Рыба

       На Земле не хватало земли.
       И Высший Совет принял Закон, обязывающий освободить неиспользуемые земельные участки. Вся земля планеты переводилась под юрисдикцию Высшего Совета. Остатки частной собственности изымались.

                                         * * *
       Когда Георг получил соответствующее предписание, он был далеко от планеты Земля. Он вообще не был на Земле уже лет пятьдесят.
       Оспаривать было бесполезно. Нужно было освобождать. Да и что собственно было освобождать-то? На участке, который достался ему еще от деда, оставался только небольшой деревянный дом, старинное человеческое жилище. Такие дома строили давно. Очень давно. Лет двести назад. Тогда люди использовали для своих построек стволы деревьев, растущих рядом в лесу. Что тут скажешь? Примитивное строительство. Примитивный этап развития человечества. Далекий двадцать первый век. По времяисчислению принятому на Земле.

       И вот Георг вернулся.
       Автолёт медленно плыл, зависнув над дорожной полосой. Медленно, потому что Георг не торопился. Он и так всю жизнь куда-то бежал. За кем-то и за чем-то гнался. И сейчас, на малой скорости автолёта, под еле слышный шепот двигателя, он наслаждался временным затишьем, неожиданно наступившим в его бешенной жизненной гонке.  Мысленно окунаясь в свое далекое прошлое, он тонул в тягучих воспоминаниях.
       Ноющая боль в правом боку резко оборвала размышления.
       — О-о-о… чё-ёрт!.. м-м-м – застонал Георг, -  печё-ёнка… м-м-м… опять давит… ж-ж-жаль… з-з-заменить… не успел.
       Новая печень давно уже была выращена и дожидалась своего часа. Все изношенные внутренние органы были заменены. Вот только печенка с желчным и остались. Если бы не эта срочная поездка.
Георг включил чип микроскопического наноэлектростимулятора.
       — Ч-ч-чёрт… и этот… наноэлектростимулятор не помогает, — он усиленно надавил большим пальцем правой руки на крохотную черную точку-бугорок. Торчавший как бородавка на его правом боку в районе седьмого ребра. Потом интенсивно постучал торцом кулака. Вроде бы боль притихла, ушла куда-то вглубь его организма.
       На приборной сетке тревожно замигал красный маячок и раздался резкий звуковой сигнал высокочастотного резонатора. Автолёт приближался к Зоне Отторжения. Теперь следовало приблизиться к Блоку Контроля и получить допуск на проникновение внутрь территории.
       Высокий стройный гифан — сотрудник элитного подразделения, уже ожидал автолёт. Солнечные зайчики весело отскакивали от его серебристого костюма и яркими брызгами разлетались в окружающее пространство.
       Георг зажмурил глаза и передал через люк черный пластиковый прямоугольник – идентификатор персональных данных биологического объекта.
       Гифан вставил идентификатор в прорезь считывателя.
       — Через сутки вы должны покинуть территорию. У вас ровно 24 часа, — безапелляционно произнес «серебристый», возвращая Георгу чёрный прямоугольник.
       Несколько минут, и Георг уже парковал свой автолёт на небольшой площадке у старого деревянного дома. Заброшенное строение встретило его сиротливо растопыренными торцами серых иссохших бревен. Георг ловко спрыгнул на траву и направился к нему через заросший бурьяном двор. Дверь жалобно-восторженно скрипнула, встречая долгожданного посетителя. Лучи солнца радостно ворвались следом, безуспешно пытаясь выдавить спертый воздух из затхлого помещения. Все указывало на то, что здесь давно никого не было. Очень давно.

