Между секундой и секундой пролегает граница, которая не во времени – она лишь подразумевается… Но если мы живем на такой границе… значит, мы умерли и живем смертью.

Гюстав Майринк  «BAL MAKABRE»

       Это был високосный год. А значит, нам всем предстояло прожить в текущем году на двадцать четыре часа дольше. Всего лишь один лишний день! Но отчего-то именно високосный год всегда считается самым тяжелым. Один день… А каково было бы задержаться в нем еще на сутки? Что мог бы рассказать Константин Елисеев, затерявшийся в межсезонье – между двадцать девятым февралем и первым мартом? Какие бездонные глубины открыл бы он нам? Плетется ли он следом за нами во вчерашнем дне, или же время навсегда замкнуло его в себе? Утомленный пленник, озаренный лучами одного-единственного бесконечного рассвета…

         Сначало все казалось шуткой. И порой очень забавной, когда мы с Юлей смеялись над ее братом Костей из-за отрывного календаря, который он невесть откуда притащил. Подобными календарями уже почти никто не пользовался. Зачем, когда почти у всех есть гаджеты, а в них какие хочешь приложения? Разве что бабушки до сих пор не предавали отрывные календари, вычитывая именинников дня, православные праздники, а с обратной стороны листка народные рецепты. Я и сама прекрасно помню из детства, когда у нас на кухне висел подобный календарь. Ах, как мне тогда хотелось проснуться раньше всех, чтобы первой забежать на кухню, запрыгнуть на табуретку и самой оторвать листочек прошедшего дня. Эти дни канули в Лету. Сейчас лишь стоило с утра включить телефон, и вся интересующая тебя информация перед глазами. И не за чем запрыгивать на табуретку…

       Вот мы тогда с подругой и посмеялись над Костей, когда он деловито повесил календарь в своей комнате над кроватью. А еще пообещал нам, словно маленьким девочкам, что руки оборвет, если пропадет хоть один листочек. И над его серьезностью в голосе мы поглумились еще больше. Где Костя только достал этот календарь? Хоть он и был на текущий год, но замызганный и затертый до такой степени, что и в самом деле казался из далекого прошлого, которым могла пользоваться еще прапрабабка Константина. «Может, он и на две тысячи шестнадцатый год, – хохотала Юля, – но, видимо, до нашей эры». Костя же фыркнул и захлопнул перед нашими носами дверь.

       Еще одна странность была в его календаре. На то время очередной повод для новой насмешки. Второй месяц високосного года не заканчивался двадцать девятым числом, а имел лишний лист – тридцатое февраля. Так что до наступления весны Константину приходилось прожить равно на сутки дольше. И он не хотел вырывать этот бесполезный листок, на котором, кроме даты, ничего больше не было. Возможно, это являлось каким-то производственным браком или же стёбом остроумного типографа. Так это все и объяснялось, пока февраль не подошел к концу.

       Мы с Юлей уже и думать позабыли про злополучный календарь, который все же поссорил нас с Костей из-за наших острых язычков. Потом ведь и сами поняли свою ошибку. Ну чего издеваться было над парнем? Ну висит у него этот старомодный календарь, и что такого? Винтаж. И все, больше мы о нем и не помнили. Но только не Костя. Он добросовестно отрывал каждый день листки, что-то подчеркивал  и аккуратной стопкой складывал на столе. Я часто видела его с календарными страницами в руке, что-то жадно вычитывающим из них. Каждый раз мне вновь хотелось пошутить, но все же не решалась. И столько же раз я собиралась заглянуть в них, когда Константина не будет дома. Что же такого интригующего там написано, что порой он даже брал карандаш и делал заметки? И пока я наблюдала за ним, то любопытство просто раздирало меня на части. Но как только упускала его из вида, интерес тут же пропадал. Я сразу забывала о своей навязчивой идее. Видимо, то же самое происходило и с Юлей. Как-то она даже шепнула мне: «Маша, когда Костя уйдет, напомнишь мне посмотреть, о чем же пишут в этом чертовом календаре? Он прямо оторваться от него не может. Я каждый раз собираюсь и постоянно забываю». Я ей тогда ответила, что и сама не в первый раз об этом задумываюсь. Но и в тот день Костя допил чай, быстро собрался и убежал на работу. А мы же так до самого вечера и просидели в социальных сетях, пока он не вернулся. И ведь до тех пор даже и не вспомнили о своем тайном желании. А первого марта, когда пропал Константин, то исчезли и все оборванные листы. Только календарь, как ни в чем ни бывало, висел над кроватью и показывал нам как бы сегодняшнюю дату – 30 февраля. Все же остальные страницы в нем были абсолютно чистыми. Пустыми – как и само безвременье, в котором затерялся Константин…

       Первое марта. Второе марта. Третье марта. Четвертое марта. Весенние дни принялись лихорадочно сменять друг друга, приближая нас к лету. Только в Костиной комнате до сих пор завывала февральская метель – метель тридцатого февраля.

