Лена сутулилась над планшетом и кусала губы. Черная челка подрагивала. Резким чертам Лены шла сосредоточенность, в другое время — еще пару недель назад — Вадим залюбовался бы. А сейчас был напуган. Обводил взглядом лабораторию — все эти матово блестящие анализаторы, спектрографы, микроскопы. Такие внушительные, серьезные, надежные. В данном случае внешность не обманчива: отлично приборы работают. Иногда кажется — желания угадывают, иногда того больше: ученый еще не знает, чего хочет, а уже все сделано.
И эти замечательные произведения инженерного искусства скоро превратятся в хлам, металлолом. Потому что умрет электронная начинка — то самое "железо", на котором держится мир. Про которое современные люди забыли и не замечают, как не обращают внимания на воздух вокруг. Надо что-то делать. Но без микроскопов и спектрографов есть только идеи и планы, все могут приборы, но не получается у них спасти самих себя, слишком быстро выходят из строя. И особенно пугает, что решать проблему выпало простому химику-криминалисту Вадиму. Он всего лишь предложил привлечь микробиолога, то есть Лену, чтобы взяла пробы и исследовала образцы своими методами. На самом деле не надеялся чего-то добиться, просто хотел спасти любимую женщину — ученые, которые ищут выход из ситуации, будут под защитой если не до конца, то еще какое-то время. Но Лене удалось поймать каких-то мелких тварей в отказавших микросхемах, и Вадиму тут же дали полномочия, людей, включая отряд спецназовцев, технику, включая самые надежные приборы — все равно заражены, но пару дней еще поработают. Заодно свалилась на голову ответственность, которой ни один нормальный человек не захочет, а Вадим вообще боится. А вдруг придется принимать трудные решения, выбирать из зол? К этому Вадим не готов совершенно. И то, что его, не готового, назначили руководителем одной из кризисных групп, очень красноречиво говорит, насколько плохи дела. Спешить приходится, принимать быстрые решения в надежде, что они окажутся правильными.
Тех, первых обнаруженных мелких тварей потеряли в неразберихе, чтобы наловить новых, отправились сюда, в город, с которого начался сегодняшний кризис. И тут уж наловили без проблем, в первых же пробах увидели.
Даже странно, что Лена так долго хмурится и ничего не говорит. Или ей не нравится результат? Вадим уже хотел спросить, что там видно в микроскопе, но Лена нервно покачала головой:
— Это не бактерии.
И повернула планшет. Вадим увидел на экране картинку с микроскопа: тварь, похожая на паука или короткую сороконожку, или насекомое, только несимметричная и конечности — не суставчатые, а гибкие щупальца с кисточками на концах. Конечности постоянно судорожно двигались. Одни просто размахивали, и на их кисточках нарастали бесформенные комки, которые потом отправлялись в общую кучу. Другие щупальца отрывали куски (как правило выступающие части) от тела самой серой твари и прибавляли к той же куче, а на месте вырванного тут же вырастало новое. А третьи ковырялись в куче, что-то там поправляли.
Довольно быстро, секунд за пятнадцать-двадцать, куча превратилась в еще одну серую тварь, только поменьше. Резво отрастила щупальца с кисточками и взялась достраивать себя сама. Потом твари разделились, принялись каждая свою кучу собирать.
— Размножаются, — сипловато констатировал Вадим. — Мы и раньше знали, но… способ! Не делятся, яиц не откладывают… Собирают, как конструктор?
— Да, — кивнула Лена. — Из углерода. Часть деталей выращивают на себе, часть тоже собирают. Могут просто из атомов, но быстрее получается из молекулярных кластеров. Потому разрушают электронику — в современных схемах есть все формы углерода сразу.
— Но бактерии так не могут!
— Я же говорю, они не бактерии! — раздраженно воскликнула Лена. Добавила спокойнее: — Бактерии полужидкие, а эти совсем твердые. Потому на них никакая антисептика не действует.
— А что подействует? — быстро спросил Вадим с нескрываемой надеждой.
— Ничего такого, что не разрушило бы микросхемы. — Голос Лены дрогнул.
— Может, что-нибудь придумаем? — не сдавался Вадим. — Только что на шаг продвинулись.
— Не успеем. Здесь уже все заражено. Даже этот планшет. — Лена вызвала на планшете сервисный отчет. Да, задействованы дублирующие схемы, большинство основных отказали. Симптом, что микроскопические пожиратели углерода уже внутри.
Вадим хотел сказать, что даже на зараженном оборудовании можно работать, только спешить надо, но вошел пружинистой походкой аналитик Кирилл.
— Что в сети? — спросила его Лена.
— Все со всеми прощаются, — поморщился тот, с комфортом устраиваясь в кресле. Совершенно не нервничает, даже завидно. — Кое-кто уже не отвечает. А идей нету. Нормальных. Самая умная — закупать соль. А у вас что?
