Что!? Этот степной бродяга смеет пугать его!? Сына Великого князя Владимирского!? Ах Ты… Владимир собрался рявкнуть на обнаглевшего бродника и высказать все, что он думает о нем, его хозяине Батые и о всех татарах, явившихся не званными на русские земли и чинивших здесь разор и убийства. И опять его остановил дядька Филлип, положив сзади руку на плечо и слегка сжав его.
- Не торопись, княже, - негромко произнес он. – Обругать этого всегда успеешь. А нам каждый день дорог – помощь ждем от отца твоего, помнишь? Скажи, что подумаем. Попроси времени на размышление. Вдруг да поверит нам Батыга, повременит с приступом.
Владимир понял, что воевода, как обычно, прав. Он вздохнул несколько раз полной грудью морозный воздух, утишая гнев, крикнул вниз татарам:
- Я должен подумать. Поговорить с вятьшими людьми города. Только это все не будет быстро. Попроси своего господина дать нам время.
Бродник опустил задранную вверх голову, почесал в затылке рукой, сжимавшей шапку, помолчал немного, раздумывая. Потом опять задрал голову, крикнул:
- Я передам твои слова джихангиру, князь!
Потом бродник напялил шапку на голову, сказал что-то своим спутникам. Те загалдели, начали тыкать наконечниками копий в сторону Владимира, продолжавшего выглядывать в бойницу. Но их главный прикрикнул. Татары быстро замолчали. Так же молча они развернули коней, закинули щиты за спины и двинулись легкой рысью к воротам, ведущим из Великого посада. Татарский отряд выехал из города. Там они пустили коней вскачь и скоро добрались до своего стана возле Грачиного леса.
Филлип Нянка ушел еще до того, как переговорщики выехали из Великого посада. По каким-то осадным делам. А Владимир постоял еще какое-то время, глядя вслед татарам. Потом почувствовал, что замерз, наказал дозорным на воротах звать его, ежели что случится, а сам пошел с меченошами и воинами охраны в княжий терем. Там поснедали в гриднице. В тепле, да от вкусного духа готовки Владимира разморило, и он прямо за столом стал клевать носом. Вот ведь, вроде бы спал чуть не сутки, а не выспался, получается. Видать здорово умотало его со всеми последними делами.
- Может, пойдешь почивать, княже? – спросил, видя такое дело, меченоша Скрут.
Если бы это предложил Макар, Владимир, наверное, согласился бы, но Скрут… Опять лезет со своими советами. Да еще и спать уложить норовить, словно маленького. Нет уж! Владимир поднялся из-за стола, потер ладонями лицо, отгоняя дрему. Сказал вслух:
- Нет уж. На стену пойдем. Смотреть: что там татары.
- На стену, так на стену, - Скрут тоже поднялся во весь свой не малый рост.
Встал и Макар. Этот поднялся из-за стола с видимой неохотой – тоже, видать, разморило. Прошли коротким путем опять к Подольским воротам. Поднялись на третий – самый верхний ярус. Осмотрелись. На окрестности Москвы спускались ранние зимние сумерки, но на снежной белизне темные точки татар и пятна палаток и шатров пока видно было хорошо. Степняки занимались хозяйственными делами: готовили еду на многочисленных кострах, продолжали ставить шатры и палатки, обихаживали лошадей… Да мало ли дел в только что разбитом воинском стане. Ничего нового тут не происходило.
- Надо глянуть, что творится со стороны реки – решил Владимир. – Пошли на ту сторону города.
Спустились на первый ярус башни, с него – на стену. По стене прошли вправо до устья Неглинной. Здесь на углу, образованному кремлевскими стенами, стояла невеликая башня в два яруса. На нее и поднялись. Двое дозорных, находящихся на втором ярусе башни, поклонились князю.
- Ну, чего тут у вас? – спросил Владимир, подходя к бойнице, из которой открывался вид на Москва-реку.
- Похоже, пешее войско показалось, княже, - отозвался один из дозорных.
Владимир всмотрелся в сгущающиеся сумерки. И впрямь, где-то в версте по льду реки двигалась темная змея, состоящая из пешцов. Хвост змеи тянулся по всему видимому руслу и скрывался за ближайшим речным изгибом.
- Много-то их как, княже, - сказал все тот же дозорный – молодой парень, не на много старше самого Владимира. Судя по доспеху и одеже, этот был из городовой стражи. Небось, и врага-то живого ни разу не видал. Владимир, уже побывавший в битве, ну, почти, почувствовал превосходство перед испуганным парнем. Сказал покровительственно:
- Ничего. Умирают от нашего железа они не хуже всяких других врагов. А наш конный витязь стоит троих их, а то и пятерых.
