Соната для фортепиано и скрипки

- Неееет! – слезы текут по щекам, скапливаются на подбородке, падают на грудь, прикрытую черной блузкой. – Этого не может быыыть!

Кристин некрасиво всхрюкивает носом. Сержант полиции и доктор беспомощно переглядываются.

- Миссис Стенли, смерть вашего мужа наступила в результате естественной прифины. Остановка сердца, - шепотом говорит доктор.

- Нееет! Он никогда не болел. Он был таким молодым…

Бесшумно открывается дверь гостиной, входит дворецкий – мистер Кримсби. В руках у него поднос, на подносе – бокал, в бокале – виски со льдом. Много льда, совсем нет соды. Мистер Кримсби ставит поднос на стол, берет бокал, подает его миссис Стенли. Кристин пьет виски как воду.

Они были женаты всего полтора года, жили в коттедже, окна которого выходили на пляж, покрытый белым песком. Днем и ночью в доме слышался шум моря – грозный, успокаивающий, тихий, яростный.

Брайан был богат, молод и талантлив. Он писал саундтреки к популярным сериалам, хотя денег, доставшихся ему от бабушки, хватало на то, чтобы просто жить, ничего не делать и наслаждаться морем, солнцем, дождями и любовью молодой жены.

Но Брайан так не умел. Он писал саундтреки, получал чеки и по вечерам, сидя в уютной гостиной на первом этаже, рассказывал Кристин, что однажды пошлет к чертям все эти сериалы и хорошо оплачиваемые заказы и напишет то, что всегда хотел, - сонату для фортепиано и скрипки.

И однажды это случилось. Брайан уехал куда-то рано утром, когда Кристин еще спала, вернулся к ланчу, расцеловал жену и сообщил, что наконец-то взял отпуск, арендовал на три месяца замок («Замок?!» – «Ну да! Настоящий старинный замок, глупышка!»), их коттедж сдал на все лето пожилой паре, давно мечтавшей провести лето у моря («Не беспокойся, милая, я всё проверил: они приличные и платежеспособные люди»), и завтра мистер и миссис Стенли уезжают.

- Там, в замке, при свечах, я напишу то, что давно хотел.

- А я? Что я буду делать, пока ты будешь писать свою сонату?

- Ты будешь варить мне кофе, готовить завтраки, исследовать окрестности и непременно подружишься с каким-нибудь симпатичным привидением.

- Но замок – он же такой большой…

- Огромный, малышка.

- Там надо убираться, да и на кухне, я думаю, всё устаревшее и неудобное.

- Нет, нет, милая. Я смотрел видео-экскурсию. Кухня там вполне современная, как и наши комнаты на втором этаже. Но весь первый этаж, башни – их там четыре, - и чердак несколько лет назад отреставрировали. Там всё так, как было несколько веков назад: рыцарские доспехи в галерее, портреты предков на стенах, старинная мебель и огромный камин в бальной зале. Но выбрал я его не поэтому. Один из предыдущих хозяев замка коллекционировал старинные музыкальные инструменты. Так что в часовне есть орган, а в гостиной стоят настоящие клавикорды и скрипки семнадцатого века. Там чудесно, вот увидишь! Вокруг – только тишина, поля, развалины древних укреплений и одинокие деревья на горизонте. Собирайся! Это будет прекрасное лето! Мы будем рассказывать о нем внукам, сидя за столом на Рождество.

Это казалось игрой – чудесной игрой, еще одним медовым месяцем, волшебным приключением.

Дворецкий мистер Кримсби был вежлив и старомоден, из ближайшей деревни приходили кухарка и горничная – миссис Анна-Мария Лоусон и ее дочка Энн.

Кристин гуляла по слегка скучноватым, но таким спокойным полям и рощам, рассматривала книги в библиотеке, танцевала в бальной зале, училась печь булочки с изюмом, а Брайан писал свою сонату, сидя в часовне или в гостиной на первом этаже.

Днем мистер Стенли частенько выходил с женой на прогулку, а по вечерам и ночами зажигал свечи, садился за клавикорды или работал у старинного секретера.

И вот все внезапно кончилось. Утром мистер Кримсби вошел в гостиную и нашел Брайана. По полу были разбросаны исписанные нотные листы, свечи догорели и оплыли белым и розовым, а мистер Стенли лежал головой на клавишах клавикордов. Мертвый.

Сегодня, спустя три дня после случившегося, доктор и сержант полиции пришли, чтобы поддержать миссис Стенли во время похорон. Мистер Кримсби, разумеется, все это время был рядом, как и Анна-Мария и Энн Лоусон: помогали, утешали. Дворецкий взял на себя все административные хлопоты.

Кристин ни тогда, ни потом так и не могла понять, почему позволила уговорить себя и похоронить урну с прахом мужа на старом деревенском кладбище, почему не сбежала из проклятого замка, не вернулась в коттедж на берегу моря. Почему решила остаться.

