Скитаясь по просторам Интернета, я набрел на объявление о литературном конкурсе одного фантастического рассказа «Фантик 2014-2015». Проводился он на сайте «Liter-rm».
[cut=Читать далее...] Требования предъявлялись в основном к объему произведения. Трем победителям обещали неплохие денежные призы. Обрадованный возможностью проявить себя и заработать, я зарегистрировался и подал заявку на участие.
Результаты конкурса меня удивили. На первом месте оказался рассказ некой Татьяны Кривецкой. Я, естественно, занялся чтением. В первой же главе стал спотыкаться о выпирающие, словно коряги из болота, разнообразные ошибки. Чтобы стало понятно, о чем речь, перечислю их ниже с подробными комментариями.
«собака по кличке Хоббит, тоже, видимо, чувствуя поживу, не залаяла» ‒ по-моему, здесь применимо только слово «нажива», ‒ то, что удалось накопить, раздобыть, получить.
«Девочка, похожая на мать, одетая в нелепые камуфляжные штаны и кепку, с наушниками в ушах, задумчиво жевала жвачку и надувала пузыри. Видимо, в дороге её здорово укачало.» ‒ мне кажется, по поведению девочки не видно, что ее укачало. Она выглядит беззаботной ‒ спокойно слушает музыку, жует, да еще надувает пузыри.
"Хоббит был из тех лохматых добрейших собак, которых так и хочется трепать, тискать или наподдать как мячик" ‒ на мой взгляд, как-то не по-доброму отзывается автор о животном. Бить собаку ‒ это уже не игра.
"уставился в зеркальную гладь" ‒ гладь озера ‒ это плоскость. Насколько я знаю, смотрят НА плоскость, НА гладь озера.
"Виктор Иванович предпринял несколько попыток склонить к сексу уставшую супругу" ‒ неясно, отчего устала супруга. В рассказе она только и делала, что отдыхала, а Виктор Иванович ‒ рыбу ловил, ужин готовил.
"предалась в объятия Морфея" ‒ я бы сказал, предаются не во что-то, а просто предаются, т.е. "предалась объятиям".
"Тень состояла из большого чёрного квадрата и чёрного круга над ним. Эта геометрическая конструкция держалась на двух тоненьких ножках. Жуткую тень отбрасывал..." ‒ по-моему, в тени нет ничего жуткого. Просто конструкция на ножках, похожая на шкаф. Вот если бы она была похожа на зубастую пасть…
"Маленький человек подошёл к краю озера и долго и задумчиво глядел вдаль." ‒ "подошел" ‒ прошедшее время, "глядел" ‒ настоящее. На мой взгляд, в предложении должно быть только одно время.
"Проснулся от какого-то невидимого толчка" ‒ мне кажется, писать о том, что толчок невидим, незачем. Всем известно, что толчок ‒ всего лишь действие, можно увидеть только того, кто толкает.
"Обливание холодной водой окончательно успокоило его." ‒ утро, человек умывается. Холодная вода, насколько я знаю, в таких случаях взбадривает, а не успокаивает.
«Почему-то вспомнилась первая жена – та бы не стала спать без задних ног, а давно бы уж подала ему кофе в постель. Но та жена…» ‒ видимо, двойная тавтология: жена, жена; та…та….
«Виктор Иванович выключил плитку во избежание пожара, и, взяв кошелёк и кошёлку, направился к своей машине.» ‒ необязательно случится пожар, плитка может просто испортиться. Словосочетание «во избежание пожара» тут, по-моему, вообще лишнее.
Я прочитал одну вторую часть текста и перестал печатать, потому что понял, что найду несравнимо больше недостатков. Решил выяснить, чем все закончится. Но и здесь меня ожидало разочарование.
Во-первых, текст, как выяснилось, слишком сложный для рассказа. В первых трех главах ‒ семья предпринимателя и турбаза, в четвертой главе ‒ офисные работники и сам офис, в пятой ‒ художник без места действия, в шестой ‒ опять турбаза и отдыхающие, в седьмой ‒ опять офис и сотрудники, в восьмой ‒ опять офис. Такая конструкция произведения характерна для романа, а не для рассказа.
Если в первых трех главах даются красивые описания мест действия и героев, то в пятой места действия нет вообще. Художник как бы висит в пустоте. Но это еще не все ‒ повествование ведется от имени автора: «Художник и скульптор Иннокентий Инноватский позиционировал себя как современного авангардиста…», что противоречит более раннему обращению от лица главного героя: «Виктор Иванович встряхнул головой, отгоняя крамольные мысли. Нет, брат, нельзя расслабляться!»
