Мишка видит лес.
Мишка не знает, что такое лес, Мишка тут первый раз, в лесу.
Только знает: лес.
Шуршат сосны, поют на ветру – лес-с-с…
Это мамка рассказывала еще когда, лес – это там, где сосны шуршат.
Лес-с-с-с…
Или все это сон…
Ну конечно, сон.
Не бывает так, чтобы наяву: лес.
Мишка просыпается, царапает прутья своей клетки.
— А нас куда поведут? – спрашивает Мишка.
Мишка молодой, Мишке все интересно.
— А… куда надо, туда и поведут, — говорит Потапыч, старый, с проседью на морде, — може, в Париж, може, еще куда…
Потапыч в Париже был, очень этим гордится.
Заходит дрессировщик, Мишка начинает пританцовывать, как учили, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
Дрессировщик бросает Мишке рыбку.
— Костюм надевать или что? – спрашивает Жан, — в чем у них там в Москве ходят?
Поль не знает. Поль помнит Москву по каким-то старым-старым фильмам, цилиндры, кринолины, хруст французской булки, сейчас, конечно, все уже не так…
— Хотя нет: они обещали охоту, так что надо захватить что-нибудь такое… для охоты, — говорит Поль.
Жан кивает. Думает, надеть галстук или нет. Бывает же, от одной какой-то мелочи зависит, подпишут с тобой контракт или нет. Например, от галстука…
— А жабо наденем? – спрашивает Мишка.
Мишка очень волнуется. Это будет его первое выступление, Мишка очень боится, а вдруг что-то не так сделает, как на репетиции, собьется с такта, и будет тебе не раз-два-три, а черт знает что…
— Может, и наденем, — говорит Потапыч, — как повелят…
Мишка тренируется, танцует, как учили, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Главное, не сбиться, не задуматься. Да само сбивается, само задумывается, ведь опять, черт возьми, опять сегодня снился лес.
Лес-с-с.
Вот ведь, Мишка и не знает, что такое лес.
А снится.
Как мамка говорила… там, где сосны шумят…
В самолете жарко. Или это Жану кажется, что жарко. Думал же Жан надеть что попроще, а теперь рубашка под мышками промокла, ничего не помогает, вот тебе и рексона, никогда не подведет…
И все-таки, наверное, лучше без галстука в такую жару…
— Мы… сразу поедем в офис? – спрашивает Жан.
— Какой офис, Борисов пригласил нас к себе домой.
— На квартиру?
— В загородный дом, говорю же вам, приглашает на охоту…
Ох уж эта чертова охота, Жан совсем забыл…
— Я… не умею стрелять.
— Ничего, Жан, я отлично постреляю за двоих.
— Уважаемые пассажиры, наш самолет заходит на посадку…
— А на бочке ездить будем? – спрашивает Мишка.
Забирается на бочку, как учили, перебирает по ней лапами, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
— Может, и будем, — говорит Потапыч, — как повелят.
Дрессировщики как будто не замечают Мишку, один из них, тощий старик, плачет, прислонившись к стене, трясется в рыданиях.
— Это как это так? Это как это получается? Это вот так… и всё?
— Да вы хоть знаете, какие суммы он обещал, — говорит молодой управленец.
— Что суммы, сердца у тебя, парень, нет! Тьфу на вас, уволюсь к чертовой матери!
Мишка крутится на бочке, ну почему дрессировщик не смотрит, вот ведь Мишка как ловко, ни разу не свалился, раз-два-три, раз-два-три…
Жан ступает в мокрую траву, прощайте, ботинки. Чертова охота, чертова Россия, чертово все. Ружье непривычно оттягивает плечо. Будь воля Жана, остался бы в доме, у очага, там еще тарталетки остались, Жан их так и не попробовал.
Но надо идти. Кажется, Борисов настроен подписывать договор.
Хотя кто этих русских знает.
Это лес, думает Мишка.
Вот теперь никаких сомнений не остается.
Сосны шумят – лес-с-с.
Как мамка учила, где сосны шумят, там лес.
Мишка зажмуривает глаза, снова открывает, чтобы проснуться. Не просыпается.
По-прежнему лес.
Мишка глазам не верит, как это их вывезли в лес. От волнения Мишка приплясывает на поляне, чтобы начать танец, как только выйдут зрители.
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.
— Вон они! Два!
Жан смотрит вперед, у Жана сжимается сердце, вот они, два чудовища, бурые, мохнатые, страшные, вылезают из зарослей…
Жан вскидывает ружье, только бы не промахнуться…
Мишка кружится по поляне, очень волнуется, чтобы не сбиться с такта, раз-два-три, раз-два-три…
Выстрел.
Жан отводит ружье в последний момент, слишком поздно.
— Ну, молодчина вы, Жан, как вас там по батюшке-то? Эженович? Повару скажу, стейки медвежьи приготовит, ум отъешь, язык проглотишь!
Раз-два-три, раз-два-три…
Жан кружится в вальсе с полуголой девицей, которая щебечет что-то, как ей кажется, по-французски.
Раз-два-три, раз-два-три.
Подмахнули договор, Жан даже сам удивился, как все просто. И галстука не понадобилось. А стейки из медвежатины и правда хороши, прямо хочется здесь остаться на денек, на другой, и Борисов, вроде бы, не против.
Раз-два-три…
— Я нападать не умею, — говорит Жэ-Ук
— Я тоже раньше не умел, — говорит Ку-И, — учись.
— Лучше не сейчас.
— Надо когда-нибудь начинать… давай.
Раз-два-три, раз-два-три…
Серебристые путы охватывают горло Жана, плотно сжимают горло…
Раз-два-три…
— Грязно сработано, — говорит Ку-И, — шею надо было сворачивать, а не душить.
Жэ-Ук смущается.
— Ничего, я тоже такой был. Научишься… сегодня приготовим… пожарим…
Ку-И смотрит добычу, богатый улов. Два гостя, четыре полуголые девушки, повар, шофёр, горничная…
— Приготовим, — повторяет Ку-И. расплачивается с радушным хозяином, который пригласил их на охоту. Отсчитывает в ладонь Борисову крупные бриллианты, по три, дальше считать не умеет.
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
2014 г.
