— Ну, знаете… иной думает, он десять лет проучился, он уже знает всё… он на сон глянет, он уже про человека все сказать может…
Старик смотрит на меня исподлобья, перебирает четки.
— Нет… я так не думаю.
— Ага, это вы сейчас так не думаете, когда я вам сказал… а до этого шли сюда и видели, как будете диагнозы ставить.
— Да нет… догадывался…
— Про что догадывались?
— Что всё не так просто.
— Ну-ну… — тонкие пальцы хватают сон, бросают мне, — вот, почитайте-ка…
Открываю сон, бережно, чтобы не улетел, придерживаю двумя пальцами, как учили. Старик бормочет что-то, что так уже двадцать лет как не делают, чему вас только там учит старичье это.
Смотрю сон. Сон как сон, обыкновенный, каких тысячи, человек идет по торговому центру, сворачивает направо, заходит в отдел с блузками, начинаю догадываться, что сон дамский. Герой сна что-то выбирает, меряет, перебирает ряды туфель, тьфу ты черт, я сейчас подохну от скуки. Идет дальше, возле каких-то фонтанов покупает клубничный коктейль. Хочу поставить диагноз – шопоголизм, выключить сон. Рука старика сжимает мое плечо, смотри, смотри…
Смотрю. Героиня выходит из ювелирного отдела…
Кричу.
Просыпаюсь.
— Ну… каково? – старик смотрит на меня, хитро прищурившись.
— Предупреждать надо. В жизни так не вздрагивал. Жуть такая, идет и проваливается.
— Ну что сказать можете?
— Невроз, что… неуверенность в завтрашнем дне. Она кто вообще?
— Пианистка. А пианисты сейчас на хрен никому не нужны.
— Ну-ну… выпускники консерватории уже за год до выпуска присматривают себе места… в подземных переходах.
Старик фыркает, ага, развеселил я его, есть контакт.
— Ну что я ей могу посоветовать… прежде всего…
— Э-э-э, советовать потом будете, мы с вами сейчас диагнозы ставим. Невроз, оч хорошо. Дальше.
Открываю следующий сон. Нехороший какой-то. Коридоры, коридоры, коридоры с обшарпанными обоями, это нехорошо, когда обои обшарпанные. Хотя кто знает, может, человек бедно живет, бывает, на хороший ремонт денег не хватает, а абы как делать не хочется…
Человек идет по коридору, почему-то надо идти туда, вдаль, что-то там нужно взять, что-то, что-то, что-то…
Бегу. Опрометью. Назад. Опять же хочется сказать – предупреждать надо. Что-то черное несется за мной, темное, всепожирающее…
Черт…
Просыпаюсь.
— Ну что можете сказать?
— Офигеть.
— А еще?
— Боится чего-то. Сильно боится. Это что за здание-то вообще? На школу похоже.
— Верно, школа и есть. Училка по физике у них была зверюга бешеная.
— Ну, вот он её до сих пор и боится.
Так боится полбеды, он же физикой мечтал заниматься… до школы еще. Талантище у ребенка был, с космическими струнами со всякими только так разбирался. А тут нате вам…
— Ну, это надо ему любовь к физике вернуть.
— Это потом. Сейчас сны смотрим. Диагнозы. Ну вот… попытайте счастья.
Смотрю сон. Простенький сон, человек мечется по коридорам, по комнатам, по лестницам, пытается выбраться, не может.
— Ну, это просто… у человека проблем куча, замотался в делах своих, вот и снится ему…
— Вы бы хоть до конца досмотрели, прежде чем ложные диагнозы ставить. Замотался… человек три года назад заблудился крепенько в старом корпусе… месяц плутали, он-то выжил, спутник его того… а потом он спутника того…
— Сожрал? – вздрагиваю.
— Ну. Теперь от чувства вины избавиться не может.
Понимаю, что не все так просто. Все верно, это в универе как-то все просто было, сон и сон, а тут черт пойми, и готовых ответов в конце нет.
Ну все… давайте сами теперь. И меня не отвлекайте, и так с вами времени — потерял до фигища…
Холодеет спина. Вот так. Сами. Отчаянно что-то припоминаю, если человек не может расчесать волосы, или они выпадают клочьями – значит, куча проблем. Если выпадают зубы – то же самое. Или нет, если во сне зубы выпадают, это может быть после смерти кого-то из близких. Чашку разбил, собрать осколки не может, тоже проблема какая-то. Голый во сне пришел на прием к президенту – неуверенный в себе человек.
Открываю сон. Наугад. Сон не хочет открываться, уже хочу отбросить его, когда сон вдруг распахивается, буквально наваливается на меня всей тяжестью.
Странный сон. Непонятный сон. Огромная комната, насколько хватает глаз, ищу потолок, не нахожу – высота уходит в черную бесконечность, усеянную мириадами огней…
Вырываюсь из сна. Прямо-таки слышу в памяти голос лектора, это кто ж так из снов вырывается, чучелко вы мое, это же и поломать можно, да не сон, себя поломать, слюнявым идиотом на всю жизнь останетесь…
Захожу к старику, только сейчас спохватываюсь, русским по белому сказано мне было – не беспокоить.
— Э-э-э…
— Русским по белому сказано было, не беспокоить.
— А тут сон… а что это значит, когда потолка нет?
— Ремонт?
— Да нет. Просто… ни потолка, ни стен… потолок где-то высоко-высоко, его и не видно, и огоньки светятся…
— Номер?
Лихорадочно ищу номер сна.
— Да не сна! Сновидца… пациента, блин!
— Вот… четыреста пятьдесят четыре нуль семьдесят один…
Ага… — старик выходит с кем-то на связь, повторяет номер, добавляет – на ликвидацию.
— А это… что?
— А, это, брат, дело серьезное. Это лечению уже не подлежит. Это человек кардинально с ума сходит, потом берет автомат, идет людей расстреливать… Слушайте, какой вы молодчина, что сон этот нашли, если еще где такое увидите, мне несите… А этот сон в утиль, нечего эту жуть плодить…
Выхожу от старика, открываю утилизатор, и… тихонько прячу сон за пазуху…
2014 г.
Для кого тот камень (то бишь сон) за пазухой? Чой-то так и подумал, что досмотреть решил.