       В первых днях с исчезновения Константина мы и не думали тревожиться. Возможно, он захотел разыграть нас. Оставил календарь оборванным на мифической дате, а сам засел у какого-нибудь приятеля. Нам не захотелось идти на поводу его «глупой шутки», как мы изначально решили. Взглянув лишь раз на злополучную дату и дальнейшие чистые страницы, захлопнули дверь в его комнату и не вспоминали о ней с неделю. И все ждали, когда же Косте надоест глупый розыгрыш, и он вернется, чтобы посмеяться над нами. И тут бы его ждало большое разочарование. Но после воскресения я заметила в глазах Юли беспокойство, да и самой мне становилась как-то не по себе. Шутка затянулась. И, ох, как бы отхватил Костя от нас обеих, вернувшись домой… Если бы вернулся домой.

       Вечером седьмого числа тревожный звонок заставил бросить все свои дела и примчаться на истеричный зов Юли.

       «Смотри! – с дрожью в голосе сказала она, когда, открыв входную дверь, чуть ли не силой затащила меня в комнату Константина. – Смотри! Тут появились надписи, хотя она была абсолютно пуста. Стояла только дата, а под ней – чистый лист».

       Я подошла к настенному календарю. Если в прошлые разы он вызывал лишь усмешку, то сейчас вселял ужас. Весь листок с призрачной датой и несколько последующих за ним были исписаны мелким ровным подчерком – подчерком Константина Елисеева.

30 февраля

       Какие человеческие глаза могли наблюдать иллюзию несуществующего дня. Когда я смотрю на блики застывшего рассвета меня охватывает неподдельный страх, который тут же сменяется восторгом. Так красиво и в то же время невыразимо жутко стоять в обжигающем зареве утра, в котором солнцу никогда не предстоит взойти.

       Попав на границу между двумя мгновениями – переждав зиму, но не дожив до весны, я оказался неправ, когда задался идеей обмануть время. Но это меня совратили ложью, удивительными байками, нагло всучив мне ключ от иной реальности. Мне не терпелось хоть одним глазком заглянуть в межсезонье, вырвать для судьбы один лишний день жизни, который сулил вечность. Мне обещали бессмертие, так как, обманув стража времени, выкроив для себя хоть несколько дополнительных секунд, я буду ему неподвластен. Тогда смогу сам распоряжаться своими часами: отсчитывать минуты вперед или назад, молодеть или стариться, даже менять историю. Столько бескрайних возможностей насулили мне, вложив в ладонь ключ от вечной жизни. Но в итоге новая реальность, которую я так жаждал, оказалась самой смертью или  одной из ее многогранных обличий.

       Что привело меня в конце декабря в маленький магазинчик старьевщика? Некое провидение или же простая случайность? Но я очень замерз и зашел в него только погреться, не собираясь ничего покупать. Прилавок и полки за ним были захламлены разной ветошью, большинству из которых я даже не мог придумать никакого предназначения. Здесь были толстые фолианты и, перечитывая их названия, мне хотелось только смеяться. Особенно один самый внушительный том вызвал усмешку. Крупными буквами русского алфавита на нем было написано: «Некрономикон» Абдулы Альхазреда. Ну вот, саркастически подумал я тогда, уже и на русском языке. Потом я пробежал взглядом по сплетению в виде паутины, в индейских народах называющимся как ловец снов. Заинтересовала также красивая блестящая коробочка, удачно выполненная по образцу головоломки, именуемой шкатулкой Лемаршана. Но, осмотрев раз интерьер магазина, мое внимание больше и не стремилось хоть за что-нибудь зацепиться. Я только хотел побыстрее согреться и отправиться по своим дальнейшим делам. Благо время терпело. Почему-то именно тогда в первый раз и пришла мысль о том, как бы научиться управлять временем. Не знал, что она окажется для меня роковой.

       И все же, хоть я и несильно торопился, но, переступая с ноги на ногу и растирая озябшие руки, все время поглядывал на часы на своем левом запястье. И когда уже собирался выйти из магазина, передо мной словно из-под земли появился хозяин лавки. Похожие моменты мне встречались в мистических книгах, которые я сам же и сочинял. Как в старинном оккультном магазине, в который главный герой случайно забрел, перед ним неожиданно возникает сурорового вида женщина, похожая на ведьму, или дряхлый старик и хрипящим голосом предлагает то, за что герой готов обменять душу. Но настоящая жизнь редко сходит со страниц излюбленных книг. Хозяин магазина оказался вполне приятным молодым человеком примерно моего возраста. Я изначально, увидев его, был настроен, что мне сейчас будут предложены различные безделушки. И, чтобы избежать навязчивых предложений, я поспешил к выходу. Но его приятный голос тут же остановил меня, когда дверь уже была распахнута, и одна моя нога переступила порог.

