Как я не стал Дедом Морозом (часть 7,99 из 8)

Шалымов поднялся, допил коньяк, опёрся на стойку бара и постучал себя кулаком по лбу.

[cut=Читать далее...]

- Какие же мы были идиоты! Видишь? - он обвёл рукой стеллажи книг. - Это всё литература по истории. Ну и фантастики немного, но главное - история, социология, психология масс.
Мы были уверены, что сможем подстегнуть развитие России, направить в правильную сторону, помочь избежать ошибок. А стало только хуже.
Сначала наша миссия казалось простой: заработать капитал, влияние, затем власть. И уже тогда управлять страной. Иногда тайно, как Виктор Павлович, создав секретную организацию, иногда явно, заняв ключевые посты в руководстве России.
Но вышло совсем не так. Оказалось, своим присутствием мы подстегнули вовсе не те силы, которые надеялись взрастить. Алчность, нажива, деньги - это мы своими поступками внесли в нежную ткань социума.
Мы открывали первые кооперативы, настоящие, честные, качественные мастерские - и все начинали открывать ларьки, пошивочные и фотоателье, только они-то старались обманывать покупателей и наживаться сверх всякой меры.
Мы создавали первые банки - надо же было где-то аккумулировать денежные потоки - и все бросались открывать банки, но не для оздоровления финансовой ситуации, а для отмывания теневых средств и уклонения от налогов.
Акционерные общества, ваучеризация, чековые аукционы... Столько дров наломали, что больно вспомнить. Подсадили Русь на бабки, развели её на бабло. Консумировали - вот как я это называю. Ну а мы, стало быть, и есть те самые консуматы, что привили нашим людям нездоровые ценности.
Но были среди нас и другие. Ты их пока не знаешь, я тебя познакомлю. Отец Силантий, например, так он себя теперь называет. Они доказывали, что действовать надо в другом направлении - возрождать духовную культуру России.
Мы их не слушали. А теперь я им верю. Поэтому и занялся этим, - Шалымов указал на "Савраску", - внедрением русского духа.
Услышав знакомое слово, я сквозь дрёму попытался сосредоточиться, но сон одолевал.
- С-секундочку, Стёпа. Мне надо отлить, - сказал я и проследовал в туалет.
Сунул голову под кран с холодной водой. Полегчало, сон отступил. Враки про межгалактическую дружбу закончились, в рассказе Шалымова явно наметилось конструктивное зерно.
Спустив воду в унитазе (многие разведчики прокалываются на мелочах), я вернулся. Налил себе колы, льда и капельку виски. Попробовал и добавил дайкири - гулять так гулять.
Шалымов держал в руках "Савраску".
- Ты никогда не задумывался, Вань, какой властью над человеком обладает произведение искусства? А оно обладает, я это точно знаю. Вот эта картина, думаешь, просто так написана? Нет. Это символ. Символ возрождения России.
Шалымов помахал в воздухе "Савраской" и грузно опустился в кресло. Я рывком заглотнул коктейльчик и рухнул в своё. Мы помолчали - атмосфера располагала.
Сверху не доносилось ни звука, тишина убаюкивала, и я почувствовал острый позыв снова заглянуть в сортир.
Встряхнув головой, я пробормотал:
- Так что там про символ? Есть результаты?
Шалымов разомкнул вежды, задумчиво пошевелил бровями.
- Есть. Безусловно, есть. И это, - "Савраска" вновь всколыхнула воздух, - результат. Ведь что такое конь? ("Что?" - чуть было не ляпнул я, но удержался.) Это природа. Савраска - масть, генетически восходящая к диким предкам, табунам, которые скакали по башкирским степям целыми днями без устали, или монгольско-татарским рысакам, пересекавшим из конца в конец весь великий Туркестан. Но, - Шалымов поднял палец, - но не совсем дикая, - палец ввинтился вниз хитрой загогулиной, затем опять пошёл вверх, - а облагороженная славянской культурой! - палец достиг высшей точки и рубящим движением упал на колено Шалымова.
Никогда меня так не развозило. В чём же причина?
- Степан Петрович, - потряс я Шалымова за ногу, - а вентиляция у вас тут есть?
- А? Чёрт! Воздухозаборники, наверное, засыпало. Я сейчас.
Шалымов поднялся и поковылял, шатаясь, в дальний конец комнаты. Не дойдёт, подумал я и поспешил за ним.
Под верстаком я обнаружил кислородный баллон для сварки и сразу же его открыл. Струя свежего воздуха мгновенно привела нас обоих в чувство.
- Уф! - сказал Шалымов. - Опять ты меня спас, папа.
- Да, кстати, насчёт этого... Вы уверены, что я ваш отец? - решил я прояснить этот вопрос раз и навсегда.
