Рабы "Желтого Дракона"

Габрилович сидел в старом продавленном кресле, положив ноги в туфлях из крокодиловой кожи на помятую алюминиевую флягу. Туфли были обмотаны скотчем, чтобы не оторвались подошвы.

Он внимательно читал косой обрывок газеты, держа его в сером пятне полуденного света, сочившегося сквозь выбитое оконце подвала.

— Вот уроды! – вдруг ругнулся он, и с ненавистью плюнул в нежно-голубое пятно плесени, мирно произраставшее на сырой кирпичной стене.

Вадим, лежащий на снятой с петель двери, поправил под головой куртку-пуховик.

— Ты чего?

— А ты послушай!  «…астрономы Гринвичской обсерватории утверждают, что астероид Апофиз, который в следующем, 2036 году должен сблизиться с Землей, пройдет мимо нее на совершенно безопасном расстоянии, и человечеству не о чем волноваться…». Не о чем волноваться?  Я всегда знал, что все до единого ученые шарлатаны и обманщики! Не о чем волноваться… Всего год назад я жил в собственном особняке за пятиметровым забором, пил тридцатилетний вискарь и закусывал черной икрой… Ты хоть раз в жизни пробовал черную икру?

— Я и виски никогда не пил, только на водку дешевую и хватало, — сказал Вадим. – Это ж вы, олигархи, всю страну грабили, потому и жрали от пуза. А мы картошку с дачных огородов ели.

— Да я бы сейчас сто тысяч долларов отдал за кастрюлю вареной картошки с маслом! – простонал Габрилович.

— Ишь, ты, — хмыкнул Вадим.- С маслом! Можешь подтереться своими долларами. Никому они теперь не нужны.

— И Америки твоей больше нет! – донесся из угла взволнованный голос Мельника, пытающегося соорудить лежак из ржавого листа железа и оторванных от забора досок.

— А все потому, что вознеслась она выше других, возомнила себя избранной, а избрать может лишь Бог, вот и послал он на них метеорит…

— Не метеорит, а астероид! – заорал Габрилович,- сколько раз повторять, вещаешь тут, как оракул сраный, а элементарных вещей не знаешь!

— Мы академиев не кончали,- с достоинством ответил Мельник,- но, между прочим, оттого, что это был астероид, а не метеорит, Америке не легче. Наказал ее Бог, и остальных накажет, если к нему не обратятся. Молиться надо всем, день и ночь, грехи наши тяжкие замаливать, вот что я вам скажу!

— Да пошел ты,- сказал Вадим. – Какие у меня грехи? Пятнадцать лет на бульдозере отмантулил, грохот, тряска, соляркой провонял так, что в автобус не зайдешь… Что говорили, то и делал, надо котлован вырыть – рою, надо засыпать – засыпаю. Работяга я, понимаешь? А ты мне какие-то грехи шьешь!

— Нет среди нас безгрешных,- тихо сказал Мельник,- просто у одних грехи маленькие, а у других большие…

— Че ты на меня-то смотришь? — возмутился Габрилович.- Думаешь, если олигарх, так сразу живоглот, всех купил и продал? Я законно продавал, и покупал, а что законы такие, так не я их принимал, понятно?

— Конечно, не ты,- ехидно подтвердил Вадим.- Ты только бабки совал кому надо, а уж они знали, что делать. Чтобы ты воровал законно.

— Ладно, уж, молчал бы. Что ты в бизнесе понимаешь! Бизнес, это тебе не ямы копать, это наука, я бы даже сказал, искусство!

— Впаривать людям ненужное, это и есть твое искусство?

— И это тоже, вот ты знаешь, чем я перед концом света занимался?

— Даже не интересно.

— А зря! Я купил море.

— Как можно купить море?

— Элементарно. Море Изобилия, слыхал о таком?

— Вроде, нет, — задумавшись, ответил Вадим.

— Море Изобилия… – мечтательно произнес Габрилович.

— Я купил море на Луне! Сделку оформили мои адвокаты, так что к бумагам ни одна сволочь не подкопается. Бумаги, кстати, сохранились, хотя, кому это сейчас нужно…

— Ты слышал, Мельник? У этого придурка совсем крыша съехала! Он купил землю на Луне!

