Нежданный гость

Крупные соленые капли барабанили по крыше чердака, проникали сквозь герметичные стены и запертые окна, падали на морду, насквозь продалбливали открытые зенки, стараясь проникнуть в погруженный в сладкие сноневидения мосск.  [cut=Читать дальше]

Свинопоня отмахивалось от них копытами и ресницами, но капли не унимались, становились все настойчивей и мокрее: вот они уже заливают тушку и зенки, вот уже начинают подвывать на разные голоса, вот наваливаются и принимаются душить, как вирусы Греббинса.

Отчаянно взвизгнув, существо закрыло глаза и проснулось от кашемара, заваренного покруче, чем пшенная каша с неочищенными кокосами вместо тыквы. Но кашемар никуда деваться не пожелал: он сидел возле кровати и имел вид нещасный и запуганный, хотя сам мог запугать кого угодно, ибо был похож на мосск с перекачанными извилинами в форме мышыц. Каждая мышыца рельефно выделялась на серой, подрагивающей поверхности, извивалась, как змея амаконда, по преданию, водящаяся только в амазонкиных джунглях и способная съесть любую амазонку прямо с конем. У мосска были огромные печальные глазища с длинными ресничками, из-под которых катились крупные, как алмазы пиратского глюка, и соленые, как обмершее море, слезы.

- Хозяюшка!!! – взвыло Свинопоня, отмахиваясь копытами от кашемара. – Ты опять жужжастик графо-глючить задумала?!

- Неее, - протянул чердачный. – Это не наш глюк, однозначно. Явно пришлый. А ну отвечай, - и бывший киллер нацелил на мосск включенную на максимальную мощность федорину мясокрутку, радостно затрещавшую винтами и протянувшую ручку загребущую к ближайшей извилине.

Мосск рухнул со стула и, прикрываясь спортивной сумкой с надписью «Просто не делай этого!», заголосил:

- Мы сами не местные, с графоманских чердаков беженцы! Прибежали к вам просить политицкого убежища и от хозяйских глюков укрывательства!

- Да что ты несешь? – почесал в затылке винтом мясокрутки бывший киллер, утирая кружевной салфеточкой кровушку, неровной струйкой стекавшую на спину. – В непоглючном мире только графоманские чердаки и водятся. Других не держим. И наш тоже – самый что ни на есть раз-драк-его-графоманистый!

- Вы не понимаете! - затряс извилинами мосск. – Мой чердак был столь ужасающе графоманист, что куда там всем кашемарам!

- Что, по правде неглючной жызни? – удивилось существо, глядя на мышечное желе, прущее из промежутков между извилинами.

- Дааааа! - и бедный мосск разрыдался так сильно, что Свинопоне пришлось подобрать копыта на кровать, потому что слезное море мгновенно поднялось выше ватерлинии.

- А что, есть мир по ту сторону глюков? – добрая розовая мышка поднесла вытирающему сопли и слезы мосску тазик со свеженацеженным из фонтана-телепорта коньяком.

Мосск принял тазик передними извилинами и опрокинул его залпом в щелеобразный рот, после чего, утерев слезы, повел печальный, аж до печенок-селезенок прошибающий рассказ.

- Я всегда жил с хозяйским чердаком душа в душу: вместе ходили в качалку, вместе стероиды кушали, вместе читали вумные книжки и вместе ничего в них не понимали. И на чердаке у нас бил фонтан-телепорт с настоящим кислородным коктейлем. И были мы щасливы и довольны жизнью, умственной деЯтельностью не обремененной. Но однажды мой глюк, жахнув цистерну кислородного коктейля, возомнил себя графоманом пейсательским, и начал кропать рассказульки и историйки. И все евойные персонажи населили наш тихий, мирный, ЗОЖем пропитанный и штангами утрамбованный чердак.

- Ну так и славно! – обрадовалась розовая мышка. – Графоману полагается иметь больше глюков – хороших и разных!

- Вы не знаете, какие они были!!! – мосск всплеснул передними извилинами. – Это были пЫрсонажи, а не глюки! Политицкий тиран - вылитый Монго с планеты Минг; инопланетный монстр – настоящий зеленый осьминожек с фиолетовыми глазенками на вытаращенных зрительных нервах; священнослужитель сразу всех религий, творящий черные мессы из девственных собак, жестоко зарезанных на алтаре Стоунхенджа; анемичная девочка, больная одновременно проказой, СПИДом, саркомой и энурезом; чья-то покойная мамочка-зомби, ночами выходящая из могилы, чтобы откушать любящую косточку вечно живого сыночки; детективы и сыщики, с зашкаливающем АйКью размером с минус бесконечность. И все они были сделаны из картона!!!!

И нещасный мосск снова разрыдался.

- Ужасть какой кашемарный! – прошептал чердачный, отползая под стол и крестясь мясокруткой. – Да как же ты выжил?

- Не выдержал я с ними, - всхлипнул мосск, принимая от розовой мышки очередной тазище – уже с чистой анисовкой. – Схватил любимую спортивную сумку, погрузил в нее самое ценное – лукошко со стероидами, бутыль-непроливайку с кислородным коктейлем да пару штанго-гантелек, и сбежал, куда извилины повели. У меня, конечно, мышыцы тренированные, а интеллект желеобразный, но даже я такую фанеру кушать не могу. Травлюсь я от нее.

Мосск гордо выпрямился и стукнул себя по самой мощной бицепсевой извилине: внутрях у него что-то загудело.

- Да и есть у меня собственная гордость! Я под ЗОЖ много лет затачивался, а не под графомань пейсательскую! Не могу я более картонным питанием пробавляться да мышечную ткань нездоровым убожеством засорять! Желаю быть как прежде – девственно чистым, аки девушка Ася, пустым, аки рассказы хозяйского глюка, и звонким, аки корочка арбузная! Желаю вернуть в мой идеальный мир, который отнят был у меня силою безумия графоманского.

- Ну а мы-то тебе чем помочь можем? – удивилось Свинопоня. – Напоить коньячком или глинтвейном – завсегда пожалуйста, последним куском пиццы хаос поделиться – тоже не жалко! Но у нас тут мир ой какой не идеальный: у хозяйки на всех глюков не то, что одного чердака, а цельного черепушечного склепа не хватит.

- Телепорт, я слышал, у вас есть. Вошлебный. Кто в него скакнет – тот в своем идеальном мире и окажется.

- А хозяина не жалко? – горестно всплеснула лапками добрая мышка. – Как же он без мосска пейсательствовать будет?

- Новый себе заведет – еще дурнее прежнего! А я с ним не могу больше на одном чердаке сосуществовать! Глупость прокачанная не позволяет.

- Ну, тебе виднее! – Свинопоня махнуло копытом в сторону фонтана-телепорта. - Прыгай, куда тебе желательно!

Ощасливленный мосск поочередно обнял всех обитателей чердака накачанными сильными извилинами и, подхватив спортивную сумку, радостно прыгнул в фонтан. Струя коньяка взметнулась до самой крыши и тут же опала, разбрызгивая ароматные капли на существо, мышку и чердачного.

- А я вот себе напоглючиваю, - Свинопоня раздумчиво почесало копытом в затылке. – Что, если его обратно на хозяйский чердак занесет? Идеальный же мир.