Битое стекло под ногами. Этот звонкий, хрустящий звук беспрепятственно разносился по округе, отражаясь лишь от старых кирпичных стен, покрытых копотью. Окна этого нежилого дома лишились стёкол два года назад во время пожара; с тех пор осколки лежат здесь, прямо под окнами, одинокие и никем не убранные.
Серое небо застлано облаками, будто замазано одним ровным слоем краски. Этот слой оставался недвижим, статичен: он никак не менялся, не смотря на холодный октябрьский ветер, который вскидывал опавшие листья и поднимал пыль. Листья кружили в воздухе и снова опадали – сухие, безжизненные, такие же, как этот дом.
Ничего необычного он из себя не представлял: разменявшее уже два десятка лет общежитие, которое должно было пойти под снос ещё пять лет назад. Старое кирпичное здание в два этажа, двускатная крыша, которая и до пожара уже была в плачевном состоянии, и облупившаяся краска под слоем копоти – теперь здесь никто не проживал, даже бродяги. Тем не менее, необычное в нём всё-таки было: начиная с того, как долго не происходил снос и заканчивая тем, что происходило в самом доме.
Внутри, казалось, до сих пор оставался запах пожара, даже спустя столько времени. Он был свеж и ярок, словно пожар потушили совсем недавно: смешение всех резких запахов гари било по обонянию не хуже, чем удар кулака. Прикоснувшись, можно было ощутить тепло стен и сгоревших, превратившихся в угли, дверей. Пустое пространство лестничной клетки отдавало эхом неспешные шаги, шаркающие по лежавшему повсюду мусору, а тусклый свет пасмурного дня сочился сквозь пустые окна, не в силах разбавить мрак в горелых коридорах и пустых коробках комнат. Мебель и прочие предметы интерьера превратились в труху и обугленные напоминания того, чем они раньше были.
Иногда встречались уцелевшие чёрно-белые фотографии прежних жильцов, записки, письма, даже документы. Непонятно было, как такие хрупкие вещи могли уцелеть в пожаре. Так же, как и непонятны были изменения, которым они подверглись: почти на всех фотографиях люди изображались с одним и тем же лицом – мужчина средних лет, самое обычное лицо, без каких-либо особых примет – увидев на улице, никто бы и не узнал его.
Что же касалось записей, то и они тоже были изменены. Каждый листок, будь то простая записка или документ, содержал в себе фрагменты дневника одного и того же человека: об этом говорили почерк, стиль письма и общий смысл написанного.
Это был не первый раз, когда Организация отправляла сюда агентов для наблюдения за объектом и сбором новой информации.
У дома остановилась серая легковушка с замазанными грязью номерами и заглушила двигатель. Некоторое время ничего не происходило, лишь только сквозь окна можно было заметить движение внутри автомобиля. Затем передние дверцы открылись, почти синхронно, и наружу вышли двое неприметно одетых молодых мужчин: обычные джинсы и осенние куртки. В их внешности не было ничего примечательного, можно было даже сказать, что они братья, настолько они походили друг на друга. Но в то же время, это сходство легко терялось, будь они поодиночке. Возможно, именно таких и набирали в полевых агентов – намеренно, чтобы легче было смешаться с толпой.
Эти двое неспешно прошли к подъезду и вошли внутрь, скрывшись в полумраке. Негромко застучали шаги по лестнице; добравшись до второго этажа, они стихли.
– Колян, – произнёс тот, что был покрупнее. Его позывной был Толян, – ты завёл шарманку?
– Готово, – ответил Колян. Он был немного ниже ростом и обладал низким, прокуренным голосом.
– Хорошо. Надо всё осмотреть, задокументировать и уносить ноги. Не нравится мне это задание… и это место тоже.
– И воняет, – добавил, фыркнув, Колян. – Даже я чувствую.
– Наши дурацкие позывные мне тоже не нравятся. Что за чушь!
Зашипело в рации и через мгновение отозвались с базы:
– Поменьше разговоров. Выполняйте задание.
– Понял вас, база, – ответил Толян, – выполняем.
