Друзья, ну дайте мне совет по поводу отрывка!))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))

Список ограничен уже 4-мя отрывками. Каждый на 2 странички (т.е. менее 6 тыс.зн.)

[cut=Читать дальше]

№1. О добрых людях, истинных желаниях и настоящих волшебниках

(Это начало рассказа)

 «Дорогой дедушка Мороз! Наверно, это последнее письмо. Я уже большой, чтобы верить в тебя, да и ты всё равно не исполняешь мои желания»… Андрей со вздохом оторвался от листка. Как тут выполнишь, когда желания тянут на четырёхзначную сумму в валюте! И никакие объяснения не помогали: «Он же волшебник!» – повторял сын, отказываясь заменять свои мечты на что-нибудь доступное, типа мяча или книжки.

«…У папы нет денег, чтобы купить мне гитару, а я очень хочу научиться играть…» – прочитал мужчина и улыбнулся: на этот раз желание будет исполнено. Уже две недели, как подарок лежал в шкафу, спрятанный за одеждой.

Однако пора собираться на ночную смену. Он вложил письмо обратно в конверт («Деду Морозу. Город Великий Устюг» от «Вити Королёва», обратный адрес прилагается. Отец тихонько посмеялся: «Сообразил в этом году! Даже конверт оформил!») и бросил в сумку, собираясь выкинуть по дороге. Прежде он хранил такие письма, пока однажды сын не нашёл. Эх, сколько было детских слёз и обид на папу, который «забыл отправить письма»… Уж лучше выкинуть.

Андрей вышел из тускло освещённого подъезда и направился к автобусной остановке. Мороз щипал лицо, в воздухе витал неповторимый аромат, напоминающий запах арбузов, а снег под ногами весело похрустывал, словно в такт собственной мелодии: Новый год, Новый год…

Возле мусорных баков возился бомжеватого вида старичок, явно покачиваясь от выпитого. В одной руке он держал пару пустых бутылок, а во второй задумчиво растягивал грязно-розовую жевательную резинку. Андрей, не останавливаясь, закинул конверт в бак и поспешил на работу.

…Чудеса начались утром первого января. «Динь-динь», – прозвенело от двери, и мужчина сонно пошёл открывать.

– Виктор Королёв? Вам посылка. Распишитесь, пожалуйста, – вежливо отчеканил курьер в фирменной бейсболке.

– Нет, это сын… – спросонья ещё протирал глаза Андрей, автоматически расписываясь и принимая огромную длинную коробку. – А от кого?..

– В документах отправитель не указан, но, возможно, там есть открытка, – улыбнулся парень. – Всего доброго! С праздником!

– С праздником… – растерянно ответил мужчина, закрывая дверь.

– Пап… – сын вышел из комнаты и округлил глаза: – ух ты! Что там?

– Не знаю. Тебе прислали. Открывай – увидим.

«Может, у бывшей совесть проснулась, вспомнила о сыне раз в пятилетку», – подумалось ему, но он отбросил эту мысль, как только увидел содержимое коробки: новенькая белоснежная электрогитара! Не чета той, простой, на которую он копил два месяца.

– Ого… – присел над подарком Витька, а потом повернулся к отцу: – ты моё письмо дважды отправил, что ли?..

Впрочем, какой ребёнок будет долго задумываться над такими мелочами! Совершенно счастливый, сын уже тащил новую гитару к той, которую нашёл в полночь под ёлкой.

Андрей почесал в затылке, не зная, что и думать. Родителей нет давно, друзья все – такие же работяги на заводе. А жена сбежала от этой нищеты, когда сыну было три года. «Она и адреса нового не знает», – вспомнил мужчина.

«Динь-динь», – прозвенело опять, и отец всплеснул руками: «Ну, конечно! Ошиблись! А подумали о том, как сейчас у ребёнка подарок забирать? Эх…».

Но за дверью на этот раз стоял Дед Мороз. В красной шубе и шапке, с белой бородой – всё как полагается.

– Где тут мальчик Витя Королёв? – торжественным басом прогорланил он, постукивая посохом, добродушно улыбаясь и весело поглядывая на Андрея.

– Вы ошиблись, мы не заказывали, – прошептал тот.

– Дед Мороз! Настоящий! Не дядя Жека! – раздался за спиной радостный возглас, и гостя пришлось впустить.

– Здравствуй, Витя! Ну, рассказывай. Ты хорошо учился в прошлом году? – присел на стул в прихожей незнакомец, поставив рядом свой огромный красный мешок.

