаху с надорванным воротом, замызганные штаны, стоптанные вдрызг ботинки и цепь от правой лодыжки к толстому ржавому кольцу в стене.

На миску с кашей заключённый даже не взглянул.

— Наша еда, наверное, тебе не очень подходит, — Танко было стыдно за синяки и ссадины на лице узника, за грязные стены, за вонь от параши. — Ну, это не самый лучший образец диаканской кухни. Попробовал бы ты пирог с грибами, который пекла моя бабушка…

Он осторожно присел на край деревянных нар. В полусгнившем настиле не хватало досок.

Арестант, долговязый, молодой, лет на пять старше Танко, если считать по диаканским меркам, приподнялся на локтях, сел, болезненно морщась, и только тогда отозвался:

— Вкус пища неважно. Тело брать, что оно надо.

Эта его манера отвечать с задержкой в полминуты, а то и больше, сводила Колченога с ума. Танко сам видел, как начальник шахты со злости самолично двинул задержанному в глаз, хотя обычно поручал грязную работу своим держимордам.

— Ты не получать наказание, что быть здесь долго?

Словарный запас у заключённого был неплохой, фразы он строил вполне связно, но так коверкал звуки равийского языка, что Танко не сразу вник в сказанное.

— Не-а, — протянул он наконец. В прошлый раз, когда он пытался заговорить с узником, Харя чуть не вывихнул ему руку, волоча вон из камеры. — У надзирателя с перепоя голова болит. А остальные у себя в казарме в кости режутся.

— Ты здесь тоже тюрьма.

Вот это Танко понял сразу, без заминок, и от возмущения взвился на ноги.

— Я не в тюрьме! Я мобилизованный в трудовую армию! Мы здесь на переднем крае… обеспечиваем оборонную мощь страны!

Про оборонную мощь, наверное, говорить не следовало — на случай, если перед ним все-таки лигвинский шпион.

— Ты горник? — спросил заключенный.

— Что?

— Ты горник?

— А-а, горняк! Нет… я студент. Два курса отучился на истфаке. Потом меня мобилизовали.

— Почему?

— Потому что! Какая разница? Мобилизовали — и всё. Потому что я молодой, сильный, могу приносить настоящую пользу, а не просиживать штаны в аудиториях.

Не мог же Танко сказать чужаку, что его отца, известного химика, искавшего способ промышленного получения каучука, обвинили в саботаже. В цеху произошла авария, началось следствие. Дело шло к аресту, но от переживаний у отца случился разрыв сердца. Танко остался один на свете. Ему объяснили, что он, сын старорежимного профессора, обязан делом доказать свою преданность идеалам всеобщего братства…

Танко надоело оправдываться, и он выпалил:

— Лучше скажи, как тебя звать!

— Юм.

— Это что, имя?

Утвердительный кивок.

— А почему ты не назвал его брату начальнику Шарджаку?

— Он плохо спрашивать, — заключённый дотронулся до распухшей скулы и улыбнулся Танко.

Танко улыбнулся в ответ.

— А как называется твоя планета?

— Синда.

— Ух ты, — юноша даже растерялся. Он не ожидал, что арестант запросто расскажет ему то, чего Колченог не мог добиться уже четвёртый день.

— Ты не верить, что я от космос, — вдруг заявил Юм. — Ты делать вид. Другие тоже.

— Неправда! То есть… Я не знаю, как ты дошёл сюда пешком через Хаттскую равнину. Но если ты прилетел к нам с другой планеты… Я не говорю, что совсем не верю тебе, просто рассуждаю. У тебя же должна быть ракета, верно?

— Мой ракета… — Юм невесело усмехнулся, — ломаться. Далеко, не здесь. Я идти, где корабль.

— Ты это про Объект? — удивился Танко. — Так он же круглый! Ни крыльев, ни сопел… И, наверное, столетия в земле пролежал. Думаешь, он полетит?

Трудармейцы потратили почти два месяца, чтобы выкопать Объект из сухой каменистой почвы. Снаружи он выглядел сплошным монолитом без малейшего зазора. Докладывать о находке Колченог не спешил, но после поимки лазутчика отправил на станцию дрезину с нарочным. Пока оттуда сообщат в Загайск, пока решат, что делать… Прибытия дознавателей ждали не раньше, чем через неделю. Колченогу очень хотелось к этому времени самому разговорить арестанта.