— Это не я придурок, а ты. Я  продал бы это море частями, и в разы дороже, понял? Знаешь, какой на эти участки был спрос? А реклама? «Подари своей любимой кусочек Луны!» Запомни, парень, бизнес – это, прежде всего мозги, а не хватательные рефлексы…

– Лучше скажи, что жрать сегодня будем? С тобой все понятно, ты сейчас в ресторан позвонишь, сделаешь заказ на двенадцать блюд, и тебе сюда все доставят. А нам что делать?

— Эх, Вадим,- вздохнул Габрилович. – Ты эту шутку уже в десятый раз повторяешь, а она и в первый не смешной была.

— Почему не смешной? – сказал Вадим. – Мельник, ты же смеялся, помнишь?

— Ты совсем дурак, или притворяешься? – сердито ответил Мельник. — Мы все скоро умрем, или от голода, или от заразы какой-нибудь. А он спрашивает, смеялся я, или нет.

— Ну, тогда поплачь, может, легче станет, — великодушно предложил Вадим. – Но вопрос с повестки дня не снимается. Что мы будем сегодня жрать? Олигарх, какие у тебя будут предложения?

— Надо идти в центр города. Здесь мы все, что могли, подчистили.  Уже неделю, как последнюю собаку отловили.

— Да, — сладко потянувшись, сказал Вадим,- славная была собаченция! Только худая. Зря ты, Мельник, отказался ее есть. Деликатес!

— Умрете вы все скоро, живодеры. Придет расплата вам, вспомните тогда эту несчастную собаку,- мрачно ответил тот, и подпрыгнул, ударив обеими ногами в лист железа, чтобы распрямить складку. Железо загрохотало на весь подвал.

— Не гони волну, если умрем, то все вместе, — сказал Габрилович. – Никакие молитвы тебе не помогут. Понял? И не греми так, если не хочешь, чтобы патруль нас всех зацапал.  В лагерь отправят, тогда точно сдохнем.

Из подвала выбирались осторожно, лаз был узкий, заваленный закопченным кирпичом. От четырех этажей старинного особняка осталась лишь груда обломков, и угол, торчащий, как осколок гнилого зуба.

Вадим сжимал в руках бейсбольную биту, Габрилович нес обрезок водопроводной трубы, а Мельник шел с ребристой полуметровой арматуриной.

— Как думаешь, где сейчас патруль? – спросил Габрилович, настороженно оглядываясь по сторонам. То, что когда-то было полумиллионным городом, сейчас лежало в руинах.  Кучи камня, нагромождения бетонных плит и горы битого кирпича, да поваленные, искореженные пожарами почерневшие фонарные столбы.

— А черт его знает…- ответил Вадим, и осекся, почувствовав, как в ногу вонзилось острое жало, на которое мышцы тут же отозвались онемением.

— Патруль! – вскрикнул Вадим, сразу все поняв, но было уже поздно. Габрилович оседал на землю с торчащим из плеча шприцом,  Мельник, выдернув пустой шприц, и, зажав его в кулак, медленно валился на стену — снотворное действовало почти мгновенно.

— Вот и сходили,- подумал Вадим, удивившись, почему кирпичи под ногами оказались вдруг возле самого лица, и потерял сознание.

Он лежал на боку, поджав колени к животу, со стянутыми за спиной руками на чем-то гладком и холодном. Затылок разламывался от боли, кисти рук онемели так, что он их не чувствовал.

Тишина. Слышно только, как в ушах пульсирует кровь.   Сколько он тут валялся без сознания? Час? Сутки?

Вадим открыл глаза. Ничего не разглядеть, темнота непроницаемая, черная.

Вадим перевалился на живот и встал на колени, потом поднялся на ноги. Здесь должна быть дверь. Нужно обязательно ее найти, главное, не сидеть, не ждать, пока за ним придут. Ведь дверь может быть не заперта, значит, можно убежать. Но двери нет, есть только стена. Бетонная крепкая стена. А вот и дверной проем. Дверь стальная, без намека на ручку, мощная и тяжелая, как бронеплита.  Вадим постучал носком ботинка, потом налег  всем телом, пытаясь открыть. Бесполезно. С таким же успехом можно пытаться сдвинуть с места скалу.

