В обрамлении разрушенной арки, стоял рыцарь Вульфинг Тернбаум. Свой шлем он потерял еще на рассвете, а меч сломал час назад. Был рыцарь Тернбаум устал и печален – он остался один на развалинах замка Многоликого. Рука, натертая оружием и жесткой перчаткой, упиралась в камень. Мшистый и мокрый. Среди серых руин плавал туман, его липкие пальцы ощупывали лицо человека, оставляя на впалых щеках грязные подтеки. Некогда живые глаза подернула смертельная пелена. Рука, опирающаяся на камень, соскользнула, и Вульфинг тяжело повалился на землю. Глухой удар, сравнимый с разрушительной мощью тяжелой палицы, отозвался в измученном битвой теле вспышкой мучительной боли. Дыхание сбилось, на губах запузырилась кровавая пена. Рыцарь открыл глаза, в последний раз взглянул на серую мешковину неба и умер…
Он шел по пещере, чьи своды уходили в темно-синею высоту. На куске корявого камня сидел человек. В нем рыцарь Тернбаум узнал своего оруженосца Сьерри. Это не вызвало удивления ни у того, ни у другого. Рыцарь Тернбаум сел рядом и сказал:
- Я говорил тебе, что шлем с забралом может спасти жизнь.
Оруженосец же не отвечал ему.
Вульфинг Тернбаум опустил голову. Помолчав, он добавил:
- Я не помню свой первый бой. Это странно. В этой битве я сразил четверых. Двое были глупцами – с длинными пиками забрались в самую гущу сражения. Третьего подвел меч. Но четвертый был хорош. Мне даже показалось, что… Неважно. Получается, мы все-таки победили, хотя и не осталось никого, кто мог бы поведать о нашем подвиге.
Оруженосец Сьери печально вздохнул:
– Искупление…
– Искупление? – переспросил рыцарь, - О чем ты?
– Я о словах Отшельника. Вспомни, что он сказал тебе при встрече.
Рыцарь наморщил лоб, припоминая.
Слепая колдунья нагадала ему скорую смерть. От ее слов подуло ледяным ветром - ведунья никогда не ошибалась. Вот тогда по совету Сьери они и отправились к Отшельнику – который по слухам знал все на свете.
– Я скоро умру! – воскликнул Вульфинг, глядя в бездонные глаза убеленного сединами старца, - Но я еще не совершил своего главного подвига. Можешь ли ты помочь мне?
Старик кивнул. Его голос был тих и скрипуч, как шуршание истлевшего папируса:
– Ты жестокий человек, Вульфинг Тернбаум, и совершил много зла. Но ты смел и отважен, и даже на краю собственной гибели грезишь о подвигах. Ты нравишься мне. Я помогу. Твоя последняя битва будет искуплением за мерзость прожитых дней. Если победишь, о тебе будут слагать легенды, а если проиграешь – твое имя на все времена покроется несмываемым позором.
– Я согласен! – с жаром воскликнул рыцарь. – Что нужно делать?!
– Убей Многоликого.
Тернбаум вздрогнул.
– Я слышал, этот негодяй бессмертен…
– Бессмертных негодяев не бывает. – усмехнулся Отшельник. – Я слышу в твоих устах сомнение. Ужели славный рыцарь Тернбаум испугался?
– Я?! Никогда!
– Тогда иди на свой последний подвиг.
Рука Отшельника указала на узкую тропинку среди гор.
– Там. Все решится там.
На фоне огромного черного замка рыцарь и его оруженосец казались лилипутами. Вульфинг задрал голову кверху и не увидел шпилей. По шершавым стенам стекали грязные рваные тучи, моросил холодный дождь, где-то в вышине в слепящий клубок сплетались молнии, а земля тряслась от раскатов грома. Страх ледяной лапищей ухватил Тернбаума за горло, он попятился, натолкнулся на Сьери. Лицо оруженосца было спокойно. И тогда рыцарь устыдился собственной трусости. Набрав в легкие побольше воздуха, он закричал:
– Многоликий! Я пришел вызвать тебя на поединок! Выходи, негодяй!
Ответом ему был громкий издевательский хохот. Из стен замка повалил густой черный дым, извивающимися змеями он пополз к смельчакам, закружился у их ног, загустел, превращаясь в подобие человеческой фигуры и неожиданно рассеялся. Рядом с ними стоял великан. Черные доспехи вспыхивали от пробегающих по ним всполохам молний. Вместо волос на ветру развевался огонь. Но самым ужасным было лицо Многоликого. Оно постоянно менялось. Десятки, сотни, тысячи человеческих лиц. Мужские и женские, молодые и старые, веселые и злые. Они завораживали и пугали калейдоскопом мгновенных изменений. У Тернбаума зарябило в глазах, голова закружилась, он почувствовал, как его сердце начинает превращаться в безжизненную сосульку. Великан захохотал громче и рыцарь неосознанно сделал шаг назад, ему показалось, что его кровь замерзает и густеет.
Оруженосец Сьерри издал боевой клич Тернбаумов и выхватил кинжал.
– Прочь, смерд! – прогрохотал Многоликий и лениво взмахнул железной ручищей.
От чудовищного удара тело оруженосца подлетело ввысь и покатилось по острым камням. Рыцарь бросился к верному слуге. Приподнял, заглянул в остекленевшие глаза и издал вопль отчаяния.
