В ее глазах отражалась темнота, все такая же безмолвная, беззвездная и пугающая. Огарок восковой свечи терялся в ней, как тусклый неясный огонек в конце бесконечно далекого коридора, а вокруг был страх.
Она отвернулась от окна. Плакать уже не могла, долгие годы или столетия она плакала, пока слез не осталось совсем. Многие дни безнадежности впитала ночь и растворила в себе. Растворяла вновь и вновь, слезинку за слезинкой, вздох за вздохом, пока, наконец, не осталась тишина, изредка разрезаемая тихим всхлипом ребенка.
Сколько времен она здесь, год, сто лет, тысячу? Это странное место так и не стало домом. Не могло быть домом… Маленький бревенчатый сруб в камышах на самом краю болота, кровавая луна и вечная черно-синяя ночь вокруг. И она. И свеча.
Она подошла к кроватке. Малыш уже спал, смешно морща нос и потирая кулачком бледную щечку. На миг он улыбнулся во сне. И она вздрогнула.
Она схватила его, завернула в теплый плед, торопливо обула сапоги. Он размазывала по лицу слезы, совала в карманы, рассыпающиеся мелкой крошкой на грязный пол, сухари. Она в последний раз взглянула на несгорающую свечу. Скрипнула дверь и она выбежала в пустоту.
Болото бесшумно колыхалось к близкому горизонту от самого порога. В стоялой воде отражалась луна и выхватывала из темноты частые, поросшие камышом кочки. Чуть дальше был остров, скрытый густым кустарником без листьев, а за ним голый туманный лес. Туман редко выползал оттуда, но сегодня был особенный день, если этот лунный полумрак можно считать днем. Туман почти проглотил остров и бесшумно скользил по воде к Ней.
Она прижала к себе теплый комочек и шагнула вперед.
Сырая земля чавкнула под ногами. Она сделала еще шаг. Обернулась. Янтарное окошко ее домика уютным теплом освещало ей путь и смотрело вслед. Из приоткрытой двери тянулся легкий дымок.
Болото, тихое и безжизненное. При свете луны был хорошо виден остров, закутанный в легкий туман. Каждая голая веточка каждого голого куста. И покачивающийся силуэт среди них. Высокий, черный, метра три, не меньше с длинными, почти до самой земли, руками. Он стоял неподвижно, и Она старалась не смотреть на него. Ее беспокоил туман. Он все той же молочной пенкой струился по воде, огибая кочки, по которым она неуклюже ступала.
Малыш проснулся. Она заметила это слишком поздно. Он некоторое время смотрел на нее огромными глазами, а затем всхлипнул. И липкий холодный туман, внезапно дернувшись, схватил ее за ногу.
В ее глазах отражалась темнота. Она смотрела в окно. Окно смотрело на нее красными глазами из тумана, затем чьи то длинные пальцы скользнули по стеклу и исчезли. Привыкла.
Согрела воду. Горячий крепкий чай мелкими глотками возвращал ей тепло и спокойствие. Малыш сидел на кровати, перебирая пальцами кисточки пледа, и что-то тихо бормотал про себя.
В нашу дверь стучится ночь,
Мы ее прогоним прочь.
Мы не ждем таких гостей,
Ждем мы утро поскорей..
Он засмеялся, он очень любил, когда она пела ему. Она улыбнулась, села рядом и обняла хрупкое тельце, запыхтевшее маленьким носиком на ее груди.
Уходи луна домой,
За собою дверь закрой.
Ждем мы солнца теплый свет
Через сотню тысяч лет….
И все не так уж плохо. Тепло и светло здесь. Уютная маленькая кровать с теплым ватным одеялом, кипящий котелок на маленькой печке. Запах незнакомых сухих трав под потолком и долгие ночи без снов и кошмаров. Она не заметила, как уснула под тихое шкворчание закипающего чайника и едва слышный вой ветра за окном.
Когда она проснулась – была ночь. Беспокойство вернулось вновь, но она не сразу поняла почему. Огарок свечи стал тусклее, а стены от этого стали казаться совсем черными и слишком тесными. Мысль о том, что они могут оказаться в полной темноте мгновенно стерла остатки сна и вернула страх.
Сбежать? Снова? Она покосилась на дверь. Сколько уже было этих попыток? Сто? Больше? И всегда одно и то же. Дикий ужас от неизвестности болот этого странного мира гнал обратно к свету в тепло сухих бревенчатых стен. Уйти одной и найти помощь – значит бросить малыша неизвестности. Идти с ним? Но болота так опасны.