— Я не лететь с корабль, — промедлив дольше обычного, сказал Юм. — Я отправлять послание. Просить забирать меня. Я хотеть домой. Помогай мне.

Вот чёрт!

— Помочь тебе что — сбежать? — Танко невольно попятился к двери. — С ума сошел! Меня же прибьют!

Арестант молча опустил глаза.

— Я…— Танко провел языком по губам. — Мне надо подумать. Обещать не буду, но… Завтра дежурит Визен. Я попробую с ним поменяться.

Выскочив из карцера обратно в яркий полуденный зной, он крепко зажмурился. Объект представился ему бадьёй, плывущей в чёрной стоячей воде, усеянной отражениями звёзд, и там, под звёздами, таился омут с чертями.

Танко знал, что будет дальше.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно, как маленький, прошептал он.

<o:p> </o:p>

Засов пришлось отодвигать на ощупь. Ржавое железо предательски лязгнуло, и Танко замер, прислушиваясь к храпу из караулки.

Вроде пронесло.

Он шмыгнул в камеру, притворил за собой дверь и лишь тогда решился запалить прихваченный из барака фонарь. Отсвет в оконце мог его выдать, но в темноте Танко ни за что не справился бы с воровской отмычкой, тем более что держал её в руках впервые в жизни.

— Вот, выменял на наручные часы, — сообщил он Юму, хотя тот ни о чём не спрашивал. — Парень один у нас делает…

Запорный механизм щёлкнул, кольцо вокруг щиколотки Юма распалось на две половины, и освобожденный узник широко улыбнулся своему избавителю.

Из карцера выбрались без приключений. Пока Танко топтался на месте, давая глазам привыкнуть к безлунному мраку, Юм взял инициативу на себя. Бывший арестант ориентировался в темноте с уверенностью степного койота. Он держал курс точно на Объект, чёрной громадой маячивший впереди. Танко плёлся следом, как побитый щенок. Теперь уже скоро… И как ему жить с этим?

А, будь, что будет!

Он догнал Юма и пошёл рядом.

— Слушай, — зашептал быстро, горячо, — за нами следят. Как только ты откроешь корабль, тебя схватят, даже внутрь не дадут войти…

Он выждал, но Юм не повернул головы, не сбился с шага, даже ритм его дыхания не изменился.

— Ты слышишь меня? Давай так… Ты сейчас громко скажешь, что хочешь по нужде. Я поведу тебя к уборной. Им понадобится время, чтобы подтянуться туда без шума. А ты двинь мне промеж глаз и беги во все лопатки. Если повезет, может, и уйдешь. Знаю, план дурацкий, но…

— Тихо, — шепнул Юм отрывисто. — Не кричать. Быть рядом. Понимать?

Он двинулся вдоль стены Объекта — или, правильнее сказать, вдоль борта? Прошел шагов пятьдесят, остановился.

Внутри корабля что-то лязгнуло, зашипело, и прямо перед ними отверзся провал, озарённый изнутри тусклым желтоватым светом. Юм потянул Танко через порог.

Мрак за спиной ожил в одно мгновение: раздались окрики, топот, лязг винтовочных затворов.

Танко обернулся медленно, как во сне. Грохнул выстрел, сразу за ним второй. Мышцы непроизвольно сократились, дыхание пресеклось — тело готовилось к боли, к смерти. Но ничего не произошло. Только воздух в открытом проёме дважды беззвучно вспыхнул… Танко в отчаянии оглянулся на своего компаньона, а когда вновь перевёл взгляд на проём, перед ним была сплошная стена.

— Идём, — сказал Юм.

Долгий путь через лабиринт одинаковых серых туннелёй привел их в просторную комнату. У стен стояли столы, испещрённые разноцветными символами.

— Что дальше? — спросил Танко. — Мы в западне. Подохнем тут с голода.

— Не подохнем! Мы улетать космос быстрее ветер. Я не сказать это тюрьма. Я понял, что нас слушать… Ты всё время коситься на стена соседняя камера. Ты говорить про Шарджак брат начальник и как правильно, что ты быть шахта.