– Оставь его! – прорычал великан. – Это наше с тобой дело!
И тогда рыцарь с лязгом извлек меч из ножен, глаза вспыхнули ненавистью. Совершив высокий прыжок, он вонзил клинок в грудь злодея.
Тот отшатнулся, на черных доспехах закипела зеленая жижа.
– Таким ты мне нравишься больше! – прохрипел злодей. – Но меня не зря зовут Многоликим! Сразись сначала с ними!
Великан исчез, а рыцарь Тернбаум увидел в отдалении целое войско. Стелющийся по земле туман мешал как следует рассмотреть воинов, но Вульфинг уже ничего не боялся – в груди клокотала холодная ярость.
– Сюда, исчадия ада! – закричал он. – Я жду вас!
Из тумана к нему шагнули четыре фигуры. Странно они выглядели, но рыцарь не мог отделаться от ощущения, что уже видел их раньше.
Впереди вышагивал атлет с тяжелым мясницким топором, с лезвия которого капала кровь. За его спиной возвышался великан с таким гордым и надменным лицом, что могло вызвать лишь отвращение. Следующим шел худой старик, одетый в рубище, он прижимал к груди копье с видом человека смертельно боящегося его потерять. Замыкал шествие абсолютно голый воин, но его злобные глаза могли посеять ужас в любом смертном.
Не сговариваясь, четверка злодеев бросилась на Тернбаума и закипела битва.
Вульфинг потерял счет времени. Лишь неосознанно отмечал, что стало заметно темнее. Он механически отражал удары, уклонялся, сам колол и рубил, получал раны, ноги скользили по окровавленной земле, а из груди вырывалось хриплое булькающее дыхание. Изорванная кольчуга свешивалась с тела неопрятными железными клочьями, раны нестерпимо болели.
Он победил. Тела врагов валялись у его ног. Но Вульфинг не чувствовал удовлетворения. Им овладело странное оцепенение, словно он лишился чего-то важного, того, что делало его самим собой.
Он равнодушно взирал на идущего к нему следующего противника и вздрогнул лишь, когда услышал знакомый женский голос:
– Рыцарь Тернбаум, узнаешь ли ты меня?
Конечно, он помнил ее. Катрин – девушка из его бесшабашной юности. Когда-то он предал ее, воспользовался неопытностью и детской доверчивостью, а потом сбежал. Она не смогла пережить позора. Кажется, Катрин утопилась.
Она шла к нему и с ее одежды стекала вода.
– Я пришла отомстить.
Вульфинг убрал меч в ножны и молча кивнул. Смотреть в глаза своей бывшей возлюбленной было невыносимо.
В руке Катрин появился длинный стилет.
– Бей. – прошептал рыцарь.
Но девушка не ударила.
– Я удовлетворена, - тихо сказала она.
– Прости меня, Катрин, - промолвил рыцарь и почувствовал, что по лицу потекли слезы. – Прости, если можешь.
Но девушка не ответила, она исчезла. Зато на Тернбаума двинулась целая толпа людей.
С удивлением рыцарь узнал своих бывших крестьян, тех, с кем обошелся когда-то очень жестоко.
– Смерть ему!
– Тернбаум, вспомни как ты рубил нас, как запер в конюшне и поджог!
– Вы подняли бунт. – попытался оправдаться рыцарь.
– Мы просто хотели есть!
Вульфинг понимал, что с ним творится что-то странное. Он перестал быть самим собой. Раньше он выхватил бы меч и разогнал толпу оборванцев. Да, так поступил бы прежний Тернбаум. Нынешний же, сломал клинок, опустился перед крестьянами на колени и прошептал:
– Простите меня…
– Смерть ему!
В рыцаря полетели камни. Несколько раз он опрокидывался на спину, но вновь и вновь поднимался и упрямо подставлял голову под удары. Его били палками, пинали ногами, а он лишь шептал разбитыми губами:
– Простите меня.
Смерть уже распростерла над ним белый саван, он услышал пение ангелов и улыбнулся.
Избивающие его люди внезапно исчезли, а потом раздался страшный грохот. То рушился черный замок Многоликого. Вокруг падали дымящиеся камни, рассыпались в прах мрачные стены и над руинами плыл серый туман…
Вульфинг посмотрел в глаза Сьери.
– Мы умерли?
– Да. – ответил оруженосец.
– Это несправедливо. Колдунья нагадала смерть мне. Почему погиб ты?
– Меня убили твои пороки…
– Мои пороки, - повторил рыцарь, - Я не понимаю…
– Странно, что ты не узнал тех, с кем сражался. Жестокость, Гордыня, Жадность и Зависть. А ведь Отшельник говорил тебе об искуплении.
– Прости меня, Сьерри. Прости меня, мой добрый друг…
Оруженосец махнул рукой:
– Я давно простил тебя, славный рыцарь. Как бы там ни было, твой последний подвиг был самым Великим. А теперь пойдем – нас ждут.
Вульфинг Тернбаум проследил за жестом оруженосца и увидел в конце пещеры тоннель. Из него струился мягкий теплый свет, а еще, рыцарь вновь слышал пение ангелов…
3.09.2013 г.
Однако не прочесть не могла.
