Подземелье смерти

 Роман окончил институт и проработал год в конструкторском бюро. Пока он только чертил простые детали, но продолжал вынашивать (еще с института) честолюбивые планы изобрести что-то такое, что сразу двинет технику далеко вперед. Когда пришло время отпуска, Роман решил провести его в Коктебеле: он любил море. У Романа были длительные и не очень отношения с разными девушками, но настоящую любовь он еще не встретил, поэтому ехал в Крым один.

  В Коктебеле Роману понравилась красивая бухта и необычная гора с профилем человека смотрящего вдаль. Поэт Максимилиан Волошин, живший в Коктебеле, использовал отличную возможность для пиара, закрепив за собой этот профиль. Роман даже представлял, как тот радовался, когда, только поселившись, спрашивал у местных жителей: «А чей это профиль?» и те отвечали: «Ничей».

  Еще Роману нравилась набережная с фонарями-колоннами и с ограждением, в котором балясины были похожи на пешки.  Он целый день гулял по ней, потому что не мог заставить себя войти в море: вода из-за глубинного холодного течения не превышала 15 градусов, и это в июле.

  Роман присел на скамейку, любуясь морским простором. Небольшие белые облачка на горизонте выстроились в клин как лебеди,  заходящее солнце,  разрезанное посередине одним из них, посылало лучи вниз и вверх, и от этого казалось, что в небе висят светящиеся песочные часы. Волны перед тем, как накатиться на берег, приподнимались, образуя острый край, кое-где увенчанный белой пеной, и на мгновение становились зелёными и полупрозрачными, как бутылочное стекло. 

 Рядом с Романом на скамейку села пара: седой холеный мужчина полный, но без живота и миниатюрная женщина, удивительно стройная и с густыми волосами в форме каре больше похожими на парик. Мужчина и женщина разговаривали между собой.

― Вода ледяная, - сказала женщина, ― и неизвестно, когда потеплеет.

― Да, ― сказал мужчина, ― надо ехать на Азовское море,  я слышал в новостях, там вода 26 градусов.

― Завтра поедем, ― обрадованная женщина выпрямила спину и схватила обеими руками мужчину за руку.

  Роман тоже решил ехать на Азовское море, тем более, оно рядом: от Коктебеля рукой подать до Арабатского залива. Утром он доехал на автобусе до Феодосии, а оттуда на другом автобусе до посёлка Каменка на берегу Азова. Он снял комнату в пристройке с удобствами во  дворе, вода для душа нагревалась в большом баке солнцем:  и обычно была довольно холодная, но Роман не переживал по этому поводу, считая, что закаляться полезно. Зато в палисаднике перед домом и в дворике, куда выходила пристройка, было много цветов: фиолетовых, красных, желтых только ещё распускающихся люпинов с зелёными змеевидными верхушками.

  Роман  переоделся в шорты, захватил полотенце  и пошел купаться. Людей на пляже было много, наверно, таких же перебежчиков с Черного моря,  как и он. Над горизонтом висело облако, как ему показалось,  с призрачной фигурой человека на вершине, который распростёр руки в стороны, как статуя Христа на вершине горы Корковаду в Рио-де-Жанейро.  Какой только вид не бывает у облаков, подумал Роман, хотя тут дело в воображении. Слепила солнечная дорожка: звездочки вспыхивали и гасли на волнах, словно это была съемка звездного неба с ускорением в миллион лет. Прозрачная слабо колыхавшаяся вода казалась густой как расплавленное стекло. Роман долго плавал в тёплом море, потом лежал на горячем песке: это было настоящее счастье!

  На обед он съел в кафе лагман, украшенный веточкой укропа похожей на распушенный беличий хвост, и выпил два стакана сока с куском яблочного пирога. Довольный он вышел из кафе: на улице плакал мальчик лет пяти: белокурый, с оттопыренной нижней губой, морща лицо, он был похож на маленького старичка.   Высокая женщина с ямочками в уголках губ и с вьющимися концами длинных каштановых волос уговаривала его:

― Саша, идем.

― Купи машинку, ― плакал мальчик.

― Завтра куплю.

― Сейчас хочу, ― мальчик тер себе глаз одним пальцем.

