|
Кстати, вот... мимоходом твой ник упомянул в тексте :) ________ Расстегнув рюкзак, я положил в специальные карманы магические артефакты. Затем принялся складывать одну за другой ненужные вещи обратно в сумку Азама. Когда очередь дошла до кинжала убийцы, я остановился. Поразмыслив, решил оставить клинок себе — может, и пригодится. Не всегда же рассчитывать на магию. К тому же я до сих пор помню, как встретился с Садарой, когда она ещё не была привязана ко мне и намеревалась сожрать будущего господина. Я ухмыльнулся. Мои магические способности в те времена оставляли желать лучшего, так что спасся я благодаря везению и прихваченному с Земли складному ножу. Так что да — пусть кинжал останется при мне. С этими мыслями я прицепил ножны к поясу слева — правая рука всё равно привычна к мечу. Попробовал достать клинок, чтобы проверить, насколько оружие удобно размещено и легко ли обнажается. Деревянная полированная рукоять села в ладонь как влитая. Кинжал свободно скользнул из ножен, блеснув режущей кромкой в свете ламп — вся прочая поверхность клинка оказалась матово чёрной. Ох! Это прям любовь с первого взгляда! Мой любимый цвет! Не оружие, а мечта. Жаль, не керамбит*, но и так сойдёт. * Керамбит - нож с изогнутым клинком и заточкой, как правило, с внутренней стороны. Рукоять заканчивается кольцом, куда вдевается указательный палец. «А я, господин?» — подала голос Найрин. А что ты? «Разве я — твой меч света — не мечта?» Най, хватило мне в своё время ревности Алаи! Теперь ещё и ты начнёшь ревновать… к кинжалу! «Най…», — ханира вздохнула. — «Как мило ты меня назвал, господин». Дурдом, блин! «Господин…» Я закатил к потолку глаза. Что, Садара? «А меня… меня тоже как-нибудь мило назови». Я бессильно рухнул на кровать. Ну и что прикажешь делать? Молчать? Обидится. Даришь печенюшку одной, не забудь и о другой. Но тут полная засада! Как мне её назвать, чтоб было мило и коротко? Не Дарой же из Хаоса** , невзирая на то, что все викары его порождения. ** Шаин намекает на Дару — персонажа цикла книг «Хроники Амбера» Роджера Желязны. Садара, прости. Но в голову ничего не приходит. Прошу, не обижайся. Но Садой я тебя называть не хочу, а если буду звать Дарой, то и чувствовать себя буду странно… Прости ещё раз. «Тебе не нужно извиняться, господин», — её голос прозвучал холодно — да так, что мурашки по спине побежали. Садара, обещаю отдать тебе на съедение ещё какого-нибудь засранца, если тот попадёт к нам в плен. Как тебе такое предложение в качестве извинения? «Всех пленных засранцев, господин. И пообещай, что постараешься брать их в плен, если это не будет угрожать твоей жизни». Я вздохнул. Хорошо, Садара. Обещаю. На что только не пойдёшь ради своих. В комнату робко постучали. Вот и ужин подоспел! Вскочив с кровати, я быстро прошагал до двери и сдвинул засов. На пороге стояла черновласая кареокая девушка — на вид ей не больше двадцати лет. Одета в длинное зелёное платье, расшитое бисером и гирляндами медных кругляшей, звенящих при любом движении. В руках она держала поднос, накрытый блестящим колпаком. — Ужин для господина демона-гладиатора, — девушка чуть поклонилась. Её слова заставили меня поморщиться. Так и захотелось сказать ей в тон что-то вроде: «Оооо! Надеюсь, это поджаренное сердце свежеубитой девственницы!» Господин демон-гладиатор! Тьфу ты, блин! — Благодарю, — я посторонился, пропустив служанку в комнату. Та поставила поднос на кровать, развернулась и, держа руки перед собой — одна поверх другой, вновь поклонилась. — Желает ли господин что-нибудь ещё? Надо бы оскалиться и прорычать: «Твоей сочной печени!» — Нет, не желает, — я мотнул головой. — Ты свободна. — Как будет угодно господину, — она юркнула к выходу, прозвенев украшениями платья. — Чёрт бы побрал того урода, раскрывшего на открытии турнира всему Дархасану мой секрет! — процедил я сквозь зубы и захлопнул дверь. Вздохнув и успокоившись, задвинул засов и зашагал к кровати. Надо бы поесть — живот тут же заурчал, соглашаясь с приятной и полезной мыслью. Я поднял колпак с подноса. В нос ударил аромат мясной похлёбки, сочных жареных бараньих рёбрышек, свежих, с хрустящей корочкой лепёшек. Рот наполнился слюной. К блюдам прилагались традиционный кувшинчик с вином, украшенная вязью золотого орнамента фарфоровая чаша и белый сыр с душистой зеленью. Рядом с блюдами на подносе поблёскивали серебряная ложка и нож. — Что ж, — улыбнувшись, я сел на кровать и в предвкушении потёр ладонями друг о друга, — приятного аппетита, Шаин.
|