Черная гора

До конца вахты осталось еще четыре дня, но обрушилась стенка нового квершлага. К счастью, никого там в тот момент не было, поэтому в кои веки обошлось без жертв. Или это просто предупреждение, или Черная Гора не успела проголодаться после предыдущей аварии, в которой погиб мой брат. Ужасно. А ведь это была последняя вахта Натана,  дальше они с Кейт планировали переезд в другой штат, на север. Хотели заняться золотодобычей. Я его прекрасно понимал. Мне и самому порядком осточертели угольные шахты, но другой работы в нашем городе попросту нет. Или добывай уголь, или катись в пригород и занимайся там земледелием. Может, я бы и занялся фермерством, но Джул уперлась: ей по душе городские удобства, магазины, подружки…  Ну а сегодня, в связи с аварией, всех нас отпустили по домам. Хорошо хоть, что недоработанные четыре дня оплатят. Можно отдыхать с чистой совестью. Дейв и компания помчались в паб, а я – к Джул. Радио включил для настроения, и поехал. Еду, слушаю музыку и улыбаюсь как дебил. Вовсе не потому, что музыка так хороша, или дорога от шахты до дома доставляет какое-то удовольствие: узковата для встречного движения, петляет вправо-влево по склону горы, держит в напряжении - а от мысли о том, что вот скоро буду дома, наскоро припаркуюсь и затащу Джул в спальню без всяких там разговоров. Она же жалуется постоянно, что я редко бываю дома, не уделяю внимания, и прочая бабская ерунда. О том, что она, свесив свои тонкие ножки,  сидит у меня на шее, и занята только тем, что тратит заработанные, между прочим, моим трудом деньги на всякие свои причуды – как бы и не помнит, и вроде так и надо. Пусть. Может, за это все я и люблю её. 
Заехать что ли к Мэри, купить букет? Не, можно и завтра утром. Встану тихо и сгоняю, пока Джул спит.

Машину не припарковал, а просто свински бросил на газоне перед домом. Подбегаю к двери, а она закрыта. Ушла Джульетта моя по магазинам что ли? Ладно, сюрприз не удался, подожду её внутри. Ключи-то есть. Зашел. И что-то так нехорошо крутанулось где-то в животе. Что за черт? Где стройный ряд обуви моей бабенки? Где эта чертова гирлянда из всяких сумочек? Верхнюю одежду Джул всегда убирает, в коридоре только плащ дежурит на вешалке, но сейчас его нет. Я сразу рванул в комнату, распахнул шкаф. Пусто. Только пара  моих рубашек и пиджак.
- Джул! Что за шутки? Эй! Джул! – понятно, что её здесь нет, кричу так просто, на что-то надеясь.
На кухне как всегда идеальная чистота. Пол прям-таки сияет, и полки пустого холодильника тоже. Хлопаю дверцей и иду в спальню. Кровать застелена, в центре – конверт. Не знаю почему, но брать его в руки страшно до жути. Во как пальцы на руках трясет. Но надо. Надо открыть и прочесть.

«Стив, прости. Я уезжаю из Харлана. Не из-за тебя, ты не думай. Ты прекрасный парень, но…
Мне надоело торчать в этом захолустье. Чувствую, что если останусь здесь еще хотя бы на день, то окончательно деградирую, закисну и покроюсь пылью навеки. То же случится со мной, если ты все же вознамеришься переехать в пригород на ферму. Я не хочу этого. Мне нужно какое-то движение, карьера, самореализация не в качестве наседки-домохозяйки, а, ну не знаю, кого-то еще. Если ты любишь меня, то догоняй. К пятнице я планирую добраться до Индианаполиса. Там останусь на несколько дней в отеле «Хот-роуд». Если не дашь о себе знать, то дальше отправлюсь самолетом, искать свое место в жизни. Может,  Нью-Йорк, может Майами. Но точно – не  Харлан. Хочу увидеть море.
Твоя Джул».

