Ретроспекция

I.

 

- Вы должны, вы просто обязаны мне помочь, иначе его убьют!.. - Девушка, стройная миниатюрная блондинка с крашенными в огненно-рыжий кончиками волос и выдающимся бюстом то ли по-театральному, то ли чисто по-женски прикрыла лицо (точнее, глаза) ладонями и заплакала.

Слёзы лились достаточно долго и громко, чтобы я наконец среагировал; я и без того не собирался оставлять без внимания горе клиентки, к тому же столь красивой, и её поведение, разумеется, взбередило мои любопытство частного детектива и мужское достоинство - однако чем помочь горю несчастной, я по-прежнему не представлял.

- Вы, кажется, не совсем верно понимаете, куда обратились. - Я указал пальцем на дверь с тусклой, задёшево повешенной табличкой с тусклыми серебристыми буквами. - Это агентство "Ретроспекция"; если бы вашего брата убили, я бы, конечно... ну, не то чтобы прямо конечно, но постарался бы отыскать его... или от него оставшееся, не принимайте слова на ваш счёт. Видите ли, в связи с моей особенностью...

- Мне известна ваша особенность, - не прекращая рыданий, перебила красивая девушка, - потому-то и обратилась я именно к вам, не к кому-либо другому.

- Хм-м. - Я почесал подбородок: тут было о чём подумать. - Смею напомнить, что агентство "Ретроспекция" ["В виде её единственного начальника и сотрудника Юрия Крамольского", - добавил я про себя без особой охоты]... что агентство занимается послерасследованием, или, быть может - здесь я, сознаюсь, не до конца определился, - предзакрытием дел, уже закончившихся неудачно, причём обязательно настолько плачевно, что разыскиваемый (либо разыскиваемая) умер.

- Зачем вы пересказываете, да ещё буквально, информацию, написанную на визитке? - Девушка перестала плакать и одарила меня одновременно просительным и строгим взглядом.

- Вы читали обратную сторону визитки? - не поверил я.

- Да. И не раз!

- Ничего себе. - Я не заметил, как произнёс это вслух.

- В моём положении... - заново начала блондинка с оригинальной причёской (к ситуации, её волосы в самых низу и верху, помимо прочего, растопыривались в разные стороны и были зафиксированы прежёстко, вероятно, при помощи сверхстойкого геля).

- Помню, прекрасно помню, - мягким, тактичным голосом прервал я слышанное, - но, смею напомнить, "Ретроспекция" называется так потому, что детектив, в ней работающий, - я поднял брови, давая лишний раз понять, кого имею в виду, - по ему самому не понятной причине оказался обладателем дара - или проклятия, или способности, или чёрт его знает чего, - которая позволяет детализированно, удивительно чётко, последовательно, долго и практически без смысловых и образных потерь лицезреть произошедшее убийство, включая место преступления, часто - улики, и иногда - убийцу, но только если преступление нет никакой возможности раскрыть.

- Даже теоретической?

- Ну... - Я задумался, а потом ответил: - Когда на руках труп, разве может идти речь о теории? Осталась ведь лишь одна голая практика.

- Нет, я не о том.

И здесь я по-настоящему заинтересовался; видимо, в тот-то момент всё и решилось, так сказать, завело пружину действия.

- Я про теоретическую, пусть ничтожную, пусть микроскопическую, пускай почти что не существующую возможность ошибки.

- Ошибки в чём? - Хотя я догадывался.

- Ошибки в вашей ретроспекции, поскольку тогда внезапно выяснится, что человек, почитаемый вами мёртвым, на самом деле жив и здоров. Или хотя бы просто жив.

Я понимающе-одобрительно кивнул.

- Предположим, что вы правы, - сказал я, - никто не застрахован от ошибки - но, - и для вескости даже картинно вздёрнул палец, - где её первопричина? Не установив причины, ошибку не обнаружить, а следовательно, она не имеет ни смысла, ни пользы - для нашего теоретического рассуждения, естественно.

- Допустим, вы не подозреваете об ошибке...

- Так...

- Однако она и не важна.

- Очень своеобразное допущение.

- Нет, вы послушайте! - Она резко перешла на более эмоциональную манеру разговора. - Ошибка не имеет значения как таковая, однако она делает реальным спасение человека.

- А-а-а. - Я покивал, посмотрел на неё и улыбнулся - правда, грустновато. - Мне импонирует ваша надежда...

- Я не о надежде, а о теории вероятности. - В её голосе не прозвучало ни гнева, ни раздражения, ни утомлённости.

Экземплярчик тот ещё... тем не менее, нет на свете абсолютно не похожего на остальных человека, в точно той же степени, что и двух людей, сходных, без преувеличения, во всём.

- Если правильно помню теорию вероятности, - задумчиво произнёс я, - она подразумевает наличие бесконечного множества типов ситуаций - да, кроме прочего, и самих ситуаций неподсчитываемое число. - Вывод напрашивался без труда. - Значит...

- Значит, в какой-то вероятности Сашка жив, а вы его нашли! - воскликнула клиентка; её, к слову, Катей звали, Екатериной Вильсон.

- Или нашёл, но он умер. Или не нашёл, но он умер. Или он не умер, но был тяжело ранен, а я всё равно его не нашёл. Или... да, ваш вариант, однако, боюсь вот вас огорчить, он, несмотря на безусловное наличие в метафизическо-гипотетической сфере, крайне маловероятен.

- Я согласна пойти на это. И согласна заплатить - сколько требуется.

Её решимость, казалось бы, должна импонировать, но вместе с тем настораживала; я покатал мысли туда-сюда, прикинул, подсчитал возможные убытки и прибыль, ещё раз оглядел внутренним взором все факты и сказал:

- Давайте подытожим: вы просите меня найти вашего пропавшего брата, невзирая на мой "талант", - я особенным выражением заключил слово в кавычки, - видеть только лишь преступления - идеальные "глухари"; от вас не последует претензий, буде дело (после моих тщательных профессиональных попыток, конечно) не раскрыто, и вы предоставите полную, то есть аннулирующую, как минимум, все расходы, оплату.

- Да, правильно, о том я и толкую.

- Ох, хорошо, меня самого заинтриговало, что же выйдет - или не выйдет - в результате... Давайте попробуем! Правда, у меня условие - маленькое и в единственном числе, но обязательное к выполнению.

- Слушаю. - Она заговорила, будто солдат; недавно, в конце XXI века, бойких девушек вроде неё чуть ли не поголовно забривали в постоянно расширяющуюся, усложняющуюся и богатеющую армию, да забривали не методами прошлого - насильным принуждением и страхом, - а по собственной инициативе эмансипированных ("Порою - чересчур", - печально вздохнул я про себя) женщин.

- Условие такое: рассказать о деле всё до последней мелочи, без боязни быть скомпрометированной, выдать страшную тайну, запутать себя или меня. Вам понятно, для чего это требуется?

- Чтобы облегчить вам задачу? - озвучила Катерина догадку.

- Чтобы сделать задачу, по крайней мере, теоретически, вероятностно осуществимой.

- Поняла. - Она кивнула и сразу же, едва ли с ощутимой паузой, продолжила: - За Сашкой охотились.

- Охотились? - "О боже... с того-то и надо было начинать!" - Почему же вы не сказали раньше?

- Думала, ваша ретроспекция, ваше ретровидение справится с проблемой без, э-э... лишних, ненужных сведений.

"Угу-у... Дело тёмное? Что-то настораживает в её голосе".

- Моему ретровидению, как части моей же головы, следует сперва охватить все факты, осмыслить их, а уж после размышлять или видеть; "белые пятна" и "чёрные дыры" непременно усложнят расследование.

- Разве ваш дар не пси-свойства?

- Сейчас очень много развелось пси-активных, в том числе тех, кто прикидывается ими в надежде заполучить деньжат; отвечу честно: я не тестировал своего дара, не обращался ни к учёным, ни к медикам, ни к паранормальным и не знаю до конца своих дарований, коли они действительно не отрицательные.

- Положительные или нейтральные, на это вы намекаете?

- Я не намекаю, Екатерина, - я говорю прямым текстом: моя ретроспекция всегда, подчёркиваю: всегда - видит преступление, на которое настроено, но в обязательном порядке - "глухарь", знаете же такое словечко полов?

Она поджала губы и кивнула.

- Ну вот, - живописал я далее, - а иметь дела не с преступлением как таковым, в смысле, стопроцентным, закруглённо-совершенным, мне пока не приходилось, потому и последствия могут быть всевозможными.

- Любыми? - кратко уточнила она.

- Именно это я и пытаюсь до вас донести.

- И я снова готова рискнуть.

- Ох, Екатерина...

- Вы не готовы?

- Да нет, я про упоминавшиеся ранее обстоятельства. Ну да ладно, коль вы платите - вы и заказываете музыку; я берусь за дело, впрочем, заранее и однозначно утверждая, что за последствия не отвечаю, поскольку не являюсь их катализатором - более того, не представляю себе оные ни в сжатом, ни в подробном виде.

- Чудесно. А когда у вас случится... видение? - перешла она тотчас к иному. - Или как его лучше назвать... озарение.

- Зависит, наверное, от обстоятельств, потому что и здесь я научной работы - ни собственной, ни чужими силами - ни проводил... вернее, попробовал затеять нечто вроде, но затея с треском и грохотом провалилась.

- О'кей-о'кей, - торопливо проговорила клиентка. - Вы охочи до фактов? Что ж, извольте. - Екатерина настолько странно строила фразы, что оставалось неясным, правда ли в ней или, в крайней мере, в её характере присутствуют так называемые "гены знатности"; она, между тем, могла попросту красоваться. - Мой брат - достаточно обеспеченный человек; у него бизнес в сфере модернизируемых роботов, ну, вы наверняка слышали: "Роботов и андроидов - в семью, на работу, в школу, сад! Железные люди не просто прислуга, а ещё - друг, советчик, учитель, работник! Человек и робот становятся ближе!"

- Корпорация "Азимoff"? - припомнил я.

- Да, там-то он и работал. Моему брату, - вернулась она к приостановленному рассказу, - всегда сопутствовали удача, успехи, деньги. Недавно он взялся организовать рекламу корпорации, да не абы какую, а погромче и позвонче, чтоб все услышали; лично директор Карл фон Сюдофф, немец-аристократ по происхождению, одобрил его начинание и выделил сумасшедшие для любого среднего горожанина средства.

"Средний горожанин, - невольно зацепился я за фразу, - немного... пафосно. Самоуверенно".

И продолжил слушать.

- У брата не было и не могло быть врагов.

- Из-за положения?

- Из-за него, из-за денег, из-за удачи, - спокойно-отстранённо перечислила она. - Но больше - из-за умения наладить контакт.

- И всё-таки его преследуют? Или пока что ему только угрожают?

- Он открыто на эту тему не заговаривал.

- Откуда же взялась опасность? Вдруг вы её выдумали?

- Нет. - Она решительно помотала головой. - Я слышала, как он тихо общается по фону с кем-то... с кем-то явно очень опасным, судя по интонации брата; речь шла о работе в "Азимoff"'е. В другой раз я вообще не поняла ни предложения из сказанного им. В один день он вёл себя безмятежно, весело - в другой спешил куда-то, не объясняя куда. К нам заходил человек, представившийся посыльным: благородно одетый, с чинной выправкой, с золотыми очками и цепочкой... ну никак не посыльный! А однажды... - Она перешла на шёпот. - Однажды я услышала по его фону - каюсь, специально подключилась к домашней связи, из-за разыгравшегося любопытства - человека, мужчину, что кричал... даже нет, орал на брата, крыл его распоследними словами и постоянно повторял: "Помни. Ты виноват. Помни. Ты слышишь?.." И так по кругу. После чего за братом принялись следить; он проговорился мне об этом раз, однако затем извечно отнекивался от этих слов... но я сама, своими глазами наблюдала одну и ту же машину, выезжавшую вслед за ним со двора, когда бы он ни уходил на работу.

- Он не пользуется личным мобилем? - Я был премного удивлён.

- Брат предпочитал... предпочитает автодорожки: наверное, потому, что там всегда люди и, следовательно, безопаснее. Да и живём мы в Центре.

- Где именно?

- Район Яблоковское, Первый Западный Сектор.

"Ого! Центральнее не бывает! Сколько ж у них деньжищ?!"

Дело вырисовывалось, с одной стороны, всё очевиднее, а с другой, запутаннее и запутаннее; когда у тебя финансовых средств больше, чем я, к примеру, заработаю за целую жизнь, что за смысл, что за блажь, в конце концов, обращаться к... эх! да что там - в лучшем случае, второразрядному детективу с очень и очень странной сверхспособностью?!

Да и "сверх-" ли?..

- Это всё? - вынужденно спросил я.

И Катерина, как делали многие до неё и немало, ожидаю, повторят после, добавила:

- С появлением таинственного мобиля брат стал нервным... чрезмерно. А в один из дней исчез; просто - исчез, без предпосылки, без видимой - для меня, во всяком случае, - причины.

- Ушёл и не вернулся?

- Не столь стандартно - пропал прямо с работы.

- С охраняемого чёрт-те как и огороженного чуть ли не минными полями комплекса фон Сюдоффа?!

- Именно, - чинно подтвердила она.

"Она что, ни о чём не догадывается?! - мелькнула мысль. - Невозможно!.. Хотя... она так уверена в собственных словах. Однако брат, её брат, - если он исчез с территории, более замкнутой, контролируемой и охраняемой, чем тюрьма для особо опасных преступников, и таящей столько же секретов, то..." - Рассуждение оборвалось: представлять дальше и страшно было, и не хотелось по некой иррациональной, что ли, причине.

- Уговорили, - выдохнул я ответ вместе с опасениями, ожиданиями и сомнениями. - Как только появятся первые новости, сообщу вам.

- Да, сообщите, пожалуйста, немедленно, очень вас прошу.

Она прилепила визитную магнитокарточку к моему транстолу и, попращавшись, удалилась элегантной походкой; я глянул вслед: не подходящее теперь для тебя время, девочка, чтобы играть в гордячку и "голубую кровь".

...Брат, значит?

Я отцепил от столешницы яркий прямоугольник, с помощью рассеянного по всей его поверхности поля одинаково хорошо крепящегося ко всякого рода материалу; "Екатерина Вильсон", - прочитал огненные буквы на кроваво-красном фоне, - и номер трубки. Всё; лаконично, ничего не скажешь.

Хотелось бы верить, что и дело, за которое я берусь, окажется таким же законченным и ясным... но опыт и ум подсказывали другой, правильный ответ.

 

II.

 

По радио в моём фоне передавали прямые включения канала "1", связанные с предстоящими выборами премьер-министра - официально всемогущего главы России; на эту роль претендовали двое: нынешний премьер Аленьков из сторонников прогрессивного спокойствия и более радикальный Валие. Пока счёт был в пользу Аленькова, поддерживаемого кроме обывателей восемьюдесятью - или уже девятьюстами? - процентами пси-способных и их сторонников; меня же, как вы понимаете, занимало совершенным образом иное.

Ну что же... первое, что я сделал, - это выехал по адресу, который мне любезно предоставила Катерина после моего звонка; здание, которое я застал по Новомосковской, 321 (о да, наша столица изрядно расширилась за последний век!), отображало собой средоточие всего того, о чём человек моего уровня и достатка мог только мечтать. И уточню: мог мечтать, безусловно, - но и только. Какое-то невероятное коническое белое строение, девственно чистое, сужаясь кверху, упиралось в небеса золотыми сферами на конце; они же внушительно и всё равно легко висели по бокам и ниже, вплоть до границы первой трети высоты здания. В дом вложили настолько много денег, что кудесники-учёные, словно пришедшие в наше столетие уже из следующего, надвигающегося XXII-го, приделали башне и трансформер-механизмы,  и пневмо-, электро- и лазерную автозащиту, и даже (!) аварийно-спасательные антиграв-двигатели. При нападении банды террористов или, скажем, сборища ненавистников богатеев 321-й по Новомосковской вмиг воспарит под синие-синие небеса - и там его никто не достанет; ну а то, что небеса здесь пресиние, и извечно подобного оттенка, - это, конечно, заслуга наёмных регуляторов погоды: те редко сами разгоняют облака и сгоняют тучи, и указывают солнцу, когда и как светить (хоть для человека с тугими карманами почти нет невозможного), но отобрать лучших, наиболее надёжных роботов и запустить их на магнитных двигателях в небо с целью оберегать климатический покой олигархов и просто миллионеров - для специально найденных и задорого нанятых учёных-гениев меньше, чем раз плюнуть. Остальное тоже соответствовало цене и статусу дома: отражающие и контролирующие температуру стёкла из сверхпрочных кристаллов, некрошащиеся "вечные" стены, распадающиеся на сегменты двери, сложнейшие системы сигнализации и охраны...; а рядом - обычная и магнитопарковка, для наземных авто и продвинутых, умеющих бороздить и землю, и воздух, и воду... и стражники в стильной спецформе с жуткими пулемётами и бластерами новейших моделей... и отдельный замкнутый Сетевой центр предельно высокой скорости и точности Интернета, работающий с минимальным количеством ошибок и в то же время являющийся кибернетическим "смотрителем" большинства электроники и механики в здании, обладая при этом подключаемым и настраиваемым ручным управлением (с которым разберётся - ну конечно! - лишь прошедший длительную усиленную подготовку пользователь с научным уклоном)... Описывать можно бесконечно, но нет смысла: проще вообразить всё самое новое и лучшее - да, оно-то и станет верными картинкой и содержанием.

Только-только я приблизился к хмурому усатому мускулистому охраннику в насыщенно-синей спецодежде с красными и белыми полосами, желая представиться и рассказать о цели визита, как уже прервали меня ленивым взмахом руки и пальцем указали на второй подъезд; я молча поблагодарил, кивком, и отправился туда. Всего подъездов насчитывалось три, и они ничем не отличались друг от друга, что в данном случае было сколь хорошо, столь и неважно, - класс от этого и всяческие фичи, и дороговизна, и фантастичность отнюдь не терялись. Изящно изогнувшись, дверь не разъехалась, а расползлась на части полотном в мозгу укуренного художника-абсурдиста; я прошёл в подъезд и не услышал ни звука, притом дверь - я обернулся убедиться - встала на место, как и прежде, крепкая, надёжная и притягивающая взор изысканностью подобранных красок и изображённого рисунка ("Наверняка рисовал тот самый талантливый и немного безумный абсурдист-сюрреалист-художник", - с усмешкой помыслил я). Потом был скоростной пневмолифт с защитным полем снаружи и внутри; потом была лестница с включаемым и выключаемым самими пользователями-богачами автодвижением; потом - туча неспрятанных, скрытых и, без сомнения, вовсе незримых камер и систем безопасности; и потом - дверь из прочнейших сплавов на основе титана, которую я открыл полученным от Екатерины Вильсон одноразовым гостевым паролем (и это здесь-то, в обители художественных и техносокровищ, всех прелестей, которые только удастся приобрести за деньги! Да-а, редчайшее дело!..).

Изображать внутреннюю обстановку квартиры брата моей клиентки Александра Вильсона - значит, бесцельно тратить время; давайте я упомяну робораздевалку, технованную, полную автоматизацию комнат, несколько визоров и стац-фонов последних моделей, роботов-игрушек и питомцев, дорогущие украшения и картины (пожалуй, основная часть - подлинники), голографические реминесценции, супернадёжные лазерные замки с десятками вариаций положений и кодов - на квартирных-то дверях, а не входных! - от небожителей своего бизнеса "Lock Sky Inc."... и на сём, уставший, остановлюсь. Да и прибыл я в чертог золота, рубов, долов и прочих богатств не как восхищённый зритель, но как знающий своё дело профессионал-детектив.

Применяя захваченное из конторы оборудование (держу там, чтобы было под рукой на случай очередного расследования), я просветил, просканировал, изучил, измерил и т. д., и т. д., и т. д. - ровным счётом всё, что находилось в квартире-дворце: полы, потолки, стены, приборы, устройства, ванную, туалет, столы, стулья... Я искал секретные дверцы, тайники, любые следствия незаконной либо по иной причине интересной для меня деятельности Александра, улики, что указали бы на его виновность в чём-либо или, напротив, наделили бы его стопроцентным алиби; и, подобно обычному ходу событий, мне на глаза не попалось ничего хоть сколько-нибудь стоящего внимания. Разбираясь в порученных мне делах и будучи хорошо проинформированным относительно успехов и неудач частных детективов, я не упал духом и принялся за неспешный анализ некоторых отмеченных, скажем так, краем зрения деталей; собственно, деталей тех не насчитывалось ни одной, за исключением разом притягивающей взор (и стопроцентно точно, мой) взаимосвязи странных полномасштабных исключений. Проще говоря, квартира выглядела идеально чистой, и той-то чистотой, неподозрительностью она ещё сильнее провоцировала меня на подозрения; я вторично осматривался, внимательнее приглядывался, вновь доставал, применял и прятал миниатюрных механических помощников детектива - без толку.

И тогда, уж не знаю причины - по-видимому, карты судьбы совпали, - мне явилось оно - видение, или, возможно, видение, по-научному с некоторых пор (с момента вливания в обиход общественно-государственной жизни пси-способностей и их носителей) называемое спекцией.

Космопорт; его расположение мне неизвестно.

Камера приближается - теперь я понимаю: это космопорт им. Гагарина, первый в Российском Содружестве и первый же на территории бывшей Евразии, ныне - ВПК (Восточно-Полушарного Континента, союза и, в далёкой перспективе, искусственной слепки Евразии, Африки, Австралии и восточной части Антарктиды, и, не исключено, солидного куска Северного Полюса с той же стороны).

Камера скользит горизонтально, всё размыто. Движение. Я пытаюсь высмотреть что-нибудь отчётливее - неудачно.

Вдруг камера замирает; на картинку невидимый механик наводит резкость.

Я вижу человека - это Александр, узнаю его по фотографии, отличному 3D-снимку, сделанному фотографом-профессионалом (а как же иначе?).

Александр оглядывается; он - бежит, поспешно, всё ускоряя ход.

Его кто-то преследует.

Внезапно резкий рывок камеры - моим глазам почти больно.

На секунду или полсекунды плёнка прерывается... затем фильм "возобновляют".

Неизвестный канал неизвестного владельца демонстрирует мне захлёбывающегося кровью Александра, падающего на малахитовые плиты тротуара.

Человек с бородой и в шапке сталкивает тело руками без перчаток под перила прорытого четверть века назад канала Север-Юг; тело плюхается в воду, его уносит течением.

Бородатый убийца, ещё глубже надвинув шапку, убегает.

Теперь я вновь вижу тело - течение круто разворачивает его; тело подпрыгивает на волне и падает на бордюр, по которому в иное время ходят чистильщики канала. Там мёртвый Александр и находит последний приют.

На перилах, едва-едва, но всё же заметная, искрится и сверкает в свете ярких, внушительного размера фонарей кровь убитого.

Стоит ночь.

Это случится завтра.

Видение (видение?) пропало - не оборвалось, но резко схлынуло, обнажив на миг пустоту; в следующее мгновение прореха затянулась, и ко мне возвратилась способность смотреть нормальным, обычным зрением. Тут же вытащив фон, я набрал номер клиентки.

- Екатерина? - сказал я после её и моего дежурных "Алло".

- Да? Есть новости?

- Я видел смерть вашего брата.

И в подробностях описал "случившееся".

- Пожалуйста, поезжайте туда! - чуть не умоляющим тоном заговорила она сразу по окончании пересказа. - Не бросайте расследования!

- Да я и не собирался.

Мы попрощались, я нажал на "Сброс".

Хм!.. Только теперь я заметил в квартире престранную, надо признаться, вещь: нигде - ни в рабочем кабинете Александра, ни в комнате отдыха, ни на кухне, ни в столовой, ни в спальне, равно как и не в коридоре и не в холле, не висело на стене, не было примагничено, не парило на мини-антигравах и не представало ни в образе голограммы, ни в виде художественной проекции или же индивидуального взгляда дорогостоящего самобытного художника ни единого изображения Екатерины. Любящей, между прочим, сестры пропавшего брата - если верить рассказу самой Кати (хах, "Катя" - насколько скромно звучит, для её-то запросов и аппетитов!..), - любящей и, что важнее, любимой..

 

III.

 

Воспользовавшись разрешением Екатерины, я поставил в известность ПОЛ - Полицию Общей Легитимности, - да и вряд ли клиентка стала бы возражать, ведь до того полам не удалось ничем помочь; я обрисовал "синим" ситуацию и указал место убийства: адрес и дополнительные, вспомогательные детали вроде части канала, у которой произойдёт преступление, порядкового номера фонаря, светившего в глаза главному герою моего умозрительного ретрофутуристического ужастика, и тому подобное.

В нужное время полы (первоначально - сокращение от "полиция", несомненно) прибыли в космопорт Гагарина; я вылетел с ними на мобиле, как главный предсвидетель и опытный специалист. Припарковав авто за густой высокой стеной гибрида каштана и дуба (каштанника дуболистного), половина полов вылезла наружу, а другая половина затаилась в машине; я сидел, тоже до предела молчаливый и сосредоточенный, в комфортабельном, оснащённом по высшему разряду, кожано-роботизированном салоне.

Секунды тянулись медленно, минуты - ещё медлительнее, а уж когда и те, и те принялись складываться в часы, показалось, словно вечность намеревается, упав незаметно, объять нас чёрными крылами и успокоить навсегда, в бездвижии и неведении.

Так минуло шесть часов...

- А ты не ошибся? - недовольно поинтересовался сидящий на переднем пневмокресле для пассажира сержант.

Лейтенант, что восседал за рулём, также обратил ко мне взгляд - больше сомнительный, чем заинтересованный.

- Я видел, - без толики сомнения ответил я. - Вы же знакомы с моим методом, ребята...

- Никакие мы тебе не ребята, - буркнул сержант, довольно громко.

Лейтенант его не поправил - он вообще не обратил внимания на непрофессиональное поведение коллеги: полы думали, что явились они зря... и я, наверно, вынужден был с ними согласиться.

Плюс три часа мимо нас, и ничего не изменилось в месте под наблюдением, в порядка семидесяти-восьмидесяти метров от полкого укрытия; светало, пламеннобокое солнце выкатывалось на небо, повсюду разлетались, рассекая пространство, пробуждающие, слепящие сонные глаза лучи.

- В следующий раз, - без перехода сказал лейтенант, и головы ко мне не повернув, - подумай хорошенько, прежде чем нас звать. И Кат... госпоже Вильсон передай.

- Я-асно, - проворчал я, моргая покрасневшими глазами.

Копы сняли засаду и, выведя мобили из укрытия, взмыли в воздух; их недовольство я понимал: конец предыдущего рабочего дня выпал на начало нового... но гораздо сильнее меня беспокоило чувство неправильности, ненатуральности событий последних девяти-десяти часов. Или, точнее, отсутствия таковых событий.

Я вытащил фон, широко зевнул и набрал Екатерине Вильсон.

- Да? - с готовностью откликнулась клиентка.

- Промах, - вынужденно огорчил я и поделился, с позволения сказать, новостями.

Клиентка внимательно и, подозреваю, с волнением выслушала, не перебивая, однако, после чего заметила, старательно показывая жизнерадостность:

- Ничего страшного.

- Простите?

- Сашка не пришёл и его не убили, а это, в свою очередь, означает, что он, скорее всего, жив.

- Вполне вероятно, - пресонным голосом подтвердил я.

- И тела вы не нашли? Там, рядом с водой.

- Нет, - подтвердил я.

- Хм-м-м... Продолжайте, пожалуйста, расследовать... и видеть. Звоните в любое время.

Я зевнул нечто согласное, попрощался и "повесил трубку"; дело, выглядевшее подозрительно прямолинейным, смотрелось сейчас, в свете почерпнутых от солнца лучей сведений, непредсказуемо многочастным... и, где-то на уровне инстинктов, значительно опасным.

Тогда-то и явилась вторая вспышка-озарение, второе видение-видение.

Квартира в богатейшем районе с дорогой разве что не до невозможности обстановкой.

В первые мгновения я не понимаю, куда угодил и через что смотрю... через какой-то продолговатый предмет... Наконец становится ясно: окно из хрусталя и кристаллов, тоже неимоверных цены и качества.

Я в квартире Александра!

...Нет, секунду... внутреннее убранство несколько не то... Да что там, вообще не похоже, если присмотреться; кругом лежат и стоят женские штучки - элегантная галошница, прозрачный гардероб с модными шляпками и обувью, извилистая вешалка из чистого золота, бра в форме белёсых цветов, умеющие как крепиться к стенам магнитными держателями, так и парить в коридоре на мини-антигравитаторах... картины-проекции и голограммы, изображающие единорогов и прекрасных дев в цветастых платьях, в ванной - бутылочки с кремами, ароматические масла, шампуни с лавандой и мятой, а на кухне - запах... да, я чувствую запах свежей выпечки!..

Это квартира Екатерины, ну конечно! Что же меня сюда привело? Что-то связанное с моим расследованием, надо полагать?..

Да, вот оно; лицо неопределённого человека мелькает у меня перед глазами, и потом кровь сечёт из разверстой раны на его шее, глубокой и рваной. Раненый падает на пол, бьётся в конвульсиях и затихает. Я присматриваюсь сквозь кровь; лицо, сначала померещившееся смутно знакомым, превращается в до абсолюта чужое: мне не встречались ранее ни эта клочковатая борода, ни крупные круглые очки, ни седые волосы, ни неопрятный старомодный поношенный костюм...

Убийца стоит возле затихшего тела, он не излучает ни миазма беспокойства.

И опять "удар", третий по счёту за столь краткое время: Александр Вильсон! Вот кто убийца!

Ретроспекция схлынула.

Не знаю, за сколько рождаются и гаснут в моей голове пророческие образы, может быть, за одинаковое количество минут, а может быть, за различное - часы в этом плане не помогают, ведь каждый раз, без исключения, видения накатывают с разной силой, в разных вариациях - и по-разному же, то медленнее, то быстрее, отпускают их невольного владельца... либо пленника.

Слева, у угла титанобетонового возвышения, там, где обрывисто резко, не под прямым углом изгибались перила над североюжным каналом, лежала малая по размеру вещь и с великим тщанием привлекала мой взор; я нагнулся и поднял её. Брови вздёрнулись, и пусть я был изумлён, но не поражён, поскольку ожидал, да, ожидал чего-то подобного.

Клочкастая борода... крупные круглые очки... седые волосы... потрёпанная старомодная одежда...

С найденной погнутой 3D-фотографии не лучшего качества на меня взирало лицо однозначно узнаваемого человека, потому что его-то, и никого другого, видел я внутри собственного неожиданно расширевшегося и внезапно схлопнувшегося сознания; человек из видения - незнакомая мне жертва Александра Вильсона, таинственно исчезнувшего RR'а, специалиста по связям с роботами, из могущественной и великой корпорации фон Сюдоффа. И убийство должно случиться прямо в квартире сестры богатого робопиарщика - мало того, в течение ближайших двенадцати часов!

 

IV.

 

Как и положено в подобных случаях, я поведал клиентке о наметившемся в будущем действии, которое (это, увы, не исключено) вполне может задеть и её: по касательной либо нет - в любом случае, риск присутствует, особенно если моё ограниченное видение не затронуло важных эпизодов до и после непосредственно убийства бородатого мужчины. Я обратился к клиентке с вопросом, не знаком ли ей человек с такой внешностью (я описал его).

- Нет. - Она неуверенно с первых секунд, но потом всё более решительно помотала головой. - Нет, не припомню никого похожего из знакомых. Что же касается мимолётных встреч, их у меня слишком много - лица нередко в одно сливаются... Безусловно, неопрятных людей с бородой я видела, и не единожды, однако...

- ...то же самое способен сказать о себе любой сознательный житель Те, - закончил я за неё (Те, если вам любопытно, хотя вы должны бы быть в курсе, - сокращённое название Терры, в прошлом носившей не столько научное, сколько поэтическое имя Земля).

- Да, вы правильно рассудили.

Екатерина о чём-то глубоко задумалась, я не торопил и не беспокоил её.

- Вы знаете... - в некоторой степени несмело заговорила она, - пожалуй, лучше всего прекратить расследование.

Я приподнял одну бровь, затем вторую.

- Прошу прощения?

- Если возник риск для моей жизни, мне надлежит оберегать себя, ведь так?

Спор не имел смысла, и я согласился.

- Я бы тоже немедля предпринял какие-нибудь действия для своей защиты.

Она поблагодарила меня и сказала, что скинет на мой электронный бумажник деньги за тщательную профессиональную помощь детектива (сумму втрое выше той, о которой мы договаривались, а договаривались мы об отметке, значительно выше моей максимальной); отчасти из-за соблазнительности вознаграждения я взялся за это чудное, малопонятное и сложное дело, а уж когда услышал о нехилой, говоря прямо, надбавке за "преждевременный отказ клиента от услуг частного сыщика"... нет, ретивое не взыграло - напротив же, возникли оправданные подозрения. Я предполагал, что, в большинстве своём, догадки относительно нечестности клиентки не обладают под собою почвой, и совершенно в то же самое время о стенки черепа неистово билось, будто собираясь проломить голову, чёткое предчувствие - чёткое и чуткое, оттого-то я и уделил ему повышенное внимание. Необязательно, что предположения верны, и совсем не факт, что я ощущал именно интуитивный порыв - я, как и любой на моём месте, мог ошибиться, - и всё же безопаснее проявить осторожность, верно? Если я не прав, ничего не изменится - ни к лучшему, ни к худшему; если ошибаюсь... что ж, постараюсь быть начеку.

- Спасибо большое, - вежливо поблагодарил я за оказанную щедрость.

Мы ещё немного побеседовали и распрощались; я вернулся в своё тесноватое, плохо освещённое, пыльное помещение, служившее офисом и зачастую домом (особливо если я перебирал с виски...), и в мыслях моих уж на полпути от городской усадьбы Е. Вильсон не сохранилось и напоминания о былом незавершённом расследовании. Жаль бросать дело, ну да ничего не попишешь... вот только достанет ли услуг наёмной охраны - перепрофилировавшихся десантников, омоновцев и полов, - к кому собиралась обратиться за защитой Екатерина, чтобы уберечь женщину от потенциальной угрозы? И действительно ли убийство произойдёт? Меня терзали сомнения: я ведь превосходно помнил условия и ограничения своей ретроспекции.

С другой стороны, научная вероятность, каковую мы с Катей обсуждали перед началом чрезмерно поспешно завершившегося расследования, подразумевала и некую, пускай ничтожную возможность попасть в цель... и также расклад, где ты ошибаешься. Но опять же - в нужном ли направлении, в итоге, я продвинусь? И вот эта дилемма заняла мои мозги с секунды, в которую я находился на полпути от дома Вильсон, и до минут пятнадцати-двадцати двенадцатого вечера, когда я, уставший (в основном, от размышлений), плюхнулся в кровать в своей плохонькой, бедной, узкой, в общем, обыкновенной квартирке и уснул сном довольного мертвеца.

 

V.

 

Нетрудно вычислить, что в излагаемой мной истории, представляющейся классическим детективом, как в оном, с момента завершения расследования всё лишь больше и плотнее затянулось, напряглось; и хоть я, повествуя, ни на шаг не отступаю от правды, то не отменяет поразительного совпадения: "Странный случай Е. Вильсон" - так я озаглавил про себя это мнившееся мне невыполненным задание - уже не до странности, а до мистичности напоминал выверенный сценарий криминального фильма в стиле ретро, к примеру, конца XX - первых десятилетий XXI века. Занимаясь попросту ничегонеделанием, то есть сидя перед включённым визором, сонно взирая на АГ-футбол (футбол с применением антиграв-полей) и попивая тонер (бодрящий напиток неплохой крепости на основе нескольких сортов пива), я вдруг увидел это... и да-да, речь не о примечательном случае на круглом желтоватого цвета поле, но о моём ретровидении.

Для начала надо сказать, что я был... собой.

Я изумлённо захлопал глазами, свыкаясь с новостью, - впервые я наблюдал за собственным будущим - ну, или тем, что под него маскировалось, если Екатерина оказалась права.

Я сидел на складном стуле перед визором и смотрел АГ-футбол; я ничего не замечал вокруг - спекция объяснила мне ощущения железобетонно-самоуверенно, не признавая иных толкований.

Одна и та же картина - я перед визором - длилась достаточно долго: не могу, как вы помните, говорить о реальном времени; в не-реальном же прошли минуты, возможно, десятки минут.

Я всё ещё сидел и смотрел, а что-то на периферии сгущалось...

И с внезапностью - мелькание! мазок, за коим не уследишь; я моментально повернул голову в ту сторону - и на меня обрушилось... что-то. Или кто-то.

Я упал, попытался встать; мне не дали.

Я ногами ударил нападающего, и послышался грохот - кажется, атаковавший меня человек свалился.

Продолжения не последовало, и я стал вставать, когда - повторный мазок, вроде бы удар. Я на полу. Взрыв!.. выстрел, наверное; нужно думать, подоспел подельник напавшего на меня преступника - а кто другой решился бы проникнуть в чужую квартиру, да к тому же принадлежащую частному детективу? Либо быстро пришёл в себя подонок, кого я свалил мощным ударом ног.

Упала, полетела вниз объёмная вещь... визор, да... звук следующего по очереди удара, громче предшествовавшего, затем дребезг ломающегося крепкого хрустального стекла... осколков не вижу...

А потом видение исчезает - ровно в тот миг, когда принялся рушиться бэк-граунд, и в третий раз молниеносный мазок (его сущности и принадлежности я определить не успел) размыл очертания происходящего.

Чёрт! Вот это да!..

Я дал себе отдышаться... но при этом приходилось торопиться, да как: ежели верить ретроспекции, меня убьют ровно через тридцать минут! Таким образом, всего полчаса на осмыслить, решить и действовать - если, повторюсь, предсказание истинно, реально.

Прошло около пяти-шести минут, не больше, и я по-прежнему обдумывал правдоподобность сложившейся угрозы, когда буквально мелодией из параллельного мира в застывшую вселенную задумчивости и неясного страха прорвалась рок-мелодия 2110-х, прыгающая и неизменно ритмичная "Never Give Up" исполнителя GAN'а, что стояла у меня вместо звонка.

- Алло, да? - несколько нервнее, чем следовало бы, отозвался я.

- Юра? Вы можете приехать? - Это звонила Екатерина Вильсон.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас.

Так и подмывало ответить: "С превеликим удовольствием!"

Но я сдержался и, сглотнув, спокойно вымолвил:

- Буду через десять минут.

Я дал отбой, собрался в общей сложности минуты за две-три (собирать-то особо и нечего) и выехал по знакомому адресу; не имея собственного средства передвижения, лишь иногда катаясь в авто напрокат из ближайшего не самого дорогого мобиль-салона, если на то неожиданно и требовательно указывали обстоятельства, я планировал прибыть на место в течение ближайшего получаса - и вы понимаете, о чём я размышлял теперь...

 

VI.

 

Название "Ретроспекция" обозначает силу или, если угодно, способность видеть явления, вся суть которых заключена только и единственно в прошлом; ты их лицезреешь, ты их понимаешь, ты их рассматриваешь под различными углами, но - ничего не можешь поделать с пригрезившимися тебе художественными тропами действительности. Сейчас мне предстояло встретиться с Екатериной... Катериной, Катей - и выяснить, какое из её имён верно, что она в самом деле хотела, подряжая меня на заранее - я уверился и не знал сомнений! - обречённое задание, чем она мнила себя и что олицетворяла на истинном деле; возможно, задуманное удастся - в противном случае, мы просто-напросто побеседуем, максимально, не устаю питать надежды, содержательно.

- Вот и вы. - Она дала автодвери сигнал открыться, и я вошёл внутрь.

Мы расположились в её комнате, в удобных механизированных креслах.

- Я позвала вас, потому что... в общем, вы должны знать, имеете на это право. - Она обошлась без приветствий - как долгих, так и лаконичных, - без излишних объяснений и запутываний и, вместо того, сразу приступила к важному, по крайней мере, подобное у меня создалось впечатление. - Понимаете, ваше задание... у меня не оставалось выбора, я не обладала... м-м, разрешением поступить иначе. Брат очень многое значит для меня, а уж для корпорации, на которую работает... для друзей и знакомых, для родных... и уважающих его жителей Эмпэ[Москва-Петербург]-Сити, и приезжих...

- Видите ли, я не совсем...

- Брат не нашёлся, увы. - Она щёлкнула пальцами, подлетел махонький робот-слуга, вытащил эрзац-сигарету без фильтра, достал мундштук, вложил первую во второй и зажёг цилиндрик нежно-бежевого цвета, потом протянул Екатерине; новый щелчок пальцев хозяйки, и робот унёсся куда-то за дверь. - Брат не нашёлся... - менее печально и более раздумчиво повторила она, - ну что ж, видимо, так тому и быть. Я благодарна вам за услуги...

- Вы уже говорили, - тактичным тоном произнёс я, одномоментно стараясь ухватить смысл пространного диалога.

- Наверное, никто бы не справился с задачей, - проговорила она, глядя в голо-окно, что замещало индустриальный пейзаж по тот край, проецируя чистейший водопад на фоне ярко-свежих невырубленных тропических лесов и огнедышащего то ли восхода, то ли заката. - Вы приложили огромное количество усилий, плюс профессионализм, плюс понимание... э, ситуации и моих требований... нет, не требований - просьб...

Я глядел на неё с удивлением и сомнением и не хотел концентрироваться на подозрении, всё явнее, всё определённее зарождавшемся где-то внутри - если не в мозгу, то и не в сердце, а, пожалуй, на уровне души; слишком неточной выходила речь Екатерины, чересчур бесцельной, будто построенной самою для себя. Бывшая работодательница говорила ещё что-то, я же...

...Я всё-таки совершил правильный поступок, не доверившись госпоже Вильсон до конца, оставив включённым либо, в последнем случае, не дезактивированным чутьё детектива, - и потому не проворонил момента, когда он бесшумно и мигом очутился в комнате, ворвался внутрь бесплотным вихрем без звуков и кинулся на меня. Я засёк его по мазку, по расплывчатой, полустёртой линии на голо-окне: тёмная фигура, что совершает угрожающие движения, направленные на меня. Упав с кресла, я позволил лазерному ножу вспороть дорогущую синт-обивку. Екатерина подскочила с места; краем глаза, случайно, и только, я заметил её бегающие глаза - нервные, испуганные. Тот, кто стремился разделаться со мной, подбросил лазер-нож, ухватил за раздвижную рукоятку и бросил источающую огонь смерть с насыщенно-красно-розовым лезвием мне в голову. Но я уже перекатился по полу, я уже вскакивал на ноги, а вскочив, двинул кулаком распространяющего опасность человека в подбородок. Мужчина пошатнулся, и я ударил снова, в солнечное сплетение; когда он согнулся, я вознамерился завершить бой мощным ударом двумя сцепленными руками по затылку... однако упал. Ярость захватила сознание: Екатерина толкнула меня! И испарились тонкой дымкой исчезавшие до того крохи сомнения в непричастности клиентки к хитрому и подлому нападению. Да она же сама наверняка дала моему кровавому врагу e-ключ или код от квартиры!

Размышлять, впрочем, означало погибнуть, и я поспешно сориентировался - в материальном и мысленном пространстве; Екатерина стояла у стены, в стороне от происходившего, а мордоворот (противник мне попался, конечно же, высокий, мускулистый и близко знакомый с противоправной профессией, которая его кормила)... итак, мордоворот вновь угрожал мне. На этот раз он бежал на меня, намереваясь боднуть и сбить с ног. Я отпрыгнул вбок, позволяя грузному телу влететь в то самое голо-окно и разбить стеклокристальнный квадрат "железной", полностью лысой головой вдребезги. Мельком глянув на Екатерину - и вовремя, чтобы предупредить её отчаянную попытку помочь лысому и заставить молодую женщину по-прежнему прижиматься к стене, - я подпрыгнул к неудавшемуся убийце и провёл наконец-то замысленный удар "замком" по круглому черепу. Неуклюже пребывавший на карачках, враг повалился на пол и затих.

Шумно выдохнув, я повернулся к Екатерине... а она уже шмыгнула было из комнаты, благо, автодвери в таких хоромах движутся беззвучно и незаметно; в три прыжка оказавшись рядом, схватил женщину за руку, дёрнул на себя, сжал в тесных объятиях, откуда "клиентке" - обманщице! - не вырваться, и, в буквальном значении приперев к стенке, спросил - сквозь зубы, однако без льющейся через края злобы и чётко:

- Пока ваш друг без сознания, - я кивнул на тело, лежащее мешком в тёмных тонов одежде, - предлагаю рассказать мне то, чего вы ещё не упоминали, и я имею в виду истину, на сей раз, а не ложь.

И выразительно глянул на Екатерину; взгляд подействовал, дама благоразумно не стала запираться и, когда дыхание успокоилось, заговорила, в спешке, сбивчиво, но теперь-то сомнений в её искренности не наблюдалось.

- Я лишь край замысла, понимаете? - лопотала она. - Тайная проправительственная организация, "Пси-смерть"... они не желают видеть псиоников среди нас. Пси-активные должны умереть, для того-то организацию и создали... Власть... им, как и всем, нужна власть...

- Людям из "Пси-смерти"? - вынужденно уточнил я.

- Да! - почти выкрикнула она. - Они жаждут... они ищут контроля, полного и безграничного - над человеком, над обществом, над государством...

- Над миром? - практически без иронии задал я наводящий вопрос.

- Да! Да, возможно! Они... им стало очень неуютно, неудобно, когда выяснилось о существовании множества пси-способных, ну а те могут увидеть... увидеть и как-то им помешать...

- А если поконкретнее?

Прежде чем дать ответ, она повернула голову и на что-то уставилась немигающим взором; ответа я так и не получил, поскольку, отвлёкшись всего-то на секунду, взглянув туда же, куда она, потерял контроль над ситуацией. Острая коленка врезалась мне в пах, и покуда я со стоном оседал на колени, Екатерина вырвалась и метнулась прочь из квартиры. Я проронил сквозь зубы грязное и искреннее ругательство и уже взялся было за самобичевание, но в то же мгновение...

...искажённое разбитым, частично обвалившимся стеклом, моё отражение всмотрелось в меня самого абсолютным незнакомцем, и я узнал его, в этот миг я с идеальной точностью его узнал - мертвеца из второго видения: в облике ретрожертвы, переменённый накладной бородой, париком, очками и прочим, предстал не кто иной, как я своею же персоной! Следом явилось и прозрение насчёт убийцы - да-да, вот он, валяется на полу без сознания, палач из видения с аналогичным номером, не сумевший-таки справиться с объектом охоты.

Когда больше неприятная и противная, чем, например, резкая и жгучая, боль отпустила, я распрямился, дал чувствам устаканиться, вынул из вакуум-кармана фон и позвонил в ПОЛ.

 

VII.

 

Понаблюдав за наводнившими место сражения полами (интересно, честными или купленными той секретной проправительственной организацией?), я ответил на сколько-то ленивых вопросов сержанта с e-блокнотом и, счастливый, что хотя бы на короткое время от меня никому ничего не нужно, отправился домой. Стоя на автодорожке, я чувствовал распад и аннигиляцию спокойствия, на замену же прилетала, оборачивая меня и изнутри, и снаружи, необъяснимая задумчивость; не стоило исключать вероятности подставить верные факты, отыскать пусть мнимый, но потенциально возможный смысл, однако на сердце делалось тревожнее с каждой ушедшей в небытие секундой.

Жаль, что ретровидение оперирует лишь невозможным, неудачным - мне бы малую толику обычного предвидения, того, которое благодаря неприметно вошедшим в нашу жизнь пси-активным вскоре, уверен, навязнет на зубах!.. Я не заметил угрозы, непосильным оказалось прочесть нападение: тяжкий удар по темечку, и будто металлом, словно кувалдой взбешённого Тора. Я рухнул на тротуар, и в безлюдном месте, где ни свидетелей, ни спасителей, ни трусов, ни обезумевших людей из толпы, меня избивали руками и ногами, и какими-то предметами. Боль не длилась долго, и запах и вкус крови я едва успел почувствовать - просто потому что стремительно потерял сознание.

На грани восприятия, перед мигом финального беспамятства, проникло в обожжённый разум видение (или всё же видение?..) рук, тянущих куда-то, волокущих, упорно, молча - и, вероятно, с заранее определённой целью...

 

VIII.

 

Крайне худо и болезненно приходить в себя после избиения, доложу я вам, и ещё более хладно и мерзко ощущать себя спутанным чем-то и к чему-то привязанным... прикованным; я окинул нечётким взором окружающее и выхватил разные детали: полутьма... широкие пространства... замершие автолестницы... недвижимые механизмы... корпуса мобилей... высокие широкие окна... темнеющее цветом и молчащее о своём назначении массивное здание по ту сторону окон... Из того, что принято называть кусочками паззлов, сложилась картина: я на самофабрике по производству мобилей. Установить, чем я прикован, удалось много проще - короткий взгляд, и прочные цепи с толстыми большими звеньями попали в объектив не вернувшего былую чёткость, но, как и ранее, восприимчивого к жизни и её проявлениям зрения.

Вместо приветствия - удар под дых!

Я изогнулся, захрипел; рот раскрылся, полилась и потом закапала кровь.

- Здороваться и знакомиться не будем, - рыкнул некто сорванным хриплющим голосом.

Я поднял взгляд: "бычара" в строгих одеждах крутого бандита.

- Один вопрос, - продолжил "бык", так и излучавший самодовольство, до непонятности перемешанное с желанием навевать безграничный ужас, - что тебе известно?

Я нахмурился.

- Насчёт чего?

Последовал новый удар, сильнее и, прямо скажем, настойчивее предыдущего; опять отступив, бычара повторил вопрос с точностью до слова и интонации.

- А, - выдавил я через кровь и боль, - вы про "Пси-смерть"?

- Говори, - раздалось за спиной у "быка", что меня обрабатывал.

Зрение позволило разглядеть ещё нескольких чересчур спокойных обладателей строгих костюмов.

- Почему бы вам не прочесть мои мысли. - Я усмехнулся. - Вы же пси. Так?

В награду за сказанное - целая серия ударов, не отличимых от предшествующего; мне потребовалось время, чтобы прийти в себя и заново услышать повторённый до буквы, до эмоции, точно роботом, вопрос моего нежданно-негаданного собеседника с бычьей мордой.

"Вот ведь заладил, - подумал я. И после: - Если бы могли прочитать сознание, не маялись бы с допросом".

- Говори, - используя тактику "быка" - хотя, полагаю, их общую, - подал голос тот же, кто минутой раньше.

И в лицах-то их не разобраться, не то что в индивидуальностях, а уж при столь однотипном, мрачно-неразличимом обмундировании!..

Однако я глядел на мучителей и видел не людей -  мало что понимающих зверей, агрессивных, привыкших побеждать... и не любящих, не умеющих проигрывать; потому-то, не дожидаясь очередных выверенных, отточенных ударов и фраз, словно бы воспроизведённых с помощью нажатия на сенсо-кнопку "Replay", я изложил им всё. Всё, что знал, всё, что успел выяснить, всё, что предполагал; я говорил и говорил, и говорил, ведь, хе, более мне ничего не оставалось. Не прекращая рассказывать, я скосил глаза на плотной толщины и внушительных ширины и высоты ближайшее окно; через тусклый, рассеиваемый здесь, в полутьме, свет скользнула тень. Отвернувшись, я продолжал одинокую речь в отрепетированном молчании; и я подходил к самому концу, когда это случилось.

Недоговорив, я спрятал голову, наклонив её, прижавшись подбородком к груди. Огромное окно мобилефабрики взорвалось тучами, мириадами осколков. Бандитов-стиляг кого усыпало, а кого и изрешетило; не все осколки, учитывая плотность кристаллостекла, имели в наличии острые грани, однако похитителям, убийцам и заговорщикам хватило. Из магнитолёта ССБТ (Специальной Службы по Борьбе с Терроризмом), без шума и поэтому незамеченным зависшего у крыши, посыпались выкрашенным в ночной цвет горохом и влетели через взорванное импульсной гранатой окно люди с АГ-поясами, в ещё более чёрных одеждах, чем у пси-гангстеров, держащие в руках смертельно опасные пистолеты, винтовки, автоматы, лазеры, плазмопушки... Детонация звуковой бомбы!.. и я тут же потерял слух, да и все террористы разом, естественно; оперативники в защитных масках (неделимых частях бронекостюмов) - нет. За звуковой последовала световая бомба - обе надёжнее, мощнее и с более продолжительным действием, чем соответствующей разновидности гранаты.

Я не лицезрел, как спецовики, оглушительно и ослепляюще ворвавшиеся на фабрику, бьют, сшибают с ног и заковывают в лазерные наручники совсем не упирающихся бандитов... но я представлял, о да! пречудесно, в красках и с подробностями представлял разворачивающееся в незначительных, пренебрежимых метрах действие. Мне грозило опять потерять сознание; так и вышло - только перед тем ретросознание воссоздало последовательные образы четвёртого по счёту прозрения в логической цепи видений, нахлынувшего на меня буквально за минуты... за минуту до облавы!

Громадоподобное окно автофабрики мобилей.

Магнитолёт подлетает сверху к крыше, чуть опускается и зависает в воздухе.

Один из эсэсбэтэшников взрывает импульсной гранатой окно.

Летят одна за другой звуковая и световая бомбы.

Друг за другом врываются летающие на антиграв-поясах спецы.

Преступники-террористы оглушены, ослеплены, дезориентированы.

И мёртвый, избитый, замученный человек с моими фигурой и чертами прикован великанскими цепями к металлической опоре фабрики. Этот человек, рассказавший пленителям всё, от "а" до "я", от одного до бесконечности... он - мёртв.

Но я жив!

...И я закрыл глаза.

 

IX.

 

Прошли дни.

Я закрыл глаза - моргнув - и пропомнил то, что мне рассказал рослый и мужественный офицер ССБТ: сначала в больнице, потом в их штабе, затем - личным письмом на закрытую, охраняемую почту, которую они, эсэсбэтэшники, сами для меня завели; просто, вы понимаете, я знал не слишком много, но почти всё, и в том числе факты и обстоятельства, причины и следствия, неизвестные спасшим меня защитникам страны. С моих слов была воссоздана картина, не имевшая завершения в течение целых лет, и чудом вынырнул из смертеопасного водоворота, омута заговора нынешний премьер-министр.

Выборы состоялись в тот же день, когда освободили меня; во втором туре Аленьков, прежний российский премьер, обошёл-таки кандидата пси-террористов, Валие: 10% голосов спасли государство и граждан от геноцида псиоников и внутреннего, подготавливавшегося годами неофашистского взрыва.

Я подписал бумагу о неразглашении и с тех пор жил под бдительным, неусыпным взором - и спецслужб, и Бога.

А сейчас я просто готовил салат к тушёному мясу и бездумно пялился в визор, старательно гоня прочь мысли, подозрения, ощущения и, кто бы знал наверняка, надежды, смутные и вроде бы беспричинные, что касались развернувшегося вокруг меня псевдохаоса направленных движений, смеси лабиринтов тайных смыслов и секретных назначений.

Я выбросил из ума "улики", подбрасываемые МРД, Министерством Российских Дел;

я так же выкинул искусственно вызываемые озарения, безо всякого сомнения, ложные;

перестал думать о ретроспекции...

да и об иных сверхспособностях и войнах их обладателей, о законных и противозаконных псионных сечах.

Мне стало безразлично, что террористы, умело и ловко направляемые по неверному следу, поняли, кто именно сыграет важнейшую роль в пестуемом заговоре, - ну да, тем человеком пришлось быть мне.

Я не сумел найти брата Екатерины Вильсон, однако этого от меня и не просили - ни первые, ни вторые; госслужбы, поскольку он уже продался им и продал подельников, террористы - по банальной же причине: их интересовало теперь только виртуозное, гроссмейстеровское убийство премьер-министра Аленькова и чтоб его место занял Валие. "Невидимые" группы разбирались между собой, страны внутри стран разбирались между собой, а я...

...А я просто смотрел визор, готовя обычный ужин; поднёс вилку ко рту, слизнул кисло-сладкий соус для салата, пробуя на соль.

И падает фигура подтянутого Аленькова прямиком с трансформер-сцены.

И раздаются выстрелы, и звучат взрывы, и пулемётная очередь врывается в толпу зрителей на улице, и лазер и плазма прорезают насквозь, сбивают с ног, заставляют крутиться от боли и в конвульсиях тех, что наблюдали за вторым туром выборов, - простых, невиновных людей.

Кристалло-экраны на титановых столбах, срезанные светящимися лучами, валятся на асфальт; голограммы в воздухе искажаются, перемешиваются и обращаются отвратительной, ужасной бессмыслицей цвета и звука; летающие визоры громыхающе лопаются, разбрасывая кругом раны, травмы и смерть из частей и осколков.

Паника налетает на народ. Паника охватывает город. Паника распространяется на страну.

Птица Смерти расправляет - неуловимо быстро - стальные крылья с острыми шипами... и тягуче медленно, точно бы бесконечно и бесконечно повторяемо смыкает себя на человеческой вселенной, на творящиеся перемены.

Кто-то кричит в микрофон - и это не голос убитого Аленькова!

Визор потух.

Я замер на месте.

Включился сам собою деактивированный мною перед ужином фон.

- Это "Российская Волна", и мы передаём экстренное сообщение: только что, сразу после оглашения итогов второго тура выборов главы страны, кандидат от техническо-реакционистской партии, прошлый премьер-министр Владислав Аленьков был убит в результате непредотвращённого террористического акта!

Насчитывается немало жертв, и их количество поминутно растёт! В самом Центре Эмпэ творятся непередаваемые по масштабу, наглости и ужасу разрушения! Горожан охватила паника! Немедленно брошенные на место силы правопорядка пытаются остановить и нейтрализовать хаос, беспорядок и смерть! ПОЛ приступила к срочному расследованию!

А тем временем посреди царящего урагана надвигающейся, кажется, гражданской войны слово берёт бесстрастный представитель от партии ретропрогрессионеров, потерпевший поражение во втором туре Михо Валие! Он говорит...

Секунду...

Да, так вот - он говорит...

 

(Март 2016 года)

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери