Старый дом

- За землю вы можете получить неплохую цену, но вот само строение… - агент покачал головой.

- Знаю-знаю, - владелец дома махнул рукой. – Но мне совершенно некогда заниматься сносом этой развалюхи. Поэтому продавайте, как есть. Пусть новый хозяин себе голову морочит.

- Как скажете.

Они сели каждый в свою машину – агент в новенький «Опель», хозяин – в не менее новенький «Ягуар» - и разъехались в разные стороны.

Старый дом посмотрел им вслед и вздохнул так тяжело, что заскрипели перекрытия и вздрогнула спавшая на чердаке, под самой крышей летучая мышка.

Стемнело. В парке высокие липы качали головами, приветствуя по-летнему яркие звезды и серебристый месяц, а по заросшим аллеям легкий ветерок гонял шуршащие клочки старых газет. Не таких старых, как дом, но пожелтевших и заслуженно выброшенных в мусорный бак, откуда и вытащил их ветер-озорник, чтобы поиграть в «прятки-пугашки» с ежами и полевыми мышками.

Дом слышал, как шебуршат лесные гости в подвале и межкомнатных перекрытиях, как выбираются из узкого слухового окошка совушка и белка-летяга, как поскрипывают старые, местами провалившиеся ступеньки под легкими шажками забежавшей ласки.

Слышал, слушал и вспоминал.

Когда-то, много-много лет назад, старый дом не был старым. Он был молодым, полным солнца и света: с золотистым деревом узорчатых перил; убежавшими в подпол разноцветными мячиками; звенящим детским смехом, отражавшимся от высокого сводчатого потолка гостиной и низеньких – в мансарде. Дом смотрел на мир вокруг огромными глазами-окнами с витражными стеклами, удивленно хлопая ресницами ставень. Дом принимал всех и всем был рад: и детям, и взрослым; и маленьким ежатам в подполе; и аистам, свившим гнездо возле трубы; и поселившейся под стрехой летучей мышке. По осени в большом камине танцевал огонь, притопывая по потрескивающим дровам стройными ножками и размахивая огненными кудрями; а в окошки стучали капли дождя и опавшие листья лип, прося впустить погреться. Снаружи дом пах свежим деревом, а внутри – яблоками, чаем с душицей и пирогами с вишневым вареньем.

Но шло время, и темнели от снега золотистые бревна сруба; начали поскрипывать на ветру покосившиеся ставни; на лестнице, ведущей в мансарду, провалилось сразу три ступеньки, а заменить их не дошли руки – проще оказалось забить ход; сквозь дыры в черепице на чердак пробирались дожди, и тщетно пытались маленькие паучки заделать прорехи в крыше. Старые липы по-прежнему роняли на ступеньки крыльца осенние листья, но уже никто не сметал их и не подстригал зараставший полынью и лопухами газон.

Старый дом, поскрипывая перекрытиями и вежливо склоняя башенки, приветствовал новых соседей – высоких, стройных, кирпично-каменных, отделанных по последнему слову архитектуры и моды; спрашивал, приподнимая шляпу-мансарду: что слышно в большом мире? Новые дома пожимали широкими плечами боковых пристроек, косили стрельчатыми окнами из-за высоких заборов, небрежно бросали: «жизнь меняется», - и отворачивали пентхаусы и застекленные балконы от скучного старика.

То, что мир не стоит на месте, старый дом понимал и без них – шумных, занимающих все больше места, норовящих подобраться под самый фундамент новичков.

Росли липы, взрослели ежата и мышата в погребе, под лучами солнца таял снег, налипший на ставни и мешавший старому дому смотреть по сторонам. Вьюнки-озорники забирались по карнизам в ослепшие окна с выбитыми стеклами и разбрасывали по потемневшему полу розовые колокольчики. На крыше выросли две молоденькие березки: милые девочки не понимали, как старику больно от пробиравшихся сквозь черепицу и деревянные перекрытия корней, все глубже и глубже погружавшихся в нутро дома.

Старый дом глянул из-под набрякших тяжелым плющом век на черную ночь с сияющими звездами, на копошащихся зверюшек внутри, на липы, ласково гладящие ветками морщинистые стены. Старый дом знал: всему живому однажды приходит срок покидать этот мир, становиться лишь горсткой земли, гнилым пеньком, тонкими ломкими косточками. Но еще он знал – для него этот срок не настал.

Дом потянулся всеми своими бревнышками, проморгался, отодвигая назойливые ветки с окон, повертел башенками, хрустнул перекрытиями и медленно-медленно, постепенно свыкаясь с новыми ощущениями, начал передвигать камни фундамента. Один камушек, второй. Теперь вот этот – побольше, а теперь сразу два - они полегче. А сейчас надо попытаться сместить вон ту бетонную плиту в нижнем ряду – вдруг да получится.

***

Риэлтор подал руку покупательнице, помогая выйти из машины.

- А вот, собственно… - начал было он, но не закончил.

Не было уютной улочки с новенькими таунхаусами и трехэтажными особняками за коваными невысокими заборчиками; куда-то подевались аккуратные клумбы и ухоженные газончики.

На месте целого квартала ныне был пустырь: с поседевшей уже в начале лета травой; с зарослями колючей ежевики, пробивавшейся через щели покосившегося деревянного забора. И – на некотором расстоянии от дороги - высокими липами, подобно стражам из древних легенд, кольцом окружившим потемневший, ослепший, с покоробленной крышей и местами выпавшими камнями фундамента старый дом.

Похожие статьи:

Рассказы → Самурай (рифмованные мысли)

Рассказы → Старость... (миниатюра)

Рассказы → Наследник

Рассказы → Время-скульптор

Рассказы → Душа и Одиночество