Dream on
в выпуске 2013/07/18Мечтай!
Давай, иди сюда, купайся в отраженном от стекла и зеркал свете, вышагивай по улицам со стройной толпой, смотри, любу йся, задыхайся, восторгайся, упивайся этим раем!
Это же та-ак, здорово, правда?
Это же наше светлое настоящее, о котором мечтали поколения.
Это же чудо!
Нет преступности.
Нет бедности.
Нет уродств и болезней.
Нет ни единой тени, вокруг только свет и чистота.
Здесь их нет. Ни пятнышка.
Их нет — здесь.
А под ногами, всего пара метров стали и бетона...
Помечтай.
Помечтай.
Помечтай...
Если долго глядеть из окна, начинают болеть глаза. Это я еще давно заметил.
Свето-стеклянное великолепие приобретает красоту, когда солнце у горизонта. Утром — город нежен, ласков, пропитан палево-пастельной свежестью, и отчего-то он напоминает мне розовощекого младенца, распахнувшего голубые ясные глаза. Вечером красноватые, янтарные и ярко-алые усталые отблески и искры, бегущие по стеклам домов, и это пылающее сияние отовсюду, от всех поверхностей, разлитое в воздухе, перехватывают дыхание и заставляют бежать, бежать и оглядываться, пока не утонул, пока не накрыло с головой.
В такие моменты я его почти люблю.
Днем — от света невозможно укрыться, ни единого темного пятнышка, куда можно бросить усталый взгляд. Город, эта белая плитка под ногами, эти стекла и зеркала на каждом небоскребе, сверху донизу, напоминает мне сияющего воина в белых латах. Столь же чистого и правильного, сколь экзальтированного и безмозглого.
И, стоит только оступиться, его карающий огненный меч тут же обрушится сверху.
Нет, не так.
Ты сам сделаешь себе харакири этим мечом.
Мою квартиру забрали и отдали кому-то еще тогда, поэтому теперь я живу в свежевыданной, еще пока чужой. Тут нет моей личности, и вряд ли она успеет появиться, но плотные жалюзи я повесил первым делом.
Хоть так прятаться от этого света. Глаза болят.
В первые недели я должен посещать так называемый кружок реабилитации и искать работу, только чхать я хотел на это дерьмо.
Стать образцовым законопослушным гражданином?
Идите нахер.
Я буду строить планы коварных страшных злодейств прямо посередь бела дня.
Жалюзи все-таки стоит закрыть. Харакири — это больно.
А пока я провожу лезвием нового, острого как лист бумаги кухонного ножа по точилке, оставляя на камне железную пыль и эту самую остроту.
Мне случайности не нужны.
Странно меняется восприятие после посещения ужасного старого мира.
Наш, прекрасный новый, кажется живущему в нем от рождения гражданину раем — не на земле, чуть выше. Совершенная утопия, поднявшаяся над предрассудками и анархией прошлого общества. Во всех смыслах. И попирающая пятой к тому же.
Там, в Нижнем Городе, освещаемом полчищами цветастых неоновых вывесок, город верхний ощущается как гора, нависшая над головой и готовая придавить в любую минуту. И совершенно не хочется глядеть наверх, потому что знаешь, что увидишь — шершаво-бурый потолок где-то там, далеко, а через пару метров камня — там ходят строем и щурят глаза от нестерпимо яркого отраженного света.
Иногда приходит жутковатое ощущение, что ты уже умер и находишься в аду. Правда, его создатели, кажется, немного просчитались.
Сейчас, вернувшись наверх, ловя повсюду косые взгляды, чувствуя неприязнь и отчуждение, я мечтаю вернуться обратно. Каждый шаг по белой мостовой кажется шагом по чьей-то голове из тех, что там, внизу. И постоянно, все время хочется оказаться в своей новой чужой квартире, на тридцать втором этаже, подальше от белой плитки, белого света и всех тех, кто старается поскорее отвернуться.
Город меня не принял. Отторгает, как чужеродное тело.
На шее, под левым ухом, вытатуирован огромный штрих-код. Если бы мне не осточертело, я бы непременно отрастил волосы и всю оставшуюся жизнь прятал его.
А там, внизу, его можно носить даже с гордостью.
За пазухой аккуратно спрятан нож — его легко можно пронести куда угодно. Внизу все напичкано сенсорами, всюду бродят полицаи и головорезы, а тут...
Право, дети невинные.
Никому из них даже в голову не придет ударить другого, ни один не подумает: «А не преступник ли часом тот мужик? Не собрался ли он искромсать меня кухонным ножом, как цыпленка?»
Правительственная программа сделала свое дело. И на редкость качественно, скажу я. Этот новый мир действительно прекрасен.
Только я ему уже не нужен.
А он — мне.
Перед дверью начальника отдела реабилитации и устройства помилованных никогда нет очередей.
Мало кто возвращается обратно. И не помогают сотни листовок, рассылаемых по Нижнему городу ежемесячно, — никто не рвется назад. Все понимают, что увидят здесь.
И как их на самом деле будут встречать.
А я вот не понимал.
Потому что даже помилованные, вернувшиеся, даже с обновленной программой в чипе мы — социально опасные элементы. Смогли раз — сможем снова.
И нас боятся.
— Гражданин, вы невежливы, — служащая пытается возмутиться, когда я скидываю ее ладонь с ручки двери. Прижимаю к стенке и слегка царапаю острым кончиком ножа красивую шейку.
— Уйди.
Она, дрожащая, с ошарашенно-напуганным лицом убегает, стоит мне ее отпустить. Кажется, я перестарался с устрашением, но для первого раза неплохо.
Быть может, у меня даже есть будущее в криминале?
— Гражданин, дождитесь вызова, пожалуйста, — тучный мужчина привстает, слегка улыбается мне. Захлопываю дверь, секунду размышляю — закрывать ли на ключ, демонстративно достаю из-за спины нож. Улыбка на лице толстяка плавится, перетекает в гримасу ужаса.
Дьявол, а я ведь даже не придумал, зачем пришел!
— Вы… чем-то недовольны? — опасливо спрашивает толстяк. Я ему за это даже благодарен.
— Ага, — стараюсь говорить нагло, усаживаясь в кресло для посетителей. Толстяк остается стоять. — Плохо работаете, гражданин.
По позвоночнику пробегает слабый разряд. Предупреждение. Чхать я хотел. Толстяк, будто почуяв, потирает ладонью собственный затылок, куда вделан чип. А вот устройства выхода я у него не заметил.
— Ч-что...
— Ну, — начинаю я, крутя в руках ножик, — не справляется ваш хваленый отдел. Не любит меня общество. Я для них все еще социально опасный элемент.
Толстяк приоткрывает рот, но тут же его захлопывает. Правильно, социально опасных элементов злить не стоит. Особенно напоминаниями о том, что они и есть социально опасные элементы.
За дверью что-то стукнуло. Наверное, та женщина рассказала другим, что я явился.
Тем лучше.
Ощущая, что меня начинает заносить, встаю с кресла и, подмигнув толстяку, распахиваю дверь. Стоящая в коридоре толпа прянет назад.
— Что? — улыбаюсь безумно. — Пришли на дикаря полюбоваться?
Люди отходят дальше, шепчутся, сжимаются. Боятся.
Это даже забавно.
Невинные агнцы, не видевшие в своей жизни насилия, ни разу не сказавшие грубого слова, впервые столкнулись с опасностью.
И они совершенно растеряны.
— Сгиньте, — бросаю я, картинно подкидывая нож в руке. Люди пятятся...
— Бросить оружие!
Черт.
Из бокового коридора бегут полицаи. Их на весь город — штук двадцать, и нужны они едва ли раз в год — как раз для таких, как я. Если чип до этого не велит такому, как я, сдаться и повиниться самостоятельно.
Иллюзия свободы воли. Хочешь — преступи закон, не хочешь — не преступай, но признаться в содеянном ты будешь обязан. Сам решишь и сам пойдешь. Глупая химия тела.
