Стопки утренних газет. Хищные взгляды департаментов, ведомств и запертых калиток. Смиренные молитвы и ожидание повторного внедрения алгоритма. Космические полёты и кометы, сгорающие в хвойных джунглях. Японские капсульные отели и ясность маршей и лозунгов. Игра с ножницами. Утверждение неразумности. Котлованы волнистых испарин. Грязь, становящаяся серым льдом. Пульты управления и симулякры.
Рабочие трудились изнурённо глубоко под землёй, на нижних ярусах рационально организованных мегаполисов. Люди, почти полностью обнажённые, обливались потом, страдали от нестерпимой жары. Они очень мало отдыхали, мучились от перенапряжения и недоедания. При этом вагонетки и летательные аппараты своевременно нагружались столь ценным углём и застывшими кусками затвердевшей ртути. Доктора с холёными лицами регулярно спускались в муравейники и делали нищим труженикам прививки. Эти меры здравоохранения помогали избегать эпидемий. Но были, увы, случаи смерти от перенапряжения. Я сам, совсем ещё юноша, трудился там, был среди муравьёв. Я вспоминал время от времени, спасаясь от тоски, зелёные луга и необычные вилки.
Я поссорился однажды с отцом и чуть не убил его в драке. Позже, исповедуясь в убогом монастыре, я попрощался с матерью, ещё не зная, что навсегда. Я запомнил, мне кажется, только седину её бесчувственных волос.
Жнецы выдвигаются в путь. Они сходят с поездов и планомерно шагают к своим целям. Они знают, что такое косы. Они владеют секретом внушения паники. Жнецы собирают жатву, иногда проезжая по оврагам на зловещих мотоциклах. Один из жнецов вдруг сбросил с себя плащ. И под этим плащом можно было наблюдать нечто очень любопытное.
Крысы притаились в подвале. Их тела должны лосниться, их шерсть вся проникнута ощущением жира, конвертируемого в довольство. Они, чувствуется (а может быть, только кажется), чему-то тихо смеются. Чем вскрыть пол, как поверхность его взломать? Нет, лучше открыть дверь в подвал. Но гвоздодёр всё равно потребуется для убийства мохнатых тварей. Крысы тогда вряд ли станут смеяться, им придётся яростно шипеть или пищать. Но можно попробовать их отпугнуть с помощью зажжённой свечи.
Я без особого энтузиазма носил разноцветный камуфляж. Я лазил в нём по грязи, отрабатывая приёмы военного поведения. Но армейская муштра мне невыносимо надоела. Поэтому я однажды сбежал из казармы, находившейся в средневековой пагоде. Я сжёг форму и стал акробатом в бродячем цирке. Мы давали представления, и нам платили бутылками коньяка и методами безналичного расчёта.
Помню, как я сидел у кирпичной стены, у стены из красного кирпича. Рядом никого не было, и я мог спокойно предаваться мыслям, наслаждаясь самим ходом интеллектуальной деятельности. При этом я, правда, не особо стремился к эстетическому типу поведения. Но красавица, пугавшаяся поначалу моего нескромного взгляда, нашла мне работу в региональной газете. Теперь вскоре мне предстояло с головою погрузиться в написание статей. Статей, увы, я чувствовал, что достаточно банальных. Но всё-таки это какой-то заработок.
Полоса сияния видна из-под плотно закрытой двери. Какова природа этого внешнего света? Что ты чувствуешь? Нам могут дать услышать лишь то, что посчитают нужным. Но я интуитивно ощущаю, что где-то в отдалении работают чудесные стройные механизмы. Где-то ещё летают пылинки, и они манят к себе путников.
Среди гроздьев сытного винограда, среди паутины уходящего лета я вижу сны. Я наблюдаю кошмары. В них нет неподвижности, в них нет намёка на радость. Всё, что их заполняет – разноцветный камуфляж, захватывающий пространство вокруг себя, переходящий границы своей мёртвой плотской сущности.
Паразиты в почтовых ящиках. Неодушевлённые враги и преграды на пути смерти. Формы подделок и авангарда. Конические автобусы и поездка на пьяном велосипеде. Фотографии кумиров и фимиамы на треножниках. Танец глупой домохозяйки перед кипящим содержимым кастрюли. Тоталитарные секты в лесу. Лисы, не боящиеся сквозняков. Ты услышать должен вкус обретаемой гармонии. Но куда улетели экзотические соловьи? Мороз посреди зимы кажется очень странным, странным, как северные миражи и восковые блокноты.
Я написал уже целый ряд статей для издания. Часть из них редактор отклонил, но всё остальное уже начал публиковать. И я получил весь причитающийся мне гонорар. Теперь по вечерам я сосу самозабвенно леденцы, любуюсь видом колёс обозрения и цветных дверей.
За твоей спиной слышится тихий шорох. Ты оборачиваешься, но видишь только тень, тень без мяса и тем более без одежды. Ты пугаешься за совершенство своей самости, бесконечно неповторимой индивидуальности. Ты соприкасаешься шепчущими что-то губами с большим историческим временем.
Я не могу забыть, как побирался под стенами убогого монастыря. Дамы со стройными фигурами и кокетливыми улыбками подносили купюры и монеты. В один из таких хмурых вечеров мы с отцом помирились.
Разноцветный камуфляж я сжёг давно, но он, этот камуфляж, она, эта треклятая ткань, всё напоминает о себе всеми способами и средствами неустойчивой психики. Гормоны шепелявят и выжигают огненные трещины в капиллярах.