В шестой главе ‒ три героя, но почему-то только девочка всего однажды подает голос.
И, наконец, последняя, восьмая глава. Приводятся мысли художника, но сам герой, к сожалению, отсутствует: «Ну, Иннокентий, ты и натворил! Нужно ли такое искусство массам? На эту тему можно подискутировать. Только не с Колтуновым.» Далее, видимо, идут мысли автора: «Оправившись от потрясений – сильный, всё-таки, человек! – он подал на художника в суд».
Такая ломка литературного языка недопустима. Пишут либо от имени автора, либо от имени главного героя.
Когда я написал кое-что из своих замечаний в комментариях, владелец и координатор сайта Алексей Музалев попытался представить меня перед другими участниками конкурса идиотом: «Ваше мнение субъективное, решение жюри окончательное».
Я попросил его объяснить, как связаться с членами жюри. Никаких адресов и ссылок Алексей не дал. Вряд ли он был в плохом настроении или слишком занятым. Скорее всего, боялся, что мои вопросы поставят членов жюри в тупик.
Выяснив, что конкурсными работами занимались в основном Александр Бажанов и Александр Зевайкин, я послал запрос в СПР, но ответа не получил. Мои подозрения окрепли. Эти ребята были из одного отделения СПР (если это действительно так), и даже из одного города (Саранск). Учитывая все это, а также то, что на первом месте почему-то оказался безграмотный рассказ, напрашивается вывод: никакой работы жюри не было. Просто присудили победу первому попавшемуся рассказу.
Какие рассказы попали на второе и третье места, уже было неважно. Я попытался узнать, чем же рассказ Татьяны Кривецкой лучше, скажем, моего (мой рассказ «Ловушечный туннель» откатили аж на десятое место). Музалев ответил, что основной критерий отбора ‒ сюжет, а рассказ Татьяны, по его мнению, самый интересный.
Самый интересный рассказ… Рассказ, который плохо читается из-за логических провалов и скомканной концовки. Рассказ, умудрившийся собрать десятки отрицательных комментариев. Рассказ, в котором автор обходится без места действия, в котором бесполезные герои и растянутое содержание. Я с трудом запихнул свой рассказ в рамки заданного объема (требовалось не больше 12000 знаков), а творение Татьяны развалилось, как двухсоткилограммовая баба на диване, страниц на двадцать.
Да, действуют правила конкурса, но ведь есть правила художественной литературы. Эти правила приняты во всем мире, и от них не отмахнешься. Кроме того, нельзя забывать и о том, почему литература называется художественной. Потому что сюжет, идею она преподносит изящно, красиво, как алмаз в золотой огранке.
Когда я поделился этими соображениями с А.Музалевым, он послал меня в мягкой форме, но кажется, очень далеко. Пришлось написать примерно следующее: «Вам, будущему филологу, не пристало так неуважительно относиться к принципам использования слов и создания предложений».
Мой комментарий Алексей удалил, как и многие остальные. А сам написал: «Итоги конкурса окончательные. Комментируйте, но без задетого самолюбия. Этот конкурс ‒ для начинающих авторов, не придирайтесь к ошибкам».
Конкурс для начинающих авторов? Я читал внимательнейшим образом положение о конкурсе, но нигде не было сказано о возрастных ограничениях. А если жюри чем-то не устраивают опытные литераторы, то надо было так и объявить. Не придираться к ошибкам? Тогда это уже не литературный конкурс, а посиделки в деревенской избушке.
Я написал о своих возражениях, Музалев ‒ их быстренько удалил. Вероятно, он обратил внимание, что ко мне начинают прислушиваться другие участники конкурса.
Наша дуэль продолжалась. Однажды Алексей написал мне даже такое: «Если бы оказался на призовом месте ваш рассказ, то критики было бы не меньше. Обычно критикуют то, что критики достойно, а на недостойные произведения критики внимания не обратят!»
На это самоуверенное заявление я ответил так: «Хорошую критику можно отличить от плохой. А недостойные произведения тоже критикуют, с той лишь разницей, что негативных замечаний пишется больше».
Удаления моих комментариев, как и комментариев других, несогласных с жюри, следовали один за другим. Стало ясно, что с Музалевым надо бороться иначе.
Через социальные сети меня разыскал Вадим, участник конкурса. Выразил готовность протестовать, дал адреса других возмущенных конкурсантов. Посоветовавшись, мы пришли к выводу: если нельзя оставлять комментарии на сайте, то можно противопоставить антирекламу самому сайту, вернее, конкурсу.