Лена показала ему картинку, где размножалась серая тварь, прокомментировала. Кирилл нахмурился:
— Наноробот?
Вадим даже хмыкнул:
— Чего?
Лена смотрела непонимающе, и Кирилл объяснил ей:
— Нанотехнологии когда-то были в моде, потому что обещали сделать нанороботов. Кучу денег на них выделили, пока в начале двадцатых не стало ясно, что пшик это все. Одно время нанотехнологии были синонимом бесполезной науки. А это у тебя ускоренное воспроизведение?
— Наоборот, замедленное. Но это раствор, на воздухе они размножаются медленнее.
— Раствор чего? Та основа для лака? И сколько раз они делятся? То есть… как быстро размножаются?
— Один… новый наноробот в шесть секунд. В основе для лака.
Кирилл принялся что-то быстро прикидывать у себя на планшете. Объяснил:
— Пытаюсь вычислить, откуда все началось.
— В этом городе, на складе лаков, — пожала плечами Лена, тем не менее, глядя с надеждой.
— Это если предположить, что нанороботов туда целенаправленно выпустили. А если их ветром занесло? Если только одного, то можно почти наверняка сказать, когда это случилось… С точностью до часа!
Кирилл вычислил, посмотрел в метеорологической базе данный, откуда в тот роковой час дул ветер. Провел линию на карте. Повторил расчеты и прикидки для другого места, где тоже расплодились нанороботы — цистерны с отходами цеха угольных плат.
Линии пересеклись на старинном здании, где много чего находилось — от мастерских до камерного театра. Неплохое укрытие для темных дел.
Вадим, Лена, Кирилл и десяток спецназовцев погрузились в вэн и помчались туда, к пересечению линий. Выяснять, кто выпустил на свободу нанороботов, а дальше по обстоятельствам — соглашаться на все условия или пытать и брать в заложники родственников. Потому что слишком далеко зашли дела, еще месяц-другой, и человечество в каменном веке. Надо же было так позорно проморгать начало кризиса! Нанороботов уже разнесло на половину планеты, а многочисленные спецслужбы и не думали беспокоиться, что массово выходит из строя техника. Только вчера узнали, что электронику разрушают микроскопические твари, только сегодня выяснили, что это не бактерии. Могли до сих пор не чесаться, если бы не начали превращаться в рыжую пыль янтарные драгоценности в каком-то музее. Еще и повезло, что у кого-то хватило ума связать янтарь с микросхемами. Ведь, если сломается планшет, это не беда и даже не проблема, легко можно новый купить — дешевые они. Так было. Производители даже радовались поначалу, из-за чего и подозревают их многие. Зря, электронные заводы сами останавливаются, потому что разрушены управляющие микросхемы конвейеров. Везде все останавливается. И в городе тоже до жути тихо и немноголюдно, по домам все сидят, кто не уехал. И грязно — мусор посреди тротуаров, черные пятна от высохших луж. Кризис, жизнь разлаживается. Интересно, придумают сегодняшним событиям отдельное название, или они войдут в историю просто как кризис? Или не успеет никто ничего придумать, конец света на дворе?
Отогнав посторонние мысли, Вадим вызвал информацию про старое здание, к которому ехал. Искал, где бы поискать. Начал с официальных отчетов, первым делом потянул за ниточку энергопотребления — тайные дела часто становятся явными из-за перерасхода энергии. И сразу клюнуло — какая-то каптерка в подвале ела гораздо больше электричества, чем может понадобиться для света и сигнализации. Даже по ночам, даже сейчас, когда театры и мастерские закрыты из-за кризиса. Куда инспектора и аудиторы смотрели, зачем было кормить толпу этих дармоедов?
А вот и здание. Очень старое, построено из популярного аж в прошлом веке силикатного кирпича. И пустое, все двери заперты, спецназовцы не церемонясь взламывали их резаками. Спустились в темный лабиринт обширного подвала, рослые спецназовцы пригибались, чтобы не задевать касками связки кабелей и труб. Нечасто сюда заглядывают — следов на пыльном полу не встречается почти.
Лена еще в вэне рассказала спецназовцам про нанороботов, и сейчас их главный, простоватой внешности круглолицый здоровяк, допытывался (да так спокойно, что ясно было — пытается скрыть страх):
— Они любой углерод едят?
— Теоретически могут любой, — рассеяно отвечала Лена. — Практически только свободный, лучше всего кластерный, хотя могут и простой графит. Могут и органику — янтарь ели. Но живые организмы почему-то не трогают.
— Пока не трогают. Сожрут весь неживой углерод, и все живое неживым станет. И никого, кроме нанороботов, не останется.
Вадим непроизвольно прибавил шагу.
Дверь каптерки оказалась деревянная, закрытая на допотопный механический замок. Без резака обошлись, ногой высадили.
