С запада подул промозглый ветер, разорвал пелену тумана над водной гладью, погнал к берегу холодную рябь. Отец Марк опустился на сырой камень, подобрав полы поношенной рясы и, оперевшись на посох, положил голову на сложенные перед собой руки. Он долго созерцал низкий берег и темные воды озера, уходящие вдаль насколько хватало глаз.
- Что с вами, учитель? Вам плохо? - я подошел ближе и опустил на землю холщовый мешок.
- Ничего, мальчик мой. Просто немного устал. Присядь, тоже отдохни немного - дорога была не близкой.
Обернулся и посмотрел на низкие скалы. За две недели пути мы прошли немало миль по горным дорогам и продуваемым всеми ветрами равнинам Шотландии от аббатства Мелроуз до Инвернесса. Отец Марк был немолод, и меня удивляло то упорство с которым он, преодолевая трудности долгого похода, шел к неизвестной мне цели в этот дикий край.
Перед нами лежало глубокое холодное озеро, темные воды которого колыхались между невысоких гор, уходя в затянутый дымкой тумана северный горизонт. За спиной шумел высокий лес, отделяющий нас и водную гладь от унылого плоскогорья.
- Зачем мы здесь, учитель?
Первые дни пути я полагал, что мы откликнулись на приглашение настоятеля Дирского монастыря и направляемся в Абердиншир, но все оказалось куда сложнее. Через три дня мы оказались в краях, еще помнящих шаги святого Колумба, основателя местных аббатств.
- Как и всегда, в поисках истины, - отец Марк улыбнулся и указал рукой вдаль, - Здесь словно край мира. Место уединения и спокойствия, далекое от мирских волнений и бури войн, которыми объяты империя и герцогства. Наш с тобой удел, мой мальчик, искать истину в прахе мира, что слой за слоем покрывает землю. А здесь, на берегах этого озера, мы найдем главную истину, которой так болен отец Антоний.
С отцом Антонием моего учителя связывали годы дружбы, более крепкой, чем стены нашего аббатства. Я помню отца Антония веселым, хотя и несколько острословным, мощи ума которого не было равных во всей Шотландии. Когда отец Антоний впал в безумие и ересь, учитель не смог перенести этого. Он самолично изъял все его записи и книги, а несчастного поместил в келью на северной башне. Перед нашил уходом они долго беседовали, а потом простились обнявшись и отец Антоний сам затворил за нами дверь. О чем они говорили и почему так спокоен вдруг стал старик, я не знал, но ответ, как понял я очень скоро, таили в себе темные воды озера.
- Мы что-то ищем здесь? - снова спросил я.
- Скорее наоборот. Мне хочется верить в то, что мы ничего не найдем здесь.
Учитель замолчал. в такие моменты я никогда не тревожил его, давая его измученному разуму пуститься в свободное плавание по темным волнам памяти. Обычно так проходили долгие часы. Но вдруг учитель очнулся от забытья и обратился ко мне.
- Ты знаешь отца Антония. И ты знаешь, что он не всегда был таким. Его чудесные работы о божественной благодати доходили до самого Святого престола, а имя его едва ли не ставили вровень с самим Аристотелем и Августином Блаженным. Все поменялось, когда он вернулся отсюда, из этих мест. Он вернулся безумцем и погрузился в естествознание в таким упорством, что и вовсе позабыл тексты Писания.
- Учитель, но разве Писание не отвечает на все вопросы естествознания? - спросил я.
- Если бы это было так очевидно и для него, как для тебя, мой мальчик. Конечно, мы с тобой люди читавшие не одну книгу, уже не верим в то, что мыши родятся из мусора и пыли. Они такие же божьи твари, созданные Им в дни сотворения и принявшие естественный способ размножения, - отец Марк засмеялся, - хотя вот звонарь Патрик и удивился бы этому.
Я вспомнил звонаря Патрика - человека темного и очень сурового к людям, задающим слишком много вопросов, и тоже засмеялся.
- Все созданное Всевышним неизменно и подчиняется лишь Его провидению, кроме нас, заблудших, имеющих собственную волю. Я уверен в том, что безумие отца Антония - не более чем испытание, но не только для него, а для нас всех.
Я опустился к подножью камня, на котором сидел отец Марк. Я обожал его слушать. Поток мудрости, который нес его чистый голос, был для меня бесценным. Жаль что камни не могли впитать ни доли его слов.