― Нам далеко возвращаться.

― Купи, купи, ― взорвался мальчик.

― Саша, идем домой.

― Не пойду, ― мальчик затопал ногами

― Обещаю, что завтра куплю.

― Сейчас, сейчас, ― настаивал мальчик.

― Пошли, ― женщина взяла мальчика за руку.

― Нет, ― вырвал тот руку.

― Тогда оставайся, ― терпение женщины лопнуло.

  Она отошла от мальчика на несколько шагов и обернулась:

― Пошли.

  Мальчик зарыдал еще сильнее.

― Тебе не стыдно плакать, ты же мужчина, ― вмешался Роман.

  Ответом ему послужил вопль.

  Рядом с мальчиком остановилась, проходившая мимо, стройная светловолосая девушка. У неё был маленький прямой носик, острый подбородок, красивые пухлые губы и черные как смоль брови. Сосредоточенно-серьезный взгляд её карих глаз не допускал никакой вольности. 

― Что ты плачешь? – спросила девушка у мальчика.

― Машинку хочет, ― ответил Роман за мальчика, ― мама ему завтра обещала купить.

― Сейчас хочу, ― упрямо твердил мальчик.

  Девушка порылась в своей сумке и достала из неё камень с дырочкой:

― Знаешь, что это такое? – показала она камень мальчику.

― Нет, ― ответил мальчик сквозь слезы.

― Это куриный бог, ― сказала девушка, ― волшебный камень. Держи.

  Мальчик взял.

― Если загадать желание и посмотреть в дырочку на небо, желание исполниться, ― сказала девушка.

― Машинку хочу, ― буркнул мальчик.

― Ты что-нибудь серьёзней загадай, а машинку тебе мама завтра купит.

― Правда?

― Она же обещала, ― сказала девушка.

 Мальчик перестал реветь, но еще несколько раз всхлипнул.

― Иди, догоняй маму, ― улыбнулась ему девушка.

  Мальчик сунул камень в карман и побежал за мамой.

― У тебя просто талант педагогический, ― восхитился Роман девушкой.

― Я воспитательницей в детском саду работаю, ― сказала  девушка.

― А как тебя зовут?

― Ира.

― А я – Роман.

― Очень приятно.

― Ты здесь отдыхаешь? – Роману очень нравилась девушка.

― Нет, живу.

― Да? А правду говорят, что люди, которые живут у моря, редко в нем купаются?

― Я плаваю по вечерам, ― пожала плечами девушка.

― Давай сегодня вместе  плавать, ― предложил Роман.

― Сегодня я не могу, ― ответила девушка.

― А завтра?

― Завтра я уезжаю.

― Я ещё десять дней здесь буду, ― Роман был разочарован.

― Удачно отдохнуть, ― девушка улыбнулась Роману и пошла дальше по улице.

  Роман вздохнул, глядя ей вслед.

  Расстроенный он вернулся в свою пристройку. Какой хороший предлог был заговорить с девушкой!  Жалко, что она не захотела продолжить  знакомство.

  Вечером он бродил с фонариком по берегу моря, вздыхал и смотрел на звезды: большие белые, и маленькие отливающие синевой.  Удивительно, думал Роман, почему идея межзвездных перелётов и колонизации других планет, которой были одержимы люди в двадцатом веке, перестала быть популярной?  Теперь все государства планеты занимаются только тем, что борются друг с другом за ресурсы Земли. Ведь техника ушла далеко вперед, что произошло с человечеством!? Вот к каким мыслям вселенского масштаба приводит плохое настроение, подумал Роман.

  На следующее утро Роман позавтракал в кафе рисовой кашей с кусочком сливочного масла и пирожками с чаем и пошел на пляж. Он долго плавал,  иногда становясь на какой-нибудь большой скользкий камень так, что бы вода была ему по грудь. Волны перекатывались через камень,  раз за разом приподнимая и опуская  Романа. Выйдя из воды, Роман подождал, когда обсохнет, поворачиваясь к солнцу то спиной, то грудью. Лежать на песке не хотелось, и он  решил пройтись по берегу. Надев шорты и футболку, Роман поднялся на холм.

