В юрте было тепло и Джи во время рассказа сбросила с себя полушубок, оставшись в длиннополом запашном одеянии из золотистого шелка, стянутом широким, шитым чем-то вроде бисера, поясом. Под полами одеяния были видны штаны голубой тоже шелковой ткани свободного кроя. Стройная точеная шея, едва прикрытая невысоким воротом, нежное лицо с персиковым румянцем невольно приковывали взгляд. Олег одергивал себя, запрещая слишком уж откровенно пялиться на богдийку. Но постоянно ловил себя, что снова пялится. Ко всему от девушки исходил приятный запах. Травяной горьковатый и еще какой-то незнакомый, заставляющий раздуваться ноздри.
Видно и впрямь выздоровел, внутренне усмехнулся Олег. Раз на эту странную непривычного вида девицу кобелиную стойку делаю. Или всему виной то, что нет у него уж год постоянной женщины. Молодая жена Олега, с которой они прожили меньше двух лет умерла родами год с лишком назад. Год он честно держал траур. В последнее же время тискал по временам теремных девок – молодая плоть требовала своего. Но девки – это девки. Безотказные, ждущие подачек за то, что угодили господину. Родичи уже начинали пару раз разговор о новой женитьбе. Сам Олег был, в общем, не против повторного брака, но найти хорошую невесту дело не простое и не быстрое. Так до самой войны с татарами ее и не подобрали. А тут, вишь, вон какая птица! Красива непривычной красотой, держит себя, куда там многим княжнам, которых Олег видывал.
Переяславский князь в очередной раз отвел глаза от ямки между ключицами богдийки, поймав слегка насмешливый взгляд своей собеседницы. Та примолкла, прекратив рассказ. Возникло неловкое молчание. Олег кашлянул, злясь на себя. Потом потребовал, уже раздражаясь на свою целительницу:
- Хочу свежим воздухом подышать. От него, чаю, и на поправку быстрее пойду. Позволишь?
На лицо Джи в который уже раз набежала тень.
- Не надо бы тебе сейчас выходить, - сказала она, помолчав. – Хуже может стать.
- Хуже мне будет в этой духоте и вони, - грубовато получилось, но злость на себя и окружающих рвалась наружу. Особым терпением и сдержанностью Олег никогда похвастаться не мог.
- Ну, что ж, - вздохнула Джи. – Но пообещай держать себя в руках и не делать глупостей, после того, что увидишь. Помни: вокруг кибитки надежная охрана, приставленная охранять тебя.
- Это я понимаю, - кивнул Олег, немного успокаиваясь. – А, что такого я там на улице увижу, от чего могу наделать глупостей?
Последняя фраза получилась путанной, и он не был уверен, что богдийка поняла его половецкий. Но она, видно, поняла. Пожала плечами.
- Сходи и посмотри, ты же этого хочешь, - от голоса ее повеяло холодом, от которого Олегу захотелось поежиться. Но, если уж там снаружи его ждет что-то нехорошее, страшное, так уж лучше увидеть это поскорее – он всегда старался идти навстречу возможной опасности без раздумий и промедления.
- Тогда – пошел, - встал он со своего ложа.
- Оденься, - голос Джи немного потеплел. В нем даже прозвучала забота. – На улице морозно.
Морозом воина не испугать. Но к чему добавлять к нынешним болячкам еще и простуду? Олег облачился в свою теплую одежду, так и лежащую рядом неряшливой кучей, двинулся к выходу из юрты. Встал перед ним, собираясь с духом. Потом решительно распахнул полог.
На улице уже рассвело, но солнце из-за макушек ближнего леса еще не поднялось, только окрасило эти макушки розовым. Между юртой, из которой вышел Олег и опушкой леса, из-за которого поднималось солнце, раскинулся громадный стан, каких он никогда не видывал. Юрты, шатры, палатки самого разного вида и цвета, уходящие уменьшающимися холмиками к лесу, дымы костров, поднимающихся в небо. Люди. Кто-то из них занимался растопкой костров, кто-то подтаскивал дрова, другие набивали котлы чистым снегом и вешали их над огнем, в разных направлениях гарцевали конные. Над всем этим стоял гул от человеческих голосов, ржания коней, рева быков.
Татарский стан. Понятно. Огромный. Это он должен был поразить и расстроить Олега? Плохо же думает о нем богдийка. Таким русского витязя не удивить и не напугать. Юрта, как уже было сказано, стояла на широкой повозке. Ко входу кто-то из обслуги прислонил коротенькую дощатую лесенку, по которой Олег спустился на истоптанный снег. Морозец жал, но после духоты юрты воздух показался вкусным и ядреным, хоть и сдобренным дымом костров. Правда, голова после пары вздохов заметно закружилась. Но не сильно, терпимо. Позади послышался скрип ступенек. Переяславский князь оглянулся. По лесенке спускалась Джи. На плечи ее был накинут соболий полушубок.
- Из-за этого, ты думала, я расстроюсь? – обвел рукой Олег, раскинувшийся перед ними неохватный взглядом, стан.
Джи покачала головой. Сказала негромко:
- Оглянись.
- Уже оглянулся, - усмехнулся Олег. – На тебя.
- Обойди юрту и взгляни на закат, - голос богдийки прозвучал совсем глухо.
- Что ж, - продолжая улыбаться, он повернул направо и сделал несколько шагов, обходя юрту кругом.
Перед ним открылась закатная сторона, скрытая до сих пор высоко стоящей на повозке, кибиткой. И у Олега захолонуло сердце. Перед ним раскинулся до боли знакомый город. Стольный город Рязанского княжества, знакомый с детства. В напольной стене города, казавшейся всегда такой неприступной, зияли проломы, воротные башни порушены и дымятся, а над самим городом поднимались под розовеющие облака клубы дыма от многочисленных пожаров.