- Отец Антоний впал в ересь. Он поделился со мной соображениями о том, что сам мир растений и животных не постоянен и подлежит изменению. О том, что твари морские и живущие на суше меняются от века к веку и уже совсем не те, какими их создал Господь. Он поверил в то, что одни животные могли произойти от других, а те от третьих, хотя и не отрицал того, что этот процесс подвержен божественной воле.
Я охнул. Сама мысль об этом была ужасна, и тем более я не мог поверить в то, что эти слова произнесли уста отца Антония.
- Простите меня, но это были слова безумца.
Отец Марк строго взглянул на меня, но не сделал замечания, как прежде. Я и сам все понимал - дружба старых монахов крепче тверди небесной.
- Что же мы ищем тут?
Отец Марк поджал губы.
- Мы ищем то, что я боюсь найти. Отец Антоний сказал, что встретил его здесь - древнего морского гада, сохранившегося со времен создания мира, от которого произошли рыбы, змеи и киты. Мы ищем самого левиафана.
Я почувствовал, как холод пробежал по моей спине, а отец Марк продолжал:
- Я боюсь найти его, мой мальчик. Это докажет лишь то, что отец Антоний прав, а мы все безумцы. Все! От прихожанина до понтифика. И от этого мне страшно.
- Как долго мы пробудем здесь?
- Не больше, чем требуется для того, чтобы привести мысли в порядок.
Я оставил учителя со своими мыслями. Впереди лежал пологий берег, над которым нависали кроны древних деревьев. Хлопья снега падали с неба и тут же таяли на черной глади озера. Это место и впрямь приводило мысли в порядок, возвращало в душу спокойствие и безмятежность. С каждым шагом по заметаемому снегом каменистому берегу в мысли мои возвращалась ясность и страшные слова учителя, повторяющие безумие отца Антония, уже не казались такими жуткими.
Я мечтал скорее вернуться под высокие своды аббатства Малроуз и низкий потолок моей кельи, вернуться к книгам и древним свиткам, содержащим столько истины, что и всему миру не вместить. Смотреть как поднимается пар от хозяйственных построек во дворе, слышать как звонит колокол в огромных руках звонаря Патрика.
Я продолжал думать обо всем этом, когда услышал всплеск. Я обернулся.
Мне сложно рассказать о том, что я увидел. И после, спустя многие годы, когда старость приковала меня к кровати под крышей нашего аббатства, я все еще с содроганием вспоминал ту минуту и крик ужаса едва не вырывался из моего горла. Но тогда я стоял как завороженный и не в силах был пошевелиться.
Отец Марк все еще сидел на камне, но трость выпала из его рук. А потом он сам стал медленно заваливаться на бок, словно под огромной тяжестью. У него не было головы и над самыми плечами, залитыми алой кровью, я видел далекие горы. Снег опускался на его колени и было в этом что-то мирное и печальное.
Я не сразу заметил это странное существо рядом. Его шея выдавалась из воды на добрые три человеческих роста, а по зубам его текла кровь. Но я не смотрел на зубы, я смотрел в его глаза, глубокие как озеро и древние как сам мир. В них отражались и безумие отца Антония, и последний сдавленный крик учителя, снег, мирно падающий с неба и даже я, стоящий на камнях под пологом леса.
Я смотрел в эти глаза, склонив голову и пытался прочесть в них то, что я скажу безумному старику в келье в северной башне. То, что я скажу себе, когда обратившись к Писанию, вновь буду искать истину. И вдруг я понял, что вовсе не прарыба передо мной, а отец Антоний все так же далек от правды. На меня смотрел древний демон, гигант, избежавший Потопа, сам Люцифер в обличии левиафана.
Слово за словом, час за часом я шептал слова спасительной молитвы, пока чудовищный зверь не скрылся в глубоких водах, пока снег не замел обезглавленное тело отца Марка.
Меня нашли солдаты замка Кавдор. Когда меня уводили, я все еще смотрел туда, где сомкнулись над древним зверем воды озера. Теперь я знал истину, в отличие от безумца Антония. Истину о том, что демон всегда рядом, стоит лишь усомниться в верности настоящей правды. И я пронес эту мысль через всю свою жизнь.
Похожие статьи:
Рассказы → Эво люция
Рассказы → Распутье
Рассказы → Лучшая преображающая
Рассказы → Человек умелый
Рассказы → Распутье
