- Это как же? – подал голос Гунчак. Половец сидел с противоположной стороны костра и с любопытством, щурясь, глядел сквозь его пламя на девушку. – Может, покажешь?
Добран вопросительно посмотрел на Коловрата. Тот пожал плечами, мол, пусть покажет девка свое искусство. Кулеш еще не готов, время есть. Светлана легко поднялась со своего места, подошла к тюку с вещами, взяла лук в налучье и тул со стрелами, накинула лямку тула на плечо, вынула из него стрелу, наложила ее на вынутый из налучья лук. Потом вышла на лед заводи, глядя по сторонам и вверх в поисках достойной цели. Поднялся с места и Гунчак. Лук со стрелами в колчане – так половцы называли тул, на походе он всегда держал под рукой. Тоже наложил стрелу, двинулся следом за девушкой.
Та, наконец, определилась с целью: за отрядом следовала целая стая ворон – чуяли эти слуги смерти, что будет им пожива. Одну из этих птиц и выбрала Светлана. Большая их часть расселись на деревьях в окрестностях стоянки, но несколько крупных ворон кружились над заводью, в надежде найти что-то съедобное. Девушка выбрала ту, что кружила выше всех. Вскинула лук, натянула тетиву и, почти не целясь, выпустила стрелу. Та пробила птицу навылет, взлетела еще саженей на двадцать, потеряла силу, развернулась и, упав, воткнулась в лед заводи, дрожа опереньем. Ворона, роняя перья, несколько раз бессильно взмахнула крыльями и комом серых перьев упала недалеко от поразившей ее стрелы. Неплохой выстрел, одобрительно кивнул Ратьша. Но и ничего особо выдающегося. Такого же мнения придерживался и Гунчак.
- Так у нас стреляют десятилетние мальчишки, - усмехнувшись, произнес он.
Потом вскинул лук и одну за другой выпустил три стрелы. Три вороны шлепнулись на лед. Одна была еще жива, била по льду крылом, разбрызгивая алые капли крови и разевая клюв. Щеки Светланы вспыхнули румянцем, губы сжались, между бровей появилась вертикальная морщинка.
- Сбей еще одну птицу, степняк, - обратилась она к торжествующему Гунчаку. – Для меня. Сжатые губы раздвинулись в улыбке. Улыбка, впрочем, получилась далеко не ласковой.
- Для такой красавицы, хоть десять, - хохотнул половец. И добавил. – Кстати, зовут меня Гунчак-хан.
- Мое имя ты слышал, - погасив улыбку, отозвалась Светлана. – Так, что с вороной?
- Легко, - отозвался Гунчак и вскинул лук.
Одновременно с ним вскинула свой и девушка. Интересно, что она задумала? Ратислав даже приподнялся со своего места, чтобы ничего не пропустить. Половец пустил стрелу. Лук он, как и в предыдущие три раза натянул в полнатяга, чтобы стрела не пробила птицу насквозь, как стрела Светланы, а осталась в тушке – иначе улетит куда в сугроб, ищи ее потом. Пустила стрелу и его соперница. Она тянула лук до упора, и стрела ее полетела быстрее, чем у Гунчака. Потому, хоть и выстрелила она чуть позднее, выпущенная стрела догнала стрелу степняка у самой цели и, не дав вонзиться в тело птицы, перебила ее пополам.
Все, кто наблюдал за состязанием, вскочили на ноги и восторженно взревели. Присоединился к ним и Ратислав – такого выстрела он не видел ни разу в жизни, хоть часто наблюдал состязание стрелков, своих и половецких. Пришел в восторг и Гунчак: защелкал языком, воскликну:
- Не обманул твой отец, красавица! Много в жизни видел я стрелков, но таких!..
Румянец на щеках Светланы зацвел еще пуще. Да и отец ее, Добран, видно было, испытывал гордость за дочь. А Гунчак, ну просто стелился возле девушки, сыпля цветастыми сравнениями, описывающими красоту и таланты Светланы. Ратьша почувствовал, что ему неприятны эти откровенные знаки внимания. Уж не ревность ли? Он усмехнулся – затягивается душевная рана, как и обещал Прозор, когда вел с ним, впавшим в черную тоску и пьянство, душеспасительные беседы. «Время лечит», - говорил тогда инок. И, похоже, он был прав – душа Ратислава начала оживать. Он глянул на Светлану и встретился с ней взглядом. Почему-то смешался, отвел глаза в сторону, как сопливый мальчишка.
Тем временем, все снова расселись возле костра. Кашевары начали раскладывать по деревянным мискам кулеш. Ратьша достал из-за голенища ложку, попробовал варево. Ничего – не лучше и не хуже, чем обычно. Кулеш, вообще трудно испортить, если только кашевар не позволит вареву подгореть… После кулеша разлили взвар из сушеной вишни пополам с плодами шиповника. Стало тепло. Ратислав даже распахнул на груди налатник и расстегнул ворот стеганого поддоспешника. Посидели еще немного, обговорили место отряда Добрана в войске, расспросили о вооружении и умениях его людей. Оказалось, что большая часть примкнувшего отряда – легкие конники со слабым доспехом. Те, что в битве при Воронеже были отрезаны от войска в самом начале. Тяжелых панцирников оказалось чуть больше трех десятков. Ну да легкоконные тоже нужны – для разведки, для конного лучного боя. Решили, что те пойдут передовым дозором впереди войска и возглавит их сам Добран.