Символы на столах вспыхивали под пальцами Юма. В воздухе развернулось сотканное из света полотнище — будто киноэкран! В серых на сером фигурах Танко узнал дружинников, топтавшихся у стен Объекта. Вот один вскинул винтовку и беззвучно пальнул юноше под ноги. Танко вздрогнул, не сразу сообразив, что дружинник не видел его, а стрелял в борт Объекта — просто так, со злости.

— У них нет пушка, — хмыкнул Юм. — Смотри здесь. Это доска для команды. Сам я иду машина. Я говорю через радио, что нажимать. Ты быть очень внимательный. Понимать?

— Мы что, взлетаем?

Юм кивнул.

Танко сел в кресло, положил руки на приборную консоль и удивился, что ничего не чувствует.

<o:p> </o:p>

В камере Танко, больше и опрятнее той, в которой держали Юма, не было ни единого окошка. Лампочка под потолком горела круглые сутки. По утрам, после завтрака, его водили на допросы, и тогда на несколько мгновений в окне лестничной клетки он мог видеть дневной свет.

Дверь распахнулась. Стремительной походкой вошёл Юм и без колебаний плюхнулся на край койки, которую занимал Танко. Военная форма без знаков различия сидела на нём как влитая, следы побоев с лица почти сошли, он был аккуратно подстрижен, чисто выбрит и благоухал одеколоном. Танко отвернулся к стене.

— Как ты?

Дурацкий вопрос.

— Прости… Я не знал, что так быть. Я думал, ты жить у нас свободный человек. Что молчишь? Тебе не надо обижаться. Ты тоже меня продавал свой брат начальник.

— Идиот был, — зло выпалил Танко, снова переворачиваясь на спину. — Повёлся на россказни о звёздных путешествиях! Колченог разрешил мне болтать с тобой сколько влезет, только чтобы потом я ему все докладывал. Я подумал, какой от этого вред? Если ты шпион, то всё равно ничего не скажешь. А если ты правда с другой планеты… Одно слово, идиот.

— Я делал лучше для тебя, — примирительно сказал Юм. — Я улетал. Шарджак не хотел иметь свидетель его провал…

— Я был тебе нужен, чтобы поднять корабль.

— И это тоже. Я мог справляться сам, но надо было время. Кстати, на самом деле меня зовут Зордан Крошт.

Он вздохнул.

— Здесь полагать, вдруг тебя нарочно посылали со меня, чтобы узнать про топливный блок и вообще…

— Какой ещё блок?

— Аппарат, который мы брали от шахта, есть только половина большой корабль. Он летать между планеты одной солнцы. А для летания к другой звезда ему нужен вторая половина — главный топливный блок. Он здесь, у нас. Я находил его три года назад. Я его изучал и узнал, что надо ещё полётный модуль. Я выяснял, где искать. Но это слишком глубоко ваша территория. Наше командование не разрешать. Тогда я пошёл один на свой риск. Теперь у нас есть всё для большой корабль.

— И это я поднёс его тебе на блюдечке, — с содроганием понял Танко. — Я считал, со мной поступили несправедливо. Но братья были правы… Я предатель!

Танко закрыл глаза. Он думал о лестнице, по которой его водили к следователю. Спуск уходил вниз на три или четыре этажа, а проём между перилами был как раз таким, чтобы тело взрослого мужчины прошло в него без помех.

<o:p> </o:p>

Танко лежал без сна, ночная тишь давила на него ватной тяжестью, хотелось закричать, услышать свой голос, хоть какой-нибудь звук — и не было сил пошевелиться...

Когда загремели ключи, юноша облился потом и внезапно понял, что совсем не хочет умирать.

Он ждал расстрельной команды. Но это был Юм. Один. Среди ночи.

Лигвин тенью протёк в камеру, сжал плечо Танко.

— Ты вставать. Идти со мной. Не надо вопросы. Я платить долги. Быстро!

И Танко почему-то поверил ему. Снова.

Из караульного помещения неслись звуки радио. Пела Рокка Маари — Танко поразило, что лигвины тоже слушают её.

Крадучись, как звери, они с Юмом спустились вниз. Скрипнула входная дверь, и впервые за много дней Танко вдохнул свежего воздуха.