Первое, что высветили лучи фонарей, это старый компьютер: черный кирпич процессорного блока, толстенький негнущийся жк-монитор на ножке с круглой подошвой, клавиатура с разделенными клавишами, даже мышь присутствовала. Все было соединено проводами, и еще два кабеля тянулись от процессорного блока к совсем архаичного вида прибору на том же столе. А пыли не видно — воздух фильтруется? Или даже забытая за ненадобностью технология "чистой комнаты"?
Однако какое отношение может иметь это старье к кризису? Неужели ложный след?! Не хотелось верить. И проверять надо любые версии, а не раздумывать. Кроме того, в старой технике микросхемы не углеродные, а кремниевые, нанороботов не боятся, нет ли здесь связи?
Чувствуя, что зря теряет время, Вадим бросился к архаичному прибору, ввел в поисковую строку планшета маркировку и серийный номер. Нашлось сразу:
— Это атомно-силовой микроскоп. Пятьдесят три года ему… В те времена здесь был институт с химическим уклоном. Хм, этот микроскоп списали сорок два года назад. А до того был записан за… Погорельцев Борис Валентинович. И кто это?
Принялись искать в сети, Кирилл нашел статью в какой-то энциклопедии:
— Родился, учился… автор восьмидесяти пяти печатных работ… На бумаге, что ли?
— Научные статьи еще долго печатали на бумаге, — раздраженно ответила Лена. — Это художественную литературу перестали...
— И что было у того Погорельцева с этим микроскопом? — перебил Вадим.
— Получил по гранту, — читал с планшета Кирилл. — Подал на следующий грант, просил еще сорок девять таких же микроскопов. Ну и заумь тут у него… А потом умер. Сердечная недостаточность.
— Это причина любой смерти в конце концов! — возмутился командир спецназовцев. — А что это гудит, компьютер?
Да, действительно, из-под черного корпуса системного блока доносился слабый шум. И тускло в свете фонарей мигала синим неприметная кнопка на лицевой панели.
Вадим пару раз ткнул в клавиатуру, пошевелил мышь — в каком-то старом фильме видел, что так пробуждали компьютеры. Блок загудел громче, но больше ничего не происходило.
— Сгорел монитор, — досадливо вздохнул Вадим. — Где бы новый взять? Сейчас даже нет таких разъемов.
— Найдем, — уверенно заявил Кирилл, барабаня пальцами по экрану планшета. И сверкнул идеей: — Между прочим, старые компы можно использовать, там же нет углеродных схем, кремниевые. Хотя бы в банковском деле… Ух ты!
Остальные тоже не удержались от возгласов, потому что монитор медленно светлел — выходил из спящего режима. Крепкий у него сон. Еще бы, полвека продрых, странно, что вообще не сгорел вместе с компьютером. Хотя Погорельцев был электронщиком, мог выбрать самую надежную технику. А то и усовершенствовать, чтобы срок работы тянулся в бесконечность, как у современной.
А на экране проступило схематичное — в сеточку — изображение чего-то, отдаленно похожего на кость. И сбоку — непонятная таблица с цифрами, какие-то графики.
— Это деталь наноробота! — не то азартно, не то испуганно воскликнула Лена. — Основа каркаса!
Вадим начал догадываться, откуда сегодняшний кризис. Сглотнул без слюны и высказал предположение:
— Погорельцев занимался нанотехнологиями, как и все химики и электронщики тогда. Атомно-силовой микроскоп тоже к нано относили, им не только смотреть можно, но и манипулировать отдельными атомами. Он и манипулирует — строит нанороботов! Тут в темноте...
Кирилл поднял брови, Лена нахмурилась, зашептались спецназовцы.
— С какой же он скоростью работает? — резко кивнула Лена на микроскоп.
Кирилл всмотрелся в монитор и хмыкнул:
— Вроде как три атома в секунду, если я правильно понял.
— Еще и быстро для атомно-силовых, — вставил Вадим, он как раз просматривал спецификации.
— Три раза в секунду! — возмутилась Лена. — Да в этих нанороботах по пять миллиардов атомов! В каждом! Сколько же нужно времени, чтобы… собрать?
Последнее слово она произнесла тихо и с испугом.
Вадим торопливо вызвал на планшете калькулятор. Пять миллиардов атомов поделил на три раза в секунду, да на шестьдесят секунд, да еще раз на шестьдесят, но уже минут, да на двадцать четыре часа, да на триста шестьдесят пять дней. И сипло сообщил результат:
— Примерно пятьдесят лет.
В наступившей тишине было отлично слышно не только, как шумит компьютер, но и как пощелкивает атомно-силовой микроскоп.
— И кого же нам брать в заложники? — беспомощно вздохнул командир спецназовцев.
— Никого, — зло проворчала Лена, колотя пальцами по экрану планшета. — Хоть это радует...