Я перечитал записку раз десять, прежде чем врубился. Нет, врубился-то я сразу, когда не увидел её обуви в коридоре, а вот дошло с запозданием. Несколько минут я потратил на бестолковое разглядывание обоев на стене, пока меня вдруг не осенило. До Индианаполиса напрямую около пятисот километров. Но дорога не идет прямо. Сегодня среда. Если Джул планирует к пятнице добраться до Индианаполиса, то выехала она отсюда совсем недавно. Может, всего за несколько минут до моего приезда. Значит, если я немедленно сяду в машину, то смогу догнать её. Дорога одна. Разминуться мы никак не сможем. 

Я опять в пути. Только в этот раз не улыбаюсь. Сосредоточен на дороге, гоню, выжимаю все силы из лошадей, спрятанных под капотом. Радио выкрутил на полную громкость, чтобы не слышать собственных мыслей. Смотрю вперед. Едва мелькнет какой-нибудь красный кузов авто, как мне сразу кажется, что это машина Джул. Неважно, встречное это авто или едущее где-то впереди. Наваждение какое-то. Я уже пару раз чуть не вылетел с трассы. Хорошо, хоть копы  еще не повстречались. Я бы не стал останавливаться по их требованию, ведь тогда мне не догнать Джул. А что же мне делать, когда её догоню? Ясно же, что уговорить её вернуться не получится. Срываться с ней вот так, в неизвестность? Увидеть море? А дальше-то как? Я же родился в Харлане, как и отец, как и дед, и прадед… И ничего не умею, кроме как ковырять Черную Гору. Натан как-то шутил, что пока мы ковыряемся в Горе, она ковыряется в нас и знает о нас куда больше, чем мы сами. Жаль, что тебя нет рядом, Натан. Ты бы дал мне дельный совет. Да. Прежде, чем срываться в погоню за Джул, я бы зашел к тебе и спросил:
- Слышь, брат. Как быть? Моя бабенка кинула меня. Ей, видишь ли, приспичило море увидать и самореализацией заняться. В борделе каком-нибудь. Она же, честно говоря, только трахаться умеет, а так-то дура дурой.
Натан бы ответил мне:
- Так и какого ты тогда нервничаешь? Если она вот такая, как ты говоришь, то и пусть себе катится на все четыре стороны. Хоть к морю, хоть в пустыню.
- Так я ж её люблю. Так люблю, что и на других бабенок смотреть не хочу. А если подумать, что она с кем-то другим, так вообще. Что же ты молчишь, брат?
То и молчит, что его нет рядом. 
Еще и дождь пошел. Во как льет. Не видать ни черта. Придется мне прыти поубавить. Надеюсь только, что и Джул приостановилась. Она же машину плохо водит, а по такой погоде и вовсе на обочину съехала, пережидает. Только вот я чем дальше еду, тем больше сомневаюсь: а на кой мне её догонять. Не тащить же силой назад. Она же сбежит все равно, только уже никаких записок оставлять не будет. А я не могу вот так. Если и уезжать, то все обстоятельно надо делать. Ну, с друзьями в пабе памятно посидеть, дом выставить на продажу, на работе расчет получить полный, и на кладбище съездить, проститься с предками и с Натаном. Да. Так и поступлю. У меня три-четыре дня в запасе есть. А Джул подождет, если любит. А если нет, то нет.
Повернул обратно. А через пять минут дождь кончился. Натан сказал бы:
- Это Знак!
Только не очень я верю во всякие Знаки. В дорожные если только. Вот верил Натан в проклятие Черной Горы, поэтому там и остался. Да. Именно так. Иначе и быть не может. Мы же вместе в горе были, когда… И я жив, и Дэйв, и Рони. Может, из-за этого проклятия я сейчас повернул назад, вместо того, чтобы догонять Джул?
Съехал на обочину. Выкурить спокойно самокрутку, подышать мокрым воздухом, размять  ноги. Огляделся кругом. Красотища. Холмы высовываются один из-за другого. И зачем тебе, Джул, понадобилось море? Вот же оно, зеленое, волнистое. А надо всей этой дикой красотой высится Черная Гора. Смотрю на нее, а она на меня. Так что там насчет проклятия, а? Нельзя, значит, никому из нас от тебя убежать, покинуть Харлан? Ты, значит, узнала, что Натан уехать решил, поэтому и не выпустила его? Так? А я вот возьму и уеду. И пропади оно все. 
Сажусь в машину, снова разворачиваюсь. Надо догнать Джул сейчас, иначе вернусь, напьюсь в хлам, а когда протрезвею, догонять её будет уже поздно.