Прижавшись щекой к двери, Вадим прислушался. Ничего не слышно. Будто вымерло все. Где остальные? Скорее всего, где-то рядом, может быть, в соседних камерах.

— Мужики! – заорал он неожиданно для самого себя.

— Мельник! Габрилович! Отзовитесь! Вы здесь?

Дверь ржаво заскрипела, на стене напротив возникла узкая полоска света, похожая на раскаленное добела лезвие.  После секундной паузы дверь распахнулась настежь, и в камеру хлынул поток, целая река света. Вадим, зажмурившись, сморщился и непроизвольно подался в темноту.

— Эй! – голос был высокий, резкий, сразу дающий понять, что церемониться тут не будут.

Вадим приоткрыл один глаз, потом второй. В проеме стоял человек в желто-коричневом камуфляже. На его голове была каска песочного цвета, черная вязаная маска с прорезями для глаз и рта. На поясе пистолетная кобура, фляга в чехле.

— Пить дай! – сказал Вадим и кивнул на флягу. – Пить хочу!

Никак не отреагировав на просьбу, охранник указательным пальцем показал на выход и выразительно тряхнул головой.

— Что, и воды не дашь? Значит, прав был Мельник.  Пришла она, расплата…

Вадим вошел в просторный, с высоким беленым потолком кабинет и остановился. Впереди, метрах в пяти, за письменным столом в черном офисном кресле сидел офицер в форме песочного цвета.  За его спиной было большое трехстворчатое пластиковое окно, сквозь которое виднелось серое низкое небо, сторожевые вышки, столбы с колючей проволокой и зеленый армейский грузовик-фургон с брезентовым верхом, медленно въезжающий в распахнутые ворота.

— Имя, фамилия?

Вадим не ответил, глядя, как часовой с автоматом за спиной закрывает ворота. Ворота были хлипкие, рама из тонких брусков, густо переплетенная колючей проволокой.

— Имя, фамилия!

Вадим посмотрел в лицо офицера.  Это было желтокожее лицо китайца, с узким разрезом черных глаз, глядящих жестко и уверенно, с полным пониманием того, кто здесь настоящий хозяин.

— Вы не имеете права меня удерживать и допрашивать, – с вызовом сказал Вадим.- Я нахожусь на территории своей страны, она независима и не подчиняется китайским властям.

— О, вы образованный человек! – с одобрением сказал офицер.- К сожалению, ваша страна разрушена. Заметьте, не мы это сделали, мы пришли оказать помощь. Пресечь мародерство. Не допустить гражданской войны. Установить порядок.

— Нам не нужен китайский порядок!

— А другого уже не будет, — улыбнулся офицер.- Альтернатива ему только хаос, насилие и болезни. И так по всей Европе, не только у вас. Если мы не наведем здесь порядок, шансов на выживание у уцелевших после катастрофы нет. Государства не существует, вы прячетесь друг от друга в подвалах, у вас нет лекарств, продуктов, питьевой воды. Сказать вам, сколько было случаев каннибализма?

— Не надо, — ответил Вадим, вдруг вспомнив, как они варили в алюминиевом бидоне освежеванную собаку.

— Вот и хорошо. Теперь мы можем поговорить, как два культурных человека.

— Только вы сидите, а я стою, и у меня связаны руки,- усмехнулся Вадим.

— Это пустяки.  От вас зависит, развяжут вам руки, или нет. Итак, имя, фамилия?

— Ну, Вадим Снегов.

— Профессия?

— Водитель.

— Водитель чего?

— Бульдозера. Экскаватора. Или скрепера, слышали про такой?

Офицер не ответил. Он взял со стола рацию «Уоки-токи» и кого-то позвал. Почти сразу ему ответили. Офицер начал что-то объяснять, изредка поглядывая на Вадима.

Надо рвать отсюда когти, подумал Вадим, глядя на закрытые ворота. Любой грузовик шутя их снесет. Вот только охрана на вышках далеко отъехать не даст, автоматы штука серьезная.  А может, и пулеметы, отсюда не разглядеть. Нет, тут напролом не вырвешься, если только на БТРе…

— Со здоровьем у вас как? – спросил вдруг офицер.