       Георг ходил по дому, и какое-то жалостливо-щемящее чувство раздирало его новое сердце. Зря он надеялся, что новому сердцу будет несвойственна такая сложная гамма человеческих чувств. По крайней мере, на первых порах. Так ведь надолго его и не хватит. Старое сердце из-за этого износилось полностью. Нечеловеческие жизненные перегрузки прошили куски сердечной мышцы рубцами соединительной ткани. А эмоциональные страдания отметились полной блокадой пучка Гиса.
       И вот теперь … сердце новое. А эмоции — старые.
       Он смахнул рукой пыль со стула – плоской квадратной деревяшки на четырех ножках, и сел на это сиденье. Пыль была везде. Пыль и какие-то тонкие нитевидные образования.
       Для чего он здесь? Все это уже далекое прошлое. Только память еще выхватывает отдельные клочки воспоминаний. Но чем дальше отдаляется это прошлое, тем клочки становятся меньше. Постепенно исчезая совсем.
Чтобы избежать полного забвения, нужно прихватить с собой какую-нибудь вещь,  подумал  Георг. Это называется – взять на память.
       Он поднялся со стула и подошел к шкафу. За прозрачными дверцами «мирно дремала» стеклянная посуда, несколько старых пожелтевших книг и стопки разных бумаг. На средней полке виднелась коробка без крышки. В ней аккуратно лежали черные пластиковые прямоугольники. На внешней, гладкой поверхности которых были выдавлены белые точки.
       Георг задумался, вспоминая название этих предметов. Но так и не вспомнил. Хотя слово крутилось на языке. На самом его кончике. И неминуемо должно было соскочить в виде искомого понятия. Но не соскочило. А наоборот, вернулось к корню языка и провалилось внутрь. Куда-то вглубь черепной коробки. И надежно затаилось там, в дальних закоулках долговременной памяти.
       Однако Георг отчетливо вспомнил, как его дед любил играть этими черными пластинками-прямоугольниками. Дед играл с соседями и знакомыми. Прямо на улице, во дворе. За обычным деревянным столом.
       Игроки набирали полные ладони этих пластинок, разбирая всю коробку. Затем они поочередно раскладывали их на столе. Приставляя друг к другу по одной штуке. При этом количества белых точек у смежных прямоугольников должны были совпадать. Если кто-то, из-за несовпадения количества белых точек, не мог выставить свой прямоугольник, то он пропускал ход.
       Игра продолжалась до тех пор, пока у кого-нибудь не заканчивались черные прямоугольники.
       Всем было весело. Все хохотали и подшучивали друг над другом.
       Но иногда, кто-нибудь резко хлопал по столу черной пластинкой и радостно произносил: «Рыба!». И игра останавливалась. Просто больше не было ходов. Тупик.
       Это значит – ни вашим, ни нашим!
       Георг улыбнулся, вспомнив, как его дед при этом лихо поднимался со стула, делая свой завершающий удар по столу. Под изумленные взоры соперников, безнадежно упустивших победу.
       Открыв прозрачную дверцу шкафа, Георг протянул руку к коробке и вытянул наугад оттуда один из прямоугольников. Его внешняя гладкая поверхность была разделена на две части: первая содержала пять белых точек, вторая – три, красиво расположенные по диагонали.
       Сунув выбранный прямоугольник в прорезь нагрудного кармана, Георг решил, что больше делать ему здесь нечего. Можно и уезжать.
       Но дед его «не отпускал». Из далеких закоулков памяти Георга всплыл крохотный клочок воспоминаний, тут же расплывшийся огромным ярко-маслянистым пятном на внешней поверхности его мозговой оболочки. Георг отчетливо представил, как мальчишкой рыбачил с дедом на реке. Как ночевали они у костра, тут же готовя пойманную ими рыбу.
       «А не прогуляться ли мне до реки. И время еще есть… Пожалуй, так и сделаю, — твердо решил Георг, — надо только найти приспособление для ловли рыбы». 
       Конечно, бесполезно было рассчитывать на какой-либо улов. На Земле уже практически не осталось диких организмов. Исходные популяции поддерживались только в специальных Рекреационных Зонах. Но старые эмоции нового сердца требовали освежения души. И Георг решительно вышел из дома.