Некоторые конкурсанты считают, что наша акция протеста бесполезна. Интернет, мол, велик, а владелец сайта может делать на своем ресурсе, что угодно. Насчет размеров Интернета согласен, он огромен, как целая галактика. Но кому, если не писателям, бороться с космическим злом? Даже если наша инициативная группа ничего не добьется, останется пример для других жертв недобросовестных организаторов литературных конкурсов. Возможно, они будут более умны и настойчивы, а сами организаторы ‒ более благоразумны и порядочны.
Алексей Музалев может делать все, что угодно ему лично, но никак не то, что противоречит художественной литературе. На мой взгляд, он ведет себя не как руководитель, а как бесцеремонный диктатор. Здесь, мне кажется, уместно ознакомиться с нашей перепиской. Музалев прислал на мою электронную почту тринадцать писем. То угрожал, то предлагал перемирие.
Музалев: «Уважаемый, прекратите заниматься спамом! В противном случае, будут приняты меры!»
Я: «Почтеннейший, вы уже и так напринимали всяких мер. Пожалуйста, дайте ссылки на членов жюри, желательно на каждого.»
Музалев: «Попросите об этом службу поддержки, не надо заниматься оффтопом!»
Я: «Я занимаюсь перепиской, и ничем больше. Дадите ссылки или нет?»
Музалев: «С какой стати?»
Я: «Хочу побеседовать с членами жюри насчет результатов конкурса».
Алексей Музалёв: «Забудем, а?!»
Я: «Вы сделали плохо не мне лично. Вы и члены вашего жюри, по-моему, перестали уважать художественную литературу».
Музалев: «А вы не претендуете на роль пророка? Уже определили, кому быть классиком, а кому нет?»
Я: «Чтобы определить, где хорошая литература, а где ‒ плохая, не нужно быть пророком».
Музалев: «Симпатии читателей тоже обошли стороной ваш рассказ».
Я: «Не так уж сильно обошли. Но дело даже не в моем рассказе. Игнорируется теория создания художественной литературы ‒ именно это я доказываю».
Музалев: «Чего вы хотите добиться? Давайте сделаем так: уберем вас из десятки лауреатов, добавим вместо вас другого».
Я: «Теперь я не сомневаюсь, что вы рассуждаете именно так: убрать, заменить, забанить. Дело не в публикации, и не в том, кто первый, а в том, кто прав. Никакой работы жюри не было. Александр Бажанов и Александр Зевайкин под вашим руководством взяли первые попавшиеся рассказы и присудили им призовые места. Бояться все равно нечего ‒ вы владелец сайта. Ответственность нести не нужно, зачем же себя утруждать?
Чего я добиваюсь? Того, чтобы проснулась ваша совесть. Мы с вами призваны не засорять литературу, а развивать ее.»
Музалев: «Моя совесть в отношении ведения моего блога чиста. Я заслуживаю лишь благодарности за то, что даю возможность публиковаться, общаться и получать полезный контент. А вашего брата (всех писательских чиновничков) я знаю: кроме выбивания средств из бюджетов для себя любимых, вы ни на что не способны. Лучше бы талантливой молодежи помогали, вместо ведения бессмысленных споров о смысле литературы!»
Я: «Если вы такой безобидный, почему на первом месте оказался слабый рассказ? И вы, и Бажанов, и Зевайкин ‒ одна компания, из одного города, из одного отделения СПР. Вывод о сговоре напрашивается сам.
Вы при всем желании не можете знать "всех писательских чиновничков". На это не хватило бы вашей жизни. И пожалуйста, отделяйте котлеты от мух: есть писатели, а есть чиновники. Так вот, я писатель, несмотря на работу в союзе.
Я ничем не смогу помочь талантливой молодежи, когда ее незаслуженно возвеличивают, если она не понимает, за что такой почет. А потом молодой автор гордо приносит в издательство свою книгу, месяцами ждет ответа, но его книгу не издают. Тогда он отправляет свои труды в другие издательства, там происходит то же самое. И только после этого, разозленный на весь мир, он идет в писательскую организацию. Узнав, что его рукописям предстоит долгое редактирование, ожесточенно спорит с рецензентом или вообще бросает литературу. Возможен и такой вариант, что еще хуже: непризнанный гений печатает книгу за свои деньги. Книга попадает на прилавок. Покупают ее или нет, неважно ‒ это уже не обогащение литературы».
Музалев: «Я не вхож в СПРы! Так раз вы такой титулованный, гениальный, зачем приняли участие в конкурсе для начинающих? Уверен, что вы даже положение о конкурсе толком не читали!»