Они молча обходили второй этаж. Неторопливо и внимательно они осматривали каждый метр коридора, который тянулся вдоль всего дома. Пустые дверные проёмы позволяли беспрепятственно заходить в комнаты и также их осматривать. Колян то и дело сверялся с показаниями детектора – пока всё было тихо, значения оставались в пределах нормы.
С конца коридора, к которому они направлялись, послышались шаги. Оба моментально среагировали, скрывшись в ближайшем дверном проёме и стали выжидать. Толян включил портативную видеокамеру на телескопической ручке и осторожно высунул её из дверного проёма, наблюдая за записью со смартфона. Окно в конце коридора будто помутнело и стало хуже пропускать свет. По мере приближения шагов в коридоре становилось темнее, а камера начала работать со сбоями: изображение искажалось и покрывалось артефактами. Появился низкий шум, перерастающий в гул, и, когда шаги приблизились к комнате, где прятались агенты, неожиданно всё прекратилось.
Убедившись, что ничего более не происходит, Толян глухо проговорил в рацию:
– База, получили видео?
– Получили. Что по приборам?
– Небольшое отклонение ЭМП, остальное в пределах нормы, – ответил Колян. – Безопасно, продолжаем работу.
Они вышли из комнаты в коридор, погружённый в полумрак. Казалось, что после проявленной активности объекта освещение не вернулось к прежнему.
– Посмотри, – указал Колян в противоположный окну конец коридора. – Это уже не шутки…
Толян обернулся в указанном направлении. Место, где коридор кончался другим окном, исчезло: теперь он уходил в бесконечность, теряясь во тьме далеко впереди. Бесконечный ряд одинаковых дверных проёмов еле освещал такой же бесконечный коридор тусклым светом пасмурного дня. Агенты огляделись в поиске выхода на лестничную площадку – и не нашли его. Все двери на этаже вели только в комнаты.
– Б-база… – пробормотал Толян. – Мы потеряли выход. Выход пропал. Тут только одни комнаты.
– Продолжайте записывать, – отозвались из рации, – и ожидайте дальнейших инструкций. Сохраняйте спокойствие.
– Да они издеваются, – хохотнул Колян.
Толян провёл рукой по лицу и шумно выдохнул:
– Что будем делать, Колян?
– Не знаю, – ответил тот, оглядываясь. – Записывать. Надо осмотреться… может увидим что-нибудь.
Толян сложил ручку камеры и взялся за неё поудобнее. Они осматривали коридор дальше, заглядывая в комнаты, записывая всё на видео. Когда Колян выглянул в окно, желая предложить возможный выход, он не увидел ничего, кроме молочно-серой мглы. Не было даже земли: основание дома просто парило в пустоте, в которой шумел ветер. Высунувшись в окно, он даже ощутил его порывы на лице; волны холодного, пробирающего до костей воздуха трепали его волосы, будто он находился на большой высоте.
Он выругался и затем подозвал Толяна:
– Запиши это и отправь. Я… не знаю, что тут сказать. По приборам всё нормально, нет никаких отклонений. Но это? Как это понимать?!
Толян высунулся в окно вместе с камерой. После этого он несколько побледнел.
– База, – глухо проговорил он в рацию, – отправляю запись.
Ответа не последовало.
– База, – повторил Толян. – Вы слышите меня?
Нет ответа. Только ровное молчание в эфире.
– Похоже, мы теперь предоставлены сами себе, – заметил Колян.
Толян промолчал. Колян тоже молчал. Чувство полной изоляции охватило их. Ветер гудел в пустых окнах, отдаваясь эхом в бесконечном коридоре – и кроме этого не было вокруг ничего. Постояв так немного, Колян вздохнул и сказал негромко:
– Пойдём. Другие же как-то выходили отсюда.
Толян не ответил. Он был сер и подавлен.
Они продолжали идти по коридору. Иногда агентам попадались записки и фотографии в комнатах или прямо на полу коридора, но все они были одинаковы и не несли в себе чего-то нового. Один и тот же сюжет обычного дня одного человека – один день из многих.
Их исследование продолжалось ещё четыре часа, прежде чем они нашли единственную уцелевшую дверь. Краска на ней местами облезла, но следов огня не было видно. Колян коснулся её и удивлённо одёрнул руку:
– Холодная!
– Серьёзно? Тут же всё тёплое.
Толян потрогал дверь – та действительно оказалась холодной. Они коротко взглянули друг на друга и почти синхронно произнесли: «ломаем». Оба одновременно ударили дверь ногами: один левой, другой правой. Дверь с хрустом и треском сорвалась с петель, вывернув косяк с той стороны и упала с глухим ударом о мягкое. В их лица ударил свежий морозный воздух, а коридор озарился дневным светом: по ту сторону дверного проёма их ждал заснеженный двор с беседкой. В ней неподвижно сидел легко одетый человек.
Переглянувшись, агенты пошли вперёд – они молча подошли к беседке, попутно оглядывая окружение. Это был не просто двор: напротив беседки стоял двухэтажный особняк, а неподалёку из-под слоя снега выглядывали стилизованные под античные времена скульптуры. Огораживала всё это стена живой изгороди, также усыпанная снегом; за ней возвышался серый каменный забор. Дверь, через которую они прошли, будто была встроена в живую изгородь.
С близкого расстояния стало очевидным, что человек этот замёрз насмерть. Им оказался именно тот мужчина с фотографий, найденных в доме.
– И почему меня это не удивляет, – заметил Толян.
– Наверное, потому, что в нашем положении удивляться уже ни к чему. Ты записал это?
– Записал.
– Хорошо. Может быть, они смогут найти записи, если отправят сюда ещё кого-нибудь.
Толян судорожно вздохнул:
– Ты уже не веришь, что мы выйдем отсюда?
Колян молча на него смотрел, его опустошённый взгляд ничего не выражал. Он посмотрел на особняк, потом снова на Толяна.
– Я читал отчёт Седьмого. Там было подробно описано именно это место. Именно этот особняк и этот чёртов труп… Он много чего перепробовал, чтобы выбраться. Всё было тщательно описано, в деталях. Седьмой даже выбрасывал тело в окна того коридора и внутрь дома, но тело всегда возвращалось.
– В смысле возвращалось? Не само же оно сюда пришло! – возразил Толян.
Колян пожал плечами:
– Не знаю. Оно просто появлялось на прежнем месте, что бы Седьмой ни делал.
– И как же он выбрался?
– Никак. Он написал отчёт в надежде, что его, возможно, найдут, и это принесёт пользу. В конце он оставил предсмертную записку и прострелил себе башку.
– Но ведь в отчётах других агентов этого не было! Они все возвращались!
Колян поморщился:
– Нам… просто не повезло.
– А дом? Что в особняке?
– Там то же самое, что в окнах коридора, только всё чёрное. И за забором тоже.
– Понятно, – Толян тяжело выдохнул.
Они замолчали. Было очень тихо: стояла безветренная погода. Каждый звук, казалось, многократно усиливался в этой тишине – будь то шорох одежды или дыхание агентов, превращавшееся в облачка пара.
Колян достал из-под куртки пистолет и взвёл курок. Толян сделал то же самое. Оба медленно поднесли пистолеты к своим головам; они смотрели друг другу в глаза, а пар от глубокого дыхания вырывался из их ртов.
– Меня Игорем звать, – сказал Колян.
– Фёдор, – ответил Толян.
Было очень тихо. На короткий миг все звуки исчезли. В оглушительной тишине два почти синхронных выстрела были подобны грому. Эхо, казалось, усилило грохот, но вскоре исчезло и оно.
Спустя неделю руководитель исследования объекта 12-74 был отстранён от должности, а старое общежитие пошло под снос. Тела, как и записи последних агентов, найдены не были.
Похожие статьи:
Рассказы → Трудности перехода
Рассказы → Охота на изобретения прапрадедушки. Часть 1.
Рассказы → Счастливый закат человечества
Рассказы → Знай наших!
Рассказы → Охота на изобретения прапрадедушки. Часть 2