       Вот уже полчаса он изучал содержимое заброшенного ангара, значительную часть которого занимал колесный трактор. На удивление этот древний механизм не выглядел изношенным – дед внимательно следил за своим хозяйством. Раньше такими примитивными орудиями люди обрабатывали землю. Выращивая на ней продукты питания, корма для животных, мясо которых также употребляли в пищу.
       А сейчас? Сейчас достаточно включить Синтезатор Еды и получить на выходе готовый продукт – ЧП. ЧП – это человеческая пища, съедобная консистенция, обладающая всеми необходимыми составляющими, требуемыми для жизнедеятельности человеческого организма.
       Например, продукт, называемый коровьим молоком, можно произвести из обычного атмосферного воздуха.
       Молоко представляет собой смесь некоторых веществ, которые в определенных пропорциях входят в состав конечного продукта. Каждое из этих веществ имеет вполне определенную химическую формулу. Следовательно, общая формула молока задается количественным соотношением его компонент и их химическими формулами.
       Таким образом, определяем формулу требуемой ЧП – коровьего молока. Задаем соответствующую программу Синтезатору Еды. И запускаем его в работу.
Синтезатор Еды начинает анализировать химический состав атмосферы и собирать «комплектующие» будущей ЧП: молекулы, входящие в состав воздуха, различную органику и ароматические углеводороды, попавшие в атмосферу в результате производственной и прочей деятельности человека. Накопив необходимый качественный и количественный набор составляющих, прибор синтезирует молекулы органических и неорганических веществ, входящих в состав конечного продукта. И далее, комбинирует полученные вещества в требуемых пропорциях.
       Пять минут, и на выходе Синтезатора Еды — жидкая консистенция со вкусом, запахом и химической формулой натурального коровьего молока.
       И всё!

       Опять заныло в правом боку.
       «Жаль… не дожил дед… до того времени, когда стали заменять изношенные органы» — подумал Георг, выводя наноэлектростимулятор на пиковую мощность.

       Приспособление для ловли рыбы, называемое удочкой, он нашел быстро. Да и искать-то, особенно не пришлось. Все многообразие дедовых разнокалиберных удилищ компактно располагалось в специальном плоском шкафу-пенале. Георг выбрал простое маховое удилище с готовой оснасткой и ярко-красным поплавком. Плетеная леска выдержала тестовое испытание на разрыв, которое он устроил тут же, потянув ее руками в разные стороны.
       «Надо же!.. Столько времени прошло, а прочность еще сохранилась», — удивился он.
       Осматривая состояние офсетного крючка, Георг задумался, припоминая: «А на него… м-м-м… следует нанизать… м-м-м… кажется… какое-то кишечнополостное. Хотя-я-я… и не кишечнополостное вовсе… а червеобразную аннелиду. Придется порыться… в поверхностном почвенном слое».
       Прихватил старую дедову ковырялку: металлическую плоскость на деревянной палке, он приступил к поискам насадки. Усердное ковыряние в земле увенчалось успехом: Георг извлек на поверхность несколько красно-коричневых кольчецов типа дождевых червей.