– Да! А больше всего я люблю музыку и… – сын начал перечислять свои детские мечты и успехи, гость ласково кивал, а Андрей почувствовал, что у него начинает кружиться голова от всех странностей этого утра.

– Молодец! – похлопал мальчишку по плечу Дед Мороз, развязывая мешок и доставая из него огромную коробку. – Вижу, не зря я ехал сюда через весь Северный Полюс! Держи, это тебе! – гость торжественно вручил подарок в праздничной упаковке и поднялся: – А мне пора. Много детишек ещё подарки ждут, да и сани мои на улице мёрзнут…

– Спасибо! – просиял Витька и занялся коробкой, а Андрей вышел вслед за гостем в коридор.

– Простите, от кого это? И …сколько я должен? – тихо спросил он, прикрывая дверь.

– Да нисколько, мне ж не сложно, – улыбнулся тот, направляясь к лестнице. – А гитара хорошая, пусть играет на здоровье. Для своей группы покупали, но нам по формату не подошла, – с этими словами незнакомец подобрал подол шубы и, перепрыгивая через три ступеньки, совсем не стариковской походкой направился вниз.

– Гитара?.. Но нам уже… – очнулся Андрей, но гостя уже и след простыл.

К вечеру им принесли восемь гитар. Две электро-, одну бас-гитару и пять акустических. Следующему Деду Морозу Витька устроил настоящий допрос:

– А почему у тебя шуба синяя? Я уже видел сегодня Деда Мороза, и он в красной!

– Так это ж заместитель мой, – не растерялся тот, поглядывая на Андрея. – Он ещё на отца твоего похож. Точно? Первые небольшие подарки приносит он, а потом прихожу я и исполняю истинные мечты!

Следом пришли, с разницей в полчаса, три курьера, очередной Дед Мороз, а также Снегурочка лет пятидесяти. В коробках неизменно оказывались гитары. Все вручали подарки и, не слушая объяснений Андрея, уходили.

– Я всё понимаю! Вы молодой отец, один… Да мне же в радость! – Снегурочка погладила его по плечу, направляясь к лестнице.

– Не парься, друг. У меня всё равно никто не играет, а мальчонке вон какой восторг, – пошатываясь, ушёл слегка поддатый Дед Мороз.

– Адрес совпадает, и Вы сами сказали, что здесь живёт Виктор Королёв. Почему Вы отказываетесь принять посылку? – мученически посмотрел на часы совсем молодой курьер, и Андрей со вздохом расписался. Со следующими посетителями он уже не спорил, молча принимая пакеты.

№2. Когда магия подкрепляется гранатой

В подземной пещере Гадйожу было, как всегда, темно и сыро. Старый тролль навис над столом с железным хламом, торопясь собрать нужные детали.

– Дед! Она начала! – вздрогнул помогавший ему Сумогеш и нажал на кнопку пульта, увеличивая экран на стене.

Парень и старик замерли и ещё больше позеленели, глядя на танцующую на лугу эльфу. Грациозно наклонившись в такт собственной песне, она сорвала красный цветок, затем ещё один… Голос звенел, ноги едва касались земли, золотистые волосы развевались, а в руках был уже целый букет…

– Лютрин, поганка бледная… – зло процедил сквозь зубы Гадйожу и судорожно вернулся к работе.

– Дед, шар растёт! – прошептал Сумогеш, смотря на экран.

В центре поляны и впрямь рос шар. Сначала он казался чёрным, но с каждым мгновением становилось яснее, что эта чернота – на самом деле прозрачность. А внутри горело пламенем солнце – такое же, как их, разве что пока крошечное. А Лютрин, королева эльфов, исполняла вокруг него свой смертельный танец.

– Готово! В лифт! Быстро! – рассовав по карманам свои железки, скомандовал старик и погнал внука в дальний угол комнаты.

Парень нажал на кнопку вызова, и двери с шумом разъехались, впуская троллей. Пять уровней вверх, 30 километров на запад по центральному проезду – и на поверхность. К счастью, подземная лифтовая служба работала безукоризненно.

– Стой, ведьма! – заорал Гадйожу, едва появившись на поляне.

Лютрин лишь слегка повернула голову в их сторону, ослепительно улыбнулась и с последними словами песни одним движением сорвала все лепестки с букета, бросив их на шар. Тот был уже с неё ростом, любого же из троллей превышал в два раза. И даже невооружённым глазом было видно несколько планет, кружащихся вокруг солнца.

Шар послушно поглотил алые комочки, и Гадйожу нащупал в кармане одну из гранат. Резким движением он вытащил её и бросил в сторону той планеты, над которой кружились лепестки. Искры взрыва попали на поляну, но как только дым развеялся, старый тролль расхохотался.

– Чему радуешься? – побледнела Лютрин.

– Да хоть половину спас! – прорычал Гадйожу, приближаясь и поглядывая на покорёженную взрывом планету. – И спас бы остальных, если бы не твои подлые чары. Но теперь всё! – он расхохотался. – Ты потратила свои ядовитые цветы. А вырастить новые уже не успеешь.

– Радуйтесь! – фыркнула эльфа, поджав пухлые губки. – Да только неизвестно ещё, чью сторону они примут.

– Что ж, потешь себя надеждой, – рассмеялся тролль. – И ваши маги, и наши учёные проверяли эту вселенную с тех пор, как мы её обнаружили: это техногенная цивилизация. …И они, разумеется, примут сторону своих братьев по разуму.

– Мы проверяли зародыш, – бросила эльфа, отворачиваясь. – Всё могло измениться.

Фыркнув, тролль достал из кармана последнюю модель телескопа и направил его на полуразрушенную планету. Впрочем, за последние несколько минут там уже прошли века, выжженная пустыня поросла зеленью, а жители отстроили города. Маленький голубой шарик со свистом крутился вокруг солнца.

Гадйожу с замиранием сердца смотрел на новый мир. Неделю назад они изучали будущую вселенную, в которой только могла зародиться жизнь, и социологи делали прогнозы. Теперь же можно было увидеть города, улицы, жителей…

Тролль подкрутил телескоп, приближая кадр. Ему не терпелось увидеть будущих друзей, убедиться, что они так же умны и красивы, как его народ, и совсем не похожи на этих уродов-магов. И вдруг он вздрогнул:

– Эльфы! Сумогеш, эльфы! – закричал он, хватаясь за сердце.

Внук выхватил из его рук телескоп, а Лютрин подскочила, хлопая миндалевидными глазами.

– Нет, дед, это не эльфы, – медленно сказал, наконец, парень, вглядываясь в черноту шара. – Уши не торчат, глаза нормальные… хотя, признаюсь, похожи…

– Но главное, они же не маги? – пересохшими губами спросил старик. – Проверяй, ищи мага! Времени совсем мало!

Через минуту Сумогеш, заикаясь, выдохнул:

– М-маг… – и молча протянул деду телескоп с уже настроенными координатами.

Гадйожу мрачно взял аппарат, а Лютрин, услышав небывалую новость, немедленно закрыла глаза, погружаясь в медитацию.

…Среди обычного техногенного города, где, казалось, дышит всё только разумом и железом, сидел на берегу реки, загаженной заводскими отходами, мальчишка.

– Ванюшка! Дождь начинается! – крикнула стоявшая на мосту женщина.

– Не-а, – тихо засмеялся он и мысленно раздвинул облака.

…Замерев на мгновение, тролль решительно вытащил вторую гранату. Шар уже едва помещался на поляне, но пока не всё было потеряно. Старик со злостью вскинул руку, но теперь уже Лютрин набросилась на него с кулаками и заклинаниями вперемежку. Сумогеш кинулся было деду на помощь, но в этот момент новая вселенная достигла зрелого возраста и, отделившись от материнского мира, поплыла в небо.

– Поздно! – выдохнул парень, а через минуту в высоте появилась летающая тарелка. – Ну, вот и до космоса выросли… Дед! – окликнул он, но тролль и эльфа продолжали зло дубасить друг друга.

– Техногенный! – радостно заорал старик, краем глаза заметив корабль, но продолжая вырывать локоны эльфы.

– Не спеши радоваться! – стукнула его по голове Лютрин. – На борту маг! Я чувствую его!

И тут с корабля раздался жёсткий голос:

– На колени, рабы! Вы, трое!

– Дождались… – замерев, прошептали хором эльфа и тролли.

А голос с небес, вдруг резко ставший молодым и весёлым, продолжил:

– Простите, друзья, что начали так грубо. Нам не хотелось, чтобы вы друг друга поубивали.

№3. Города - не для живых

(Это начало рассказа)

Сегодня я выиграл в лотерею Промышленного города. Здесь, в Кольцевом, никогда не казалось реальностью, что жизнь может так поменяться в один миг.

Я оглянулся, стараясь впитать окружающую красоту и покой: теперь не скоро свидимся. Дома утопали в зелени, а свою хижину я лично проектировал так, чтобы она сливалась с пригорком. Листья деревьев шелестели, словно тоже прощались.

Я подошёл к реке и наклонился, зачерпывая воду. Она обдала зубы ледяным холодом, но было так приятно напоследок глотнуть её чистоту. Москва-река! В Промышленном такой прозрачной воды не увидишь… Да, впрочем, и никакой другой, кроме бутылок.

– Слава! – Желана подбежала, на ходу перестраивая мышцы лица на программу сочувствия. Мне следовало называть её 1792-КИ, как значилось в её паспорте, но это имя так и вырывалось: Желана… – Ты выиграл. Мне собрать твои вещи?

– Итоги уже выложили в сеть? И мать знает?

Она кивнула. И даже сделала вид, что запыхалась от бега. Другой бы рассмеялся, а я был благодарен ей за проявление человечности.

Я подошёл, прижал к себе её тёплое тело (ровно 36.6 по Цельсию!) и провёл рукой по русым волосам:

– Может, мне тебя с собой взять?

– А матери кто помогать будет?

Я нахмурился:

– Неужели главный инженер не может забрать с собой домашнего робота, назначив на его место любого из промышленных?

Она пролистала в памяти московскую декларацию и через мгновение выдала:

– Можешь. Но они не очеловечены. Представь, каково будет людям видеть его каждый день: винты, железо, металлический голос…

– Да… – вздохнул я, а потом со всей силы пнул первый попавшийся камень и заорал: – А мне каково?!

– А я предупреждал, когда ты выбирал социальную профессию: иди на историка, – раздался за спиной насмешливый хрипловатый бас. – Сейчас бы в Старый город назначение получил.

– Да велика ли разница, дядя Радогор?!

– Туда даже добровольцы бывают, – пожал плечами старик. – Древние здания, музейные ценности, произведения искусства…

– Да извращенцы только туда рвутся! Города – не для живых.

Но один человек должен там быть. Машины взяли на себя всю чёрную работу, но кто-то обязан руководить ими. И в ближайший год это буду я.

Я без сил облокотился на огромный камень.

– Почему нет главы Кольцевого?.. Была бы толпа желающих, и я в том числе.

Дядька Радогор рассмеялся:

– И что бы делал? Раздавал команды, какие мне писать стихи, или как высоко спортсменам прыгать?

Странно, я всегда считал себя добрым, но сейчас во мне бушевали только злобные чувства. «Счастливчики! – завистливо поглядывал я на соседей, проходивших с улыбками мимо. – Будут тут заниматься творчеством, спортом, образованием, духовным поиском, пока я приношу себя в жертву обществу…».

Однако пора было собираться.

Дома никого не оказалось, и я мрачно двинулся к школьной поляне для малышей.

– …Вот так, сто лет назад, наши предки разделили все города на две части: центральную (промышленную) и кольцевую, для людей.

– А музейная? – хитро прищурился рыжий мальчишка.

– Верно, Бажен, – мама погладила его по голове. – В древних городах выделена старинная часть. Её история слишком ценна, чтобы строить там заводы. Но и жить в музее, конечно, невозможно.

– А на заводе? – не выдержал я, приближаясь.

Мама взглянула на меня, чуть грустно улыбнулась, но тут же взяла себя в руки:

– Ребята, давайте поприветствуем Велислава – нового главного инженера Москвы!

Малыши захлопали в ладоши, а Бажен даже засвистел. Я бы и сам с удовольствием поздравил… кого-нибудь другого.

– Закончим на сегодня. Идите, – мама отпустила детей, с визгом разбежавшихся по поляне, и мы двинулись к дому.

– Мам, а как ты смотришь, если я заберу с собой…

– Отрицательно.

– Но ты не дослушала!

– Ты хотел взять 1792-КИ. Слава, это машина! Она ничем не отличается от остальных. У тебя там их будут сотни.

– Но не такие, как она!

– Точно такие, и сейчас ты в этом убедишься.

Я напрягся: надеюсь, мама не разобрала Желану на запчасти. Впрочем, это вряд ли: кто-то должен выполнять работу по дому. А вот содрать кожу и волосы могла, чтобы показать мне неприглядные железные внутренности.

К моему облегчению, с Желаной всё было в порядке: она собирала мои вещи, перемещаясь по комнате со скоростью ветра.

– Положи пару картин, – попросил я. Нарисованная, но всё-таки жизнь.

– Не учи меня делать мою работу! – вдруг огрызнулась она, перестроив мышцы лица на программу злости. – Засунь себе картины в задницу и вали из комнаты!

У меня отвисла челюсть. Чтобы робот так разговаривал с человеком!.. «Мама...» – мысленно вздохнул я и вышел.

Мама рисовала на берегу.

– Что ты сделала с Желаной? Дядя Радогор перепрограммировал её? – спросил я, присаживаясь на большой камень.

– Я просто хотела, чтобы ты понял: это машина. И действует согласно установкам.

– И зачем тебе робот-хамка?

Она пожала плечами:

– Как только уедешь – вернём прежние настройки.

– Мам… – я замялся: не люблю упрашивать. – Ну, отдай ты мне её. Мне целый год и поговорить-то будет не с кем. Я через неделю пришлю тебе нового робота вместе с поставками из Промышленного.

– Слава! Мне не сложно и самой выполнять работу по дому. Но тебе полезно понять, что разговор с 1792-КИ не отличается от общения с любой другой машиной.

– Ну и ладно! – я обиженно встал и развернулся к дому. – Сделаю там себе новую такую же.

– Не самый плохой вариант, – улыбнулась мама. – По крайней мере, поймёшь, что она не единственная и, стало быть, не такая уж настоящая.

Самолёт прибыл через час. Огромный крылатый робот открыл двери в ожидании нового главы Промышленного города. Желана подхватила чемоданы, помчалась с ними внутрь и так же молниеносно вылетела назад. Я попрощался с родными и друзьями и прошёл в переднюю кабину.

– Здравствуйте, Велислав! Я готов к старту, – отрапортовал дребезжащим голосом самолёт в ожидании приказа.

– Полетели, – буркнул я. Целый год теперь только такие голоса слышать…

Он оторвался от земли и взмыл в небо. Внизу стремительно уменьшались зелёные поля, леса и Москва-река, по чистоте обогнавшая в прошлом году даже Байкал.

№4. Вспомнить будущее

(Это начало рассказа)

Мы привыкли к тому, что время течёт строго по плану: 12:00, 12:01, 12:02… и так далее без сбоев. Из точки А в точку Б и только по прямой. А представьте, что сегодня Вам двадцать, вчера было пятьдесят, а на прошлой неделе – восемь. И что, если переместиться можно дальше собственного рождения и смерти?

* * *

Моя жизнь перевернулась десять лет назад, когда на каникулы я поехал с друзьями в Индию. Шутя и фотографируясь на ходу, мы с моей девушкой Викой и лучшим другом Максом, опередив остальных, вбежали через ворота, ведущие к Тадж-Махалу. Ворота построены так, чтобы полностью загораживать основное здание. Поэтому до последнего его не видишь, а потом вдруг делаешь один шаг – и мгновенно возникает он, прекрасный белоснежный Тадж-Махал.

Восхищаются и любуются им многие, но я вовсе не такой ценитель архитектуры и прочего искусства, чтобы моя реакция на это место была хоть как-то объяснима: едва увидев его, я вдруг резко потерял равновесие, всё стало туманным, кроме этого белоснежного здания впереди, голоса приятелей стихли, а затем я почувствовал, что меня очень бережно несут на руках.

– Амрит, малышка, ты не устала? – тихо спросила мама, наклонившись ко мне.

Мама?.. Ну, да, мама. Мысли в голове перепутались. Перед глазами был всё тот же Тадж-Махал, нещадно палило солнце, толпы людей в разноцветных одеждах шли по дорожкам. Только собственное тело казалось мне странно лёгким, почти невесомым, все окружающие вдруг стали выше ростом, и почему-то казалось одновременно естественным и нелепым, что мама несёт меня на руках.

А затем в голове прояснилось. Вот и папа рядом, и мой старший брат Викрант. Не покидало только ощущение, что мне только что приснился сон, а какой – не помню. Наверно, это от жары.

– Зря ты настоял на том, чтобы взять её с собой, Риши, – чуть укоризненно сказала мама отцу. – Девочка, да ещё такая маленькая, она и не запомнит, что была здесь, а устанет ужасно. Викранту надо привыкать помогать тебе в работе. Но дочку-то зачем везде с собой таскаешь?