В глубине души она не верила, что Брайан умер естественной смертью, хотя причин сомневаться в словах пожилого, компетентного доктора, проводившего вскрытие, не было. Может, потому и осталась, чтобы раскрыть тайну, понять, что случилось на самом деле. Может, было еще что-то: страх перед неизбежными объяснениями с пожилой парой, занявшей коттедж, нежелание возвращаться туда, где они были так счастливы.

Как бы то ни было, миссис Стенли решила провести это лето в старинном замке, под присмотром добрейшего мистера Кримсби и Лоусонов – таких внимательных, чутких.

Кристин не смогла бы внятно ответить на вопрос, почему она осталась. К счастью, ее никто об этом не спрашивал.

Первую неделю она почти все время плакала. Плакала, когда добрейший мистер Кримсби приносил виски, когда Анна-Мария вела ее под руку по дорожке между зеленых полей, когда Энн уговаривала съесть хоть что-нибудь.

Потом слезы кончились, и Кристин нашла себе занятие. А, может, потому и кончились, что нашла. Установить причинно-следственную связь миссис Стенли не смогла, зато теперь у нее появилось дело. Дело! С большой Д.

Нужно было перебелить нотные записи Брайана, перенести их на планшет. Дополнительное время ушло на то, чтобы освоить программу, в которой Кристин ничего не понимала. Раньше это было не нужно – Брайан всё делал сам. Теперь миссис Стенли предстояло разобраться в нумерации страниц, в мелких пометках, зачеркиваниях, невнятном почерке мужа. Завершить то, что он уже никогда не сможет завершить.

Кристин работала в гостиной, там, где мистер Стенли сочинял свою сонату для скрипки и фортепиано. Сидела тихими вечерами при свечах, бросавших на листы отблески золота и солнца, и свечении экрана, озарявшем ее лицо голубоватым инопланетным сиянием, и старательно тюкала тонкими пальчиками по клавиатуре.

Обработанные листы миссис Стенли аккуратно складывала в стопку на крышку секретера. Стопка растет – медленнее, чем хотелось бы Кристин, - каждый следующий лист все невнятнее, все сложнее для расшифровки. Миссис Стенли чувствует себя египтологом до открытия Розетского камня: нотные знаки сливаются в неровные полоски, вытанцовывают сарабанду на строчках, налезают друг на друга. Перечеркивания, поправки, пометки на полях – их уже больше, чем записей на листах.

Но теперь – с каждым новым листом – Кристин всё отчетливее слышит музыку, звучащую из-под крышки навеки затихших клавикордов, слетающую со струн висящих на стенах и упрятанных под стекло скрипок. Аккорды парят в воздухе, сексты и квинты вылетают сквозь неплотно задернутые бархатные шторы, гармоники и мелодики сплетаются в золоченые шнуры, темы разбегаются, как детишки во время игры в салочки, и снова спешат навстречу друг другу, словно истосковавшиеся влюбленные.

Кристин вслушивается в мелодии, что вызванивают стеклянные бокалы и кофейные чашки, переносит их на планшет. Она уже не может сказать наверняка, чья соната звучит в ее душе – Брайана, старого замка, прошлого или ее собственная.

И однажды ночью Кристин понимает, что на клавикордах и на полу больше не осталось ни одного листа. Все они разобраны, переписаны и уложены в аккуратную стопку на крышке секретера. А рядом – на светлом, полированном дубе с разводами, так похожими на знаки бемолей, диезов, скрипичного и басового ключа, - обгоревшие спички.

Может, те самые, которыми Брайан каждый вечер зажигал свечи, а, может, и иные – те, что он использовал ради другого, куда более важного дела. Поначалу кажется, что спички набросаны в беспорядке, но если присмотреться, за кажущимся хаосом виден все тот же мавританский танец нотных знаков, переплетение тем в фуге, узор аккордов, лестница в небо, где звучит та самая, прекраснейшая из всех музыка.

Кристин смотрит на последнюю страницу сонаты для фортепиано и скрипки, понимает, что ее нужно – непременно нужно – переписать в программу на планшете. А потом бежать, как можно скорее бежать из этого старинного замка, полного мертвых, пыльных, давно молчащих инструментов. Бежать, чтобы вернуться в мир – тот самый, где белый коттедж на берегу моря, где другие, настоящие люди, а не занафталиненные дворецкие, кухарки и горничные слушают другую музыку. Она должна вернуться, чтобы показать этому миру первую и последнюю сонату Брайана Стенли, сонату, за которую он заплатил жизнью и спасением души – если слово душа еще что-то значит в этой реальности.

Сейчас, вот сейчас она включит планшет, откроет программу. Только подождет минуту-другую, когда пройдет головокружение и стихнет боль в груди.

Всего несколько секунд. Всего один такт.

Похожие статьи:

Статьи → Просто нелюбовь

Рассказы → Печальная песнь

Рассказы → Мелодия поиска

Рассказы → Роман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 1 - 5)

Рассказы → Роман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 6 - 1/3 7)