       «Константин Елисеев? Если я не ошибаюсь?» - поинтересовался молодой человек.

       «Да». Я обернулся. Его теплый взгляд, с которым он смотрел на меня, как будто гипнотизируя, остановил мою попытку к бегству. Какое-то время я стоял не двигаясь. Потом обратно перешагнул порог и захлопнул дверь, преграждая доступ декабрьской стужи. Открыв было рот, чтобы задать вопрос, откуда он мог меня знать, хозяин опередил меня с ответом.

       «Я читал вашу книгу. Она великолепна!»

       Есть ли более высшая награда для начинающего писателя! Я только пробормотал слова благодарности, но по-прежнему оставался обездвижен. У меня пару месяцев назад вышел первый роман, и мне еще рано было надеяться на поклонников. Тем более тех, которые могут узнавать меня.

       «Вы так быстро уходите? - от тепла его голоса действительно хотелось еще ненадолго остаться и погреться. – Немного жаль, что вы ничего не приобрели у нас, - разочарованно вздохнул он. – Даже не заинтересовались».

       «Извините, я и не собирался ничего покупать, а всего лишь зашел погреться. Извините, - повторил я и сам не понял для чего оправдываюсь. – Я тороплюсь». И вот я предпринял вторую попытку покинуть магазинчик.

       «Тороплюсь… - с нажимом повторил молодой человек. – Как часто все мы куда-то торопимся. А никогда вы не задумывались, что можно и поиграть со временем? Вы ведь писатель-мистик, поэтому я думаю, что подобная мысль должна была когда-нибудь посетить вашу голову. Разве не так?»

       Он оказался абсолютно прав. Я часто задумывался о времени: о его течении, искривлении, изменении. Можно ли продвигаться сквозь пространство и время, но не с помощью уэллсовской машины, а несколько иным способом? Молодой человек словно прикоснулся к моей тайне. Ведь в данное время я работал над черновым вариантом своего нового романа «Времени больше не будет», о котором пока еще никому не было известно. Даже моей сестре Юле.

       По моему взгляду было ясно, что я остался заинтересован, поэтому отвечать мне ничего не пришлось. И в этот раз я не просто оставил попытку покинуть магазин, а наоборот вернулся к самому прилавку, за которым меня уже ждал продавец «времени». И когда он продолжил говорить, интонация в его голосе становилась все более мягкой.

       «А еще скажите, как писатель, у вас никогда не было таких страхов, что жизнь порой слишком быстротечна? Кажется, что впереди еще уйма времени, но вдруг в один из моментов осознаешь, что все лучшее уже позади, и надеяться больше не на что. Даже лучший роман уже издан, а на другой времени больше нет. И тогда приходится задуматься: а в самом ли деле он был лучшим? Нет, все обман, имитация на шедевр, а лучший-то еще даже не написан».

       Откуда такие пламенные речи? Так продавцы с покупателями не разговаривают! Опять разве что в книгах. Но тогда я этому не придал значения, завороженный каждым его словом. А говорил ли он вообще? Может, эти слова неким образом просто впечатывались в мой мозг так, как я и хотел их услышать. Ведь, выйдя из магазина с неожиданным приобретением в кармане, я даже не мог вспомнить, чтобы у молодого человека шевелились губы, когда он сладко внушал мне, насколько необходима для меня вещь, которая у него есть.

       «Вот, в чем вы нуждаетесь! – Он сунул руку под прилавок и достал оттуда настенный календарь. – Приобретя его, вам больше не за чем будет беспокоиться, что вы куда-то опоздаете, что-то не успеете».

       При других обстоятельствах я просто посмеялся бы ему в лицо, как потом смеялись надо мной Юля с Машей, когда я повесил дряхлый календарь у себя над кроватью. Но до сего дня (или это какой-то иной интервал времени) мой разум находился под внушением его речей. И я верил каждому слову. Точно знал: это именно то, что мне обязательно нужно!

       «Что это?» - мой вопрос был излишним, но все же не верилось, что хозяин чудного магазинчика хотел мне предложить простой отрывной календарь.

       «Ключ, - без эмоций ответил он. И поняв, что я не уйду отсюда без календаря, начал наставлять меня о его правильном использовании: – Тридцатое февраля здесь неслучайно. И если вы на протяжении двух месяцев за текущие шестьдесят дней сделаете все верно, то пред вами откроется дверь в еще один день, который вы выиграете у жизни. Тогда вы будете вычеркнуты из повседневного бытия, отчего время вами распоряжаться больше не будет, а управлять сможете вы им».