– Она запомнит, Шивани, – с улыбкой уверенно ответил отец. – Поверь мне. Это место особенное. И люди со всего мира веками будут съезжаться сюда. Вот и она однажды вернётся и всё вспомнит, как только его увидит.

Эти разговоры и споры велись столько, сколько я себя помню. Уезжая куда-то, отец брал с собой Викранта и – игнорируя младших сыновей – меня. «Они ещё маленькие» относилось к мальчишкам от пяти до двенадцати лет, но почему-то не касалось двухлетней дочери.

В общем, ничего нового сейчас для меня не было. Только странно коробили слова «она» и «девочка» в отношении меня. Словно что-то надо было вспомнить… но что?..

– Амрит, иди ко мне, – отец забрал меня с маминых рук. Теперь его голова была совсем рядом с моей. При этом возникло ощущение, что я помню каждую его чёрточку и при этом вижу впервые. Круглое улыбающееся лицо, черные волосы и борода, карие глаза… Вдруг он весело подмигнул мне, – ты не на меня гляди, а туда, – он указал на прекрасный Тадж-Махал, – смотри, какая красота. Однажды через много лет ты обязательно снова приедешь сюда.

Странное наваждение почти прошло: с папой всегда всё казалось очень просто. Поэтому, повернув голову, я снова посмотрела на это великолепие.

– А почему никто не фотографируется? – вырвалось вдруг. Только что здесь была толпа, занимающая очередь ради кадра. А была ли?.. В голове снова затуманилось.

– …что делает? – озадаченно спросил отец.

– …фотографируется… – почти по слогам повторила я, только сейчас сообразив, что сказала это слово по-русски, в отличие от всех остальных.

Русский… Россия… фотоаппараты… туристы… мои друзья-однокурсники… Словно картинки мозаики смешались в голове, а у меня никак не получалось собрать их воедино. Как будто два кадра фильма наложили друг на друга. В одном меня, двухлетнюю девочку в красном платьице, на руках держали родители-индусы, а в другом была толпа русских студентов, одним из которых был я.

Папа перехватил меня, взяв за подмышки, и посмотрел в глаза. Серьезно и задумчиво на этот раз. И в голове резко прояснилось: меня зовут Костя!!! Я парень, мне двадцать лет… и что, чёрт подери, происходит?! Ведь девочка Амрит это тоже я, определённо.

– А-а-а!!!.. – только и удалось мне заорать, желая изо всех сил оказаться Костей, которому всё было просто и понятно.

Лица моих друзей стояли в голове. Но еще яснее виделись папины карие глаза.

– Макс!!! – удалось вспомнить мне, наконец, имя лучшего друга. – Макс!!!

И тут мне надавали по щекам, и туман рассеялся.

– Костян, ты в порядке? Эй! – друг тряс меня за плечи.

Я стоял всё так же, глядя на Тадж-Махал, а вокруг столпились обеспокоенные приятели.

– Чёрт подери, как же я рад всех вас видеть… – только и мог сказать я.

– Что случилось-то?

– Перегрелся?

– Воды давай выпей, – Вика протянула мне бутылку.

– Перегрелся, наверно, – выдохнул я, чувствуя, что и сам до конца ещё не осознал, что же произошло…

С тех пор подобное случалось часто, и постепенно я понял основные правила этого процесса.

Во-первых, ситуация, являющаяся «дверью» для такого перемещения, должна быть похожей. Во всяком случае, должно произойти что-то одинаковое в моей жизни, Константина Лазарева, и того человека, которым я становлюсь.

Во-вторых, этот момент должен вызвать во мне более-менее сильные эмоции. Причем годятся любые: радость, злоба, восторг – что угодно, кроме равнодушия.

В-третьих, при перемещении я получал память этого человека, знание языка, даже менял пол, полностью ощущая себя мужчиной или женщиной без каких-либо моральных проблем по этому поводу.

И, наконец, каждый раз, перемещаясь, я ощущал всеми фибрами души, что это я, моё тело, моя жизнь.

При этом время и пространство, похоже, не имели ровным счётом никакого значения, поскольку попасть я мог на другой континент за столетия до своего рождения. 

Итак, что учитывается во фрагменте:

• Оригинальность текста (авторский голос, нетривиальность)
• Богатство языка
• Выразительность образов

Просто напишите личный субъективный рейтинг этих отрывков, начиная с лучшего!)))))) Пожааалуйста))))))) Да-да, я уже откровенно попрошайничаю)))) Мне пора отправлять лучший отрывок в вуз, а меня кидает от одного отрывка к другому.