Луна пряталась за облаками, у беглецов был хороший шанс остаться незамеченными…

Если бы не десятки фонарей, освещавших добротные кирпичные строения и аккуратные ряды какой-то техники. Если бы не мощные прожектора, без конца шарившие по полю, огражденному глухим забором. Если бы не пулемётные вышки… Танко качнулся обратно к дверям, но Юм схватил его за рукав и успел затащить за угол раньше, чем щуп луча упал на крыльцо.

И тогда в свете множества огней Танко увидел корабль: толстая подкова неимоверных размеров держала в объятьях огромный диск, доставивший их с Юмом через две тысячи миль из жаркого Хатта в щедрую на дожди и туманы Лигвинию; свободная половина диска висела высоко над землёй.

— Хорош, а? — вполголоса произнес Юм. — Теперь смотри там. Видеть авто? Когда подстанция делать взрыв, мы бежать к него быстро-быстро… Сейчас.

Вздрогнула под ногами земля, громовой раскат надорвал тишину, и поле разом погрузилось во мрак. Слева, за ребром трехэтажного дома, полыхало зарево пожара. Оглохший, полуслепой, Танко бросился в указанном направлении — к армейской легковушке без верха. Едва он плюхнулся на сидение, мотор взревел, машина рванулась с места.

Юм гнал на полной скорости не зажигая фар.

Одинокий луч распорол тьму и, обежав поле, полоснул Танко по лицу. Лигвин резко вывернул руль. На вышке, у прожектора, вряд ли понимали, что к чему — но луч плясал вокруг, отыскивая подозрительный автомобиль, на всех парах несущийся к инопланетному кораблю.

Визг тормозов. Болезненный толчок в грудь…

— Давай скоро!

Они выскочили из машины.

Тут луч-хищник настиг их — и больше не отпускал.

Из днища полётного модуля спустилась округлая кабина. Зло оскалившись навстречу свету, Юм втолкнул Танко внутрь. Грянули первые выстрелы. А потом всё перекрыл разрывающий барабанные перепонки рёв, по полю от корабля покатились мертвенно-зелёные всполохи…

Кабина пришла в движение, и через пару мгновений беглецов обступили знакомые тускло-серые стены. Люк в днище закрылся, враз отрезав все звуки.

— Это, чтобы пугать, — улыбнулся Юм. — Корабль летает тихо.

<o:p> </o:p>

Экран над приборной доской показывал ночь, огни города внизу и кромку рассвета далеко впереди.

— Я могу высадить тебя, где говоришь, — заявил Юм. — Например, в Латонии. Там безопасно. Но я лететь космос и думал, ты хочешь лететь со мной.

— Почему? — спросил Танко. — Почему ты предлагаешь мне это? Ты мог угнать его в любой момент и не подставляться под пули.

— Я отдавал долг. Без тебя я бы погибал. Теперь я вряд ли возвращаюсь на Диакан. В долгий полёт я хотел иметь компанию. А кроме того, — Юм усмехнулся, — ты ей понравился.

— Кому ей? — на всякий случай переспросил Танко, уверенный, что лигвин просто перепутал местоимения.

Но Юм поднялся с кресла, и воздух вокруг него наполнился ало-золотистым свечением. В разреженном сиянии клубились лёгкие дымки, прозрачные вуали волновались, словно хвосты диковинных рыб. К полному потрясению Танко, из этой световой феерии донёсся вдруг девичий смешок.

— Это и есть Юм, — гордо сказал лигвин. — Я находил её вместе с корабль. Таких, как она, создавали очень давно, чтобы помогать человек понимать машина. Её делали очень хорошо. Когда создатели не стало, она всё ещё была. И она искала других, чтобы иметь смысл. Она может быть с машина, но лучше с человек. Когда она долго без человек, она спать. На Диакан прилетали люди, у них ломался топливный блок. Юм оставляли чинить, а сами летели за руда. Но не возвращались. Она многое может. Без неё я не разобраться с корабль всю жизнь. Без неё я не пройти пустыня.

Сияние отделилось от Юма и поплыло к вжавшемуся в кресло Танко, окутало его… Страх ушел. Тысячи пёрышек легонько щекотали кожу. Тело переполнила бодрость, разум — эйфория. Танко засмеялся и вскочил с кресла.