— До сих пор не жаловался.

— А вестибюлярный аппарат?

— В смысле?

— В самолете тошнит?

— А вы меня что, летчиком хотите определить?

— Вопросы здесь задаете не вы!

— Нет. Не тошнит.

— Отлично. Вы нам подходите.

— Для чего?

— Вы что-нибудь слышали о проекте «Желтый Дракон»?

— Ничего, — пожал плечами Вадим.

— Если пройдете медкомиссию, а потом профессиональные тесты,  тогда вам все расскажут.

— Со мной было еще двое.

— Вы их никогда больше не увидите. Поверьте, так будет лучше для них, а, главное, для вас.

— А если я откажусь, нас оставят работать вместе?

Китаец улыбнулся.

— Нет, это исключено. Вы будете отправлены в разные лагеря. В рабочих командах каждый должен быть сам за себя.

— И все же, я могу отказаться?

— Конечно. Сто пятьдесят граммов риса и столько же квашеной капусты в день. Будете ломом ворочать бетонные обломки и расчищать развалины, жить под открытым небом. Через пару месяцев от вашего хорошего здоровья мало что останется. А еще через полгода вас отправят в реабилитационный лагерь, где риса дают всего пятьдесят граммов. Там даже охраны нет, будете просто лежать на земле и ждать, когда, наконец, умрете. Или выживите, как повезет.

Вадим тоскливо посмотрел в окно, на столбы с колючей проволокой, прожектора и вышки с охранниками.

Нет, отсюда не убежишь, тут  работают профессионалы. Пристрелят при попытке к бегству. Нужно искать другие пути.

— Согласен. Можно один вопрос?

— Да.

— Где вы так хорошо научились говорить по-русски?

— В школе. Обычной китайской школе. А  в вашей школе какой язык преподавали?

— Английский.

— Вот видите. А надо было китайский. Но это не страшно. Возможность выучить у вас еще будет. Можете идти.

Вадим  очнулся еще до подъема, и попытался хотя бы на минуту удержать свой ускользающий, распадающийся на фрагменты сон, — ручей с прозрачной водой… лесное озеро… склонившиеся над берегом тенистые деревья… шум листвы… но,  среди сотни храпящих, ворочающихся, до смерти измотанных трудом людей это было невозможно.

К тому же горло пересохло от духоты и запаха немытых тел, пить хотелось невыносимо, и эта жажда сразу напомнила о реальности, в которой не было места ни озеру, ни даже ручью, а была лишь строжайшая экономия каждой капли воды.

А ведь два месяца назад все было совсем по-другому! Вежливые врачи, питание по высшей категории, одноместные номера, белоснежные простыни… Правда, не долго, всего-то несколько дней.

Как только он прошел медосмотр и сдал все тесты, его и еще полсотни человек   (кого там только не было — немцы, болгары, итальянцы, сербы, испанцы, русские), собрали в конференц-зале и рассадили по рядам, раздав всем наушники для синхронного перевода.

На трибуну, обтянутую ярко-красной материей, вышел какой-то важный старый китаец в френче военного покроя, без знаков различия, деликатно кашлянул, прося полной тишины, и принялся рассказывать собравшимся о проекте «Желтый Дракон».

Они узнали, что товарищи китайские ученые, ведя астрономические наблюдения, выяснили, что навстречу Земле несется новый астероид, гораздо больший, чем тот, что устроил планетарную катастрофу.

И единственный шанс для оставшихся землян – это проект «Желтый Дракон» — мощный лазер, нацеленный в космос, точнее, в тот сектор, откуда должен появиться астероид размером в тридцать километров. Если он долетит до Земли, на этот раз уже не выживет никто.

«Желтый Дракон» будет установлен на Луне, потому что земная  атмосфера поглощает и рассеивает луч лазера и не позволяет сфокусировать  его  на большом расстоянии.

И вот им, собравшимся в этом зале, оказывается величайшая честь принять участие в воплощении этого грандиозного проекта, и что они – последняя надежда всего человечества и современной цивилизации.

Китаец закашлялся, отхлебнул из стакана, и добавил, что он уверен в том, что они, осознав всю важность возложенного на них, отдадут все силы для общего дела…ну, и так далее, и тому подобное.

