В темных коридорах давно нет ни одного звука, только лампы в клетках освещают неподвижных узников; но одна тварь, воплощение ожившего мрака, кидается на прутья и… вытекает на волю, оставляя лохмотья черной плоти и склизкой крови на преграде, мечась, кидается к лестнице, слепо ища того, кто ее создал…
Каирм проснулся с воплем, сердце прыгало – каждую ночь к нему приходит этот кошмар. Все началось с того дня, когда эксперимент, что должен был победить смерть, пошел не так, как надо. Их живое оружие, солдаты, способные восстановиться после самых страшных ран, вернулись после взрыва… люди были спасены, но вот плоть солдат не регенерировала: все раны затянулись черной кровяной слизью, мясо висело лохмотьями. Те, кто считали эксперимент победой над смертью, видели теперь ее усмешку.
Генерал потер лицо, вспоминая, как отдал приказ уничтожить Это, но живые, еще в сознании люди не понимали, что происходит, сбились в кучу, роняя на пол кровь и пепел одежды. Тогда они еще были людьми, запертыми в жутких клетках своих тел… неразрушаемых тел. Пули не взяли их, лишь ввели в бешенство; утихомирить удалось врачу – он обнимал и успокаивал бывших военных, словно детей; они сами ушли в лабораторию, а тот врач развернулся и встряхнул ладонью. Каирм тогда не успел увернуться – черная кровь замарала лицо, в нос ударил жуткий запах мертвечины и химии.
Те восемь человек, что мертвы по документам, находились сейчас там, внизу под лабораторией, только людей там не осталось: все они неотвратимо сошли с ума – ни живые и ни мертвые.
Генерал поднялся с койки, прислушиваясь; он давно ночевал на объекте, потому как случиться могло всякое. Он включил свет, и дышать стало легче; тени прибились по углам, только окно оставалось непроглядным куском тьмы: поздняя зима, а в этом проклятом месте ни снежинки, только чернота… голодная. Он чертыхнулся: никто не способен выбраться оттуда, у этих тварей нет сил нормально регенерировать, не то что ходить. Причина сбоя сыворотки оказалась банальна – запасы выносливости в человеке ограничены, и преодолеть это не удалось; смерть оказалась заложена с момента зарождения жизни, наука не смогла отделить одно от другого.
– Встать, – тихо прошелестело по коридору, кажется, молодой мужской голос – странно, в этой части нет охраны, кого это занесло?
Он выглянул в коридор, прихватив личное оружие, но там было ожидаемо пусто, а голос-шелест повторился.
– Встать и остаться стоять.
Каирм сглотнул ком в горле и облизал пересохшие губы: нет, не иначе где-то внизу идет эксперимент, он, наверное, забыл о нем; он прикоснулся к лицу, кожа начала гореть. Пересилив себя, он подошел к компьютеру и запросил камеры с «холодильника». Тени сидели и лежали на полу, почти расплывшиеся, даже потерявшие человеческие формы; он было отключился, но взгляд зацепился за одну из картинок… тварь сидела на стуле ровно в центре клетки, словно грелась под лампой. Рослое тело в лохмотьях разложившейся кожи, но, в отличие от другого, статичного тела с опущенной головой, здесь внутри шло движение – кожа вспучивалась, опадала, шла рябью, из черной гнили проявлялись мышцы, но не живая плоть, а нечто болезненно-красное, сочащееся все той же чернотой. Тварь резко подняла голову – на лице происходило то же самое, половина щеки съехала, но вот глаза… глаза были живыми, человеческими, обрамленными слизью, что текла вместо слез.
Каирм дернулся от экрана: пятый не должен был его видеть через камеру, и то, что происходило с ним – не норма. Он срочно вызвал ученых – пусть разбираются с ним сами; и чего он тогда их не слушал и подмахнул разрешение на эксперимент, а ведь все так хорошо шло…
Айзек Андерсон встал на ноги; за эти семь месяцев он вообще отвык двигаться, но сегодня его тело собрало остатки сил. Он должен еще хоть раз увидеть солнце, а кто ему помешает – станет топливом этому телу. Он по привычке утерся, но больше размазал слизь; боли он уже не чувствовал, хотя ощущал, как тело меняется и перестраивается, как сгорают в этом процессе последние жизненные силы и разум пытается снова впасть в анабиоз. Нет!
Охрана не успела поднять тревогу, когда тварь вынесла все три слоя защиты «холодильника». Пятый хрипло дышал, размалывая в руках очередную шею, пули, что пошли в тело, были исторгнуты из него с кусками слизи, а Пятый жадно глотал живую кровь, алую-алую, как солнце на рассвете. Он брел по пустым коридорам, оставляя след из тьмы; пустота, металл – он все это ненавидел, всем тем, что осталось в нем человеческого.
Базу не дали эвакуировать и плотно задраили по команде снаружи все секции вместе с людьми. Проект закрыт и стерт из всех архивов, а люди еще надеялись пережить эту ночь, но ничего не могло их спасти от Пятого; тварь не искала их, но каждая попытка остановить его заканчивалась истреблением и осушением тел. Айзек стремился наверх, чувствуя, как все внутри растворяется, превращаясь во тьму и болезненную красноту, что тут же гнила и осыпалась пеплом, проливалась сгнившей кровью на холодный пол.
Они встретились, Каирм и Пятый; генерал не ожидал, что тот так просто придет в кабинет, не узнал человека в нем, а Айзек узнал – и сказал бы многое, если бы мог; из открытого рта пролилась лишь чернота, но в глазах были такие боль и ненависть, что Каирм ощутил, как сердце пропустило удар. Существо перед ним покачнулось, кожа снова лопалась, источая тьму и запах смерти, но Каирм упрямо поднял пистолет и приказал отойти, если там осталось что-то человеческое…
Тьма навалилась, и он захлебнулся в чужой крови, хлынувшей в нос и горло; она растворила его, приобщая к тайне конца и начала. Айзек успел увидеть, как всходит солнце в окне, прежде чем тьма разорвала его сознание, и все закончилось – отсроченная смерть пришла за ним, прекрасная и любимая, она ласково улыбалась ему.
Тьма шла снова в глубь здания; лишенная сознания, она была способна существовать лишь там, пока люди снова не вытащат ее оттуда, залив пулю, ядерную ракету или другого человека…
Похожие статьи:
Рассказы → Белочка в моей голове
Рассказы → Черный свет софитов-7
Рассказы → Эксперимент не состоится?
Рассказы → Идеальное оружие
Рассказы → Вердикт