А Юм… нет, не Юм — Зордан Крошт — что-то возмущённо крикнул по-лигвински. "Он говорит: Эй, мы так не договаривались, — промурлыкал в голове нежный голосок.— Если вздумаешь ответить, я помогу с переводом". Пришедшее на ум: "Ты сам сказал, я ей нравлюсь!" — тут же облеклось в слова лигвинского языка, осталось только повторить их вслух.

Зордан опять закричал, и Юм перевела: "Он ещё не готов принять тебя! У него будет похмелье". Боюсь, он прав, милый. На первый раз довольно…"

— Не уходи! — взмолился Танко. Но она уже скользнула прочь, унося с собой трепет сияющих вуалей и восторг, подобного которому Танко не испытывал ни разу в жизни.

Свечение переместилось к Зордану, окутало его с ног до головы и быстро истаяло.

— Теперь ты знаешь, — лигвин помолчал, давая Танко прийти в себя. — Понимаю, ты думаешь, два разум в один мозг плохо. Думаешь, она видеть твои мысли, твои тайны. Ну и что? Это новая возможность для человек. Я готов рискнуть. А ты?

Корабль преодолел границу ночи и дня. Он плыл над облаками, сквозь которые искрилась на солнце стеклянная лазурь моря.

Танко не мог сосредоточиться. Его била дрожь. В голове крутились обрывки мыслей: "Всё, о чем мечтал в детстве… Мало кому выпадает такой шанс… Я не заслужил этого… Я никогда не вернусь…"

— Куда мы отправимся? — спросил он.

— Не знаю. Может быть, искать те, кто строил корабль, — Зордан улыбнулся. — Или делать круиз по вселенная.

Облака пропали, синь неба стала гуще, сверху надвинулась чернота. А в следующий миг изображение сгинуло.

— Мы прыгать сквозь пространство, — объяснил лигвин.

Экран зажёгся снова. Танко во все глаза смотрел на скопления далёких огней в вечной ночи мироздания… Потом перевел взгляд на Зордана, и оба расхохотались.

Танко казалось, их смех малиновым звоном рассыпается по галактике, и небесные сферы гудят ему в такт, а мальчишки на планетах, мимо которых пролетает корабль, задирают головы, с неясном томлением в сердцах внимая далекому зову звёзд.

<o:p> </o:p>

Небо над Паббаком, третьим спутником Синды, было, как лицо гулящей девки — размалёвано зарницами, с набрякшим синяком туч у горизонта. Под ногами битым стеклом хрустела аспидно-чёрная твердь. Зордан пошатнулся, и Танко подставил плечо, не давая другу упасть. В запавших глазах лигвина стояла боль. Это ломка, так он говорил. Парень провёл с Юм слишком много времени. И он не привык горбатиться на рудниках. Не то что я, с горечью думал Танко, шаркая по скальному грунту тяжёлыми арестантскими башмаками.

Вместо отбойного молотка — лазерное сверло, вместо прогорклой каши — таблетки с питательной смесью, вместо братьев дружинников — гигантские роботы, бронированные моллюски на гибких ходулях. Декорации поменялись, но суть осталась прежней — работай до седьмого пота, работай, пока не сдохнешь, работай, если не хочешь сдохнуть прямо сейчас…

У белковых существ в этом мире два пути — симбиоз и полное подчинение или каторга. С правом выбора — как в насмешку.

Не только Танко и Зордан выбрали каторгу. Вместе с ними по коридору из кинжально-острых силовых жил, протянутых от шахт к баракам, тащились твари небывалого вида — зоопарк из клешней, когтей, чешуи, перьев, копыт, панцирей и хвостов. Впереди шагал вразвалку гигант в зелёном меху, рядом спотыкалась на тонких ножках малиновая стрекоза со схваченными за спиной крыльями. Наверное, она умела летать… Танко больше ничему не удивлялся. Чудес не бывает. А феи встречаются только в сказках.

…На прощанье Юм распустилась перед ними цветком из огня и воздуха, призрачной жар-птицей, заполнила собой рубку — не служанка уже, а госпожа!

— Простите, мальчики. Ничего личного. Просто мне очень хотелось домой…

Фея ex machina

Похожие статьи: