Шишичка

Зима выдалась морозная. На реках и озёрах давно встал лёд, укрыв своей толщей притихшее русалочье царство. Всё радовало глаз: кружевные наряды и алмазные монисто на пышных елях, берёзах и плакучих ивах – то вьюга да северный ветер расщедрились. 
Солнце, припозднившись, осыпало макушки сугробов мелкими самоцветами, слегка припудрило золотинками и довольное, важно поплыло по прозрачному небу. 
Шельма, человеческая дочь могучего змея Велеса, что некогда прибыл на Землю с первым кораблем метаморфов, жмурилась от красоты и удовольствия. Она любила этот лес, в котором основали поселение родичи – странники с далекой планеты. Любила, несмотря на опасное соседство с вурдалаками и оборотнями. Могла гулять здесь часами, слушая пение птиц, умиляться любопытными белками, так и лезущими в карманы за вкусняшками, забавными зайцами, что заигравшись, кубарем катились прямо под ноги и прочей живностью, снующей по своим делам. Изредка из чащи выходили длинноногие красавцы лоси. Поселяне поставили для них на опушке кормушки: пару телег с сеном. Сюда же постоянно наведывались пугливые косули. И даже кабаны со своими малышами. Полосатые поросята носились шустро; пытались перескочить друг через друга, толкались, и звонко повизгивая, непременно застревали меж колёсных спиц. 
Шельма так засмотрелась, что заметила оборотницу случайно, но вовремя. Спрятавшись за валун, девушка затаила дыхание и не сводила взгляда с сутулой фигуры Волкодлачки. Та, прижимая жалобно пищащий сверток к набухшей от молока груди, торопливо брела через сугробы. 
Сердце Шельмы замерло от страха. Нет, не за себя, а за бедное дитё, которое через несколько минут станет первой добычей волкодлачьего помета. Возможно, псята жертву не съедят – сосут мамку еще, но покалечат до смерти.
Картины мучительной смерти растерзанного младенца толкнули змееву дочь на риск. Стараясь держаться подветренной стороны, девушка скользила на широких лыжиках от дерева к дереву, пока не услышала в отдалении заливистый щенячий лай. Нужно было где-то укрыться и подождать: когда оборотница снова уйдет на охоту. Самый надежный схрон – нижние раскидистые лапы больших елей. Под ними всегда уютная ямка, мало снега, тепло и главное тебя не видно. 
Сумерки молочно-серой поволокой медленно окутывали лес. Девушка пригрелась, свернувшись калачиком, изредка поглядывая меж хвойных веточек, в направлении логова. И когда оборотница неожиданно возникла возле её укрытия, чуть не вскрикнула. 
Вблизи Волкодлачка выглядела измождённой. На груди, под серой кожей, проступали ребра. Шерсть тусклая и свалявшаяся. На локтях и под мордой колтуны. Верно, голодает, не высыпается. Ну, да, зимний выводок никому ещё сил не прибавил. Взгляд пусть усталый, но цепкий, а значит: встретится жертва и всю немочь как рукой снимет – не упустит добычу.
Выждав, когда оборотница скроется в чаще, змеева дочь выбралась из-под ели. 
Логово Волкодлачка устроила в норе под корнями упавшего дерева. Сумрак мешал рассмотреть всё досконально, но даже то, что Шельма увидела в тусклом свете, проникающем через лаз, ужаснуло. Прелая трава вперемешку с обрывками звериных шкурок. Изжёванные перья. Клочья одежды. Пучки волос. Обглоданные кости, с остатками вяленого мяса и сухожилий. Покрытые царапинами и трещинами черепа. Деревянные обереги на кожаных ремешках и даже чеканные монеты. Девушка до такой степени опешила, что поначалу даже не обратила внимания на псят. Благо, троица мирно посапывала, выпятив раздутые от молока пузики. 
Если истинные метаморфы и немногие из человеческого потомства могли безболезненно меняться в радиусе излучения кораблей, по желанию принимая, то людской, то звериный облик; плоды первого смешения метаморфов и животных не имели возможности изменить свое тело в ту или иную сторону. Некоторые вошли в историю, как мудрые и храбрые кентавры, нежные сладкоголосые птицы гамаюн, веселые проказники фавны, обольстительные русалки. Но, были и те, кто унаследовал разум зверя. Жестокие, ненасытные, движимые инстинктами минотавры, волкодлаки.
Один из щенков спал, уткнувшись мордой в погрызенный сапог. Куча тряпья возле него шевельнулась. Змеева дочь уже было собралась расправиться с проснувшимся выродком. Но, вместо покрытой шерстью конечности, мелькнула детская ручонка. 
- Бедный малыш! - прошептала девушка, на ощупь укутывая ребёнка в попавшийся под руку кафтан, - давай-ка выбираться отсюда. 
***
Когда Шельма  с драгоценной ношей на руках, попятившись, вылезла из логова, чернильная мгла заполнила лес до самого горизонта. Полная Луна проложила ослепительно-серебристые тропинки поверх синего ночного снега. 

- Сейчас, сейчас, крошечка, - прошептала девушка, пытаясь свободной рукой закрепить лыжики. И замерла. 
Мелькнувшую на лице растерянность сменило недоумение. Из складок теплого кафтана на Шельму вместо человеческого ребенка смотрело крохотное существо. Усталый взгляд, наполненный тоской и болью, поразил девушку. Белая, почти прозрачная кожа на впалых щеках – в царапинах и багровых кровоподтеках. На нижней губе рваная рана, то ли прокушена, то ли порвана когтем. Единственное что в лице было живого – это длинный носик палочкой, подвижный и любопытный. Он шевелился, с надеждой принюхиваясь к доброму теплу, шедшему от рук спасительницы.
- Шишиморка?! - облачком пара в морозный воздух выдохнула обомлевшая змеева дочь, убирая со лба малышки слипшиеся в сосульки редкие волоски, - что же мне с тобой делать? 
Вернуть детёныша шишиморы обратно псятам у Шельмы рука бы не поднялась. Но искать ее родичей желания тоже не возникло. Шишиморы не прочь полакомиться человеческим мясом. Правда, в отличие от волкодлаков, не охотятся, и больше предпочитают детей, но и взрослым не побрезгуют, коли сам придёт.
- Что же мне делать? - повторяла змеева дочь, торопливо удаляясь от логова. 
- Родовичи с такой ношей не то, что на порог, на околицу не пустят, - на ходу поправляя складки кафтана вокруг впалых исцарапанных щёк шишиморенка, вздыхала она. – А оставлю в лесу и буду маяться: нашла тебя мама или снова оборотница утащила.
Малышка жалобно пиликнула на своем языке, и слабо коснулась носиком руки.
- Шишичка, ты моя, Шишигуся, - улыбнулась девушка и уверенно заскользила на лыжиках через лес к дому. 
***
Волкодлачка вышла на их след, когда до поселения было рукой подать. Шельма торопилась из последних сил, крепко прижимая малышку Шишичку к сердцу. 
- Успеем, - шептала девушка, дрожащими губами уткнувшись чуждому дитю в сморщенный лобик. - Ещё чуть-чуть осталось. 
Как назло косматая туча закрыла Луну. Ориентиры утонули в холодной бездне непроглядной ночи. Шельма бежала вперед почти вслепую, надеясь на чутьё, подгоняемая страхом. 
Наст под лыжиками хрустнул, и вместе с рухнувшим снежным козырьком девушка кубарем полетела в злополучный овраг.
Съехав на самое дно, уткнулась лицом в тухлое липкое тело мертвяка. Безголовый вурдалак не шевелился, хотя и коченеть ещё не начал. 
- Потерпи, - натирая гнилой плотью щёки шишиморенка и свои тоже, Шельма впервые поверила, что от погони можно уйти. Густо покрыв вонючей слизью лыжики и одежду, девушка вскарабкалась на склон и, пригнувшись как можно ниже, вложила остатки сил в последний рывок. 
- Только не пищи, - от перехватившей дыхание вони сипела она малышке. И невдомек было змеевой дочери, что часы шишиморки сочтены. Куда ей пищать, дитё уже дышало через раз. 
Луна все же вышла из косматого убежища. Видимо любопытно стало планиде - догнала Волкодлачка дочь Велеса или нет. И вовремя. 
Шельма успела увернуться от выросшего из тьмы валуна и спрятаться за его шершавый бок. Пытаясь выровнять дыхание, девушка подняла лицо к небу. 
Зимние звёзды холоднее и равнодушнее летних. 
Колючие взоры укором взирали с недосягаемой высоты, немо вопрошая - зачем украла добычу, зачем спасла нелюдь. 
- Я не знаю, - слезы катились сами собой, оставляя горячие дорожки на заиндевелых перепачканных щеках. 
Вой отчаяния возвестил – оборотница добралась до оврага и потеряла след. Украдкой выглянув, Шельма видела в лунном свете, как та, прижав уши, фыркая и поскуливая, крутится вокруг распотрошённого мертвяка. 
Видимо решив, что добычу перехватил сей джентльмен, Волкодлачка яростно набросилась на труп. Но подкинув пару раз, и потаскав по дну оврага, оставила бедолагу и потрусила к лесу ни с чем. 
Проводив хищницу взглядом, Шельма устало села в снег и, уткнувшись в притихшую шишиморку, разрыдалась.
- Ну, всё, пора, пока мертвячий яд не впитался, - наконец успокоившись, змеева дочь поднялась, оттолкнулась от валуна и, сделав пару шагов, была сбита с ног рычащим зверем. 
Упав лицом в снег, Шельма втянула голову в плечи и уворачивалась от злобной пасти как могла. Клыки клацали возле самой шеи, острые когти рвали одежду. Упираясь локтями, лишь бы спрятать под собой шишиморку, девушка пыталась ползти. Лыжики болтались на сломанных закрепках и жутко мешали. 
- Лис, - из последних сил застонала она, - Лис, это я. 
***
То, что творилось в поселке при появлении Шельмы - не описать словами. Не вмешайся Велес - шишиморёнка разорвали бы сразу. Сбежались все, от мала до велика. Свет факелов разгонял тьму, ложась на снег яркими пятнами. Люди галдели, возмущённо размахивая руками, от чего их тени кривлялись и дрожали, ползая по сугробам полчищем чёрных сущностей.
Лис так и не пришел в себя от потрясения и щерил клыки то на толпу, то на подругу. Там, возле валуна, он чуть не загрыз ту, которую любил и оберегал с самого рождения. В рыжей голове не укладывалось: почему не учуял. Видимо сбила с толку смесь вони вурдалака, псины и острого, пронзающего ноздри запаха шишиморы. Теперь, в смятенных чувствах поджав хвост, лис пытался привести мысли в порядок, но мешал общий ажиотаж. Гвалт стоял несусветный.
Синичка, другой друг Шельмы, обалдело сидел поодаль на ветке и не знал, что делать, радоваться или срочно отведать шишиморячьего мясца. 
- Угомонитесь! - гаркнул Велес. 
Наступила тишина. Зашуршали могучие чешуйчатые кольца змеиного тела. Отец грозно склонился над дочерью. Огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками пристально разглядывали парочку. Кончик раздвоенного языка плясал возле самого носика шишиморки. 
- Ты знаешь, чем всё это закончится, - Велес не спрашивал, а утверждал.
Да, Шельма знала, но всё равно крепко прижимала полуживую малышку к груди. 
- Пусть рвут, но только вместе со мной, - громко сказала она, чтобы и другие слышали. 
- Шишиморы придут за своим дитём, и тогда мы все погибнем, - хвост Велеса мелко дрожал от возмущения. 
- Вот когда придут, тогда и увидим, - выдержав горящий взгляд отца, девушка смело шагнула к дому. 
Толпа неохотно расступалась перед ней. Шельма чувствовала недобрые, осуждающие и испуганные взгляды. Лис трусил рядом. Шерсть на холке стояла дыбом, глаза следили за малейшим движением соплеменников. Нет, родичи не причинили бы ей вреда. Не пустили в поселок, или отобрали малышку – это да. Но рвать уж точно бы не стали. 
Змеева дочь степенно поднялась на крыльцо, переступила порог и когда дверь за ней закрылась, устало опустилась на лавку в сенях. 
- Кормить то чем думаешь? - морща нос от запаха мертвечины, спросила Шельму подоспевшая старая няня, - оне ж только молоко коровьей жабы сосут. 
Усталость, обиды, страхи - все как рукой сняло. 
- Нянюшка, - засуетилась девушка, сбрасывая безвозвратно испорченную одежду, - погибает дитя-то! 
- Лис! - крикнула она другу, - тащи кипяток.
Лисович крякнул, оборачиваясь человеком, и исчез в кухне. Гремя кастрюлями и чугунами, метаморф делал вид, что забота у него - воду побыстрей согреть, да поднести. А сам украдкой посматривал на подругу. Шельма же сидела в кадке, вся в пене, и бережно обтирала израненную шишиморку. Не обращая внимания ни на друга, ни на грозящую ему кулаком няню.
***
Шишиморы никогда не отличались грузностью, и детки у них рождались маленькие и хрупкие, как веточки. Женщины-шишиги, белокожие и стройные, чуть ниже человеческого роста, на лицо хоть и миловидны, но взглядом колючи, злы. И нос. Все портил нос палочкой.
Зашитые и омытые травяными настоями раны перестали кровить, но Шишичка слабла с каждой минутой.
- Поди к тяте, - попросила Шельма Лисовича, когда румяная и чистая явилась на кухню, держа на руках укутанную в мягкие тряпки шишиморку, - пусть найдет пару коровьих жаб. 
- А если откажет, - парень, подойдя, заглянул в сверток и брезгливо скривился. 
- Если откажет, - сдвинув брови, Шельма оттолкнула его локтем, - скажи, что оставлю в няньках и сама пойду искать. 
Видимо лис передал всё дословно, так как через пару часов три отличных коровьих жабы уже были рассажены по крынкам и впитывали молоко всеми порами пупырчатой кожи. 
- Дитятко, - няня присела рядом с Шельмой, и приложила торчащий на спине жабы сосок к ротику шишиморки, - они племя уличное. Приучишь к дому, потом погибнет. Если родичи заберут. 
- Ну, не в будке же её или в загоне держать, - девушка с удивлением наблюдала, как степенно сосет скисшее молоко Шишичка, а ведь голодна, небось, - так вот для чего они наших коров обдаивают, - улыбнулась Шельма и, не удержавшись, звонко чмокнула приходящее в себя крохотное существо. Малышка залопотала что-то и заулыбалась в ответ, а у Лисовича от такого жеста ком в горле стал. Нелюдь целовать?! Фе! Парень поспешил выйти в сени. 
Ропот постепенно утихнет, но настанет день, когда придётся выбирать. Шельму он готов защищать хоть от родичей, хоть от шишимор, хоть от всех вместе взятых. А на что он готов ради шишиморёнка? 
- Носишься с ней, как с писаной торбой, - ворчал Лисович, выходя на морозный воздух утра, - а она и ухом не ведёт. 
Синичка дремал на той же самой ветке. Парень недобро прищурился, скрутил снежок и запустил в птаху. Снаряд просвистел аккурат над макушкой любимчика Шельмы, но тот лишь зябко поежился, даже глаз не открыл. Лисович хотел было ещё раз пульнуть, но передумал, и поплелся к своему дому, не видя, как Синичка показывает ему язык. 
***
Дни шли за днями. Зима шла к весне. А Шишичка шла только к Шельме. Не давалась даже няне. 
Змеева дочь сутками гуляла с крохой, уходя далеко в лес. В котомке непременно томились полные молока жабы. И при первом шишиморкином желании, извлекались на потребу. Очень часто девушка замечала на себе тяжёлый взгляд. Родовичи видимо так и не свыклись с присутствием в их поседении нелюдя, но Шельме ничего не говорили. 
В то утро Лисович ураганом ворвался в дом подруги. Дико вытаращив глаза, смог выдавить лишь одно слово: Пришли! 
Наскоро одевшись, и подхватив на руки сонную Шишичку, Шельма выскочила на улицу. 
Снежное полько за околицей чернело от болотных шишимор. Женщины и мужчины шишиги были вооружены, но стояли молча. Метаморфы и их домочадцы заняли оборону плотным полукругом, но по численности существенно уступали. Ужас шевелился холодным колючим зверем в душе девушки: поселение вырежут за пару часов! 
Велес, свернув тело кольцами, выглядел сосредоточенным, правда, на этот раз хвост не дрожал, что придало Шельме уверенности. И она смело шагнула в сторону полчища молчаливых шишимор. 
С каждым шагом змеевой дочери в воздухе росло напряжение. Ещё мгновение и из искры пыхнет пламя кровавой бойни. 
Девушка остановилась на почтительном расстоянии, держа на руках Шишичку, и стала ждать. В голове неслись мысли. А вдруг малышку не примут обратно, вдруг причинят ей вред, посчитав чужачкой. Что тогда? Кроха водила носом палочкой из стороны в сторону и вдруг, пискнув, потянулась ручонками. Где-то в середине толпища загурлила шишига. Остальные отступили, оставив перед собой одну единственную женщину. 
Она сделала пару шагов и села в снег, скрестив тощие ноги и глядя перед собой. Шельма не решилась приблизиться, а просто отпустила шишиморку на землю. Малышка резво побежала к матери и совсем по-человечески кинулась той в объятия, пиликая какие-то свои слова любви и радости. Женщина молча поднялась, держа ребенка на руках. Взгляды Шельмы и шишиги встретились. Колючий взор нелюди потеплел. Девушке даже показалось, что в уголках глаз блеснула слеза. Но племя шишимор вновь придвинулось, скрыв мать и дитя, и медленно отступило к лесу, пока не растаяло в нем окончательно.
- Возможно, благодаря Шельме, - тихо проговорил Велес, - мы и наши потомки больше никогда не попадём на обед шишиморам. 
Но родовичи и без змея давно все поняли. И взгляды, что ощущала Шельма, были отнюдь не поселян. Это изучающие глаза матери оценивали и наблюдали, что происходит с ее дитём и как получить его назад. 
***
Шельма безумно скучала по своей малышке. Даже когда зима ушла, и в первый день весны поселение встречало новый год. Праздник не мог прогнать из сердца тоску по маленькой Шишичке. 
Девушка сидела на лавке. Улыбаясь, глядела на танцующий и поющий народ. А взгляд все возвращался к лесу. 
От грустных дум её отвлек тихий свист. Из-за валуна, поверх рыжей ушастой лисьей морды, выглядывало маленькое хитрое личико с носиком палочкой, а на макушке среди редких волосков сидел довольный Синичка.

Похожие статьи:

Рассказы → Убийство на Плужийлугском карьере

Рассказы → Марсианка из Вологды...