Сидеть и ждать? Бесконечно долго сидеть и ждать.
Тишина отрезвила ее мгновенно. Он не проснулся с ней. Его маленький бледный лобик был холодным, но он еще дышал, быстро двигая глазками под сомкнутыми веками.
Она подняла его, неторопливо закутала в одеяло. Она распахнула дверь и вышла в ночь голыми ногами на сырую землю.
Куда идти она не знала и потому пошла прямо. Впереди висел огрызок луны и было, пожалуй, слишком темно. Оттого свет окошка не помогал, только мешал, делая ночь более черной и чужой. На мгновение ей показалось, что он стал ярче. Он, и правда, стал ярче. Как и сотни раз до этого, он звал обратно, домой.
Шаг за шагом по холодной воде. Она снова смотрела в ночь, но ночь была уже иной. Она больше не грозила из окна, она была реальной и опасной. Туман сгущался.
Она вспомнила, как много раз пыталась бежать. Все это время огонек далекого окна возвращал ее обратно, но не сегодня. На миг, пока она спала, он стал тусклым, и это испугало ее больше чем ночь. Ребенок и эта вечно тлеющая свеча были, как-то связаны, но как она не помнила. Она не помнила даже, был ли это ее ребенок. Она только знала, что он уже ее и будет с ней всегда, что бы не случилось. Туман мягко коснулся ее горла, она только стиснула зубы и шла вперед сквозь его скользкие холодные щупальца. Когда он плотной пеленой встал перед ней, она остановилась на мгновение и впилась в него пальцами…
Любой сон не вечен. И сонный паралич – самый страшный из всех снов – лишь мгновение ужаса перед пробуждением. Так хотелось проснуться. Окровавленный туман валялся рядом с ней, истерзанный ее руками. Она ползла по нему, встала на колени, вытерла грязное лицо. Кто дальше, кто следующий? Кто?
Теплый комочек заворочался на ее груди. Она поднялась.
Остров был совсем рядом. И неподвижный силуэт в серых кустах тоже. На мгновение она обернулась. Маленький домик светил уютным окошком из-за убитого тумана. Там ждал столик, горячий чайник, теплая постель с теплым одеялом и запах спокойствия и безмятежности.
Он не видела, как ветки серых кустов потянулись к ней, ухватили за одежду. Когда они потянули за одеяло, она обернулась. И закричала.
Тонкие, острые как лезвия и невероятно прочные. Она плакала. Домик светил теплым окошком. Она резала пальцы. Он звал. Он хотел спасти.
Она упала. Их было слишком много. Глубокие раны еще не болели, но сил уже не было.
Прижав малыша к себе, она попыталась подняться. Он заворочался, обвил ее шею маленькими ручками, и она улыбнулась, стараясь не смотреть на него, не пугать.
Силуэт в кустах шевельнулся. Грациозно, словно в танце, перебирая длинными ногами, он зашагал к ней. И еще один неподалеку и еще… С их вытянутых черных лиц тускло смотрели глаза.
Она ткнулась в ногу, подняла взгляд. Замерла. Где-то сзади печально шептал теплый домик, но он уже ничем не мог помочь. Она посмотрела в его окно. Ей показалось, что он подмигнул, поспешил к ней, приоткрыл спасительную дверь.
«Спасибо», — шепнула она. Теплые ручки крепче обняли ее и она поползла от него, в темноту.
Без сознания, раскинув руки, она лежала в воде. На ней ворочался и сопел маленький мальчик. Его глаза с любопытством смотрели на высокие неживые тени, плотным кольцом вставшие вокруг. Затем он обернулся. Домика, такого знакомого и родного уже не было видно, было видно другое – белую полоску неба над головами странных существ. Он поднял маленькие ручки и засмеялся детским звонким смехом.
Холодные пальцы подняли его с земли. Он подняли и ее. На мгновение она пришла в себя, но не открыла глаза, смех самого родного теплого комочка в этом странном мире подсказывал ей, что все хорошо, все будет хорошо.
И она снова провалилась в безмятежный сон.
Они шли долго, хлюпая тонкими ногами по воде. Несли прочь от самого страшного места – островка фальшивого тепла с таким обманчиво ласковым окном. Несли за горизонт, за пределы страха, туда, где страха нет совсем, где есть только утро. А солнце даже не видело маленький островок ночи в своем мире, бесконечном и таком ожидающем.
Похожие статьи:
Рассказы → Белочка в моей голове
Рассказы → Выбор
Рассказы → Опытным путём
Рассказы → Наследник
Рассказы → Чужое добро
