все имена - выдуманы, события - нет

 —Николай Владимирович, вы же не бедный человек! И вы не хотите отдать Семену каких-то 70 тысяч гривень? У вас же целый холдинг работает, и две тысячи человек  получают зарплату постоянно. А у Семена - всего 40. Но понимаете, мы бы вас не привезли сюда просто так, потому что какому-то Семену зарплату людям платить нечем? Вы должны вернуть ему деньги - это не по человечески поступать так, как вы поступаете, понимаете?

[cut=Понимаете, говорю?!]

— Да вы сами понимаете, с кем говорите?

— Да, — спокойно остановил спич человек в кожаной куртке, — с человеком, обычным человеком из плоти и кожи, с кровью в жилах, непотребным содержимым внутренних органов, и головой без мозгов. Хватит говорить, Паша, сними с него штаны и привязывай его ноги к моей девятке, а яйца этого умника — к своей.

Паша молча подошел к Николаю Владимировичу и одним движением сорвал с него штаны. От испуга последний потерял сознание. Когда он очнулся отнесильного похлопывания по щекам, то увидел над собой фантастически красивое ночное небо, ноздри ласкотал аромат сырой свежей травы, а голые икры обдувал легкий ветерок. Руки были связаны, ноги, тоже связанные, были подвешены к фаркопу девятки, а странные ощущения в области мошонки постепенно возвращали с небес на землю. 

— Нормально, просто испугался. Ну что, Николай Владимирович, будете долги отдавать? Паша, помоги ему быстрее с мыслями собраться!

Паша нажал на газ резко, отрывисто, машина угрожающе зарычала и чуть подалась вперед. Николай Владимирович, лежа с запрокинутой головой, видел как загорелись и погасли "стопы", но и этого было достаточно, чтобы он неистово начал орать одно простое слово. "Да-а-а-а-а!!!" — разнеслось по ночному полю. Он орал так сильно, что даже Паша перепугался и выскочил из машины и озадаченно закричал напарнику: "Ты что, запаса не оставил?!". "Да все я оставил — этот боров просто больше боится за свою жизнь, чем другие."

Николай Владимирович тихо плакал: он боялся, он очень сильно боялся, он был настолько испуган, что даже не мог больше говорить. Глаза бегали из стороны в сторону, он  постоянно моргал и истерично всхлипывал. Паша с напарником тихо курили рядом с ним, внимательно глядя на привязанное к машинам тело без портков. Поняв, что хорошего ждать уже нечего, Николай Владиморович перестал плакать, собрался с духом и неистово заорал: " я все отдам, я все отдам, я все понял, я все отдам!"

— Паша, отвязывай его, и поехали. Николай — он обратился к еще запутаннному тонким капроновым шнуром телу, — вы нас поняли, надеюсь? Завтра сами все принесете Семену. И одевайтесь скорее — ночи еще прохладные, не дай бог, застудите спину. Выберетесь сами,  не смею больше задерживать.