Вадим смотрел на него, и думал, что, наверное, сейчас, в этот самый момент, под зоркими взглядами охранников, Габрилович, упираясь, прет тачку, полную битого кирпича, а   Мельник содранными в кровь пальцами ворочает обломки бетонных плит за сто пятьдесят грамм вареного риса. И что ему совершенно не хочется спасать такую цивилизацию, вернее, то, что от нее осталось…

Китайцу долго хлопали, какой-то итальянец даже что-то восторженно проорал, потом был банкет, улыбчивые китаянки, музыка всю ночь, а через неделю их отправили на Луну.

После подъема бригада построилась в проходе. Не встал только Коломеец, он лежал на нижней шконке двухъярусной кровати, накрывшись с головой, и что-то глухо и неразборчиво бормотал.

Коломеец был мужиком обязательным, случая такого не бывало, чтобы он куда-то опоздал, или, тем более, отлынивал. Всем сразу стало понятно, что это серьезно, совсем плохо человеку. Жунусов, сосед сверху по койке, легонько похлопал его по плечу, потом откинул край одеяла и хмуро сказал:

— В санблок его  надо. «Фиолетовая чума»...

Когда Коломейца уносили, бригада молча расступилась, потом так же молча сомкнулась, и по лицам их было видно, что думают они об одном и том же — вот еще одного забрала «фиолетовая чума», а за кем она в следующий раз  придет, не угадаешь.

Подкашивала она безо всяких видимых причин, внезапно человек покрывался струпьями, под кожей скапливалась темно-синяя жидкость, все тело вздувалось волдырями, поднимался жар под сорок, правда, мучаться оставалось недолго, всего сутки.

Если бы это было заразно, наверное, никого бы уже не осталось в живых, все ведь в одном помещении спали и одним воздухом дышали.

Но это была не инфекция.

Завтрак ждали безмолвно, никто не обсуждал происшествие, и, тем более, не высказывал какое-то недовольство, — везде были понатыканы видеокамеры с микрофонами, и за любое неосторожное слово можно было запросто угодить под «переделку», и вернуться оттуда испуганным бессловесным существом, рьяно выполняющим любые приказы, таким, как дневальный Юлик.

Народ хмуро и неприкаянно слонялся по проходу, ни утреннего умывания, ни, тем более, душа не полагалось, воды было в обрез, начальство экономило каждый глоток.

Наконец Юлик, с навечно приклеенной к лицу виновато-заискивающей улыбкой, прикатил из хозблока тележку с двумя большими алюминиевыми баками.

Вадим достал из тумбочки свою чашку и кружку, встал в очередь, и тоже получил черпак сублимированной лапши с курицей, редкостной дряни, и кружку кисло- горько- сладкого чая, имевшего такой вкус, потому что туда добавляли какие-то порошки от лучевой болезни.   

Кормили здесь мерзостно с самого первого дня, да и зачем хорошее питание для тех, кто больше полугода все равно не протянет, не «фиолетовая чума», так лейкемия в крайней форме, три дня на больничной койке, и все. Радиация…

И рабочая шестнадцатичасовая смена с двадцатиминутным перерывом на обед, где  вместо обеда пол-литра питательного бульона, внутри скафандра только и получится, что через трубочку чего-то жидкого выпить. 

Подведя свой бульдозер вплотную к транспортеру, тянущемуся вдоль всего карьера больше, чем на километр, Вадим поднял ковш-манипулятор и вывалил на бегущую ленту серую породу, состоящую, в основном, из мелкодисперсной пыли. Еще два куба реголита  отправилось на переработку.

Он тряхнул головой, чтобы сбросить ползущие на глаза капли пота, и подумал, что для такой продолжительной работы эти скафандры вряд ли разрабатывались, вентиляция  в них маломощная, теплоотвод слабый, единственное, что можно сделать, это усилить до максимума подачу кислорода, чтобы хоть как-то успокоить вырывающееся из груди яростно бьющееся сердце. Кислородом здесь снабжают щедро, правда, это не заслуга разработчиков проекта «Желтый дракон».

