Я не шизофреник (Конкурс - ПОГРУЖЕНИЕ. 17-ая работа)

Вспомните того человека, которого спросили,

зачем он так усердствует в своем искусстве, которое никто не может понять.
«С меня достаточно немногих, — ответил он. — С меня довольно и не одного».

Мишель де Монтень

-1-

Кто из нас не задумывался о смерти? Любой человек обязательно думал о ней. Есть ли она, что после нее, когда  наступит и почему приходит? Все эти вопросы мы задавали себе много раз, и столько же раз на них отвечали, но точного ответа до сегодняшнего дня  не знал никто. Выдвигались разные версии, теории  и предположения, но все это были только предположения, а теперь я знаю точно.

Сначала все казалось непонятным. Меня как будто окунули в какой-то странный, парфюмерный салон.  Запахи тонкие и резкие, приятные и отвратительные окутали тяжелым покрывалом и парализовали.  И при этом, казалось, что я почему-то стою на четвереньках, да еще и на белом полу. Только когда я, постепенно пришел в себя и оглядел свое тело, стало ясно, что стою я, совсем не на четвереньках, а на шестереньках. Да, да, у меня оказалось шесть ног, а все вокруг выглядело, как-то необычно. Изображение дробилось, и общая картинка складывалась из отдельных кусочков, как мозаика, а самое необычное заключалось в том, что теперь я мог видеть все, что находилось у меня за спиной, не поворачивая головы. Расстояния до предметов при этом определить было невозможно, а все цвета сначала, казались однотонными, и границы между ними расплывались оттенками серого. Но постепенно, словно кто-то навел резкость, картина вокруг меня прояснилась, предметы обрели четкие очертание и цвет. Именно тогда и пришло осознание, что у меня шесть ног.

Белый пол, который был под ногами, оказался вовсе не полом, а потолком, и я находился на нем головой вниз! Парадокс заключался в том, что оказавшись в столь неудобном положении, я не испытывал никакого дискомфорта и спокойно продолжал осматриваться, бросая взгляд по сторонам. Силуэты предметов, видневшиеся вдали от меня, по-прежнему расплывались и определить точно, что там впереди, было невозможно. Мне хотелось рассмотреть их лучше, а для этого необходимо было приблизиться к ним, и я решил сдвинуться с места. Уже хотел поднять ногу, как вдруг понял, что не знаю какую именно поднять первую – их же шесть! Правую первую из трех справа или левую вторую из трех слева? Эта задача оказалась неразрешимой, в результате я запутался в собственных ногах, они все вдруг отцепились от потолка и притяжение земли, потащило меня вниз.

Несколько секунд я падал, кувыркаясь в воздухе. Затем вдруг что-то произошло, падение прекратилось, и меня со всех сторон окружил странный вибрирующий звук. Я стал искать его источник, не понимая, откуда он исходит и почему падение прекратилось. И вдруг увидел, что звук рождают мои собственные крылья! Да, у меня на спине, оказались прозрачные перепончатые крылья, которые ритмично двигались, поддерживая тело в воздухе. Значит, я мог летать! И ведь полетел! Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее – теперь я умел управлять скоростью и, конечно же, стал разгоняться, но вдруг увидел, как что-то огромное и бескрайное стремительно приближается ко мне. Это была стена. Хотелось свернуть и избежать столкновения. Мне казалось, что махая одним крылом сильнее, я смогу свернуть в сторону, но этого не случилось. Стена безжалостно ударила меня, сознание помутилось и тело, которое и до этого мне слабо подчинялось, обмякло и тряпичной куклой поползло вниз. Вдруг где-то под крыльями появился странный зуд – маленькие, бугристые отростки завибрировали, туловище перевернулось в нормальное положение и крылья снова уверенно заработали. Именно тогда я полностью доверился своим инстинктам, перестав думать о принципах движения.

Теперь, мой организм мог делать все – летать, переворачиваться, поворачивать и даже пристеняться, то есть садиться на стену, ту самую, что меня так не дружелюбно встретила. Самое интересное, что я уже не задумывался о том какую ногу поднять, или каким крылом махать, просто давал команду, и организм все делал сам.

 Я был мухой! Как же я себя хорошо чувствовал!  Носился по комнате от стены до стены, подлетал к окну, ползал по цветочным горшкам, садился на люстру и был счастлив, потому что жив!

Всего несколько мгновений назад, смерть стояла у моей постели и душила  костлявой рукой. Тогда я еще представлял собой больного человека, и сердце мучило меня острыми периодическими болями, которые пронзали, словно стальной иглой все тело.  Однажды уставшее сердце не выдержало и остановилось.

Отчетливо помню, как резкая боль сковала меня, как  все поплыло перед глазами и темнота, закручиваясь причудливыми разноцветными спиралями, окружило бледное световое пятно с непонятной лестницей и поглотило его, погрузив в абсолютную тьму.

Но теперь я жив! Ну, и что, что я муха!  Я живу, дышу и даже могу летать! Значит, смерти нет! Значит все ценное, что живет в человеке, его мысли, его знания остаются, ведь я все помню!

Я уверенно оттолкнулся от стены и полетел. Радость наполняла меня, перепончатые крылья уверенно держали ставшее гибким тело, вибрирующие жужжальца поддерживали равновесие, и жизнь кипела во мне свободой от болезни, которая осталась в прошлой жизни.

Пространство комнаты уже было достаточно изучено, и я решил отдохнуть на люстре и снова полетел к ней. Люстра, как люстра, только ее очертание показались  мне знакомыми – те же самые изгибы тонких латунных трубок, стеклянные камушки коричневого цвета, пять плафонов в виде раскрывшегося бутона тюльпана… Это же моя люстра! Точно помню, что в одном рожке мне пришлось просверлить маленькое еле заметное отверстие, чтобы продеть в него провод. Подлетев ближе и присмотревшись,  увидел, что действительно есть отверстие, но тогда, мое человеческое тело должно быть точно под люстрой — на кровати, ведь я лежал на спине и смотрел вверх на нее, перед тем как смерть закрутила свою причудливую спираль.