  Он шел по тропинке по-над обрывом: внизу море с шипеньем перекатывало гальку. Облако в небе было словно нарисовано закрученным мазком кисти,  устремляясь вверх от горизонта белой дугой. У Романа из головы не выходила девушка – воспитательница детского сада.  Ах, как ему хотелось обнять её и отправить свои ладони в долгое путешествие по несказанно волнующим изгибам ее тела! Романа бросило в жар, к тому же сильно припекало солнце: он решил искупаться в море. Но спуск к морю неожиданно привел его к входу в заброшенную каменоломню. Из земли выступали края огромных мегалитических плит: на двух, как  в Стоунхендже лежала третья.

   В Романе проснулся дух исследователя: когда он вошёл в каменоломню, то  представил себя на месте своего далекого предка из каменного века, по-хозяйски осматривающего пещеру: жилплощадь с улучшенной планировкой. Роман сразу почувствовал облегчение: наверху пекло, а здесь было прохладно! Из-за булыжников на полу ступать приходилось осторожно, посреди коридора шли две канавки, видно от колес повозок, на которых рабочие вывозили камни. На белых стенах углем кто-то нарисовал солдата с ружьем, профиль женщины, якорь, и написал: «Избавь меня, боже, от ак-манайской скалы», под надписью стоял год 1893. Метров через двадцать стало совсем темно,  Роман достал фонарик из кармана: хорошо, что не выложил его утром, фонарь пригодился! Теперь Роман обращал внимание на стрелки и другие знаки на стенах, стараясь их запомнить, чтобы не заблудиться. Впрочем, он не собирался далеко заходить, свернув в боковой проход, он попал в большой зал: в слабом свете фонарика Роман даже не видел потолка этого помещения. Он пересек зал  с горой бута и щебня в середине, хотел вернуться, но заметил на стене стрелку и надпись над ней «вода». Ему хотелось пить, и он решил пойти по стрелке. Он сделал несколько поворотов и увидел колодец.  Роман спустился  по ступенькам  к воде и зачерпнул её рукой: она была очень холодная, но приятная на вкус.

 На выступе стены  стоял огарок свечи.  Вот и освещение, подумал Роман, просто квартира со всеми удобствами. Любопытно, кто оставил свечку: рабочие добывавшие известняк или красноармейцы, воевавшие в катакомбах? В пользу второй версии говорила найденная Романом расплющенная жестянка с куском гофрированного шланга: все, что осталось от противогаза. Интересно, что ему ещё подарит подземелье? Через узкий лаз Роман проник в другой коридор. Теперь он чувствовал себя настоящим поисковиком. Он свернул в один проход, потом во второй. Роман внимательно глядел себе под ноги и очень обрадовался, когда  увидел на полу гильзу от винтовочного патрона. В этом месте шёл бой! У защитников Брестской крепости, скрывшихся в катакомбах,  была хотя бы надежда, что скоро Красная армия придет и освободит их, а в этих каменоломнях красноармейцы наверняка понимали свою обреченность и все равно продолжали сражаться:  только такой силой духа победил народ.

   Дальше Роман ждала еще одна находка: на полу лежала ржавая солдатская каска пробитая осколком. Возможно, где-то здесь под каменной насыпью покоятся останки красноармейца. Роман посветил фонариком на стену: нет ли какой-нибудь надписи, но в луч света попали только прикрепленные к потолку черные груши летучих мышей.  Роман поднял каску, сдул  пыль и положил её на выступ стены: вечная память герою!

  Пора на поверхность, решил он, там солнце и море, он уже достаточно охладился. Роман снова протиснулся в лаз и пошёл назад к колодцу. Фонарь стал светить слабее: садились батарейки. Надо торопиться. Роман сделал еще несколько шагов: коридор разветвлялся. Странно! Здесь Роман  не был, значит, он выбрал не тот лаз.  Спокойно, сказал себе Роман, сейчас он вернется к каске и пойдет знакомой дорогой. Но каски Роман тоже не нашёл. Он пролез в один лаз, потом в другой и понял, что заблудился. Плохо, подумал Роман, но в каменоломне есть другие выходы, главное, чтобы батарейки совсем не разрядились. Меловые стены поглощали звук: его шаги были едва слышны, зато ему послышалось за поворотом какое-то шуршание и вздох. Роману стало не по себе: может быть, это неуспокоенная душа? Но он отогнал от себя эту мысль: призраков ему еще не хватало. Наверно, пролетела летучая мышь, а он себя потусторонним миром пугает. Конечно, в историю он попал неприятную: заблудился в каменоломне! Что сказать: увлекся, не стоило так далеко заходить. Но ничего, выберется, жалко свечки у него нет, посмотреть, куда пламя сквозняк отклоняет и в том направление идти.  Кстати, он где-то читал, что если все время держаться рукой за одну стенку в лабиринте, то обязательно выйдешь. Но  смотря, какой размер подземелья. Так что это полная чушь!

  Иногда Роману казалось, что он видит среди щебня выбеленные временем верхушки черепов, обычных в катакомбах, порой вообще набитых костями мертвецов, но Роман подходил ближе: «черепами» оказывались белые круглые валуны. Впереди забрезжил свет, и Роман обрадовался: неужели выход. Но через несколько шагов коридор привел его в комнату: в ней находились нары, стулья и стол. На стол горела свеча. Впрочем,  Роман не смог как следует разглядеть обстановку: в комнате был полумрак. К тому же его внимание сразу привлекла к себе, сидевшая за столом, сгорбленная старуха с  серебряной прядью седых волос.  Это Смерть, подумал Роман, уже явилась за ним! Хотя возможно эта комната постоянное место её обитания.  Роман  отогнал от себя эту мысль: что за глупости!  Но тут же услышал, как кто-то выругался вдалеке по-немецки: «Шайсе»,  а потом ещё: «Фердаммтэ шайсе». С ума сойти! Последний раз немцы были здесь в 41 году. Возможно, он  действительно на Том Свете: и это немецкий солдат, погибший в катакомбах!?

   Странно, однако, что  он даже не заметил, как скончался:  не мучился, не страдал. Видимо, когда коридор разветвлялся, он свернул не туда и угодил прямиком в Царство Мертвых, ведь недаром во всех мифах и сказках оно находится под землёй. Но может быть еще не поздно всё изменить?

― Послушайте, Смерть, ― обратился Роман к старухе, ― я наверно поспешил, вы  сами за мной приходите. Только  не торопись.

― Поздно, - скрипучим голосом сказала старуха.

― Может,  договоримся…― предложил Роман.

― Нет, ― старуха была непреклонна.

«Шайсе», ― раздалось ближе.

Чёрт возьми, подумал Роман, кроме шуток, откуда здесь немец?

― Дружка  своего привел, ― зло произнесла старуха. 

― Какого дружка? – удивился Роман.

― Свалился на мою голову, уезжай один в свою Германию.

― Почему в Германию?

― Оставь Иришку в покое, а то я тебе устрою Сталинград: мало не покажется, ― старуха встала со стула: у неё был  впалый рот и седые волоски на подбородке. Морщины делали её лоб похожим на тетрадь в линейку.

― А что мне  мёртвому будет? –  решил пошутить он.

― Поговори мне…― прикрикнула на него старуха.

Роман начал понимать, что его принимают за другого.

― Мне кажется, Вы меня с кем-то путаете, ― сказал Роман.

― С Клаусом, ― услышал он женский голос.

Из другого коридора появилась девушка.

― Ира, - Роман узнал  воспитательницу детского сада, ― вот уж не ожидал тебя здесь встретить!

― Бабушка подумала, что ты мой жених из Германии.

 Роман подошёл ближе к столу:

― А что вы здесь делаете?

― Мой дед, муж бабушки, погиб в этих катакомбах во время войны. Тут много завалов: мы искали здесь его останки, но, к сожалению не нашли.

― А думаешь, можно найти? – спросил Роман.

― По портсигару,  он хранил в нем фотографию бабушки.

― Понятно, ― сказал Роман.

― Но сегодня я пришла сюда в последний раз: проститься, вечером я уезжаю навсегда с Клаусом в Германию. Я познакомилась с ним в прошлом году в Феодосии, хотя бабушка не одобряет мой выбор.

― Конечно, не одобряю! – вставила старуха.

― Поэтому она так с тобой и разговаривала, ― объяснила Ира, ― бабушка, это Роман, я с ним вчера познакомилась.

― Я уже поняла, ― сказала старуха Роману, ― прости, милок, зрение подвело.

― А Клаус хороший, он детскому саду игрушки подарил и останки дедушки помогал искать.

― Знаем мы эту немчуру, ―  проворчала старуха.

― А что это за место? – спросил Роман.

― Здесь штаб красноармейцев был, ― ответила девушка.

  Из коридора, по которому пришёл Роман, вырвался луч света, и в комнату шагнул высокий парень с залысинами и близко посаженными глазами.

― Вот и Клаус, ― сказала Ирина, ― что случилось? ― обратилась она к немцу.

― Соскучиться по тебе, ― почти без акцента  сказал Клаус, ― не мог ждать до вечера.

  Немец обнял девушку и поцеловал в щёку.

― Тьфу, ― сплюнула старуха.

 Роман почувствовал зависть: повезло немцу!

― Здравствуйте, ― сказал Клаус старухе, та что-то буркнула в ответ.

― А это кто? – спросил Клаус, кивнув на Романа.

― Я заблудился, - ответил Роман, ― хотел охладиться в катакомбах.

― Да, наверху жарко, ― согласился Клаус, ―  нет воды?

  Ирина показала на пластиковую пятилитровую бутылку:

― Пусто.

  Клаус взял бутылку:

― Пойдем в колодец.

― Мы скоро вернемся, ― сказала Ирина и ушла с Клаусом.

― Небось, сейчас обжиматься будут…― проворчала старуха, ― связалась с фрицем, тьфу.

― Я не хочу их ждать, ― сказал Роман, ― покажите мне дорогу.

― Ты не спеши, ― сказала старуха, ― я же видела, как ты на Иришку смотрел.

― Вам показалось, ― Романа мучила ревность. 

― Эх, молодёжь, надо быть решительней.

― Пожалуйста, покажите мне дорогу, ―  ещё настойчивей попросил Роман: он хотел быстрее забыть Ирину, мало ли какую роль в придуманной ей любовной истории старуха отвела ему: он ясно видел, что Ирина  увлечена Клаусом.

― Ну, хочешь, я тебе объясню, как идти, ― сказала старуха.

― У меня фонарь разряжается. Лучше покажите,  ― снова попросил Роман,

― Хорошо, ―  нехотя согласилась старуха, ― но я хожу медленно.

  Старуха шла рядом с Романом, охая и переваливаясь на кривых ногах.

― Тут налево, ― светила она фонарем, ― а тут через лаз.

― Клаус, кажется, любит Ирину,― сказал Роман, ― может быть, Вы зря против…

― Чтоб этот Клаус сквозь землю провалился, ― в сердцах сказала старуха.

― Мы и так под землёй, ― заметил Роман.

  Старуха хрипло засмеялась.

― Слушай, я устала, хочешь, чтоб я тебе дорогу показывала, тогда неси меня, ― сказала она.

― Как?

― На закорках.

― Может, дойдете?

― Нет, милок, сил нет.

― Что ж делать?

― Я вообще могу назад вернуться, ― пригрозила старуха.

― Хорошо, понесу, - согласился Роман, ему очень хотелось выбраться из катакомб.

  Он нагнулся, и старуха запрыгнула ему на спину:

― Молодец, в разведку пошла бы с тобой, раненого не бросишь.

  Роман потащил старуху по штреку: не тяжелую, но и не сказать, что пушинку. Можно сказать,  она села ему на шею. Вот попал! Отлично проводит свой отдых. Но нет худа без добра. Он не только закалится холодной водой из-под душа, но и окрепнет физически. 

― Видишь стрелки на стене, иди по ним, ― командовала старуха.

Пройдя метров сто, Роман остановился передохнуть: старуха сползла с его спины на пол.

― Немцы, конечно, много горя нам принесли, ―  Роман тяжело дышал, ― но нельзя всех под одну гребёнку.

― Может быть, дед этого Клауса здесь в катакомбах моего мужа газом травил?

― Сколько времени прошло, - сказал Роман.

― Я ничего не забыла.

  Старуха помолчала, потом вздохнула:

― Не знаю, куда родители Иришки смотрят.

― Может быть, Вы к ней в Германию поедите.

― Плевала я на эту Германию с высокой колокольни.

― Главное, Ирина будет там счастлива.

― Это ещё неизвестно: немец ― тёмная лошадка.

 Роман пожал плечами.

― Ну, отдохнул: подставляй спину, ― сказала старуха.

  Роману показалось, что ей доставляет удовольствие ехать на спине. Ему же было довольно неприятно чувствовать, как старуха  морщинистой щекой прижимается к его уху.

― Великолепно, ― старуха снова взгромоздилась на  Романа.

  Он некоторое время нёс её, наконец, впереди забрезжил свет. Роман обрадовался: он уже устал, спина болела: мышцы ног его дрожали от напряжения. Старуха, можно сказать, заездила его, сделав из него лошадь.

― Выход там, ―  старуха слезла с него, ―  теперь не заблудишься.

― Спасибо, что проводили, ―  Роман с трудом разогнулся.

―Давай, чеши, ― старуха юркнула в боковой проход.

  Роман зашагал быстрее, мечтая увидеть небо и вдохнуть полной грудью мягкий морской воздух, и каково же было его удивление, когда он после получаса скитаний со старухой по лабиринту вернулся в комнату: бывший штаб красноармейцев. Воск свечи оплыл, но огонёк горел, впрочем, пламя начинало мигать: свеча догорала.

  Роман сел на стул: вот дурак, тащил старуху, столько сил потратил,  оказывается: она над ним издевалась. Впрочем, было ясно, что таким образом она просто показала своё отношение к нему.  Что же теперь делать? Вдруг Ирина и Клаус не придут: скоро  он окажется в полной темноте, его фонаря надолго не хватит. Да, неприятная ситуация: подземелье не отпускает его!

  К счастью, в коридоре послышались шаги и в комнату вошли Ирина и Клаус.

― А где бабушка? – спросила Ирина.

― Она согласилась показать мне дорогу, мы полчаса ходили, а в результате она спряталась, а я вернулся обратно.

― Ну, бабушка, ― засмеялась Ирина, ― не хочет, чтоб ты уходил.

Роман встал со стула.

― А может быть, правильно не отпускает? – он посмотрел в глаза Ирине.

Но девушка отвела взгляд.

― Пойдешь с нами, ― сказала она Роману.

  Она не ответила на его вопрос, но с этой минуты Роман почувствовал, что между ними установилась связь, когда объяснения возможны не только словами, но и взглядами.

  Клаус пристально посмотрел на Романа, потом на Ирину, но ничего не сказал.

 ― Бабушка, ― крикнула Ирина в темноту коридора, ― ты где?

  Но старуха не отозвалась.

― Нам пора, ― сказал Клаус.

― Я знаю, ― кивнула Ирина, ― бабушка, ― крикнула она  в коридор.

  Ответа  не было.

― Что с ней  делать? – всплеснула Ирина руками.

― Упрямая старуха, ― буркнул Клаус.

― Подождём немножко.

― Надо идти, ― сказал Клаус.

― Я  с ней не попрощалась.

― Она сама виновата. Идём, ― сказал Клаус.

  Ирина вздохнула и крикнула:

― До свиданья, бабушка.  Я обязательно приеду через год.

Клаус, Ирина и Роман снова углубились в лабиринт коридоров:  по многим из них можно было идти рядом вдвоем и даже втроем, иногда в другой коридор вели ступеньки, встречались комнаты и целые залы. 

― Интересно, ― спросил Роман, ― по какому принципу  прокладывались ходы?

― Известняк бывает разной твердости, ― ответила Ирина, ― например, так называемый, «синяк», его ни пила, ни молот не берет, или наоборот очень мягкий камень, который от непогоды быстро разрушается, вот камнерезчики и обходили непригодные  пласты.

― А как вообще добывали камни?

― Сначала резали пилой щель до половины камня, потом в щель вставляли клин и били по нему: камень откалывался. Затем его обтесывали и увозили на волах.

― Тяжёлая работа, ― сказал Роман.

― А чем ты занимаешься? – спросила Ирина.

― Я инженер, работаю в конструкторском бюро.

― Тебе нравится твоя работа?

― Мне нравиться изобретать.

   Стало немного светлей, Роман подумал, что это впереди выход из каменоломни, но это был большой зал с отверстием в потолке, однако Роман, столько бродивший в темноте подземелья, радовался даже полумраку.

 На стене Роман  увидел надпись большими буквами: «Смерть фашистам!»

― Это наверно наши солдаты оставили, ― задержался  он перед надписью.

Клаус пошёл дальше, а Ирина остановилась рядом с Романом и направила на надпись фонарь:

― Ещё утром никакой надписи не было, ― сказала она.

― У меня на войне тоже два деда погибли, один в котле под Вязьмой, второй на Курской дуге. Он наводчиком на  «Катюше» был: ему взрывом ноги раздробило. Умер во время ампутации в госпитале.

― Сочувствую, ― сказала Ирина.

    Роман хотел идти дальше, но неожиданно из-за насыпи камней и щебня на секунду показалась старуха и с криком:

― Получи фашист гранату, ― бросила под ноги Клаусу лимонку.

 Роман среагировал мгновенно: он толкнул Ирину на пол и  прикрыл её собой. Клаус метнулся в сторону, наскочил на гору известняка и щебня, извернулся в воздухе и тоже упал, прижавшись к полу. Все ждали взрыва: Роман  вжал голову в плечи, и считал про себя: раз, два, три, четыре, пять, но время шло, а взрыва не было.

Наконец, Ирина прошептала:

― Тяжёлый.

  Когда Роман  отодвинулся в сторону: она глубоко вздохнула.

― Ну? – сказала Ирина.

― Вдруг  жахнет,  - Роман приподнялся:

― Эй, немец, ― крикнул он, ― тебе ближе: посмотри.

  Клаус зашевелился, чихнул и встал на ноги:

― Граната без запала.

Роман и Ирина тоже поднялись и подошли ближе:  на полу лежал  ржавый корпус лимонки.

― Вот даёт старушка! – воскликнул Роман.

― Ну, бабушка! – в сердцах сказала Ира.

― Шайсе! – выругался Клаус.

  Роман поднялся на насыпь: старухи за ней не было.

― Удрала, партизанка, ― сказал он.

― Бабушка, ― крикнула Ирина, ― как тебе не стыдно!?

― Что за шутки!? – отряхнул рубашку Клаус.

― Ты же знаешь, что она пережила в войну, ― вздохнула Ирина.

― Всё, всё, Гитлер капут! – Клаус поднял руки и  пошёл с поднятыми руками к выходу.

 Вскоре тьма поредела: фонари стали не нужны. Жара на поверхности особенно чувствовалась в контрасте с прохладой подземелья, но Роман был рад свету, свежему воздуху, солёному ветру. Он кинул взгляд на море. В одном месте волна разбивалась о скалу, и брызги летели так высоко, что казалось это настоящий фонтан. Солнце клонилось к западу, пуская во все стороны лучи, похожие на огненные следы от разлетающихся осколков. На горизонте виднелись подсвеченные закатом рваные серые облака похожие на выстрелы из пушек дымным порохом, однако, у Романа не было настроения любоваться этой небесной Бородинской битвой, он понимал, что  сейчас навсегда расстанется с Ириной.  Его ум лихорадочно искал предлог, чтобы отсрочить это расставание, и он придумал:

― Давайте искупаемся, ― предложил Роман Ирине и Клаусу.

― Мы опоздаем на самолет, ― отказался немец.

― А правда, ― поддержала Романа Ирина, ― давай последний раз, когда теперь искупаемся!

― Мы опоздаем на самолёт, ― снова повторил Клаус.

― Десять минут, ― попросила Ирина.

― Всего десять минут, ― сказал Роман.

  Клаус бросил на него злой взгляд.

  Девушка скинула с себя платье и осталась в одном купальнике, Роман тоже разделся до плавок. И вместе они стали входить в теплое, сразу обдавшее их большой волной, море, а потом поплыли рядом.

 ― Спасибо, что прикрыл меня от гранаты, ― сказала Ирина.

― Пустяки.

― Ты же не знал, что это только корпус.

― Не знал.

― А купаться, это предлог меня задержать? – спросила Ирина.

― Да, ― признался Роман.

― Трудно поверить, завтра  в Германии буду, ― Ирина легла на спину и покачивалась на волнах.

― Тебе пора?

― Еще немножко, ― ответила Ирина.

  Роман посмотрел на берег и увидел, что Клаус тоже разделся, вошёл в море и поплыл к ним кролем, сильно ударяя руками по воде.

  Приблизившись, Клаус крикнул:

― Сколько можно ждать?!

― Уже плывем, ― Ирина повернула к берегу.

  Роман пыл за ней с горькой мыслью, что расставание теперь неизбежно. Он видел, как Ирина выходит из морской пены достойной соперницей Афродиты: как прекрасно было её тело с узкой талией и длинными ногами. Роман подумал, как ужасно, что он больше никогда её не увидит. Он хотел уплыть подальше от берега и плавать там до тех пор, пока Ирина и Клаус не уйдут, но его остановил крик Ирины:

― Ой!

― Что случилось? – крикнул Роман.

― Одежда пропала.

  Клаус, а затем Роман вышли из воды: их одежда была на месте.

― Это опять партизанка, ―  сказал Роман.

― Старая дура, совсем из ума выжила, ― сжал кулаки Клаус.

― Не говори так о моей бабушке, ― нахмурилась Ирина.

― Вердаммте альте (проклятая старуха), ― сквозь зубы произнес немец.

― Обуви тоже нет, ― сказала Ирина, ― как же я пойду?

― Теперь  точно на самолет опоздаем, ― в сердцах сказал Клаус.

― На другом полетите, ― вставил Роман.

― Их хабе кайн гельд убриг (у меня нет лишних денег), ― ответил немец.

― Что он сказал? – спросил Роман.

― Денег ему жалко, ― ответила Ирина.

― Ты знаешь немецкий?

― Знаю, как по-немецки «деньги».

― Знаешь что: бери мои сандалии, ― великодушно предложил Роман, ― я как-нибудь дойду.

Ирина бросила на него взгляд полный благодарности, Клаус, напротив, посмотрел с  неприязнью.

― Спасибо тебе, ― Ирина подошла к Роману и поцеловала его.

В глазах у немца мелькнула ненависть.

  Роман медленно шел по тропинке, чувствуя каждый камушек  босыми ногами. Поселок находился не близко, и это был тяжелый путь. Но душевная боль от расставанья с понравившейся ему девушкой, заглушала физическую боль.  Надвигалась гроза, вдалеке из тучи били белые разветвленные молнии, словно в ускоренной съемке росла корневая система могучих небесных деревьев, Роман едва не попал под проливной дождь.

  Утром Роман проснулся с мыслью уехать из Каменки. Здесь он будет постоянно вспоминать об Ирине, а это невыносимо. Вот и отдохнул на Азовском море. Одно расстройство, но кто знал, что так будет? Это судьба!  Он постоял под обжигающе холодным душем, потому что вчера не освежился: добравшись до кровати,  сразу провалился в тяжелый сон. Переодевшись в чистое, Роман отправился в кафе, собираясь после завтрака принять окончательное решение. Но как только Роман переступил порог, он сразу видел  Ирину. Она сидела за столиком и улыбалась ему.

― Вы не успели? – первое, о чём подумал Роман.

― Успели, ― сказала Ирина.

― А почему ты не улетела?

― Я передумала, ― ответила Ирина.

― Почему?

― Ты не догадываешься?

― Кажется, догадываюсь.

― Клаус устроил мне сцену в аэропорту: почему я тебя поцеловала? Я сказала, что с ним не полечу.

  Через 9 дней на автовокзале Роман стоял у автобуса. Вместе с ним ехала знакомиться с его родителями Ирина. Их провожала бабушка Ирины. Перед тем, как Роман должен был сесть в автобус, старушка подошла к нему и вложила в руку железный портсигар тронутый ржавчиной:

― Это моего мужа, я его еще в 44-ом нашла, но не говорила Ирине, думала, пока будет искать: никуда отсюда не уедет.