Я: «Спасибо, что назвали меня гениальным. Положение о конкурсе я всегда читаю, потому что обдумывать свои шансы нужно с самого начала. Никаких возрастных ограничений не заметил, нигде не было сказано, что ваш конкурс ‒ для начинающих. Кстати, я не единственный "титулованный", который принял участие в конкурсе. Например, Влада Обоночная ‒ более заслуженный литератор, чем я.
Вы не вхожи в СПР? Ну и что? Ваши Бажанов и Зевайкин точно из одного отделения. Даже если они действовали не по вашим указаниям, это не оправдание. Вы одна команда одного сайта, по крайней мере, на конкурсное время, и вы в ней старший. Стало быть, ответственность падает на вас, хотя с вашими ребятами я тоже постараюсь побеседовать. Очень любопытно, как они объяснят свое единодушное решение».
Музалев: «Если вы заботитесь о качестве литературы, то начните с всяких донцовых. Что, слабо?»
Я: «Карьера Дарьи Донцовой началась задолго до моего прихода в литературу. У нее слишком много денег и слишком внушительные связи. Таких людей, как мы с вами, ее адвокаты легко сравняют с землей. О честной битве тут не может быть и речи».
Музалев: «Александр, если вы переживаете о состоянии современной литературы, соберите со своими коллегами тысяч двадцать на призовой фонд и предложите мне провести международный конкурс на моем сайте, где определять победителей доверят вам. Мой сайт в топовых позициях, участников конкурсов всегда хватает. Чем плохое предложение? Вместо того чтобы вести бессмысленные разговоры, надо действовать, жертвовать!»
Я: «Алексей, мои коллеги могут провести такой конкурс и без вашего участия. Меня совершенно не интересует популярность вашего сайта. Куда интереснее то, что на нем происходит. Что касается жертв, то они уже были и с моей, и с вашей стороны ‒ мы потратили время, как вы сами сказали, на бессмысленные разговоры.
Музалев: «Сомневаюсь, что ваши коллеги проводили конкурсы, выходящие из разряда местечковых».
Я: «Конкурс может быть скромным, но справедливым. На вашем же мероприятии творится что-то невероятное. Никаких оценок, никаких объяснений решения жюри, никаких обещанных публикаций, на первом месте ‒ бездарный рассказ. Даже если его оценивать только по сюжетной линии, критики не выдержит ‒ много сложностей, содержание растянуто, концовка слабая. Отрицательных комментариев не просто десятки, а десятки куч. Я с большим трудом затолкал свой рассказ в заданные рамки, а произведение Кривецкой развалилось длиннющей историей, как двухсоткилограммовая баба на диване. Ссылки на членов жюри вы так и не дали. Так что не говорите мне, пожалуйста, о сомнениях, у меня их больше, чем у вас.
Музалев: «Гугл вам в помощь. Имена и фамилии вы знаете».
Я: «Какие имена вы имеете в виду? Если членов вашего жюри, то выход на них я уже пытался найти. Такое ощущение, что вы заметаете следы. О комментариях участников я уже не говорю ‒ сметаете, как мусор.
Еще раз предлагаю пересмотреть результаты конкурса. Привлечем независимых экспертов, прозаиков из разных отделений СПР и РСП. И будете работать дальше, как будто ничего не было».
Нетрудно заметить, что Музалев пытается произвести впечатление, психологически повлиять на меня. Его поведение, да и сам факт, что он вступил в долгую переписку, говорят о том, что Алексей не чувствует уверенность. Его заботят рейтинги сайта и конкурса, но вряд ли ‒ отечественная литература. По сути, его «международный и популярный» сайт ‒ рассадник графоманов, а самое неприятное и горькое то, что последние незаслуженно поощряются.
Разумеется, я не одинок в таких мыслях. Я мог бы поместить в эту статью рассказ Татьяны Кривецкой, мог бы привести адресованные ему отрицательные комментарии конкурсантов, но боюсь, что тогда мой труд получится слишком большим. Любознательные читатели могут посетить сайт "Liter-rm" и ввести в поисковик сайта: «Татьяна Кривецкая». Читайте, сравнивайте, высказывайте мнения, желательно, как можно более объективно. Это поможет восстановить справедливость.
Александр Рубис,
секретарь РО РСП,
лауреат Всероссийского поэтического конкурса
"Под парусами кижской регаты",
лауреат конкурса-фестиваля "Бумажный ранет",
финалист международного литературного конкурса
стихотворений о Родине "Память сердца",
финалист конкурса "Автор года-2014".
Но в принципе я понял. Дело в том, что своим поведением ничего не исправишь. Хотя бывают случаи, когда благодаря тому, что не скрываешь правды, меняется отношение людей и к источнику обиды, а не только к тебе.
Наверное, потому что читаю быстро.