-2-

Две женщины сидели за кухонным столом. Одна молодая, с растрепанными смуглыми волосами, в зеленом с восточными узорами халате, облегающем ее стройную фигуру,  тихо плакала, вытирая слезы. Вторая постарше, сдержанно перебирала клеенчатую скатерть на столе. Наконец она произнесла:

— Ничего Катя, все утрясется. Ты еще молода, детей родить вы не успели,     встретишь еще хорошего человека…

— Мама! – проговорила сквозь слезы девушка. – Какого человека? Как утрясется? Он умер! Понимаешь, умер, мой муж! Его больше нет! – сказала она, и слезы с новой силой потекли по ее щекам.

— Ничего девочка моя, — она погладила ее по голове, встав из-за стола. — Поплачь, поплачь, легче станет. Степан, конечно, хозяйственный был мужик, — продолжила она после небольшой паузы, — все в дом тащил и не пил, но ведь инвалид – порок сердца, с самого детства, хорошо хоть до двадцати семи дожил.

— Ма! Ну, что ты такое говоришь? – еще сильней зарыдала Катя.

— Все! Все. Молчу. Пойду в спальню с зятем попрощаюсь, пока скорая помощь и милиция не приехали, и в морг не увезли.

Услышав о морге, ее дочь зарыдала.

— Поплачь, поплачь. –  Снова повторила мать, набрала в чашку воды и протянула дочери.  Катя сделала несколько глотков и немного успокоилась, только тогда женщина направилась в спальню.

-3-

Оттолкнувшись от люстры, я с любопытством полетел вниз, чтобы проверить свое предположение. Так и есть – мое бывшее тело лежало на кровати с закрытыми глазами. Лицо не выражало никаких эмоций и выглядело вполне симпатично: русые волосы были растрепаны, но их завитки лежали на подушке красиво, напоминая сказочный узор. Прямой нос гордо возвышался над взлохмаченными золотистыми усами.  «Почему я их так не любил подстригать, хотя Катя все время мне говорила, что они ее щекочут», – мелькнула у меня мысль.  Я сделал еще один круг, убедился, что свечку в руки мне еще не поставили и, испытывая неописуемое наслаждение, опустился на кончик собственного носа.

Вдруг запахи комнаты, к которым я уже достаточно привык, зашевелились и среди них появился яркий аромат ландышей. Он отодвинул своих соперников в сторону и заслонил их всех.  Откуда он появился, в этой комнате, я догадался — любимые духи тещи!

— Пошли прочь! – услышал я ее резкий голос и увидел приближающуюся тень.

Резко взмыв вверх мне удалось увернуться от ее тяжелой руки

— Вот и мухи уже поналетели, — недовольно проговорила Анна Петровна и пододвинула стул ближе к кровати где лежало мое тело, — скорее бы уж врачи приезжали. Не дай бог эти насекомые еще яйца свои отложат.

 «А действительно, кто я мальчик или девочка, — пронеслось у меня в голове, — и почему она сказала «мухи», когда здесь кроме меня никого нет?» Я приземлился на край стола и пополз к его центру. И тут я его увидела! Именно увидела, потому что второй мухой в комнате был самец, наверно прилетел, когда теща зашла.  Заметив меня он сразу и ярко проявил свое мужское начало, и медленно направился ко мне.

«Только этого еще не хватало», – подумала я, резко развернулась и, оттолкнувшись, полетела подальше от непрошенного гостя. Но этот сексуальный маньяк не собирался отставать,  и погнался за мной с таким остервенением, словно никогда не видел мухи самки. Надо отдать мне должное, как только этот мух подлетал сзади, чтобы исполнить свои гнусные намерения, я резко сворачивала в сторону, и он к моему кратковременному облегчение промахивался. Несколько раз мне так удавалось уходить от него, но он не успокаивался. Мы носились по комнате из одного конца в другой. В пылу гонки я пролетала над своим человеческим телом, слышала возмущенные крики тещи и видела взмахи ее рук. Не знаю, сколько времени продолжалась эта погоня, но силы стали меня покидать и неугомонный самец, с каждым разом подбирался все ближе и ближе. Вдруг  свист оглушил меня, и темнота снова закрутилась воронкой, становясь все чернее и мрачнее, пожирая собой остатки последнего света.

-4-

— Попалась! – произнесла обрадованная Анна Петровна и подняла мухобойку. На столе лежали раздавленные насекомые. – О, да вас тут целых две!

Вдруг сзади себя, где на кровати лежал покойный зять, женщина услышала глубокий вздох. Глаза ее расширились, по спине медленно пробежали мурашки, на лбу выступил холодный пот. Боясь повернуться к источнику звука, она замерла с мухобойкой в руке и прислушалась:

— А-аааа, фу-ууу! – снова раздалось сзади, и послышался скрип кровати.

Глаза ее расширились еще больше, брови поднялись вверх, но любопытство оказалось сильнее и она, дрожа от страха и крепко сжав мухобойку, медленно повернулась…

На кровати сидел Степан, с белым, как мел лицом  и медленно глубоко вдыхал и выдыхал воздух. Его темные глаза на фоне бледного лица, казались двумя коридорами, ведущими в бездну.  На очередном выдохе он произнес:

— Спасибо, мама!

Ноги у женщины подкосились, и она камнем рухнула на пол.

-5-

Я не шизофреник, я все это точно помню!