Врубив задний ход, он отъехал немного, развернулся и, тут же вдавив педаль акселератора в пол, понесся к разрезу, туда, где сновало около сотни таких же, как и его, лунных бульдозеров. Самое странное в этом зрелище было то, что все происходило совершенно беззвучно.

Бульдозеры вгрызались в лунную поверхность ковшами со сверкающими зубьями, пробуксовывая и дергаясь, без скрежета и хруста, как на кадрах документального фильма, который почему-то забыли озвучить.

Черное беззвездное небо, ослепительно-белое солнце и серый карьер с висящей над ним тучей плотной густой пыли.

Вадим посмотрел на датчик разрядки батарей – осталось тридцать процентов, еще на три часа работы. Потом нужно будет подъехать к модулю перезарядки, поменять севшие за восемь часов непрерывной работы батареи и поставить свежие, заодно и пообедать.

Мимо прополз бульдозер с номером двадцать пять. Красные цифры на белом борту. Водитель приветственно махнул ему, Вадим ответил.

Густав Миддельдорф, немец из Силезии, новенький, еще толком не освоился, вот и хорохорится, мол, я бодр и полон сил, вот дурень-то!

Вадим посмотрел вперед и, выругавшись, резко повернул вправо – навстречу полз бульдозер Анри. Чертов француз, мог бы и подвернуть немного, чуть не «поцеловались». Вообще-то в карьере правило – груженый идет к транспортеру напрямик, те, что налегке, обязаны уступать ему дорогу.

Но при такой интенсивности бывает, что и зазеваешься, Влад не раз подворачивал, чтобы не столкнуться, да и не он один, и только Анри, угрюмый тип, никогда этого не делал.  Поэтому, наверное, и выработка у него была самой большой, вечно в передовиках, только ни усиленный паек, ни похвалы китайцев его совершенно не трогают – мрачный, неразговорчивый, взгляд исподлобья, и на вопрос, как дела, один лишь  ответ – Merde…

Разговаривать в карьере по УКВ без крайней необходимости запрещено, потом можно будет перекинуться парой слов с Ронни – сервисменом на зарядном модуле.

Работенка у Ронни тоже несладкая – крутись, обслуживай все свое хозяйство, да гляди, чтобы на солнечных панелях не скапливалась пыль, иначе ток падает почти вдвое, для этого нужно периодически протягивать вдоль них специальные «дворники», если делать это слишком часто, электромоторы привода сжирают часть тока, предназначенного для зарядки бульдозеров, если редко – падает производительность панелей.

Потому и взгляд у парня всегда сосредоточенный, будто бесконечную шахматную партию обдумывает.

Да и задумаешься тут, работа по добыче должна идти безостановочно, «Желтому Дракону» нужно много реголита, сотни тысяч тонн, он ненасытен и прожорлив, как сказочный дракон, требующий все новых и новых жертв.

Хотя на самом деле, никакого дракона не существует, а есть лунная установка термоядерного синтеза, работающая на гелии-з, который и добывают из лунного грунта. Для получения одного грамма нужно сто кубометров реголита.

Сначала загрузить его в обогатительную установку.  Огромные зеркала-концентраторы фокусируют солнечный свет, и доводят до пятисот градусов температуру породы, из которой постепенно испаряется газ – кислород и гелий.  Кислорода много – больше девяноста девяти процентов, остальное — гелий-3 и гелий-4. Потом кислород отделяют и запускают в систему жизнеобеспечения рудника, а гелий отвозят на Центральную Базу, где производится его окончательная очистка.

Весь ток, который дает установка термоядерного синтеза, закачивается в два кольцевых сверхпроводниковых индукционных накопителя, диаметром больше километра каждый. Суммарная их мощность, как объяснял Ронни, такая, что может на целую неделю обеспечить электроснабжение десятимиллионного города.

Только нет на Луне такого города, а есть лазерная пушка, ждущая своего часа, чтобы всадить всю эту энергию в приближающийся астероид, и ради этого часа все они, рабы «Желтого Дракона» тут живут, работают и умирают…

В небе что-то сверкнуло. Вадим поднял голову и остановил бульдозер,- прямо из черной пустоты космоса на них опускалось что-то невообразимое, состоящее из сверкающих на солнце призм, кубов и еще каких-то фигур, не поддающихся описанию.