Еду. Мчусь. Опрокидываю в брызги свежие лужи. Поворот. Еще поворот. О чем бы ни задумался, все мысли сползают к тому проклятию. Да что же за чертовщина! Ведь бред абсолютный. Якобы некий предок изнасиловал индейскую скво, убил (ну, в те времена такие поступки были в порядке вещей, и не мне судить, как говорится; может, она сама виновата – такой была тварью, что довела мужика) и бросил её тело где-то на склоне горы. А скво эта оказалась очень сильной шаманкой, поэтому её дух вселился в гору, из-за чего горное нутро все почернело, превратилось в уголь. Ну, тут уж любой школьник рассмеется. Все знают, что уголь оттуда же, откуда нефть, газ и другие всякие стоящие денег ископаемые, а всякие шаманские штуки тут ни при чем. Почему же Натан верил? Такой уж человек. Помню, в скаутском лагере страшным голосом рассказывал эту историю у костра: «И с тех пор Черная Гора не отпускает ни одного мужчину из рода того самого негодяя, мстит». Чуть позже убеждал меня, будто надпись на могильном камне какого-то там по счету нашего пра-пра- вовсе и не стильный ход похоронного агента, а как раз фраза того самого проклятия: «Ты никогда не покинешь Харлан живым». Есть, конечно, в этой истории что-то. Что-то такое, о чем лучше не думать за рулем, когда Черная Гора смотрит в спину. 
Снова на максимум радио. Когда же я догоню Джул? Может, проскочил мимо? Она могла быть там, на бензоколонке? Нет. Там не было машин. Только Черная Гора за спиной. Отца сгубила выпивка, потому что в Харлане в свободное время просто нечем больше заняться. Только пить. Дед умер от старости. А то, что у шахтеров старость наступает в сорок лет, виновато черное нутро горы, а не проклятие неизвестной скво. Значит, все это ерунда и нечего больше думать об этом.
Впереди красный отблеск. Джул? Неужели догнал? Джул! Прибавляю скорость. Еще. Еще. Высунув руку в окно машу, пытаюсь подать знак: притормози. Она заметила меня. Сигналит. Высовывает голову в окно. Дура! Смотри на дорогу! Да смотри же ты на дорогу, а не на меня. Там же поворот! Я закричал, только радио в машине орет громче меня. А убавить громкость мне некогда, в руль вцепился обеими руками. Бабенка моя на радостях совсем забыла, что за рулем. Машет мне рукой, не смотрит вперед. Все, что я могу сделать –  перегнать и подрезать, чтобы она не вылетела с трассы. Только бы успеть.
Я люблю тебя, малышка.


Из разбитой машины, прижав к животу руки, выбирается девушка. Она делает шаг, хочет сделать еще, чтобы заглянуть за край трассы, но останавливается. По её щекам текут слезы, из-под юбки – кровь. В спину ей смотрит Черная Гора. Ни один мужчина не может покинуть Харлан живым. Даже в утробе матери.



По мотивам народной американской песни «You*ll Never Leave Harlan Alive» («Ты никогда не покинешь Харлан живым»). Исполняет Ruby Friedman