       И вот он на реке.
       Ее мутно-коричневые воды текли непрерывным водяным потоком. Человек научился сдерживать этот водяной поток. Поворачивать его движение, меняя русла рек. Но не останавливать. Вода обладала мощной непреодолимой энергией движения: миллиардами отдельных капель руша и сдвигая огромные каменные глыбы.
       Так и время. Оно течет как река. Утекает, ускользает. Просачивается между пальцами. Хотя человечество и научилось менять его скорость течения. Как скорость течения реки. Уводя по боковым временнЫм руслам и каналам. Научилось замедлять. И даже останавливать. Но не поворачивать назад. И мельчайшие капли микросекунд рушат и сдвигают искусственные человеческие препятствия и ловушки времени.
       Если не использовать искусственных плотин и ускорителей, время течет само по себе. Выбирая скорость движения, как и водяной поток, в зависимости от рельефа местности. То лихо несется оно бурлящим горным ручьем, то медленно катится лесной речкой вдоль берегов, поросших кувшинками. И крошится время на отдельные мгновения, как водная масса на мелкие брызги в коварных водоворотах. Или останавливается совсем. В тихих затянувшихся тиной заводях.
       Вот и сейчас, Георг не пытался влиять на ход времени. Он спокойно разлегся на теплом речном песке – мелких крупинках кварца, одной из полиморфных модификаций диоксида кремния. Атмосфера Земли имела хорошее процентное содержание кислорода. И можно было вдоволь размять альвеолы своих новых лёгких.
Чистый бело-желтый песок береговой отмели напоминал ему поверхность Сияроса — одной из экзопланет Обитаемой Зоны. Планеты, на которой он теперь жил. Где он трудился на благо Мировой Цивилизации, являясь обычной шестеренкой в одном из бесчисленных узлов и механизмов Вселенского Комбайна. Где не только работал, но и восстанавливал свои силы в отведенное для этого время. Любил и ненавидел. В общем, взаимодействовал с идентичными биологическими особями. Эмоционально. Или индифферентно.
       Невесомый сумрак летнего вечера уже расползался по прибрежной полосе. Но рыба никак не проявляла своего присутствия. Скорее всего, ее и не было вовсе. Удочка спокойно лежала на корявой рогульке из тальника, аккуратно срезанной лазерным ножом и надежно воткнутой в песчаный берег. Красный поплавок из бальзы мирно дремал в стоячей речной заводи.
       Вот и Георга, как легкий поплавок, занесло в тихое место. Он остановился в своем движении. Застыл во временнОй заводи. И заснул. Крепким земным сном. Прямо так. На чистом бело-желтом песке.
       И снилось ему что-то очень яркое и теплое. И огромное. Заполнившее все обозримое пространство его сна. И это нечто обтекало Георга со всех сторон, освещая и согревая. Проникая внутрь и наполняя любовью и радостью. И имя этому чуду было – счастье.
       И где-то там, в середине этого счастья, из-за ярко-оранжевого всполоха выглянул его дед. Он как всегда улыбался. И даже когда не улыбался, то морщины в уголках его глаз складывались в лукавую усмешку доброго человека.
       Вечно улыбающийся дед хохотал и указывал куда-то. И при этом призывно кричал:
       — Хватай-хватай… не упусти свое счастье!

       Георг открыл глаза. И счастье улетучилось.
       В середине планетарного лета ночь коротка. Пара часов – и ярко-оранжевая верхушка солнца полностью вытолкнула июньский сумрак в следующий часовой пояс.
Блики светила уже весело скакали по утренней воде. Среди хоровода солнечных зайчиков нервно танцевал красный поплавок. Он безудержно прыгал, пытаясь нырнуть под куст, торчащий у самого берега. Плетеная леска натянулась, и удилище нервно дрожало на тонкой тальниковой рогульке.
       — Неужели клюнуло?.. Неужели поймалось?.. Неужели, — засуетился Георг, подбегая к ожившей снасти.
       — Только бы не зацепить за куст… только бы не зацепить, — трясущимися от волнения руками Георг приподнял удилище, которое тут же приняло дугообразную форму. Рыба упорно сопротивлялась и не собиралась сдаваться просто так. Пытаясь вернуть утраченные позиции, она резко дернула в направлении торчащих из воды веток. Только там для нее был шанс на спасение. Запутав леску можно было сорваться с ненавистного ей рыболовного крючка.
       — Туда низя-я-я… низя-я-я… низя-я-я, — непрерывно повторял Георг, сосредоточенно вываживая упрямую добычу. Мелкая испарина от напряжения проступила на его лбу, а невообразимое чувство раздирало весь организм на мелкие клочки. Азарт охотника и рыболова. Разбуженный забытым зовом предков. Предков, которые жили в дикой природе. Жили в согласии с ней, не пытаясь перестраивать ее законы. И которые употребляли натуральную пищу. Живую пищу. А не искусственную, как сейчас.
       Откуда это чувство?! Откуда оно у него? У человека высокоразвитой  цивилизации?
       — Сейчас я вытащу свою добычу, разведу огонь и зажарю на нем рыбу! — кричало первобытное чувство.
       — Да ты что! Это же варварство, — возражал Георг.
       — Зажарю-зажарю!.. И съем!.. Обязательно съем!
       Георг почти сдался. Рыба тоже. Устав от борьбы с более сильным соперником, она показалась на поверхности воды.
       Еще немного усилий — и Георг держал в руках серебристого обитателя речной фауны.
       Рыба обреченно открыла рот. А ее глаза ничего не выражали. Рыба просто отрешенно наблюдала за действиями высшего примата. А что собственно, ждать-то от этого млекопитающего. Или млеком питающимся. Которое кроме молока стало употреблять в пищу все. Все подряд.
       Она, вообще уже давно, очень давно, смирилась с человеческим беспределом.
       Георг разглядывал пойманную им рыбу. Добычу! Но жалость к редкому  обитателю речных глубин, остановила его варварский порыв. Пересилила первобытное чувство. Взглянув последний раз на серебристое чудо, Георг наклонился и осторожно положил рыбу в воду.
       Некоторое время она стояла в толще воды почти неподвижно. Чуть колыхая красивыми красными плавниками и недоуменно шевеля жабрами. Наконец, отойдя от полученного ей шока, она махнула на прощанье хвостовой метелкой и … исчезла. Мутный водяной поток тут же поглотил ее. Как безжалостное время поглощает сгустки счастливых мгновений.