       Можно было подумать, что я ради шутки решил купить этот эксклюзивный календарь. Но тогда я так не думал, а просто загорелся страстным желанием его приобрести.

       «Сколько с меня?»

       «Ну что вы, - добродушно ответил продавец. – Для вас бесплатно. – Потом лукаво улыбнулся. – Хотя небольшую плату от вас потребую. Для вас она будет неубыточна, а для меня – очень ценна и памятна. Можно ваш автограф?»

       Это окончательно вскружило мне голову, вознеся до бескрайних высот мое тщеславие. Молодой человек опять полез под прилавок и в этот раз достал оттуда мою книгу. На журнальном столике по правую сторону от меня лежала коробка маркеров. Я протянул руку и наугад достал один из них. Открыл книгу и на форзаце вывел свою непонятную подпись. Завитушки вышли кривые, но аккуратнее чем когда-либо. Я, можно сказать, со старанием каллиографа вырисовывал свой первый автограф красным маркером. Ярко-красная подпись осталась на белом листе, словно соглашение с дьяволом, подписанное кровью…

       Я проигнорировал встречу, которая была запланирована на тот день, а вернулся домой и принялся листать приобретенный календарь. Тридцать первого декабря я повесил его над кроватью и все новогодние праздники только и выслушивал колкие шуточки сестры и ее подруги. Сначала меня они раздражали, но потом перестал обращать на них внимание, и они тут же забыли о своих глупых насмешках.

       С наступлением Нового года по истечению суток ровно в полночь я обрывал лист календаря и выполнял все предписания, которые были указаны в  нем, в течении следующего дня. Не хочу вдаваться в подробности, какие мерзкие и богохульные вещи мне приходилось творить, но каждый день во время захода и заката солнца, которые были обозначены в календаре, я закрывался в комнате, словно безумный алхимик в своей лаборатории. И я чувствовал, что в этот миг посторонние существа наполняют статический воздух помещения. Мне было трудно дышать, они сдавливали мою голову, кровь переставала струиться по венам. Я ощущал весь ужас происходящего, но в то же время и ликовал. Если своим обрядом мне удавалось вызвать из небытия неведомые сущности, значит, мой ритуал проходил правильно. Получив противоестественный дар от бездушных творений, разум получал возможность заглянуть за неведомое. Тогда мне предстанет прожить еще один зимний день, чтобы навсегда потом наслаждаться весенними, летними днями – всеми теми, в которых мне бы хотелось остаться подольше. И навсегда вычеркнуть хмурые дни.

       Вот срок настал…

       И здесь не вечная жизнь, а бесконечная смерть. Я умираю каждое мгновение. И не понимаю, как не воскреснув, можно умирать вновь и вновь. Рассвет безупречно красив, но и он такой же безжизненный, как все вокруг. И как все прекрасное, что меня окружает, может быть столь уродливым? В этом мире нет логики. Здесь белый цвет не отличить от черного.

       Я задыхаюсь от духоты одиночества. Где все-таки я? Где-то на один день позади Вас. Всего лишь один день, но он никогда не закончится. Я останусь плестись по пятам за Вами всю вечность. Вас уже не будет, а я продолжу умирать, терять жизнь, даже не имея ее. Чем мне заниматься здесь? Начать писать свое лучшее произведение? Но кому оно нужно в временном штиле? Может, тому шуму, что приближается с востока? Это единственное, что живет в этом мире. Ни я, ни сам мир уже не существуем, а только тот звук, что жужжит, звенит, чирикает за горизонтом из-за которого никогда не взойдет солнце. И мне становится страшно при мыслях, что будет со мной, если то шумящее нечто, уничтожив рассвет, доберется до меня. И остается лишь небольшая надежда, что весь я теперь заключен на страницах злосчастного календаря.

       Я захотел ключ от иной реальности? Но теперь мне необходим другой ключ – ключ, который откроет с обратной стороны эту дверь – в настоящее. Поэтому прошу Вас, кто прочитает мою исповедь, – Юля, Маша, – сожгите календарь. СОЖГИТЕ ЕГО! Бросьте в огонь и проследите, чтобы не осталось ни одного целого листочка. А потом развейте пепел по воздуху – он будет моими останками, словно меня кремировали. Вдруг именно пламя окажется ключом в реальность. Если же нет, то, может  тогда я хотя бы обрету свободу?

       О, как жестока я был обманут! Все из-за своего тщеславия и жажды познать неизвестное, которое позволит мне самому распоряжаться временем. Вот к чему приводит глупость – в ничто.

       Еще раз прошу, слёзно умоляю – СОЖГИТЕ КАЛЕНДАРЬ!!!

Похожие статьи:

Рассказы → Стражи сновидений.

Рассказы → Перептичино

Рассказы → Апельсин