Они прорвались. Теряя людей от секущих воздух стрел, под ударами пик, кривых мечей и сабель татар, которые ударили, все же, в рукопашную, когда поняли, что русский князь в красном корзне вот-вот уйдет в лес. Прорвались. Ударили по тем татарам, которые увлеклись рубкой скучившихся у входа на лесную дорогу, потерявших боевой дух русских всадников. Кого-то опрокинули вместе с лошадьми и добили, корчившихся на льду, кого-то подняли на копья. Остальные, пришпорив коней, унеслись в стороны вверх и вниз по течению реки.
Пешцы, дойдя до дороги, перестроили защитный круг в полукольцо, упирающееся краями в опушку леса, так, чтобы вход на дорогу оказался под защитой, внутри полукольца. Воткнули сужающиеся к низу красные ростовые щиты нижними краями в снег, выставили вперед жала копий и всем своим видом показали, что готовы умереть, но не сойти с этого места. Татары это поняли чутьем опытных воинов и больше не пытались вступить с бешеными русскими в рукопашную схватку, отъехали саженей на пятьдесят и возобновили обстрел. Среди пешцов тоже имелась пара сотен стрелков. Прикрытые щитами соратников, они бодро отвечали находникам, держа тех на почтительном расстоянии и нанося чувствительные потери.
Две сотни воинов Всеволода, составлявших клин, дошли до лесной дороги под защитой пехоты почти без потерь. Стараниями татар перед входом на стежку живых русских всадников к этому времени осталось намного меньше, чем мертвых. Все они, не мешкая, радуясь нежданному спасению, втянулись в лес, а за ними тронулись и оставшиеся под рукой князя две сотни. Всеволод уходил в лес самым последним. Перед тем, как погнать туда коня, он подъехал к тысяцкому Епифану, продолжавшему командовать пешцами. Тысяцкий уже раздобыл себе лошадь – благо их много осталось бесхозных, лишившихся своих всадников – и разъезжал на ней вдоль задних рядов своих воинов, подбадривая тех, то и дело вскидывая щит, прикрываясь от густо летящих в него татарских стрел. Увидев направившегося к нему князя, Епифан послал своего скакуна ему навстречу. Съехались. Всеволод тоже прикрылся щитом, так же, как и его свитские – увидев алое корзно, татары стали сыпать стрелы особенно густо.
- Как только уйду в лес со своими присными, сразу начинай уходить следом, - возвысив голос, чтобы его было слышно за гулом сражения, приказал князь. – Не медли. И держи людей, чтобы не кинулись кучей, а то будет, как с моими.
Всеволод кивнул на побитых всадников из своего отряда.
- Прослежу, - сдержанно кивнул Епифан. – Уходи сам, не медли.
- Будь здрав, - князь хлопнул воеводу по оплечью, сбив с его кольчуги облачко снега, перекинул щит за спину, развернул коня и, стараясь не торопиться, тронул его в сторону лесной дороги.
За ним последовала свита, старающаяся прикрыть Всеволода своими телами. Тысяцкий проследил взглядом за тем, как князь с присными скрылся в лесу, потом вернулся к своим воинам и приказал зычным голосом, заглушающим шум сражения:
- Прижаться к лесу! Задние! Потихоньку пошли в лес! Да не кучей! Потихоньку, сказал!
Полукольцо русских попятилось, сжалось так, что до самого дальнего от входа на лесную дорогу воина осталось не более сотни саженей. От заднего ряда по двое трое, закинув щиты за спину и положив копье на плечо к стежке потянулись пешцы. Уходили не спеша, чтобы не потерять лицо перед соратниками – воины все были опытные, не раз побывавшие в сражениях. Сам Епифан поставил своего жеребца у входа на дорогу, так, чтобы не мешать движению своих воинов, правой рукой подбоченился, левой продолжал держать в готовности щит – стрел в него летело по-прежнему изрядно. Все больше пешцов уходило в лес, все меньше становилось оборонительное полукольцо, все ближе прижималось оно ко входу на спасительную дорогу. И вот, когда в нем оставалось не более трехсот человек татары, видя, что законная добыча уходит из их лап, ударили в копья.
Тысяцкий, проведший в походах и битвах больше четверти века, чутьем опытного воина уловил, что татары готовы кинуться в рукопашную, остановил отход в лес своих воинов и приказал сомкнуть щиты. Пешцы сомкнулись. Осталось их пять рядов. Два передних ряда воткнули шипастые утоки копий в лед и выставили рожны под углом вперед. Первый ряд встал на колено, прикрывшись щитами с головой. Три задних ряда уперлись щитами в спины впереди стоящих и положили им копья на правые плечи, так чтобы можно было достать неприятеля, дерущегося с первым рядом.
Успели. Орава кочевников налетела на малую горстку русских волной и так же как волна, наткнувшаяся на береговую скалу, отхлынула, оставив на льду трупы коней и всадников, корчившихся раненых. Русские, подождав чуть-чуть – не попробуют ли поганые их еще раз на прочность, продолжили свой неторопливый отход и больше татары этих бешеных уже не тревожили, перестав даже стрелять, понимая, должно быть, что только зря потратят стрелы.