                                         * * *
       Выделенные сутки заканчивались, и нужно было улетать. Стоя у автолета Георг, окинул прощальным взглядом заброшенную бревенчатую постройку и поросший планетарной растительностью унылый двор. 
       Но не оставлять же на растерзание биороботам-разрушителям дедов дом. Нет! Лучше уж – ни нашим, ни вашим!
       Он хотел направить на беззащитное деревянное строение острый луч лазерного облучателя, но передумал. Старый дом должен покинуть этот мир по старым понятиям.
       Георг вернулся в помещение, взял из шкафа несколько листков бумаги, скомкал их и сложил на пол у окна. Затем он разломал деревянный стул на составляющие: четыре ножки и деревянное сиденье. И все это расположил поверх бумаги. Придвинув оконную штору к созданной им конструкции, Георг поджег бумажные комочки.
       Огонь ожил и стал разрастаться, поглощая предложенное ему угощенье. Он ухватился за нижний край прозрачной шторы и жадными языками стал пожирать тонкую ткань. Добравшись по ней до потолка, зацепился за деревянное перекрытие. Темное пятно стало расползаться по потолочным доскам.
       Помещение наполнилось инфракрасным тепловым полем и едким дымом.
       — Прощай дом… прощай. …Прощай прошлое…, — глаза стали чуть влажными, Георг окончательно рвал ту единственную тоненькую нить, которая привязывала его к этому пространству.
       Теперь никакие силы, даже гравитационные не вернут его сюда. На эту планету. Праматерь Мировой Цивилизации.
       Георг удрученно вздохнул и вышел из пылающего дома, плотно прикрыв за собой входную дверь. Новое сердце, беспощадно атакуемое старыми эмоциями, учащенно билось.
       Через пять минут он был уже на границе Зоны Отторжения у Блока Контроля. Его встретил тот же самый «серебристый» гифан.
       «Что это они?  Дежурят не сменяясь? — задался вопросом Георг, — уж не новая ли это версия биоробота?»
       Просканировав информационный домен идентификационной карты, гифан внимательно посмотрел на её владельца. Очевидно, «серебристый» вспомнил Георга и, возвращая карту, поинтересовался:
       — Как Ваша поездка? Удачно?
       Георг иронично подмигнул гифану, принимая черный прямоугольник идентификатора. Затем, чуть приподнявшись на кресле пилота, лихо хлопнул им по горизонтальной поверхности штурманского столика и громко произнес:
       — Рыба!!!
       После этого он резко вдавил рычаг управления скоростью до предельного значения. Автолет рванул с места и … скрылся за линией горизонта.

       Недоуменный гифан завис в поисках логики нетривиального ответа.

Похожие статьи:

Рассказы → Мистер Фиш

Рассказы → Рыбья помощь

Рассказы → РЫБА БИБА БУБА БУМ!!!

Рассказы → Бурый. Часть 3

Рецензии → Рыба: рецензия