Полицаи, хотя и немногочисленные и незакаленные, обучены и вооружены хорошо. У каждого по дубинке и щиту, а двое или трое из тех, что позади, держат в руках пистолет. И их много.
Мне это не нравится.
Совсем не нравится.
Перехватываю нож и ныряю обратно в кабинет, откуда с безопасного расстояния наблюдает за происходящим толстяк. Выволакиваю его ближе к выходу, но в проеме показывается полиция. Толстяк молотит руками по воздуху, пытается вырваться — бью под коленки, он падает на пол.
— Брось оружие, — повторяет полицейский. У меня начинает дергаться глаз.
— Дайте уйти.
Молчание.
Да забирайте ради бога, сошлите вниз! Я не собираюсь никого убивать, мне не хочется умирать самому.
Толстяк вертит головой, пытается встать, бормочет что-то. Он, похоже, не осознает, что я могу легко перерезать ему горло, у него в голове не укладывается такая дикость.
— Гражданин, выпустите меня...
— Сиди смирно.
— Гражданин...
Бью с размаху рукояткой ножа. Толстяк воет, плюется осколками зубов, пытается утереть окровавленный рот. Наклоняюсь ближе, шиплю:
— Дернешься еще — убью.
Затихает. Меня трясет.
Замечаю, что полицаи медленно подбираются ближе. Хватаю со стола, что попалось — ножницы — кидаю в ближайшего. Ножницы рикошетят от щита куда-то в пол.
Задние вскидывают пистолеты.
У меня начинается паника.
Выжить.
Уйти.
Выжить...
По позвоночнику разряд. Второе предупреждение.
Это меня отрезвляет.
Закончить этот фарс, пока есть время, пока я еще могу делать что-то самостоятельно, пока в гормональный фон не вмешался чип. Полицай делает осторожный шаг. Сжимаю горло толстяка.
— Что вам нужно? — говорит полицейский. Отнимаю нож от горла толстяка и указываю кончиком на собственную шею.
— Порядки смените, — бросаю я. — Видите? Вы меня помиловали. Но из-за этой… — ругань они не поймут, — штуки я не могу жить нормально!
— Код необходим, чтобы мы могли наблюдать за гражданами и...
— И чтобы остальные видели, что я преступник, да? Они и видят! И относятся ко мне так же. Как к преступнику относятся. Вы просто на корню изничтожаете все возможности жить нормально после ссылки...
Заканчивать.
Отпрянуть от толстяка, театрально бросить нож — «о боже, что я сделал». Полицаи чуть расслабляются, заготовленные ответы уже забыты. Хватаю со стола толстяка, уже поднявшегося с колен, пачку листовок. Около пяти сотен — на это в Нижнем городе можно жить пару месяцев. Знали бы чиновники, как используются их старания в Нижнем...
А пока пусть думают, что… наверное, что я собрался раздавать их лично?
— Я… пропустите, — бормочу, протискиваясь к выходу и прижимая к себе листовки. — Я… признаюсь… напишу...
Пропускают без проблем. Видимо, считают, что задачу свою выполнили.
Я свою выполнил точно.
Иду по коридорам в отдел правопорядка. Что меня ждет? Допрос, возможно. Напишу признание, покаюсь.
И меня сошлют вниз.
Кто знает, как меня примут там? Как нарушившего местные законы? Или как героя-патриота, вернувшегося из рая обратно?
Неважно.
Там я смогу жить.
Прекрасный новый мир бесспорно прекрасен...
Когда рад тебе.
Похожие статьи:
Статьи → ВЕДЬ МОЖЕТ ТАКОЕ ПРОИЗОЙТИ В 2022?
Рассказы → Клиника нового поколения
Рассказы → Герострат из Клинсити
Рассказы → Все гениальное… или главный вопрос (социально-утопическая миниатюра)
Константин Чихунов # 4 августа 2013 в 20:03 +1 |
Добавить комментарий | RSS-лента комментариев |