Роберт был заточён среди вездесущих и бездушных стен. Его странный плен продолжался уже не один год (Роберт точно не помнил, когда и как всё началось). Раньше он предпринимал частые попытки обрести свободу, но они все оказались безуспешны, более того – стало гораздо хуже, ибо каземат сузился. И Роберт не понимал, что делать. У него практически исчезла решительность. Но досада по-прежнему была чрезвычайно сильна. И Роберт неистово ходил по грязному каземату. Иногда выглядывая на улицу, он видел причудливые деревья, детские площадки с качелями, мирные рисовые поля, манящие к себе. И посреди данного великолепия бродило много людей в полицейской униформе. Роберт изредка вытирал пыль на почерневшем паркете, часто предавался воспоминаниям о своей индивидуальной жизненной весне. В детстве и подростковом возрасте Роберт мечтал стать писателем. Но его интерес к литературному творчеству и талант был унижен, растоптан. Роберт злился, однако не плакал. Он и сейчас не в состоянии был отказаться от занятий письмом. В его депрессивной голове как-то возник неожиданный радостный импульс. Перед сном в полумгле Роберт ухватил руками подушку, на которой наличествовала клавиатура. Он вдохновенно и весело писал, подушка бесшумно распечатывала лист за листом.
У Роберта получился следующий текст: «Осмысление результатов любых значимых выборов требует тщательного анализа. Не одинакова и степень урбанизации территорий. Информация фиксировала поразительный феномен. Снять подозрения способен лишь детальный анализ. Численность абсентеистов оставалась весьма существенной.
Отчуждение граждан от власти. Сдвиги в структуре предпочтений. Крайние националисты. Далеко не полное объяснение. Важный этап в шерстяной эволюции. Магия и контркультура. Конец плюрализма. Симптомы нежелательной трансформации. Симбиоз сегментов. Интервенция и зигзаги крематориев. Консолидация авторитарного режима. Обвинения в алармизме. Бывшие диссиденты. Идеологические кланы и вакуумы. Крах аппарата. Солнечные батареи. Контроль над ресурсами и мраком болот. Огнестрельное оружие. Предпочтение роли арбитра. Колючая проволока и междометия. Атака на штабы и удар по империям. Назревшая задача. Верховенство закона. Автономия общественного и социального бытия. Независимые образовательно-культурные фонды. Денежные мешки и воровская эпоха. Проедание доходов от мельниц и нефтяных вышек. Угроза со стороны компетентных органов. Методология взрывов и эвристический потенциал. Склады наркотиков и изумрудных статуэток. Трудовое законодательство. Предстоящие сложные века. Винтовая лестница и оперения неблагодарных рептилий. Новейшая мировая история. Озабоченность по разным поводам. Накаливание обстановки. Общечеловеческая проблема. Западная болезнь. Стойкая слава. Значительный источник. Требования участников. Задний двор. Южные соседи. Угроза национальному менталитету. Ужасающие цифры. Чёрный список. Коррупция в правительственных верхах. Глубина осознания. Консервные банки и обрывки несчётных бумаг. Вымирание мамонтов и слухи про обезьян. Фиксация вечного двигателя.
Непрерывное сопряжение. Тоталитаризация мира. Факт ассимиляции. Мелкокалиберные черви и могильные знаки. Деления на холодных клавишах и линейках. Бумеранги и беспочвенность насилия. Дубликат ключей и мелочный эпатаж. Политическая корректность и бездонные колодцы. Яблоки у ртов маргиналов и легенды о штурме красивых куполов. Сигаретный ожог и внешнее бурление городских жирафов. Край перед соблазном психоанализа. Выстрел нового мнения и палатки в джунглях. Бег с рюкзаками. Вечные оскорбления и глазные капли. Стихотворения в сюрреалистической манере. Громоотвод перед жалкой лачугой. Сокровенность глубины и древних правонарушений. Поезд с административной рекламой. Чад невидимой, но зыбкой обречённости. Дым восторженных фейерверков. Смятая трава и нежность замолчавших ягнят. Абсолютистская метафора. Утопии и классовое сознание. Путешествие с открытым сердцем. Табак и голодные акулы. Одиночество и бассейны. Солдатское повиновение почтальона. Газоны и быстро вращающиеся колёса. Отрицание прежней общинности. Ямы и кладбищенские вопли. Расщепление машин на марки. Завязываемые шнурки».
Роберт проснулся после того, как не заметил нечаянное своё погружение в сон. Он перечитал недавно написанное, и ему понравилось почти всё. Лишь в нескольких местах Роберт внёс кое-какие правки. Затем он продолжил писать. В этот раз им были созданы три замысловатых абзаца:
«Сухие просветы хилых ветвей. Грозовые облака. Мудрость инквизиции. Диффузность сингулярностей. Медийный прогресс. Субъект и порабощение. Заводные морщины и запредельные скамейки. Событие рассказывания и сюрреализм. Ножницы монтажа и устройства сотовой связи. Тщательное прослушивание. Театры и собственная одежда актёров.
Каин бежал от динозавра. Ненадолго братоубийце удалось спрятаться. Но шаги могучего зверя были всё равно слышны. Каин нашёл нацистскую форму. Он переоделся и улыбнулся, как скромный и непритязательный хищник. Затем бег продолжился. Неожиданно развернувшись, Каин метнул гранату. Динозавр упал, и кровь вокруг принялась заполнять все миниатюрные поры.
Мелочь золотого рассвета. Разбег конюха и дрели. Апельсиновый сок и чёрный юмор. Предмет отдельной этики. Человеческое тело, хирургия и маскировка с последующей имитацией. Ограниченность производства. Нет законов и прощения, есть бесконечность материи. Различия и неуважение. Атомы и их скреплённость. Гвозди и месть».
В полдень Роберт почувствовал себя более раскованным, место его заключения немного расширилось. Он выпил несколько чашек крепкого кофе. Позже Роберт нашёл в себе силы покинуть тюрьму. Однако, едва он вышел на улицу, за ним погнались около десяти неясных преследователей в униформе. Роберт убегал от них, много раз падая, но всё же был пойман на рисовом поле. Его повели обратно в каземат, вырваться было невозможно. Конвоиры не проронили ни слова. Роберт увидел гильотину. Несчастный сразу понял, что она предназначена для его казни. Вскоре лезвие упало, а голова Роберта, отделившись от бренного тела, покатилась прочь. Роберт был убит. И всё же его обособленная голова внятно и красноречиво кричала проклятия вперемешку с дифирамбами воле. Гильотина никуда не исчезла, а надзиратели и палачи бесследно растворились в воздухе. Гильотина никому теперь не могла причинить какой-либо вред.
Одинокая голова Роберта, распевая самые разные песни, отправилась в странствие и вскоре нашла нового хозяина, и счастливый её владелец через несколько месяцев стал известным драматургом.