- Уверен, конечно. Смотри сам, - Шалымов протянул мне свой приборчик, который до сих пор держал в кармане халата. - 14 совпадений, и 16-я аллель доминирующая. Никаких сомнений.
Он подозрительно посмотрел на меня:
- Ты хоть в генетике разбираешься?
Я пристыжено опустил голову.
- Эх, Ваня-Ваня. Ну как же так можно? Человек, не стремящийся к знаниям, не достоин уважения.
Я обиделся:
- Вам хорошо говорить, Степан... Иванович. Вон у вас сколько свободного времени для самосовершенствования, а некоторым приходится кусок хлеба зарабатывать, не до высших материй...
- Вот в том-то и оно! - взмахнул рукой Шалымов. - В этом наше принципиальное расхождение. Виктор Павлович и его сторонники полагают, что сначала нужно удовлетворить насущные, телесные потребности русского человека, и только потом прививать ему духовные ценности, обеспечив, так сказать, подушкой безопасности и временем для досуга, а мы, - тут Шалымов ударил себя в грудь, - с отцом Силантием считаем, что сытое брюхо к учению глухо, что консумация эта только развращает людей, низводит их до уровня животных. И перво-наперво следует возрождать дух России - её главную ценность, интеллектуальную.
- Через картинки? - удивлённо спросил я.
- Это не просто картинки. Пойдём.
Мы подошли к бару, выпили по сто грамм чистой, Шалымов взял в руки "Савраску".
- Смотри. Смотри внимательно. Что ты ощущаешь?
Я взглянул на акварель. Да, что и говорить, навылет пробирает. Мощная грудь коня, напряжение мускулов под светлой кожей, взвивающаяся на ветру грива заставляли меня самого распрямлять плечи, рождали в душе порыв нестись куда-то, в светлое безбрежное завтра.
Шалымов внимательно следил за выражением моего лица и удовлетворённо хмыкнул:
- То-то же.
Он похлопал меня по плечу.
- Не только картины, конечно. И архитектура, и музыка - всё влияет на человека, всё должно работать на национальное возрождение.
- Так что же мешает? - не удержался я от вопроса. После сеанса "савраскотерапии" я загорелся желанием действовать, причём как можно скорее. Внезапно мне захотелось взять с полки одну из книг, любую, и прочитать от корки до корки. Или смастерить что-нибудь эдакое за одним из столов из жестяных банок и разноцветных проводков.
Я немедленно выпил. Полегчало.
- ...не всех, - услышал я окончание фразы Шалымова. - Я внимательно наблюдал за сегодняшним банкетом. Двое из приглашённых подпали под струнный квартет, один заблудился в библиотеке, трое - трое! - уснули рядом с духоподъёмными картинами. Это неплохой результат. Эх, если бы такие банкеты можно было организовывать каждый день, да пригласить туда высшее руководство... - Шалымов мечтательно почмокал губами.
- Это что же - духоподъём только для избранных? - удивился я.
- Народ, - Шалымов патетически воздел палец, - пока не дорос, Ваня.
Я задумался. Не сильно-то позиция Шалымова отличалась от воззрений консуматов, как я понял из объяснений. Что так, что эдак, а обычным людям никто не предложил приобщиться к нетленным ценностям. Опять круг избранных! Что же то такое?!
- Отец Силантий тоже так считает? - осторожно спросил я.
Шалымов поморщился.
- Нет. Но его эксперимент - использовать для трансляции искусства рекламу водки по телевидению - провалился.
- Разве? - не согласился я, вспомнив чудесные ролики 90-х.
- Да, - загремел Шалымов, - провалился. Пить стали больше.
Выпороть бы этого самоуверенного "властителя душ" на правах новоявленного отца, да не хотелось разрушать установившийся контакт. Мне от Шалымова ещё кое-что нужно.
- А кто автор "Савраски"? Ты, Степан?
- Нет, куда мне. Один из юнцов, пригретых в обители отцом Силантием. Из местных, не из будущего. Талантливый парень. Силантий боится, что про него прознают, вот и распространяет творения своих подопечных через меня и ещё пару других консуматов. Картины ваши, клейма наши, так сказать. А сам будто и ни при чём остаётся.
- И где эта обитель?
- Далеко. Отсюда не видно, - Шалымов вздохнул. - Лучше тебе не рисковать, а то мало ли что...
- Что? - не понял я.
- Не родишь меня, вот что!
Чудовищная догадка пронзила мой мозг: я отсюда никогда не выйду! По крайней мере, пока не спарюсь с известной Шалымову женщиной в... дай-ка подсчитаю... в 2029 году с хвостиком! 14 лет заточения! Да это... это просто... невероятно! Невозможно!
Что ж, я тебя породил, я тебя и убью! Пока есть такая возможность.