Сооружение все увеличивалось, оно было огромно, не меньше десятка километров в длину. Хотя, где у него длина, а где ширина, понять было невозможно. Двигалось это «нечто» легко и безо всяких признаков работы реактивных двигателей.

Наконец объект заметили все, кто был в карьере. Работа замерла, бульдозеры остановились,  и  только бесконечная лента транспортера продолжала бежать, опустев впервые за несколько месяцев.

«Нечто» перестало снижаться, теперь до него было сотни две или три метров, и оно закрывало собой почти все небо. Больше всего это было похоже на гигантскую пригоршню кристаллов, заброшенных в космос.

Внезапно от объекта отделился крохотный осколок, он мелькнул, сделав несколько кругов над карьером, и опустился на поверхность недалеко от Вадима.

Осколок оказался не таким уж крохотным, раза в три больше бульдозера, и  напоминал увеличенный обсидиановый наконечник копья, который Вадим видел когда-то в краеведческом музее.

На боковой поверхности осколка появился выступ, он откинулся в сторону, открывая темный, ничем не освещенный выход.

Вадим замер, почти не дыша. Что происходит? Неужели, другая цивилизация? Но какая она? Дружеская, или враждебная, что делать, попытаться убежать или, наоборот, сделать шаг навстречу? Гуманоиды это, или что-то невообразимое, страшное и абсолютно чужое?

Из люка кто-то выпрыгнул на лунную поверхность, и Вадим с удивлением обнаружил, что это человеческая фигура в точно таком же скафандре, как и у него. Еще больше он удивился, когда обнаружил, что существо, посмотрев по сторонам, уверенно направилось прямо к нему. Он судорожно вцепился в рычаги управления, ожидая, что же последует дальше.

Остановившись всего в нескольких метрах, существо приветственно взмахнуло рукой.

— Бортовой номер тридцать девять? Это ты, Вадим? – услышал он знакомый голос.

— Габрилович?.. – еле выдавил из себя Вадим.

— Я, конечно. Что, не ожидал?

— Ты… Как ты здесь… Откуда ты взялся?

— Да вот, прилетел с Земли. По делам, можно сказать.

— Но ведь вас там обоих в лагеря… Охрана, вышки… Как ты выбрался?

— А ты разве ничего не знаешь? Ну, да, вы же тут без новостей сидите. Понимаешь, Вадим, произошло кое-что за то время, пока ты здесь породу гребешь. Так вот, некая высокоразвитая цивилизация заметила, что в нашу Землю угодил астероид, и отправила экспедицию, чтобы посмотреть на последствия, и оказать помощь, если обнаружит разумную жизнь. Так что теперь они на Земле командуют.

— А китайцы?

— Что китайцы? Такие же аборигены, как и все остальные.

— Понятно. Но ты-то что здесь делаешь?

— А я, друг мой Вадим, приехал с инспекцией на свой рудник по добыче гелия-3.

— Как это на свой?

— Да вот так, на свой. Рудник ведь находится в море Изобилия.

— Погоди…это… то, что ты купил?

— Точно. Море Изобилия принадлежит мне. У меня и документы есть. Понимаешь, этим ребятам, как оказалось, тоже очень нужен этот самый гелий-3. Но, так как это развитая цивилизация, они уважают право на чужую собственность. Я объяснил им, что китайцы занимались здесь добычей незаконно, поэтому все, что вы здесь произвели, принадлежит лично мне. Вернее, уже не мне. Продал, знаешь ли.

— И ты опять богат? – тихо спросил Вадим.

— Конечно. Я снова при деньгах. Помнишь, я объяснял тебе, что бизнес – это прежде всего мозги? Теперь до тебя это дошло?

— Дошло…  А как же астероид, проект «Желтый Дракон»?

Габрилович небрежно махнул рукой.

— Нет уже никакого астероида. Уничтожен. В пыль. Короче, проект себя исчерпал. Но название я решил оставить. Рудник «Желтый Дракон»! Неплохо звучит, а?  Так что давай, заводи свой трактор, и продолжай работать, и остальные тоже, все меня слышат? Работайте, нечего бездельничать! А я полетел, дел невпроворот, надо расширять бизнес. Пока!